Закрой глаза и представь

За финальной главой войны последовал долгий и муторный трибунал. Судили всех причастных — и семья Малфоев была первой в длинной очереди. Поначалу приговор казался очевидным, но потом вмешался Гарри Поттер со своей фанатичной энергичностью, и уверенность Визенгамота существенно пошатнулась. Гермиона тоже проходила свидетелем — она подтвердила, что Драко пытался им помочь. Вышедший после неё Рон также буркнул что-то одобрительное. Такая однозначная поддержка Золотого Трио сыграла свою роль — приговор из обвинительного стал оправдательным, а журналисты сразу же вспомнили все благотворительные балы Малфоев и большой вклад Люциуса в работу Министерства. Почти сразу после снятия судебных ограничений Малфои уехали во Францию, где провели почти год. Гермиона знала, что это был совет Гарри — залечь на дно, подождать, пока всё окончательно успокоится. Она помнила, как после суда они с Драко о чём-то долго разговаривали, а потом Гарри протянул руку — и Драко без колебаний её пожал. Наверное, именно это и было настоящим концом войны, когда обе стороны стали одной. За год всё действительно улеглось, и Малфои спокойно вернулись обратно в свой мэнор. Люциус без особой огласки возобновил работу в Министерстве, а Драко поступил в Дипломатическую Академию, сдав все экзамены на максимальные баллы. За очередным совместным ужином Уизли-старший с удивлением рассказывал, как изменился Люциус, а Рон только фыркал — игра на публику. Но игра или не игра, а в делах Визенгамота Люциус разбирался лучше всех, поэтому найти замену ему было очень сложно. Гермиона как-то встретилась с ним в Атриуме. Она спешила на встречу с Кингсли, почти бегом направляясь к лифтам, когда двери одной из кабинок с тихим звоном открылись, выпуская Люциуса. Тёмный сырой подвал, сверху доносятся чьи-то крики. Вывихнутое плечо пылает болью. Он совсем не изменился, Малфой-старший. Высокий и статный, в идеально сидевшей тёмно-зелёной мантии, он смотрел прямо в глаза, и в его взгляде не было ничего такого, что раньше видела там Гермиона. Отвращение и презрение, ненависть и холод — всё бесследно исчезло, оставив нечитаемое выражение серых глаз. Она поражённо замерла, опешив, забыв слова. Нет, это был не страх — Гермиона просто не знала, что она чувствует. — Мисс Грейнджер, рад вас видеть в добром здравии, — Люциус легко, почти что дружелюбно кивнул и степенно прошёл мимо, обыденно, будто так и должно было быть. Она не обернулась, хотя очень хотелось. Сейчас, в мечущемся свете фонарей, Драко казался отражением своего отца. Платиновые волосы будто светились в темноте, а в серых глазах притаилось то самое непонятное выражение. — Ты что творишь, Малфой? — не без труда сбросив первичное оцепенение, прошипела Гермиона, резко отдёргивая руку, всё ещё стиснутую в пальцах Драко. Он стоял слишком близко, так, что она могла почувствовать запах свежести, едва заметно исходящий от его мантии. К тому же, в маленьком пустынном парке не было никого, кроме них, и Гермиона чувствовала себя очень неуютно наедине с тем, кто с их самой первой встречи считался если не врагом, то точно не другом. Драко поднял бровь и почти что неохотно отступил, разжимая длинные пальцы, освобождая локоть Гермионы. — А ты? — совсем не по-аристократически ворчливо спросил он, скрещивая руки на груди. — Серьёзно? Последовать указаниям первой попавшейся записки? И это тебя считали самой умной? Гермиона замешкалась и против воли покраснела. Сдаваться она, впрочем, не собиралась, хотя, разумеется, планировала чуть позже проанализировать собственные скоропалительные решения. — Так ты знал, что это ловушка? — запальчиво поинтересовалась она. — Знал — и не сказал? Драко цокнул языком. Теперь в его глазах было что-то вроде снисхождения. Гермиона ненавидела снисхождение, но сейчас она его заслужила. — Видишь ли, я не ожидал, что ты настолько безрассудна, что примешь всё всерьёз, — он нарочито медленно покачал головой. Ни один волосок в его причёске не сдвинулся с места. — Гриффиндор… Гермиона машинально опустила взгляд. К сожалению, Малфой был абсолютно прав — она поступила совершенно необдуманно. Мимо парка пронеслась маггловская скорая с включённой сиреной, парой секунд позже затихнув вдали. Хлопнула дверь полуподвального бара через дорогу, выпустив на улицу нескладно поющую компанию. Обыденность окутывала вечерний Лондон, и от этого происходящее в магическом мире казалось ещё более нереальным. — Я не смогла связаться со своими, — тихо произнесла Гермиона, разглядывая промокшие носки кроссовок, хотя понимала, что оправдываться она совершенно не обязана. Удушливая безнадёжность снова сдавила горло. — Решила ухватиться за последнюю ниточку. Она не видела лица Драко, на котором внезапно отразилось понимание. — Я и сам не знаю, что делать, — заметно помедлив, почти шёпотом признался он. — Я был в курсе, что они собирались выманить кого-то из вас, но кого именно — мне не сказали. Гермиона подняла голову и нахмурилась, без особого желания переваривая услышанное. Мозг понимал, что происходит, но она до конца отказывалась верить в очевидное. — Волдеморт?.. — она не закончила фразу, потому что просто не смогла. Драко прищурился. Тусклый отсвет фонарей мерцал в его волосах, бледная кожа казалась совсем белой. Гермиона была уверена, что вот сейчас он усмехнётся и скажет что-то мерзкое, посмеётся над её наивностью, разрушит появившееся между ними хрупкое понимание, но вместо этого он только коротко кивнул. — Вернулся, — и сжал губы в тонкую ниточку. Внутри что-то хрустнуло и навсегда оборвалось. До сих пор, до очевидного подтверждения, где-то глубоко тлела маленькая, необоснованная, но упорная в своей тщетности надежда, что это кто-то другой, что это ошибка, что всё будет хорошо. Что она обозналась, увидев его лицо. — Я и сам… Не ожидал, — Драко без труда уловил её чувства. Его голос едва заметно дрожал. — Это всё мой отец. Он использовал магию крови, уж не знаю, откуда он всё это взял. Он сказал, Волдеморт позвал его, — он как-то беспомощно пожал плечами, снова став похожим на испуганного мальчишку с третьего курса. Гермиона подавила желание закрыть лицо руками. Магия крови — очень древняя наука, покрытая мраком, доступная только могущественному роду. Гарри мог её использовать. Гермиона — нет. С помощью магии крови можно было творить удивительные чудеса — и ужасающие преступления. Почему-то Гермиона была уверена, что знает, какой путь выберет Малфой. — Мы думали о восьмом крестраже, — с трудом справившись с комом в горле, сказала она, посмотрев на Драко, пытаясь прочитать его реакцию, но он просто слушал, не меняясь в лице. — Но я и представить не могла, что кто-то в своём уме будет использовать магию крови. Разве это не требует жертвоприношения? На этот раз Драко дёрнулся, как от удара. — Требует, — хрипло произнёс он и отвёл взгляд. Некоторое время они молчали, позволив звукам вечернего города заполнить паузу. — Я вам не враг, — наконец произнёс Малфой, сделав небольшой шаг вперёд. В его серых глазах сквозила безнадёжность. — Поттер спас жизнь мне, а потом и всей моей семье. Я не готов это забыть. И я не хочу повторения. Гермиона молча смотрела ему в глаза. Это всё могло быть очередной хитрой ловушкой, а Малфой всего-то отыгрывал свою роль. — Грейнджер, — Драко обречённо протянул и тут же опустил руку. — Ты же понимаешь, что спасти себя можем только мы сами? Снова гулко провыла сирена скорой. Усмехающаяся пустота внутри Гермионы разворачивала толстые щупальца, сжимала сердце, тянулась к каждой клеточке. Все забытые, спрятанные чувства волной вернулись обратно, захлёстывая и сбивая с толку. Как тогда, сидя в полутёмной, пропахшей мокрой одеждой палатке, она обнимала свои колени и прятала слёзы отчаяния от Гарри, так и сейчас — она знала, что тащить внутренний камень ей придётся одной. Драко тоже тащил свой камень один. С того самого дня, когда он понял, что игры закончились — получив свой первый приказ от Волдеморта. Гермиона вздохнула и махнула рукой. — Тебе повезло, что я безрассудная гриффиндорка, — сурово сказала она. Драко попытался скрыть улыбку, но у него не получилось.