Кто-то должен мыть кружки

      Принц Силлиан — свежеиспеченный глава кафедры патриотического воспитания Акрасийского Университета (в народе просторечно именуемого АУ) — чуть ли не светился от счастья, перепрыгивая через лужи и напевая под нос гимн Лютерии: сегодня был важный, если не сказать эпохальный день — День рождения Амана. Молодой скромный аспирант с кафедры теологии мог показаться странным интересом для птицы столь высокого полета, как руководитель кафедры, но только на первый взгляд. Острый ум, доброе сердце, потрясающее чувство такта, мягчайшие светлые волосы и эти упругие, сочные ягодицы… эм, в общем, как ни посмотри, а Аман был лучшей кандидатурой для пилотного проекта Силлиана «Добрым словом и мечом», суть которого сводилась к тандему королевской и жреческой власти. В представлении принца сманить юношу на кафедру стало чуть ли не делом чести, и сегодня Силлиан надеялся выиграть сражение старой как мир уловкой: банально придя на поле боя пораньше, чтобы в приватной обстановке, тет-а-тет убедить юношу принять его предложение.       Дело в том, что, как и всякий полудемон, то есть дэрон, Аман заинтересовал и прямого оппонента Силлиана, приглашенного профессора демонологии Кармиана, чья трудовая книжка давно и плотно лежала в заклятом сопернике Акрасийского Университета — Фетранийском Институте (по словам обывателей — «ФИ»). Этот засранец не просто постоянно увивался вокруг юного аспиранта, всячески зазывая к себе, но и пытался распускать руки — в пределах дозволенного, конечно, но все же… Каждый раз, когда взгляд Силлиана выхватывал очередной полуобхват за плечи или талию, которых самому себе принц не позволял, зарубить подлого демона хотелось в разы сильнее, чем на защите диплома. Да и опять же, в чистоту намерений Кармиана не верилось ни на йоту: хоть тот и повторял постоянно, что столь одаренный молодой дэрон может многого добиться в демонологии, а сотни демонов спят и видят, как их озаряет благой свет науки, но принца не покидала уверенность, что мишенью для столь лестных предложений Аман стал не столько за счет выдающихся способностей, сколько по мановению пушистых ресниц и невинному взору очаровательнейших глаз. Если даже он, Силлиан, нет-нет да и представлял себе пару-тройку крайне пикантных «совещаний» с аспирантом, то в то, что Кармиану это не приходило в голову, не верилось вообще. Главное — поговорить с Аманом с глазу на глаз, и счастье, в том числе и личное, не заставит себя долго ждать.       Основной проблемой стало то, что вечно готовый всем помочь теолог практически нигде не появлялся один, а с тех пор, как к нему словно банный лист прилипла молоденькая преподавательница Селия (чье декольте день ото дня становилось все отчаяннее), шансов на приватную беседу стало и того меньше. Постаравшись отмахнуться от мгновенно всплывших в воображении впечатляющих женских прелестей, Силлиан расправил плечи, благосклонно кивнул вахтеру, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на третий этаж, подошел к заветной двери и, дождавшись, когда дыхание успокоится, позвонил. Его будущее счастье тут же открыло дверь.       Бездонные серо-голубые глаза, так похожие на летнее небо. Мягкие пшеничные волосы, отросшие достаточно, чтобы лезть в глаза при чтении, и оттого бесцеремонно собранные в забавный хвостик на затылке. Подаренный ректором Руфеоном свитер с эмблемой Акрасийского Университета, оказавшийся на пару размеров больше, а потому игриво обнаживший сейчас красивое нежное плечико… Силлиан сглотнул, натянул самую располагающую улыбку из своего арсенала и протянул богато украшенный сверток:       — С Днем рождения! Я освободился несколько ранее планируемого и решил заглянуть не откладывая, в надежде, что звезды будут благосклонны и я не помешаю.       — Что вы, конечно, не помешали, — вежливо улыбнулся в ответ Аман. — Но стоило ли тратиться?..       — Сущий пустяк, поверьте. А лучше — проверьте, прошу.       Жрец благодарно кивнул, деловито зашуршал бумагой и с легким недоумением извлек пушистые тапочки с эмблемой Лютерии — родного королевства Силлиана. Оба как по команде перевели взгляд на босые ноги теолога. Аман замялся:       — Но ведь я еще не ответил на ваше предложение…       — Ничего страшного. Я бы хотел, чтобы вне зависимости от вашего решения какая-нибудь милая мелочь напоминала о моей дружбе.       — В таком случае премного благодарен. Что же вы стоите в дверях? Проходите, пожалуйста. Не против подождать на кухне? Я еще не закончил с приготовлениями…       Победно улыбнувшись, Силлиан проследовал за ним и, петляя по узкому коридорчику общежития, вовсю предвкушал разговор с глазу на глаз и мысленно подбирал, с чего бы начать. Но на пороге общей кухоньки замер: на него не без ехидства уставился Кармиан, будь он неладен. Судя по фартуку и взрыву муки на столе, вызвался печь именинный торт и пришел еще раньше принца. К счастью последнего, план профессора демонологии провалился ничуть не менее, чем его собственный: в углу кухни сидел, мрачно кормя чайку, сосед Амана по комнате, которого все звали Искателем.       Вообще-то его имя было Кай, но на памяти Силлиана так к нему не обращался даже Аман. Чем конкретно занимался Искатель, не сказал бы никто в АУ: все знали только, что он бегает на посылках у секретарши ректора — Беатрис — и вроде как помогает начальству выбивать гранты на исследования, крайне часто перехватывая оные прямо из-под носа Фетранийского Института. Еще он постоянно, чуть ли не каждый день педантично обходил кафедру за кафедрой, презентуя преподавателям явно из-под полы добытые раритеты: безделушки, книги, а то и что покрепче — и за счет этого довольно быстро прослыл отличным малым. Силлиану юноша тоже нравился, и, конечно же, дело было вовсе не в забавных туристических копиях любимого меча принца или с ошибками переписанных рыцарских грамотах: во-первых, Искатель неоднократно помогал кафедре патриотического воспитания, в том числе и личным участием в защите докторской диссертации Силлиана, во-вторых, постоянно портил настроение Кармиану, что принц считал чуть ли не даром свыше, а в-третьих, всегда присматривал за Аманом, со статистически пугающей частотой вытаскивая того из очередных межкафедральных заварушек. Пока Силлиан не имел возможности присматривать за жрецом лично, Кай оставался идеальным вариантом.       После сдержанного кивка Кармиану и широкой улыбки Искателю попавший под действие мягкого взгляда Амана принц и сам не понял, как с ножом в руках оказался один на один с ведром леонхольдской картошки. Решив, что вот и выпал шанс произвести впечатление, глава кафедры патриотического воспитания с остервенением взялся за чистку, в процессе дежурно парируя фоновые выпады Кармиана, а оттого периодически ловя себя на попытке спрятать поглубже в кастрюле труп очередной случайно зарезанной картошки. Мечты о томном вечере ушли сами собой.       Но вот испекся торт в сомнительных темных цветах, явно смахивающих на фетранийское знамя (демон с наигранным возмущением называл их естественными для черники, голубики и ежевики), картофельное пюре, замаскировавшее особо хладнокровные казни Силлиана, было отправлено томиться под полотенцем, а сами гости постепенно перекочевали в местный общий зал — дожидаться остальных приглашенных.       Первой мужскую компанию ожидаемо разбавила Селия, судя по всему, настроенная крайне решительно: еще немного, и максимально подчеркнутый бюст вполне смог бы сам открывать перед ней двери. За жрицей подтянулась и прочая монашия братия с теологического факультета, как водится, с винишком собственного приготовления. Продукт, надо сказать, был отменный, а посему постоянно порождал шутки: мол, факультет-то пора переквалифицировать в виноделов. После теологов не заставили себя ждать и остальные — рыцари-патриоты Силлиана, завкафедрой эффективного менеджмента Бастиан Кольбе со своей эффектной заместительницей Сашей Крауз. Появление оной сразу переключило мужское внимание с Селии: Саша всегда придерживалась однажды услышанного правила, что в гардеробе девушки должно быть маленькое черное платье. Правда, вполне вероятно, что автор совета имел в виду платье не настолько маленькое и вряд ли кожаное… Пришли и мучимая биполярным расстройством глава кафедры агрономической магии Азена, и завкафедрой «кузнечного дела под воздействием продуктов хмелеварения» Квейсар, пробивший именно такое название у ректора Руфеона через старое доброе «не можешь победить — возглавь», и прочая, прочая… Старые и лишь недавно приобретенные друзья на все голоса поздравляли и благодарили Амана за помощь, заваливали подарками и потихоньку оттесняли Силлиана все дальше от аспиранта теологии. Этим предсказуемо попытался воспользоваться Кармиан: традиционно появился откуда-то из-за спины и, учтиво взяв Амана под локоток, начал лить тому в уши очередные прожекты их совместной работы. Принц не стерпел. Хорошенько хлебнув «Перченого беса», устремился на перехват, слово за слово разгорелся спор, и чем более упорствовал демон, тем ярче подбирались эпитеты и тем больше гостей вовлекалось в противостояние. Ну, почти. Краем глаза Силлиан заметил, как на очередном пассаже про верность идеалам Лютерана и необходимость сосредоточиться на совместных теологически-патриотических изысканиях Искатель закатил глаза и бочком-бочком просочился из комнаты прочь. Не очень-то патриотично. Хотя что с него взять? Кай — малый хороший, но его удел не наука как таковая, скорее гранты на её развитие…       В этот момент Кармиан употребил крайне двусмысленный пассаж, не прореагировать на который принц уже не мог. Спор разгорелся с новой силой.       Амана Кай любил. Пожалуй, даже сильнее, чем видеть разочарованные лица фетранийских коллег, когда очередной грант уплывал из-под их носа. Да что там говорить, он ввязался-то во все это грантодобывание в свое время только ради того, чтобы помочь Аману с презентациями… А в итоге втянулся. Безмерно рад был просто жить вместе, журить теолога, когда тот засиживался с книгой допоздна на диване, или нежно укрывать пледом, когда сон наконец побеждал жажду знаний. Минусы этой влюбленности были очевидны: крайне умный в прочих вопросах Аман оказался поразительно близорук во всем, что касалось дел сердечных, и при этом бесконечно обворожителен практически для каждого, привлекая в разы больше поклонников, чем могла бы выдержать любая психика. Искателю только и оставалось мрачно поглядывать на прочих ухажеров исподлобья да благодарить вселенную за то, что и сегодня жрец каким-то чудом сбежал от поклонников домой. К нему.       Но вот и эта твердыня пала. Их тихое убежище заполонили толпы народа, большая часть которого вполне была бы не прочь с Аманом уединиться. Особенно подбешивал Кармиан, фетранийский ученый по обмену, который явно понимал чувства Кая к юному теологу и намеревался одним легким романом отыграться за все гранты. Принц Силлиан, конечно, в таком разрезе оказывался предпочтительней, насколько вообще может быть один твой соперник предпочтительнее другого. То, что выбор жреца падет на него самого, Кай даже не рассматривал как вариант: где он, скромный выбиватель грантов, и где настоящая наука, на которую чуть ли не молился Аман? Нет, дружба — уже великий дар. И его надо бы отрабатывать.       С остервенением зачерпнув еще моющего средства, Искатель принялся за очередную потемневшую от количества выпитого кофе кружку, а верная чайка пристроилась рядом, с аппетитом подъедая с ближайшей тарелки оставленные кем-то из гостей ягоды. Скосив на неё взгляд, Кай чуть улыбнулся: увлеченная своим делом, та могла вообще не замечать мелочей вроде проехавшего мимо ардетайнского бронепоезда — совсем как Аман. Потому и назвал в его честь, и вот уже несколько месяцев старательно врал всем окружающим, что до сих пор не дал кличку. Как поступить иначе, когда все на поверхности? И, в отличие от своего тезки, чайка не променяет его ни на короля, ни на демона — ну, пока прикорм в его руках, конечно…       — Отмечу, ваша трактовка отдыха на вечеринке оказалась довольно неожиданной.       Сердце задумавшегося Искателя чуть не ушло в пятки, когда из-за плеча с несколько озадаченным видом выплыл Аман. Однако удивление перекрыло все прочие эмоции: гостей теолога вокруг не наблюдалось, в кухне они были одни. Перехватив взгляд Кая, жрец мягко улыбнулся:       — Полагаю, мои добрые друзья настолько вдохновились крутизной описываемых карьерных лестниц, что несколько ослабили внимание к моей скромной персоне, чем я и воспользовался. Признаюсь честно, крайне любопытно было узнать, что же за срочное дело побудило вас покинуть наше общество в сей радостный час.       В ответ Искатель с наигранным безразличием пожал плечами:       — Как видишь, кружки мою.       Аман чуть нахмурился.       — Но там…       — Беседа в самом разгаре, ага. Я заметил. И как товарищи профессора изволят на чай с десертом налегать — тоже. И что, тебе после их нашествия весь вечер посуду отмывать вместо чтения? Можно сколько угодно обещать десятки смышленых демонов-лаборантов, но пока они не вызвались дружненько помогать по хозяйству — грош им цена.       Жрец приподнял бровь.       — Если я правильно интерпретировал посыл, вы недолюбливаете Кармиана?       Искатель вздохнул и взялся за следующую чашку:       — Я недолюбливаю его планы на тебя. Их планы, если уж на то пошло. Силлиан, конечно, парень не дурной, но лучше б как раньше к буфетчице подкатывал, ей-богу. Авось понял бы, что посуда сама себя не помоет, и не хлестал бы каждый раз из новой кружки…       Аман мягко улыбнулся:       — Досточтимый Силлиан является принцем по крови и, хоть и ушел в науку с головой, но не растратил аристократических замашек. Полагаю, постепенно он освоится в новой для себя среде.       Кай хмыкнул:       — Ну, как созреет до мытья посуды — с радостью уступлю пост, — и, скосив взгляд на ноги жреца, добавил: — Кстати, ты забыл его тапки надеть.       — Если честно — и не планировал, — не моргнув глазом ответил Аман, чем вызвал немалое удивление. — Видите ли, не любитель: за время послушничества в целом отвык от подобного, а они еще и мехом подбиты.       — Да уж, не по погоде, — кивнул Искатель, внутренне впечатлившись идеей дарить меховые тапки летом. — А торт тебе как?       — О, чрезвычайно сладкий и такой ягодный! — теолог постарался изобразить восторг.       — То есть по всем пунктам мимо? — хмыкнув, подытожил Кай.       Аман потупил глаза:       — Подловили вы меня, Искатель. Опять же привет из прошлого, ничего не могу с собой поделать. Мы же в монастыре, по сути, сладкого в рот не брали, вот и отучился его любить. А ягодами за долгие годы, напротив, пресытился вне всякой меры. Понимаю, конечно, что негоже в моем случае нос воротить, стараюсь радоваться, но так, чтобы от чистого сердца, от глубины души, — не получается. Разбаловали вы меня.       Несколько подзависнув на последней реплике — разбаловал? Чем, когда, как повторить? — Кай лишь неопределенно промычал в ответ и перешел к тарелкам. Несколько опечаленно жрец проследил за его действиями, после чего с меньшим, чем ранее, запалом произнес:       — Бросьте, Искатель. Не стоит утруждаться. Ваша забота, конечно, крайне приятна, но боюсь, что в данный момент вы лишь зря тратите силы: я крайне неблагоразумно перечитал все выданные мне книги и не смогу провести подаренное вами свободное время с пользой. Давайте лучше оставим посуду и вернемся к гостям, а вечером уделим ей внимание вместе?       Кай снова хмыкнул. Домыл взятую тарелку, поставил в сушилку, вытер руки и, погладив встрепенувшуюся было чайку, жестом указал Аману следовать за собой. Однако, вопреки ожиданиям жреца, к остальным гостям они не вернулись: осторожно обогнув двери зала, Искатель и Аман проскользнули в комнату Кая. Теолог не задал ни единого вопроса, хотя, судя по глазам, их имелось в избытке. Вежливый и внимательный к окружающим Аман… Только бы сработало.       Всеми силами стараясь заставить голос звучать расслабленно и спокойно, Искатель махнул рукой в сторону одной из полок над своим столом:       — Насчет вечера и твоих планов на него… Я тоже приготовил подарок. Крайняя стопка справа, между «Заметками гурмана» Амаллона Бернского и его же дневником в подарочном издании.       Аман недоуменно развернулся в указанном направлении, пригляделся к книгам и восторженно охнул:       — Расширенная версия «Книги проповедей» с дополнительными комментариями Стефана Благовестного и Юлиуса Блаженного?! Но как?.. Все библиотекари, с которыми я имел честь быть знакомым, категорически уверяли, что она навеки утрачена…       Мысленно Кай выдохнул: угадал верно. Теперь главное не дать жрецу понять, скольких усилий эта книженция Искателю стоила: несколько ящиков монастырского вина, почти мешок брошек с изумрудами, тонна цветов, пытавшихся завять прямо у тебя на глазах, обход особо нерадивых книгочеев, просрочивших читательские билеты, — и все ради того, чтобы вдохновить целую армию архивариусов вместе с тобой прочесать всю университетскую библиотеку и найти наконец неприметный потрепанный томик под ножкой одного из покосившихся шкафов. С точки зрения самого Искателя книга была на редкость занудной, если не сказать больше: пролистав мельком, он аж скривился от удвоенного количества высокоморальных пассажей даже по сравнению с перебарщивающей (на его вкус, конечно) более ходовой версией. Но для Амана она была сокровищем, и ради этого неподдельного восторга в глазах Кай вполне готов был хоть сам сменить профессию на библиотечного сторожа.       С упоением наблюдая, с каким благоговением Аман листает страницы, Искатель улыбнулся:       — Ничего сложного. Поговорил с правильными людьми, они пообщались с другими, и вот уже все морально готовы к внеурочной инвентаризации ради такого хорошего парня и его научных изысканий.       — Но почему вы поставили теологический трактат среди поваренных книг? — высказал наконец недоумение жрец.       Кай пожал плечами:       — Очень просто. Она появилась у меня три недели назад, а реальным способом спрятать от тебя в этой квартире новый томик остается только старое доброе поставить его на единственную полку, которая тебе не интересна.       Аман расплылся в улыбке, и она отличалась от обычной, мягкой и сдержанной: яркая, широкая, счастливая, словно у ребенка, которому подарили настоящую живую лошадь вместо деревянной. Прижимая к груди заветную красную книжицу со стилизованной литерой на обложке, жрец по привычке мельком оглянулся — всегда так делал, когда находил что-то интересное и не мог удержаться, желая немедленно засесть за чтение. Сердце Кая запело.       — Можешь располагаться на диване, а я прикрою дверь и домою посуду. Учитывая долетающий ор, тебя еще не скоро хватятся, ну а в моей-то комнате искать будут в последнюю очередь. Читай сколько влезет.       Аман, словно во сне, кивнул, тут же уселся на выцветший оранжевый диван и раскрыл книгу, неверяще водя пальцами по строкам. Когда залюбовавшийся этой картиной Искатель хотел уже выйти, заметил непривычное: жрец замер, уставившись вдаль и закусив палец, а столь драгоценная книга оказалась на его коленях, придерживаемая рукой, — Аман о чем-то очень крепко задумался. Боясь побеспокоить, Кай сделал было шаг к двери, но был остановлен мягким и почти жалобным:       — Искатель?..       Пришлось повернуться. Определенно, счастливый объект любви, сидящий на твоей кровати в сползающем с плеч свитере, — картинка не для слабого духом. Кай сглотнул:       — Да? Что-то принести?       Жрец помотал головой и, словно решившись, начал:       — К собственному стыду, я лишь недавно понял одну важную вещь… Пожалуй, вы единственный, кто смиренно дозволяет мне принимать решение о будущем самому, и я это ценю. Как и вымытые кружки.       — Ну просто мокрыми руками особо не почитаешь…       — И, кажется, вы единственный, кто вообще об этом задумывается — о моих собственных желаниях и симпатиях. Тапочки, торт — это, конечно, мило. Но провести полную инвентаризацию библиотеки, только чтобы найти заинтересовавшую меня книгу… В вашем поступке определенно есть частичка подвига и море заботы. А раз уж оба моих самых настойчивых работодателя во все горло кричат, что выбирать нужно сердцем, пожалуй, именно так я и поступлю.       Значение слов дошло до Кая в разы медленнее самого теолога. Внезапно теплые руки обвили шею, а мягкие, нежные губы быстро коснулись щеки. Искатель остолбенел.       — Аман?..       Где-то в районе плеча прошептали:       — Многие годы я хранил нашу дружбу как величайшее сокровище, но боюсь, что моя вторая суть не согласна просто быть рядом, не покушаясь на вашу свободу. Вы знаете, кто я — дэрон, полудемон, — и демоническая часть меня давно уже хочет стать к вам ближе. К сожалению, мое человеческое сердце хочет того же. Если вам неприемлема сама мысль о подобных отношениях — скажите, и, клянусь, к вечеру вы уже забудете, что кто-то жил здесь с вами.       Растерявшийся Кай хотел ответить красиво, под стать моменту, но единственным, что смог выдавить из себя, оказалось:       — А если приемлема? Очень приемлема?       На него посмотрели. Прямо, не таясь, с неожиданной страстью. Потом взгляд жреца сам собой перетек на губы искателя, и вот они уже целуются, а столь важная книга небрежно отложена куда-то на стол…       Когда руки Амана словно невзначай заскользили по ремню Кая, отказывающееся сдаваться сознание последнего все-таки попыталось дернуть стоп-кран:       — Они же в соседней комнате!       — Да, я помню, — смиренно кивнул жрец, впрочем, ни на секунду не замедлившись.       — А если зайдут?!       — Полагаю, в таком случае все очень удивятся и, вероятно, несколько сбавят пылкость речей. Не поможете? Я все-таки скорее теоретик…       — В смысле?       На ухо Искателю зашептали:       — Учебный план теологического факультета не предусматривал сексуальное воспитание, а расписание сессий скорее было направлено на полное отсутствие собственных изысканий на эту тему.       Кай сглотнул, очень стараясь не швырнуть любимого на кровать прямо сразу. Планы на вечер в его голове очень быстро перестроились и больше не включали в себя ни одной, даже самой маленькой кружки.       — Тогда сочту за честь рассказать тебе первое правило перепихона в общаге.       — Ммммм? И какое же оно? — поинтересовался Аман, нежно покусывая его шею.       — Запер дверь — подопри стулом.       Жрец улыбнулся — по обыкновению мягко, но с озорной искрой. Не сводя глаз с Искателя, зафиксировал ручку двери, словно потягиваясь, стянул свитер и распустил волосы, чуть встряхнув. Залюбовавшийся картиной Кай опомнился не сразу.       — Можно еще одну просьбу?       — Все что пожелаете, Искатель.       — Чур, остальное я снимаю сам.       Наконец-то щеки жреца покраснели, и всегда знавший что ответить Аман скромно промолчал, чуть отведя взгляд. Кай улыбнулся, ласково обнял любимого и, нашептывая что-то нежное на ушко, принялся целовать, мысленно вознеся хвалу надежде, которая, как известно, умирает последней, а посему вынудила его таки купить пачку презервативов «на всякий случай». На чудесный, прекрасный и такой трепетный случай…       За дверью продолжался жаркий спор Силлиана и Кармиана, и впервые в жизни Искатель хотел, чтобы они не останавливались ни на минуту.