мелисса

— Да еб твою мать, — тихо матерился себе под нос Музыченко. Он точно уже проходил это дерево со сломанной веткой сбоку минимум два раза, а значит, он просто блуждает по этому чертовому лесу кругами. Как знал, что не надо было соглашаться с Мустаевым ехать в этот непонятный дом посреди леса — там раньше жила какая-то его дальняя бабка, но недавно она все-таки решилась переехать к сестре на север, а дом оставила на внука, живущего неподалеку. Даня не особо был интересован в посещении внезапного наследства, пока волей случая не узнал, что дом-то — не развалюха с огородом, а вполне комфортабельная такая дача, с проведенным электричеством и даже небольшой банькой. После этого Мустаев весь мозг Юре проебал — давай съездим, да посмотрим что там, как, и в баню заодно сходим, расслабимся. Последним аргументом было расстояние — на машине ехать минут тридцать в одну сторону, даже устать не успеют. Ну Музыченко возьми, да согласись — и в итоге на тебе, заблудился в лесу! А он ведь всего лишь решил пойти покурить, подышать свежим воздухом — прошел метр, закурил, потом к холмику, осмотреться. Там заметил озеро, инстинкты заставили сфоткать в инсту. И так шажочек за шажочком, березка за березкой, и когда фотография была сделана, и Юра повернулся — осознал, наконец, что ни черта не представляет, где он все-таки. Пошел сначала искать холм — ничего. Вообще. Как в альтернативную вселенную попал — не иначе. Вот тут точно был холм с двумя елками на верхушке — а сейчас там абсолютно ровная поляна с издевательским грибом прям посередине. Еще и ядовитым, небось. Тут бы в самый раз покорить себя за прогулы уроков обж, но вряд ли побитый жизнью непросыхающий Саныч смог бы рассказать хоть что-то действительно полезное, кроме отличий паленой водки от настоящей. Ценные советы были, кстати говоря, Юра до сих пор пользуется. Погода, как назло, портилась — тучи сгущались, в воздухе запахло влажностью и холодом. Неудивительно для августа в России, но крайне неприятно для одного такого Юры посреди леса. Грязь, слякоть, холод — вот все это, и вдобавок мокрый свитер. Связь не ловила, и Юра уже на полном серьезе хотел начать звать на помощь — может, Мустаев и услышал бы. Пришел бы, оборжал — в трех осинках заблудился, ага, но хотя бы спас. Чаем напоил там, может, даже настоечкой какой — чем там бабка эта не шутила, одна в лесу.  — Потрясающе просто, Музыченко, — продолжал бубнить себе под нос Юрец, трясясь от холода и растирая ладонями предплечья. Угораздило же уйти в одном свитере! «Да я ненадолго выскочу!» — ага, конечно, — помрем в каком-то сраном лесу. Ни тебе карьеры рок-звезды, ни самой красивой женушки, ни дочки-умнички и посмертной славы. Пропадай ты пропадом, Юрий Юрьевич! Листва зашелестела от ледяного ветра, создавая звук, похожий на чье-то фырканье.  — Черт, черт, поиграл, да отдай! — приговаривает Юра в бреду, идя куда глаза глядят, а затем бьет себя по лбу. — Ну да, давай, еще черта нам не хватало! И что он, изволь спросить, отдать должен? Меня?! Блин, кого там мама задабривала всегда? Домового? Музыченко оглянулся. Никаких маленьких человечков, отзывающихся на «Кузя», вокруг не наблюдалось. Но, правда, чем черт не шутит?  — Опять я про своих чертей! Так и с ума сойти не долго, — Юра останавливается, думает несколько секунд, а затем поднимает глаза к небу и хрипло орет. — Эй, домовой, отьебись! По-братски! Я тебе молока, если надо! Могу даже пива!  — Ну и кому ты это орешь? Иисусу? — Юра вздрагивает, неверяще пялится в сторону — секунду назад там никого не было, он мог поклясться. — Ты совсем на холоде ебнулся, ты мне скажи? Какие домовые в лесу? Они в домах бывают, и то, сейчас их днем с огнем не сыщешь.  — Так я это… заблудился, — мямлит Музыченко, во все глаза разглядывая парня на полянке рядом, а затем снова орет, теперь уже от испуга. — Блять, я реально черта призвал, да еб твою ма-а-ать, что за день-то!  — Какого, блин, черта? — Парень хмурится. И как ему не холодно, в одной рубашке-то? На шее какие-то подвесочки, на голове шляпа, а сам в, прости господи, желтых брюках. Юра точно едет кукухой. — Ты меня достал, ходишь тут, воду мутишь, Анечек смущаешь.  — Ты, блин, кто вообще? Как ты тут появился? И что… кто… короче ладно, помоги, — Юра опустил руки. Происходит какая-то херня, но если эта херня поможет ему попасть в тепло — ладно. Очень миловидная херня, надо признать, такой и довериться не боязно. — Хотя все равно скажи, кто ты? Ну, в смысле…  — Ведьма я, — буркнул парень на выдохе, и вытащил руки из карманов. — Пошли.  — А? Кто-о-о? — Ведьма (кто, блять?) резко хватает его за запястье и тянет за собой куда-то в глубь леса. Ладно, гори сарай, гори и хата. — Как в Битве экстрасенсов, что ли?  — Не заткнешься — оставлю тебя тут и позволю нашему Лешему запутать тебя до сумасшествия — ему скучно, а так хоть, может, успокоится на пару дней. Мы так-то здесь все добрые, но тебя мучить нам понравилось, — парень кинул на него насмешливый взгляд, и добавил, — Юрочка.  — Как ты?.. Ты реально ведьма, что ли? Ты как это узнал? Магия эта ваша? — Музыченко поседеет за сегодня, точно. Прощай, прекрасная шевелюра, на которую залипает пол страны.  — А? Да, типа того, — отмахивается парень, продолжая уверенно идти куда. И, Юра мог поклясться чем угодно, прямо под его ногами непроходимые заросли травы превращались в протоптанные чистые дорожки.  — Тебя звать-то как, ведьма? — Боже, он правда сказал это вслух?  — Паша. Шли не долго, но Юра, по ощущениям, накрутивший тут уже пару километров до этого, еле сдерживался, чтобы не заныть от усталости. Но пока сдерживался — неизвестно еще, что эта Сабрина может выдать. Превратит в ослика, и быть ему таким до конца жизни. И вместо жены — дракониха! Музыченко от неожиданности аж прокашлялся — куда только мысли не заведут, кошмар. Паша недовольно на него покосился — еще пару минут назад он все-таки отпустил его руку и теперь иногда озирался на него, проверяя, не сбился ли Юра с пути. Ну, или помер ли он уже, или надо таки будет добивать — кто этих ведьм знает?  — Мы почти пришли, — и правда — за деревьями начала виднеться небольшая деревня, состоящая из разбросанных на несколько метров друг от друга домиков, штук восемь от силы. Слава богу, если что — можно будет сбежать от этой пряничной ведьмы и найти приюта у других людей. Людей, что важно. Думать, что вся деревня — это русалки, кикиморы и древобоги — не хотелось. Леший точно был, насколько Музыченко понял, а это уже щекотало нервы. Дом, рядом с которым Паша остановился, выглядел вполне обычным — одноэтажный, средненький по размерам, скорее всего, деревянный; с небольшой, ограниченной высоким забором, площадкой и маленькими клумбочками у входа. Таких по всей России и не только — жопой есть можно. Но именно этот выглядит каким-то… волшебным? Все, точно с ума сошел. Вызывайте дурку, адрес — у черта на куличиках. А нет, извините, у ведьмы.  — Проходи, — Паша достает ключ из кармана и снимает большой чугунный замок с двери, за ней — небольшая ограда, еще больше цветочков, и сам дом. — Я тут почти один живу, там еще в самом крайнем доме осталась баба Нюра, но у нее козы, курочки и Малахов, так что на меня ей фиолетово. Юра с опаской заходит в сам дом, ожидая чего угодно, но не стеллажа с книгами и пучков разных трав под потолком.  — Ну, чего завис? — Паша толкается за его спиной, стаскивает обувь и проходит в глубь дома — там, за дверным проходом без самой двери, спрятана еще одна комната, основная. Туда он и проходит.  — Так ты, значит, правда фея? — Переходит на шепот Юра, рассматривая все эти баночки на огромном столе в углу комнаты, какие-то раскрытые книги с рисунками, несколько гербариев на стенах в рамках, потухшие свечки по углам, какие-то цветные камешки и ягоды в мешочках. Даже если притворяется, то делает это профессионально, ничего не скажешь. Даже верить хочется, что Паша — реально местная малефисента.  — Я ведьма! — Мгновенно вспыхнул Паша, и тут же остыл, отходя назад, давая Юре осмотреться. Сам плюхнулся на кровать. — Феи маленькие и глупые, и почти вымерли. Маленькая стайка живет еще где-то на севере Италии, да и по мелочи разбросаны по миру.  — А ты умеешь колдовать? Магия там, не знаю, может, летать умеешь? — Юра заинтересованно пролистнул парочку страниц у книги. Между двумя нашел даже цветок ириса.  — Ну, — смутился Паша, нервно теребя деревянный круглый кулончик у себя на шее. Оберег, может, какой, — немного. Я еще совсем юная ведьма, по нашим меркам, так что мало чего умею. Могу огонь зажечь, например, но не сильный. Хочешь чаю?  — Это было бы очень кстати, — у Юры ладони, превратившиеся в ледышки, понемногу оттаивали, но с кружкой горячего чая это бы получилось сделать куда быстрее. А там… Точно! — Я тогда чай попью, дождь пережду, и пойду, хорошо? У тебя тут, конечно, очень мило, все такое, но там меня ждет Даня, мой друг, он наверняка меня уже давно потерял и ищет по всему лесу. Ты же меня отведешь, да? Паш?.. Что ты?.. Пашенька осторожными шагами приблизился к нему, усадил на стул рядом со столом, и положил ладонь ему на лоб. Все мысли и заботы как-то быстро начали испаряться, оставляя в голове только обволакивающее тепло и приятную легкость.  — Тебе чай с мелиссой или черемухой, Юрочка? — Пашин голос на секунду как будто звучит в голове и действует как-то успокаивающе. Как будто все хорошо, было и будет.  — Мелисса? Это что? — Паша улыбается мягко, его по носу щелкает и отходит.  — Ну вот и попробуешь заодно. Тебе понравится! — И убегает в сени. — Я сейчас вернусь — наберу только свежей мелиссы, ты пока чайник поставь. И убегает, топая по деревянному крыльцу. Юра только сейчас оглядывается и понимает — жилище Пашенькино по-новее, чем избушка на курьих ножках будет. Под потолком висела лампочка с люстрой, от нее шел длинный и неприглядный черный провод и несколько розеток, измазаных старой краской. Есть даже плита — не очень хорошая, с газовым балоном, но сойдет — не на костре еду греть, и ладно. Музыченко пару секунд ищет спички — ведьмочке они и не нужны, наверное, раз умеет огонь создавать, а Юре, вот, понадобились. Надо будет раскрутить его на подобный фокус — только тогда окончательно поверит во все это колдовство, мальчиков-ведьм и волшебные леса.  — Ну что? — Запыхавшийся Пашка появляется на пороге, сжимая в руке охапку листочков приятного зеленого цвета, похожих на крапиву. — Ты почему еще чайник не поставил? Все за этих глупых мужиков нужно делать, боже. Вот говорила мне мама! Паша театрально вздыхает, кидает на небольшой кухонный столик листья, за пару движений разбирается с газом, щелкает спичкой и зажигает огонь, ставя на него чайник.  — Ну все, пошли, минут десять нужно будет подождать. А поставил бы раньше — уже заваривали бы! — Паша смотрит на него возмущенно. Ах вот как?! Ну, пусть пеняет на себя, видит бог (как вообще теперь можно говорить что-то подобное, когда он буквально разговаривает с ведьмой?), Юра не хотел этого говорить, но ведьмочка со своими претензиями прямо-таки вынуждает.  — Слушай, Пашенька, ты же, получается, колдун? — Смотрит Музыченко с прищуром, ухмыляется. — Ты же мальчик, так? Значит, ведьмак?  — Господи, да ведьма я, ведь-ма! У нас так принято, все ведьмы — девушки, — начал объяснять Пашка, а затем смутился и добавил уже тише, — Я это, случайно просто.  — Случайно член отрастил, ага! — Усмехнулся Юра, а затем, глядя на слегка порозовевшее лицо Пашеньки, добавил, с недоверием. — Погоди, у тебя же есть? Па-а-а-аш, а у тебя хуй есть?  — Да есть, господи, Музыченко! — Юра уже не удивлялся всем этим внезапным вкидываниям его паспортных данных, зато щеки у ведьмочки так и полыхали.  — А ты покажи, а то вдруг правда девочка, кто вас, ведьм, знает? — Юра уже еле сдерживается, чтобы не угарать и сохранять этот томный елейный голос. — Я уж точно пойму.  — Юра! — Вспыхивает Паша, как спичка. — Я тебя!.. Я тебя сейчас сковородкой огрею, засранец! Я его тут спасаю, чаем пою, а он мне в штаны залезть хочет, сучонок! Музыченко ржет, убегает в комнату, прикидывая план к отступлению, но, благо, чайник соизволил таки закипеть, поэтому Паша отвлекся от своей жертвы. Теперь главное постараться, чтобы кипяток из кружки не оказался у него на голове.  — Слушай, а кто тут у вас еще живет? — Через пару минут спрашивает Юра, разглядывающий книжки на столе.  — А? — Голова Паши появляется в проеме. — Ну, у нас есть еще одна ведьма, она живет в соседней деревне и сюда заходит не часто, у нее свой лес есть. Еще есть Леший, Кикимора, две русалки, и все, в общем-то. У нас тут лес небольшой, народу мало.  — Так, и с кем из них ты спишь? С русалками? — Паша, некстати зашедший в комнату, зависает на несколько секунд, смотрит в одну точку, усиленно соображая, а затем быстро хватает ближайшую травянную метелку, хорошенько замахивается, и с упоением начинает лупасить ею Музыченко, куда дотягивался. В основном, попадал четко по жопе.  — Ах тыж неблагодарная скотина, все об одном! Я его как гостя — накормить, умыть и спать уложить, а он мне под одеяло залазит! Ну, чего убегаешь?! — Юра смеется, бегает по всей избе, успевая только ойкать и подпрыгивать, спасаясь от веника. — Сейчас как превращу тебя в лягушку!  — А ты, ой, можешь? — Кричит Юра, задыхаясь от смеха и активного бега.  — Нет, но ради тебя — научусь! — Выдает Паша, последний раз больно бьет Музыченко по заднице и кладет метелку на стол. — Из-за тебя весь розмарин по полу растрепал! В следующий раз буду бить крапивой.  — А следующий раз будет? — Паша так на него выразительно зыркнул, что Юра окончательно заткнулся. Чай оказывается действительно вкусный. Сладковатый, с приятным привкусом травы и легким запахом лимона. Пашка когда увидел, с каким удовольствием он пьет, сразу же забыл про Юркины подколки, и улыбался аки гордая хозяюшка. А потом Юра еще и обратил внимание на раскрытую книгу на столе с довольно точным рисунком сирени, и позволил себе спросить, а что это, собственно, за книжечка такая интересная. Ведьмочка на это просияла, с упоением начала переворачивать листочки, рассказывая про цветы и их значения, смущенно показывая свои небольшие рисунки растений и настоящие гербарии.  — А это лаванда, она обозначает восхищение. Это английская, она однажды у меня проросла, когда лето жаркое было. Хочу еще французскую широколиственную найти и засушить, но она у нас точно не водится, надо у кого-то с югов просить, — Юра в цветах абсолютно ничего не понимал, но сейчас с видом прилежного ученика слушал ведьмочку, а той только этого и надо — рассказывает, сам себя перебивает, только и успевает горло иногда чаем смачивать. — А еще их можно дарить человеку, по которому ты очень скучаешь.  — Черт, как-то холодно стало, — Юра поежился — за окном уже стемнело, уже можно было найти на небе светящуюся луну. И сотни звезд — как бывает только в деревнях, где нет ярких огней и задымлений. Паша на это только вскидывает голову, напряженно смотрит на камин пару секунд, а затем, Юра чуть рот не открывает, он точно видит искорку, от которой поленья охватываются огоньком, быстро распространяющимся на каждую деревяшку.  — Вау, — заворожено выдает Юра, — ладно, теперь верю, ты правда ведьма.  — Ты только сейчас это понял? — Забавно обижается Паша, убирая грязные кружки со стола в сени, и возвращается обратно.  — Ну, знаешь ли, ты не особо похож на Бабку Ежку, вполне себе приятный парень, современный, — улыбается Юрка, а затем довольно добавляет, — красивый даже.  — Ты!.. — тянет Пашка, останавливаясь рядом с сидящим Юркой, опирается руками об стол, наклоняясь, чтобы быть с ним на одном уровне. Смотрит сердито. — Ты думаешь, я должен жрать только поганки и мухоморы, разговаривать с белками и трахаться с нашей кикиморой?  — А что мне остается думать, м? Я до тебя вообще ведьм не знал, спешу напомнить, — возмутился Юрка. — А вот про кикимору поподробнее, а то, как я понял, у вас тут две девушки, и те — с хвостами.  — А? — Паша зависает на несколько секунд, а затем нагло тычет пальцем в Музыченко. — Во-первых — хватит пытаться выяснить, с кем я сплю. Ни с кем. Все, разговор на этом закрыт.  — А как?..  — Во-вторых, — с напором перебивает его ведьмочка, — Кикимора у нас тоже парень, не поверишь. В-третьих — Анечки не морские девы, у них хвостов нет, и Кикир меня к ним и на метр не подпустит, даже если бы я хотел, а я не хочу. А если ты продолжишь нести бред — я выгоню тебя к озеру и дам им защекотать тебя до смерти, не пожалею даже.  — А ты это, наколдовать себе оргазм не можешь? — С вопросом смотрит Юра. На вид Пашеньке лет двадцать с хвостиком, вспоминая себя в то время, Музыченко бы скорее взорвался от возбуждения и недотраха, а не цветочки собирал по полям.  — Я тебе щас наколдую! — Замахивается Паша, но затем быстро успокаивается и отходит. Ну уж нет, Юра так быстро теперь не остановится, не смущать ведьмочку — физически становится нереально. Музыченко резко встает. Паша отойти далеко не успел, поэтому их разделяют сейчас жалкие сантиметров десять. Ведьма вымахала — выше Юры, но все равно как снизу вверх смотрит, смущенно.  — И все же, ведьмочка, как тебе живется без секса, м? Ничего не жмет? — Паша с красными щеками, глазами бегает за спиной Юркиной. Тот не может удержать улыбки — вся такая загадочная ведьма на деле оказывается застенчивой феечкой из сказок.  — Потому что я уважающая себя ведьма и не сплю с незнакомцами, — нервно сглатывает Пашка.  — Я почти уверен, что действительно взрослая уважающая себя ведьма завалила бы меня в кровать уже часа два назад, даже без чая, — ухмыляется Юрка, наблюдает, как Паша едва уловимо покачивается, инстинктивно тянется к нему, и именно в эту секунду, когда Паша вот-вот сорвется, Музыченко резко отходит, разрушая атмосферу. — Так, пустишь меня в кровать? Время позднее, а я устал.  — А? — Паша зависает на пару секунд, а потом вздрагивает и тоже отходит. — Да, да, сейчас. На подготовку ко сну не уходит много времени — у Паши, оказывается, есть даже ванная. Бежит, правда, только холодная вода, но да ладно, горячую они получают старым-добрым разогревом. Потом, правда оказалось, что у него и банька небольшая была, но наглеть и просить погреть косточки Музыченко не рискнул. У ведьмочки вообще все странно было, и Юра старался не особо вдумываться в бытовые мелочи, потому что это окончательно взорвало бы ему мозг. Накормили картошкой с мясом, а уж откуда и как Паша их получил — пусть остается загадкой. Особенно после злого:  — Если ты сейчас ляпнешь, что думал, мол я из ведра только обливаюсь ледяной водой из колодца — я тебя ударю. У Юры инстинкты самосохранения еще остались, оказывается, так что он предусмотрительно заткнулся, мельком наблюдая за Пашкой. Тот, конечно, по-любому взгляд на себе чувствовал, но ничего не говорил, хотя и вел себя слегка сковано. Зато Музыченко заметил, как Паша осторожно разминает затекшую спину и жмурится от боли. На логичный вопрос, а что он, собственно, стонет, эта Гермиона Грейнджер отмахнулась:  — Да так, ночью за столом за книгами неудачно уснул, — устало пробормотал Паша, уходя в ванную. Юра лишь пожал плечами — ладно, пару раз и у самого такое было. В голове только пометил проследить за Пашкой этой ночью, чтобы тот точно спать пошел. Когда же ведьмочка соизволила выйти, Юра очень кстати вспомнинал, что вообще-то, со своей бывшей он расстался еще в начале весны, поэтому залипать на Пашку имел полное право. Особенно сейчас, когда он раскрасневшийся, в домашних шароварах, с влажными кончиками волос, в парочке оберегов на шее и с браслетиком-фенечкой на запястье (когда только успел надеть?), ввалился в комнату. Даром, что ведьма — зато красивый, черт.  — Так, Юрочка, — Паша промакивает волосы полотенцем, садясь за стол. — Ты ложись на тахту и спи, я пока сяду, записать кое-что надо.  — Ну уже нет! — Возмущается Юра, вскакивая с дивана. Раз уж прошлый подобный опыт, по рассказу ведьмочки, закончился печально, то в его силах не допустить этого. Тем более, Музыченко даже знает, как ему помочь. Пашка звонко цокает. — Ничего не знаю, пойдешь сейчас спать. Музыченко подходит к ведьме со спины и почти ласково кладет на плечи свои ладони — видит же, как Пашенька морщится от боли. Начинает мягко водить руками по плечам, аккуратно массируя их. Ведьмочка завороженно вздыхает.  — Ты где такому научился, ох тыж черт, — шипит Пашенька, когда Юра проходится большими пальцами по местечку у основания шеи.  — Друг страдал от похожей хрени, вот и практиковался на нем, — усмехнулся Юрка. — Правда потом это обычно заканчивалось сексом, так что дружбой это можно назвать с натяжкой. Паша вздыхает, покрываясь легкими красными пятнами. Какая невинная ведьмочка. Правда, через секунду этот образ разрушается, когда она выдает голосистый стон, который пробирает Юрку до мурашек. Тот продолжает мять ему плечи, чувствуя, как ведьмочка становится все податливей. Вот где-то тут стоит остановится, выдохнуть и унять зарождавшееся возбуждение, но Музыченко никогда не славился силой воли, или что там отвечает за способность сдерживать себя? В любом случае, это качество у него отсутствовало напрочь, поэтому когда Юра наклоняется, опаляя распаренную чувствительную кожу на затылке дыханием, Паша выдает:  — Юрочка, облапаешь меня — порчу пошлю, — не открывая глаз, но зато живописно откидывая пряди волос у лица назад и покачиваясь в такт движениям.  — Знаешь, ведьмочка, — Юра не выдерживает — убирает руки, за что получает недовольное мычание, обходит стул, оказываясь прямо перед Пашей. Тот заинтересованно приоткрывает глаза, — ради такого и порчу получить не жалко. Жалко, на самом деле, и неприятно, но все угрозы забываются, когда Паша несколько секунд всматривается ему в глаза, а затем все-таки подается вперед и резко целует. Порчи, похоже, не намечается. В поцелуе Паше действительно напоминает девочку — даже не претендует на активную роль, отдавая возможность управлять собой в Юрины руки, сам только боязливо касается кончиком языка, зато ластится, когда тот ему на щеку ладонь кладут. Приятно, в общем. Юрка не выдерживает и кладет вторую ладонь чуть выше чужого колена — скорее даже для устойчивости, чем соблазнения.  — Юр? — Отрываясь, шепчет Пашенька. Собственное имя из уст ведьмочки звучит так мягко, что Музыченко невольно залипает, быстро целуя еще раз. Вид радует — покрасневшие губы и алеющие щеки выдают чужое смущение с головой. — Что ты?..  — Просвещаю девочку во взрослый мир, — со смешком выдает Юрка (крайне романтично) и тянет Пашеньку на себя. Снова аккуратно целует и перемещается к тахте, опуская его на кровать перед собой, чтобы снова оказаться выше.  — Да я это, пробовал пару раз, — смущенно говорит Пашенька, опуская глаза в пол.  — И что, понравилось? — Спрашивает Юра, а сам начинает легонько целовать его в шею, спускаясь ниже.  — Я просто, м-м-м, экспериментировал. Мы не люди здесь все, а у нас так устроено — чем меньше находишься в обычном мире, тем меньше нужно всего этого. Но я больше всех влип из наших, — задыхается ведьмочка, сводя коленки вместе. Своди-не своди, а чужое возбуждение заметить не сложно, что Юра и делает. Радует, что не только одного его заводит все это. — Но я никогда не, ну, не делал, чтобы человек прямо нравился. До такого не доходило, так что ты, ох, первый.  — То есть ты признаешь, что я тебе понравился? — Усмехаясь, спрашивает Юрка, продолжая оставлять поцелуи на шее, пока пальцами водит по Пашкиному торсу и играется с подвесками.  — А ты думаешь, я всех незнакомцев в свой дом веду? — Ах он еще и подьебывает его!  — Вот ты засранка, ведьмочка, — смеется Юра, и как будто в отместку стягивает с Пашки домашние штаны. Тот охает, но позволяет это сделать, кидает их куда-то на пол. Юрка отрывается от шеи. А девочка-то с сюрпризом, трусы дома не носит, поэтому Музыченко не отказывает себе в удовольствии резко поцеловать Пашеньку и одновременно крепко провести ладонью по чужому, налившемуся кровью, члену, ловя несдержанный стон губами. Потом Юра немного теряется во времени и в действиях, поэтому вваливается обратно в сознание только когда оказывается уже полностью голым и нависшим над Пашкой, а сам смотрит по сторонам в поисках хоть чего-то, напоминающего смазку. Слюна в подобной ситуации вообще не катит.  — Ты чего? — Сдавлено шепчет Пашка, а потом понятливо жмурится и тянется на столик рядом, хватая какую-то баночку и отдавая ее Юре. — На, это что-то типа мази, я ее использую. Вряд ли она вредная или опасная.  — Использую?! — Удивляется Юра, вертя баночку в руках. Он же только что сказал, что не особо таким занимается, а тут…  — Ну слушай, иногда мне тоже бывает скучно вечерами, и тогда я, — и тут Пашка запинается, как будто резко вспоминая, что он, вообще-то, скромная ведьмочка и такие вещи вслух не говорит, — балуюсь, в общем, не важно.  — Очень даже важно, Пашенька. Знаешь что? — С прищуром смотрит на него Юрка, а затем торжественно вручает баночку, — Давай-ка сама, ведьмочка, а я посмотрю. Паша, только сейчас осознав, на что именно подписался, сглатывает, беря, однако, мазь в руки. Неловко смотрит на Юру, ожидая подвоха, но понимая, что тот не собирается отказываться от своих слов, а наоборот — отодвигается и для уверенности пару раз ведет по своему члену ладонью, шумно вздыхая, Пашка сдавлено пищит, и утыкается лицом в подушку. Музыченко посмеевается, однако помогает — приподнимает его и ставит на колени, открывая себе потрясающий вид, и теперь точно отодвигается — ведьмочка должна справиться сама. Сейчас бы освещение получше, чем огонь из камина, пляшущий на коже бликами, и небольшого тусклого ночника над столом, чей свет даже не достает до кровати. Юра, однако, четко слышит, как хлопает крышечка, а затем наблюдает, как Паша осторожно касается входа кончиком пальца и аккуратно вводит его глубже, сопровождая это глухим сдавленным стоном. Затем почти сразу же добавляет второй и двигается более уверено. Музыченко уже сам жалеет, что попросил его это сделать — не ожидал, насколько горячий вид будет со стороны. Оставалось только по минимуму надрачивать себе, чтобы не кончить раньше времени от одного только представления и стонов ведьмочки. И, о-господи-боже-мой, он вставляет в себя третий палец.  — Так, ведьмочка, все, хватит с тебя, — Юра аккуратно оттягивает его ладонь, пару секунд залипает на вид, не отказывая в удовольствии несколько раз пройтись по чужому члену, а затем берет валявшуюся баночку. Размазывает по собственному стояку это подобие смазки, пряно пахнущее травами и цветочками, остатки на пальцы — и проверяет, на всякий случай, достаточно ли Пашкенька растянут. Он охает от неожиданности и шипит:  — Я и сам прекрасно справился, спасибо.  — Какая самостоятельная ведьмочка, — Юра думает с несколько секунд, а затем тянет Пашеньку вверх и сам ложится на тахту. — Давай, раз такая смелая, сама тогда.  — Хватит называть меня ведьмочкой, — морщится Паша, а сам смотрит в упор на Юрин член и кладет на него ладонь с браслетом. Музыченко от неожиданности аж давится стоном. Пашка мнется.  — Ну что, помощь нужна? — Пашка смущенно мотает головой, а затем осторожно садится на него верхом, придерживая головку у входа, и начинает мягко опускаться до упора, сладко вздыхая и опираясь ладонями о Юркину грудь, щекотя концами лент из фенечек. — Бля-я-ять. Когда Юра оказывается в нем полностью, Пашенька стонет, дает себе привыкнуть пару секунд, а затем аккуратно и мягко начинает двигаться. Юра задней мыслью подумал о резинке, но тут Паша особенно хорошо сжался, когда головка внутри него проехалась по простате, поэтому мысли о защите тут же выскочили у него из головы, заменяясь стонами. Не девочка, не залетит, хотя бы. Обереги на Пашиной шее тихо шелестят и постукивают друг об друга, и этот звук так гармонично сливается с тихими вздохами и волнами удовольствия, что Юра невольно залипает и подмахивает, помогая.  — Пашенька, какой же ты, — Юра не заканчивает фразу, потому что Пашка резко хнычет и перебивает.  — Боже, Юрочка, я сейчас с ума сойду, можно я лягу, пожалуйста, и ты сам, Юрочка, прошу, я так хочу, — в бреду шепчет Пашенька, а Юра не может не поддаться — аккуратно выходит, переворачивая ведьмочку на спину, заставляя все побрекушки снова мягко звенеть друг об друга. Долго его не мучает — тут же загоняет обратно, перехватывая стон губами. Господи, как же хорошо.  — А вы все, ох, ведьмы, так хорошо трахаетесь, или только мне так повезло? — Успевает поговорить между поцелуями Юра, снова облизывая Пашенькину шею, и начиная двигаться все активнее, каждый раз попадает четко по простате.  — Если ты полезешь проверять, че-е-ерт, я тебя импотентом сделаю, — простанывает Пашенька, когда Юра опускает свою ладонь на чужой член и начинает в ритм толчкам ею двигать, обводя большим пальцем головку и смазывая капли.  — И первый же взвоешь, — усмехается Юрка и чувствует, по тому, как ведьмочка высоко стонет на одной ноте, что вот уже — конец близок.  — Блять, Юрочка, — не выдерживает Пашенька, трясась от возбуждения, прогибается в спине и кончает себе на живот. Юра только и успевает вытащить, чтобы не кончить прямо в ведьмочку, и парой движений довести себя до оргазма, который взрывается в его голове вспышкой острого удовольствия. Белесые капли перемешиваются на Пашкином животе, Юра успевает только убрать все эти медальоны в сторону, чтобы не запачкать, и упасть рядом.  — Надо встать, смыть, — бормочет обессиленно Пашенька, хотя понимает, что ни он, ни Юрочка в ближайшее время с кровати не встанут. Музыченко, правда, пересиливает себя, хватает первую же салфетку со стола, быстро вытирает ею чужой живот, кидает ее к валяющейся на полу баночке, и падает обратно — они оба устали и им положен полноценный, здоровый, крепкий сон. Здорового и крепкого, правда, не получилось — Паша проснулся рано (наверное, с первыми курочками) и уже возился на кухне с блинами, а Юрку разбудил случайно, когда со звучным «ебт!» запнулся на ровном месте, но у того и так живот уже начал надрываться от отсутствия еды. Так что Музыченко быстренько умылся-оделся и сел за стол — сто лет уже их не ел, а сам он и не умел готовить никогда, да и не задавался такой целью. Утренней неловкости после секса, присущей каждому разовому перепихону, как и не было — события вчерашней ночи ведьмочка старательно игнорировала, как и не растягивала себя на публику в лице Юры буквально часов десять назад. Что будет дальше — Музыченко и сам не знал, ведьмочка слишком привлекала внимание и игнорировать ее даже в голове не получалось. Юрка редко продолжал общаться с пассиями на одну ночь (в независимости от пола, бисексуальность — она такая), но уходить от Пашеньки сейчас крайне не хотелось. Как минимум — он всегда хотел потрахаться в поле, а тут — идеальная возможность и кандидатура. Прям рядом с цветочками, ведьмочке понравится. Признавать, что Паша возможно (может быть, слегка) понравился ему чуть больше, чем хороший секс на ночь, Юрочка, даже в своей собственной голове, боялся. Залезет же, не постесняется. Надо будет спросить, кстати, умеет ли ведьмочка такие фокусы. Так, на будущее.  — Слушай, а можно телефон зарядить? У тебя зарядка где-нибудь, случаем, не завалялась? — Юра внезапно вспомнил о лежавшем на полке собственном телефоне (он вытащил его из кармана, когда только пришел, чтобы не сломать случайно), а в голове крутилась какая-то зудящая мысль, мешавшая сосредоточиться, как комар над ухом ночью. Паша только резко дернулся, как будто Юра не просто о телефоне спросил, а что-то очень личное и наболевшее, как-то очень горько вздохнул, и медленно, как нехотя, подошел к нему.  — Как же я не хотел, чтобы этот момент наступал, — Пашенька смотрит с болью в глазах, и это пиздец как пугает.  — Эй, ведьмочка, что случилось? — Спрашивает Юра, заглядывая ему в глаза.  — Ты случился, — бормочет Паша под нос еле слышно, а затем быстро и отчаянно целует его в губы, как в последний раз. Юра уже тянется углубить поцелуй, когда Пашенька резко отстраняется и закрывает ему глаза ладонью.  — Что ты?..  — А сейчас слушай меня, Юрочка, — голос Паши звучит как будто ото всюду — вокруг, из каждого угла, отражается от стен, и даже в самой голове. Музыченко чувствует, как телефон исчезает из его руки и тут же появляется в кармане. — Сейчас ты выйдешь отсюда и забудешь обо всем, что произошло с тобой в этом лесу и навсегда потеряешь сюда дорогу. Понял? А сейчас дыши, Юрочка. И мягкий поцелуй в лоб. Секунду — и Юра перестает чувствовать что-либо. Совсем. Только темнота, плотная и окутывающая. *** Юра резко распахивает глаза и опирается о ствол березы, чтобы не грохнуться прямо на траву. Похоже, у него опять закружилась голова, спасибо вегетососудистой дистонии. На небе сгущаются тучи — неудачный день они выбрали для поездки, похоже, вечером будет дождь.  — Эй, Музыченко, ты где застрял? — Орет Мустаев, высовываясь из дома. И правда — минут десять уже тут точно торчит, успел даже замерзнуть. Надо было накинуть бомбер, а не выскакивать на улицу в одном свитере.  — Да сейчас, иду, — Юра выбрасывает потушенную о ствол дерева сигарету в сторону — надо бы завязывать с курением, до добра это не доведет. Несколько следующих ночей Юре снились странные сны — там постоянно мелькали какие-то цветочные веники, странные книжки с гербариями и шуршащие обереги — деревянные, стеклянные, из ленточек. А еще было очень тепло и пахло травами — пока не наступал конец, всегда одинаковый — темнота, поглощающая все на своем пути, пугающая и ледяная. Музыченко как наяву ее видел и чувствовал, просыпался в холодном поту и на сбившихся простынях.  — Сны эти замучали уже, и все одно и то же — какие-то мутные картинки, а сюжет вспомнить не могу, — жаловался Юра на кухне Дане, выкуривая очередную сигарету в окно. А еще было чувство, что он забыл что-то важное. Как наушники, оставленные дома перед длинной поездкой, или паспорт для похода на почту. И чье-то имя сладко и тепло вертелось на языке привкусом травяного чая, но Юра не мог вспомнить никого даже смутно похожего. Он уже даже залез на какие-то старые около магические форумы, в надежде найти там спасение, но ничего.  — Ты это, перед сном чаечку попей, может, легче будет, — советовал задумчиво Поперечный, глубокомысленно смотря вдаль. — Регина недавно такой вкусный чай купила, с мелиссой. Могу одолжить, по доброте душевной. Юра резко жмурится, как от удара. Он вспомнил. ***  — Анька, я тебе уже сказал, я не страдаю, все нормально, с ним жизнь не закончилась, в конце-то концов! Ты же понимаешь, ну не мог я ему оставить воспоминания, он и так слишком много узнал и, хм, сделал, — Аня не успокаивается и продолжает долбить дверь, грозясь вышибить ее к чертям. — Анечка, я тебя обожаю, но если ты не уйдешь — я тебя тресну, прям по твоей очаровательной рыжей головушке. Стук не заканчивается, только становится более хаотичным. Паша вздыхает и идет открывать.  — Аня, что тебе непонятно во фразе, — начинает ведьма, но затем замирает перед дверью. Там далеко не Анечка. Юра пытается отдышаться.  — Я, кажется, встретил… эту вашу… русалку, — задыхается Юрочка, держась за косяк. — Щекотится она… сильно.  — Юра, что ты тут делаешь? — Паша не самая сильная ведьма, но он гарантировал, что Юрочка должен был все забыть. Он что, зря провалялся без сил целые сутки? Вернуть Юрочку обратно во времени оказалось чересчур сложно, с учетом, что пришлось еще и стереть ему память, а до этого замять воспоминания о другой жизни. Подло, зато действенно. Хотя даже тут он не справился, и на его пороге живое тому доказательство.  — Я все вспомнил, — Сердце Паши пропускает удар. — И если ты попробуешь выдать что-то такое снова — получишь. Теперь хер ты от меня отделаешься, ведьмочка.