Из-за меня

– Светка, открывай! Я все равно не уйду, пока не поговорю с тобой. Если сейчас ты не откроешь, то я буду орать в три раза громче и сломаю дверь! Соседи вызовут милицию, меня посадят за хулиганство, а ты будешь вязать носки и сушить сухари! Ни вязать, ни готовить ты не умеешь, поэтому в твоих интересах открыть, – битый час вопила под дверью Диана, – Светка! Светка-а, выходи! Заяц, приём! *** Последний раз они поссорились два месяца назад. После очередного концерта девушки вышли для совместной фотографии и модного, все чаще мелькающего в их лексиконе слова "афтерпати", на деле являющегося обычной попойкой с отнюдь не звёздными алкоголем и закуской. Ещё на концерте Диана заметила, как особо бойкий блондин строит Свете глазки, а та в своей привычной манере улыбается, травит байки и то и дело стреляет глазами в левый угол зала. С трудом подавив в себе желание придушить ловеласа с особой жестокостью, Арбенина продолжала делать вид, что все в порядке. Подумаешь, какой-то белобрысый весь вечер кадрит её девочку – не в первый раз. Света всегда собирала вокруг себя мужчин и женщин, всеми силами старавшихся заполучить её внимание и тепло, исправно доставшееся одной Диане. Когда намёки на продолжение банкета стали слишком очевидными, а во время фотографии рука по-хозяйски легла на Светину талию – терпение лопнуло. Наплевав на все правила приличия, цепко ухватив Свету за руку, Диана фурией ворвалась в гримёрку, испепеляя взглядом всех попадавшихся на пути. – Ты что творишь?! – шипела Арбенина. – Общаюсь с благодарной публикой, – не осталась в долгу Света, – тебе, между прочим, не мешало бы поучиться. С таким лицом, с каким ты смотришь на людей, нас скоро вообще перестанут приглашать на выступления! – завелась Света. – Зато с твоим лицом мы скоро станем завсегдатаями всех питерских саун, – с ехидством подметила Диана, – Так сладко улыбаешься, что аж зубы ломит! Что это за клоун, которому ты весь вечер строишь глазки? – Да благодаря этому клоуну, – продолжала кипеть Света, – мы сегодня пели не в очередном кабаке, а в галерее! Разницу чувствуешь? С Никитой меня познакомил Малаховский, и я не виновата, что ты не умеешь общаться с людьми. Скажи спасибо, что вообще договорилась! Динка, ну сколько можно меня ревновать? – Сколько нужно! Да он за весь концерт раз пять успел раздеть тебя глазами и сбегать покурить? Ты представляешь, что он там себе надумал? – Ну это уже совсем ни в какие ворота! – стукнула кулаком по столу Света, – как ты себя ведёшь?! Ревнуешь меня к каждому столбу, сочиняешь небылицы, обижаешься сама на себя, а я терплю всё это, и, между прочим, каждый день всё ещё засыпаю у тебя под боком! Просто засыпаю, хочу заметить. Тебе напомнить, сколько у нас уже не было секса? Месяц, Диана, месяц! А я хочу чувствовать себя любимой и желанной женщиной. Вместо того, чтобы закатывать истерики, делай выводы. – Так вот в чем дело, Сурганова. Захотелось сменить бочок, да? Какая же ты блядь, Светка! Просто невозможная блядь! – Да кто бы говорил, – процедила Света, – у тебя, наверное, память отшибло, да? Напомнить, со скольких баб я тебя снимала, пока ты в пьяном угаре искала вдохновения и утешения? Непонятый гений, – сплюнула Света, – эгоистка ты, Динка, вот ты кто. – Да пошла ты! – крикнула Диана, нервно отбивая ногой ритм. – Что, правда глаза колет? – печально улыбнулась Сурганова, – знаешь, а я действительно пойду. Пойду туда, где меня ждут только потому, что я это я. Где ничего не требуют, не упрекают и не устраивают истерик на пустом месте. – Скатертью дорожка, – бросила Диана, хлопнув дверью выходя из гримёрки. Света стояла напротив зеркала, пристально разглядывая себя. Молодая, симпатичная женщина, отражавшаяся в нём, действительно притягивала взгляды и не была обделена вниманием. "Так какого чёрта я должна страдать из-за неуёмной ревности Арбениной?! Раз назвала блядью, то так тому и быть. Сама потом пожалеет" – подумала Света, взъерошив ёжик волос, и спешно покидая гримёрку. – Никитушка, – сладко протянула Света, выходя на улицу, – не проводишь меня до дома? – А что, уже домой? – печально спросил молодой человек, – время же детское, всего половина одиннадцатого. Может, погуляем? Если Диана, конечно, не против. – Диана не против, – отчеканила Света, – только на улице совсем зябко. Не простынем? Почувствовав, что Света не против продолжить общение, а Диана не маячит на горизонте, молодой человек совсем осмелев, предложил: – Может, ко мне тогда? Я тут недалеко живу, – затараторил Никита, – музыку послушаем.. – Фотографии посмотрим, – засмеялась Света, – а знаешь, пошли! Давно не слушала музыку. Ухватив под локоть не верящего своему счастью Никиту, Света очаровательно улыбнулась и сказала: – Веди. Дома у Никиты действительно нашёлся дорогой музыкальный центр и огромная коллекция кассет. – Ого, – протянула Света, – это же наверняка стоит целое состояние. – Да не, – улыбнулся молодой человек, – по знакомству достал за полцены. Выбирай, что больше нравится. Коллекция музыки действительно заинтересовала Свету, и, через некоторое время, заиграла "still loving you". – Хороший выбор, – одобрил Никита, – не хочешь потанцевать? – Хочу, – ответила Света, кривя душой. Она уже и сама не была рада такому позднему походу в гости. Никита был действительно приятным парнем, но дома её ждала придурочная, жутко ревнивая, но такая родная Диана. Света планировала задержаться ещё минут на двадцать, а потом уехать домой на последнем трамвае, как танец нарушила трель телефона. – Это тебя, – через некоторое время сказал озадаченный Никита. Света догадалась, кто это, до последнего надеясь, что обойдётся без скандала. – Ну что, Сурганова, – раздалось из трубки, – всё-таки обзавелась хахалем, да? – Да. – Домой можешь не возвращаться, – из трубки послышались короткие гудки. – Как скажешь, Динечка, – сама себе ответила Света, возвращая трубку на место. – Что-то случилось? – Случилось, – кивнула Света, – похоже, мне негде ночевать. – Можешь остаться у меня. Если хочешь, конечно. – Хочу, – выпалила Света быстрее, чем надо, – давай потанцуем ещё? Следующие несколько песен Света не запомнила – думала о том, что дома её теперь не ждут, а буквально в полуметре есть человек, готовый делиться теплом, нежностью и хоть на короткое время заставляющий чувствовать себя желанной. Когда внутри противно заныло, Света не выдержала и потянулась к губам напротив. Целовать мужчину было странно: не неприятно, а просто непривычно. Губы были слишком пухлыми – не как у Динки, волосы слишком светлыми и волнистыми – не как у Динки, тело слишком высоким и широким – не как у Динки. У Никиты был один существенный недостаток – он не был Динкой. Света разозлилась на себя. Почему она всё ещё с таким трепетом и нежностью думает про женщину, мешающую её с грязью вот уже несколько месяцев? Почему позволяет к себе так относиться, почему терпит измены, прикрываемые "поиском вдохновения"? Когда Света перестала её вдохновлять? Неужели, они разойдутся вот так, растворяясь в объятиях чужих? Да хоть бы и так! Если сейчас можно чувствовать себя человеком, а не козлом отпущения, я буду чувствовать себя человеком! – решила Света, углубляя поцелуй. Дальнейшие события были будто наполовину стёрты ластиком. Вот Никита все сильнее притягивает к себе, сжимая талию; вот руки перемещаются на бедра, начинают поглаживать, мять; вот на пол летит рубашка, затем Светин свитер, брюки, бельё; вот Света краем уха слышит какие-то милые, глупые слова; вот снизу пронзает первая тупая боль; вот усиливаются толчки, что-то мерзко хлюпает; вот укус в шею, Свету накрывает тяжестью тела, по щекам, кажется, текут слёзы, а в голове крутится одна мысль – отомстила. *** – Светка! – не унималась за дверью Диана, – имей совесть! Я таскаюсь сюда полтора месяца, открой дверь. Всё это время сидевшая на полу, спиной к двери Света, поднялась, и щёлкнула замком. – Ну здравствуй. – Светка, – протянула Диана осматривая любимую женщину, – а ты чего такая худая и бледная? – Ты, кажется, хотела зайти и поговорить? – вопросом на вопрос, – ну так заходи. У меня нет желания устраивать спектакль всему подъезду. Диана ввалилась в квартиру, сразу же заполняя собой все пространство небольшого коридора. Сердце предательски пропустило удар. За два месяца, что они не виделись, Света отвыкла от того, что ботинки могут летать, покидая ногу, что мытьё рук заканчивается небольшим потопом, а после чаепития на столе обязательно остаётся гора крошек. Света отвыкла от Дианы. - Свет, – робко начала Арбенина, – Светик, не пугай меня, пожалуйста. Это же не то, о чём я думаю? – Ну надо же, Диана Сергеевна знает не только слово "блядь". Прогресс налицо, нужно чаще отдыхать друг от друга. – Не ёрничай, я правда переживаю. – Давно? Как бы мне не растаять от такой трогательной заботы. – Да ты сейчас можешь растаять от чего угодно, посмотри на себя. Сколько ты весишь? Килограммов сорок восемь? – Сорок девять шестьсот, – тихо ответила Света. – Он.. вернулся, да? – продолжала Диана, – ты поэтому от меня прячешься? Свет, скажи мне что-нибудь, это невозможно. – Нет, это не рак, если тебе от этого легче. Диана выдохнула. – Что-то другое случилось? Почему ты себя так изводишь? Расскажи мне. – Случилось. Видимо, мой организм не предназначен для жизнеобеспечения двоих, – печально хмыкнула Света. – Каких двоих? Ты соседку себе нашла и одна работаешь? А зачем? – Ну как нашла, – размышляла Света, – вынужденное подселение. Вот только ещё не известно, соседку или соседа. Ничего не понимающая Диана начинала медленно закипать. – Что ты несёшь?! Какое вынужденное подселение? Ты можешь объяснить нормально, почему ты сбегаешь от меня на два месяца, не отвечаешь на звонки, отказываешься выступать на концертах, не пускаешь на порог, а потом несёшь какую-то чушь про подселенцев? Сейчас что, девятьсот семнадцатый год, что к тебе кого-то подселили? – Сейчас девяносто восьмой. – Так, уже лучше. С головой все в порядке, а с остальным что? Ты почему снова на ходячий скелет похожа, и для какого подселенца работаешь? – Для этого, – показала на живот Света, – жуткий токсикоз. Работаю, как ты выразилась, на благо нас двоих. И если тебе интересно, из последних сил. – Как токсикоз? Свет..ты что? – Да, Динечка, да. Я беременна, – перебила Света, – всё? Я удовлетворила твоё любопытство, или будут другие вопросы? – Это шутка такая? – поникшим голосом спросила Диана, – если да, то не смешная. – Да, это я так решила тебя разыграть. Специально похудела на 8 килограммов, чего же ты не смеёшься? – От кого? Когда ты вообще успела? – В тот день, когда меня снова обвинили во всём, чём только можно, несколько раз назвали блядью и заявили, что домой можно не возвращаться. – От того белобрысого? – От него. – Он знает? – Знает, но вся любовь как-то сразу улетучилась. – Вот сука, а. А мама знает? – Ещё нет. – Дела. А ты что хочешь с ним делать? – С кем? – С подселенцем, – усмехнулась Диана. – Оставлю, я решила. – А группа, Свет? Мы и так на 2 месяца пропали, я уже не знаю, что врать. А мы? – Мы, Диана, закончились два месяца назад. А группа.. будешь петь сама, я же знаю, что ты хотела. – Ты что несёшь такое? Тебе твой токсикоз в голову ударил? – старалась сдерживаться Диана, – какое мы закончились? А меня спросить?! Почему ты всё решила одна? И петь я без тебя не хочу. Точка. – Ну значит не пой, что ещё тебе сказать. – Скажи, что всё это розыгрыш, Свет. Скажи, что я тварь последняя, ударь, накричи, сделай что-нибудь. Я хочу как раньше. – Ты ещё не поняла, что как раньше не будет? – спросила Света, и, отвернувшись к окну, заплакала. Диана подошла со спины, и, боясь испортить все окончательно, положила руку на Светино плечо. – Я буду рядом, Свет. – Ты сама-то в это веришь? – Я буду рядом, – чеканя слова повторила Диана, – посмотри на меня. – Не хочу. – Свет, ну пожалуйста. – Не хочу, – упрямо повторила Света. – Понятно. Вы с подселенцем теперь точно одно целое. Ну значит будем как с маленькой, – продолжала Диана, – сейчас мы с тобой пойдём в кроватку, поспим, потом покормим вас и будем думать, что делать дальше. – Издеваешься? Давай без этого, и так тошно. – А что ты хотела? Токсикоз всё-таки. – Очень остроумно. – Пошли, помогу тебе лечь. – Ты уже помогла. Знаешь, лежать под тем, кого не любишь – не самое приятное занятие. Я так хотела тебе отомстить, думала, что когда все случится, буду упиваться этим чувством. Динь, почему так плохо? – Какая же ты дурочка, Светка. Диана крепко обняла Свету, и, развернув её в руках, прижала к себе сильнее. Пару минут стояли молча, а потом кофта намокла. Свету мелко затрясло. – Ну всё, всё, – поцелуй в макушку, – Свет, если мы ничего не можем поменять, давай строить дальше? Крепко, – поцелуй в щёку, – без истерик, – поцелуй в нос, – вместе? Если ты ещё хоть чуть-чуть меня любишь. Фраза повисла в воздухе, а гнетущее молчание давило. - Самое страшное, – наконец смогла говорить Света, – что по-прежнему только тебя. Это невыносимо – любить тебя.