Ночь выдалась особенно тёмной: небо затянуло тучами, отчего ни звёзд, ни луны не было видно. Дождь лил протяжными, тяжёлыми каплями, которые, ударяясь о крышу дома с неприятным барабанным звуком, скатывались по ней и падали на тёмную макушку девушки, тихо плачущей на лавочке у подъезда. Молния сверкала каждую секунду, а от раскатов грома хотелось вздрогнуть и убежать домой, но не ей. Она была погружена в свои мысли, не видя, не слыша и не чувствуя ничего вокруг, словно во всем мире есть только она и её дума. Девушка не хотела, чтобы мысли продолжали огромным слоем накапливаться в голове, не оставляя там места, чтобы просто передохнуть и рассуждать трезво. Но разве мы можем по велению воздействовать на собственные раздумья, останавливая поток бесконечных мыслей?
Вера в очередной раз убедилась в том, что она вышла замуж и родила детей не от того человека. И где была её голова, когда она пятнадцать лет назад, стоя в ЗАГСе, сказала «да»? Если бы только можно было всё вернуть и исправить, переиграть полностью карты. Она была красавицей, с высокими амбициями и большим будущим в модельном бизнесе. Её родители — богатейшие люди Москвы, вечно путешествующие, способные обеспечить любые заскоки и капризы дочери. Перед ней были открыты все двери, если бы не тот злополучный день.
Как Вера могла опуститься до того, чтобы переспать с обычным сборщиком мебели, залететь от него и выйти за него замуж? Что тогда было в её голове? Скорее всего желание, похоть и страсть, которые не должны были вылиться во что-то большее. Но вот она забеременела Машей, а делать аборт не хотела. Тогда-то девушка и поставила крест на карьере, мечтах и собственной жизни.
Что она получила взамен? Мужа-идиота, четырёх детей, ипотеку и стерву-свекровь. Сделка явно была невыгодной. Только свёкор, Николай Петрович, во всей этой сумасшедшей семейке был адекватным. Мужчина был вечно злой, но в буре эмоций чувствовалась искренняя забота о жене и сыновьях, которую те абсолютно не ценили. Забота о самой Вере.
Костя снова забыл про их годовщину, а такое стабильно случалось пятнадцать раз до этого. И каждый раз прибегала его мамаша и выгораживала его. И каждый раз он переманивал на свою сторону всех, даже детей. И каждый раз Вера сидела на той же лавочке, тихо плача. И каждый раз к ней спускался Николай Петрович, чтоб утешить свою невестку.
Рядом со свёкром становилось так… спокойно. Да, точно — спокойно. Он обнимал её и утешал, а она жадно вдыхала запах его одеколона. Это был запах свежескошенной травы и только что сваренного кофе. Она смотрела в его серовато-болотные глаза и тонула в них. Вера давно задалась одним вопросом — как у такого импозантного и чертовски харизматичного мужчины могут быть такие бесхребетные дети?
Лёня постоянно жаловался на жизнь, жену и работу. Он только и делал, что с чёрной завистью смотрел на брата, желая всё то, что есть у того. Это человек необычайной вспыльчивости и злобности, которую он тщательно скрывал. Ради внимания своей матери Леонид готов был на всё, однако он никогда его не получал, если был Костя.
Слюнтяй, тряпка, лжец, маменькин сынок, «Люся» — все эти эпитеты как нельзя лучше описывают мужа Веры. Абсолютно безучастный и ленивый, он всего пару раз смог сам приготовить себе покушать или погладить рубашку. Вера же этим занимается на протяжении пятнадцати лет, изо дня в день пытаясь угодить нахлебному мужу. Наибольшую обиду вызывает то, что дети его любят больше, чем её. Не удивительно, ведь она такая скучная: только и делает, что стирает, убирает и готовит. Куда ей до «амбасадора» детских мультиков и мастера монополии.
— Вера? — как по расписанию, Николай Петрович вышел к подъезду, держа в руках зонтик. — Держи, а то простынешь.
Вера посмотрела на свёкра и чуть улыбнулась через проступающие слёзы. Приняв из его рук зонт, он разложила его и снова начала плакать.
— Тише-тише, — он подошёл к ней и приобнял, а рукой стал гладить невестку по спине.
— Я, наверно, выгляжу жалко, да? — она посмотрела ему прямо в глаза. — Стоило привыкнуть, что он абсолютно непунктуален.
— Нет, Вера, ты не жалкая, — Николай так тепло улыбнулся, что на душе у Веры стало легче, — тебе просто не повезло. Знаешь, когда Костя пришёл ко мне и сказал, что вы с ним женитесь, я не поверил, — мужчина стал загадочно смотреть вдаль, на фонарный столб, — не потому что ты его недостойна, а наоборот — он тебя. Да, он мой сын, и я всё ещё люблю его, но я человек рациональный, а значит, всегда понимал, что ему не светит связать свою жизнь с топ-моделью. И тут появилась ты, как ангел, спустившийся с небес. Я был рад за сына, но и очень опечален тем, что тебе предстоит пройти.
Вера смотрела на него пожирающим взглядом. Все его слова, жесты и мимика тронули её в самое сердце и спускались всё ниже, достигая самых потаённых мест женского тела. Она понимала, что её мысли — это ужасно плохо, но остановить себя просто не могла. Николай Петрович был, словно запретный плод, который так и тянет откусить. Её последующие действия были аморальны, порочны и грязны, но ей давно стало все равно.
Вера резко наклонилась вперёд и страстно поцеловала своего свёкра прямо в губы. На удивление тот не стал отталкивать её или уклоняться, он лишь сильнее прижал её к себе могучими мозолистыми руками. Наконец-то они оба решились на то, чего так отчаянно желали. Её язык чувствовал себя прекрасно в его рту, гуляя по его нёбу и спускаясь всё дальше, почти касаясь горла. Веру настигло небывалое удивление: никто из её бывших ухажеров или тем более Костя не в силах были соревноваться в мастерстве поцелуя с Николаем Петровичем. Он грубо впивался своими губами в её, словно пытаясь высосать из них всю кровь. Его шершавый язык слегка щекотал рот Веры, однако в этом и была особенность этого поцелуя, который, казалось, идёт уже целую вечность.
— Не будешь жалеть? — нехотя оторвавшись от губ своей невестки, произнёс Николай.
— А вы? — с некой усмешкой в голосе парировала Вера.
— Тогда поехали.
Путь до мотеля казался Синайской пустыней, по которой мужчина уже сорок лет водит свою невестку. Хотя сейчас она была его женщиной. Любые псевдородственные связи были отброшены в тот момент, когда их губы соприкоснулись. Вера горела изнутри. Желание, как туманная пелена, закрывало ей обзор. Все в мире стало таким несущественным, кроме одного порока — похоти. И она была нежно укутана в одеяло страсти и безумия.
Вот они оплатили номер, а вот вошли в номер. Дверь ещё не успела закрыться, как Вера секундно налетела на свёкра, стараясь изучить каждый сантиметр его рта. Но он мужчина советской закалки, а значит, нацеловался уже около подъезда. Теперь пришло время главного блюда.
Скинув невестку на кровать, словно пальто, он ринулся к ней и прижал руками к матрасу. Его руки стали исследовать тело Веры, начиная с пылких щёк, затем груди, а заканчивал таким влажным и тёплым лоном. Настало время избавиться от надоедливой одежды. Он одним движением стянул с неё блузку, а затем виртуозно справился с лифчиком. Молодая, полная нежности грудь торчком стояла перед его лицом. Коля стал медленно сжимать её, делая лёгкий, расслабляющий массаж. Затем он опустил голову и начал посасывать сосочки своей женщины, чуть покусывая самый их край. Когда он почувствовал, что и его пыл просится наружу, что было крайне редко, учитывая то, с кем он жил, Николай оторвался от груди Веры и лёг на кровать, показав на образовавшийся бугорок в штанах пальцем. Девушка всё поняла и медленно, словно тигрица во время охоты, стала спускать с него штаны, давая свободу могучему двадцатисантиметровому агрегату. Взяв в руки его член, она стала монотонно водить сжатой ладонью вверх и вниз, пока не решилась попробовать его на вкус. Костя кончал, только Вера прикасалась к его члену, который пах мылом и шампунями, в отличие от Николая Петровича, который не только держался, но и запах имел настоящего мужчины, а не латентного гомосексуалиста. Вера заглатывала член свёкра всё глубже, с чавкающими звуками доставала его, дабы продышаться, и приступала вновь. Она давно забыла, как делать горловой минет, ведь муж не славился огромным достоинством, в отличие от его отца. Слюни стекали по подбородку Веры, но она не сдавалась. У неё в голове была поставлена цель, как только она достала этого монстра из штанов — заглотить его полностью. Ещё одно движение, и член по самые яйца оказался в её рту. Не выдержав такого напора, Николай задержал голову невестки в таком положении и стал яростно кончать прямо ей в глотку. Она кашляла, а из глаз стали течь слёзы, но Вера и не думала отстраняться. Именно такой секс ей и был необходим — грязный, жестокий, но чертовски горячий. Именно такой мужчина ей был нужен — властный, сильный и сексуальный. Выпустив изо рта член Николая, Вера резко стянула с себя джинсы и трусики, которые до того пропитались её соками, что можно было выжимать. Одним движением она уселась на всё ещё стоящий член и секундно встретилась взглядами со свёкром. В их глазах читалась страсть и огонь, поэтому, не думая ни о ком, Вера села на его эрегированный член, впуская в своё теплое лоно. Стоны и шлепки заполнили номер: им было чертовски хорошо. Она оседлала его, как дикого буйвола, прижимаясь к нему всё ближе. Вера пыталась прочувствовать каждый сантиметр пениса. Казалось, что он доставал ей чуть ли не до матки, долбя с такой силой, что не прошла и минута, как она оргазмировала. Но разве это повод заканчивать? Развернув невестку лицом к кровати, он с силой вошёл в неё, трахая девушку раком. Схватив её руки, он приподнял её, притягивая запястья к себе. С каждым входом она глубоко стонала, а с выходом — дрожала в предвкушении. Её свёкор, второй отец и глава семейства, насаживал её на свой член, словно дешёвую шлюху, и ей это нравилось. Его рык звучал в унисон с её стонами, пока они не поняли, что уже оба близко к кондиции.
— В меня, — прохрипела Вера, так как уже сорвала себе голос от криков и стонов.
Последний толчок, и волна оргазма настигла их обоих. Пик наслаждения — это, когда ты кончаешь прямо в неё, а она сжимает твой член своей сокращающейся киской, выталкивая соками из себя всю сперму.
Без сил оба рухнули на кровать и мгновенно заснули.
***
Вера проснулась в гордом одиночестве, и только лишь следы на постели напоминали о прошлой ночи. Божественной, великолепной и восхитительной ночи. Ей было немного обидно, что Николай Петрович не остался с ней, пока она не увидела глазами, что на прикроватном столике лежит записка. Она еле дотянулась до неё, ведь вставать после двух оргазмов было проблематично. Развернув, она прочла послание Николая.
«Дорогая Вера!»
«Я никогда не забуду нашу ночь»
.
Вера улыбалась. Почему? Потому что Костя вновь забудет об их годовщине, и её, плачущую и потерянную, будет успокаивать самый близкий и родной человек на всём белом свете —
её Коля.
