***
Зуко благодарит их, когда, наконец, у него выпадает свободная минутка, чтобы поприветствовать и поговорить с воинами Киоши. Они единственные, кому он может доверить такую важную задачу… присматривать за своей сестрой. Сторонники Нового Озая всё ещё представляют угрозу, и он так и не смог вычислить их точное число, не лишив их возможности скомпрометировать национальную гвардию. Кроме того, воины Киоши не враги королевской семье и не замешаны в покушениях. — А ещё, — говорит Зуко, — я слышал, ты научила девочек блокировать ци. Так что, если кто и может справиться с Азулой, то это вы, ребята, — он одаривает их лёгкой улыбкой. И он прав. Вот почему Тай Ли здесь. Ей не привыкать держать Азулу в узде, чтобы унять, заглушить её бушующую, ревущую ярость. Она всё ещё помнит заученные пасы руками, выверенные тычки, раз-два-три, грохот падающего тела, горячное бешенство опальной принцессы, и от этих воспоминаний дыхание в глотке перекрывается. Одна из девушек — может быть, Шизука — сжимает её руку. Проклятые чувства привязывают, тянут обратно в прошлое. — Её магия действительно исчезла? — спрашивает Суюки. Зуко кивает. — И Аанг, он не?.. — Нет, — Зуко качает головой, и Тай Ли замечает, как заметно истощилось его лицо и потускнел взгляд. — Он заверил меня, что ничего не знает и вообще не причастен к этому. И подтвердил, что её магия либо полностью исчезла, либо заблокирована настолько, что она, вероятно, никогда больше не сможет покорять стихию, — его голос дрожит. Видимо, он испытывает то же чувство сожаления и облегчения, которое растекается по венам Тай Ли. Азула без магии. Даже думать, что такое вообще возможно, кощунственно. Тай Ли вдруг становится интересно, как теперь выглядит аура принцессы, но всё, что она может себе представить — яркая ослепительная синева. Тай Ли вспоминает пламя, сияющее и пронзительно-синее, и искреннее желание помочь Азуле, отложившееся кальцием в костях, когда она посетила тюремную камеру в сопровождении Зуко, Аватара и его друзей. Огонь пролился изо рта Азулы, вылился бесконечным потоком из самой глотки. Жгучая колонна пламени устремилась к ним. Невыносимая жара, и Тай Ли уже приготовилась встретить пожирающую огненную волну… И вдруг всё кончилось. Жара исчезла, синева погасла и осталась мигать маленькими вспышками в неярком свете оранжевых факелов. Аанг извлёк воздух из лёгких Азулы. Без воздуха лазурные языки пламени погибли, растворяясь в небытие. Глаза Аанга были сосредоточенно закрыты, когда он создал безвоздушный вакуум внутри небольшой сферы вокруг Азулы. Сердце Тай Ли подскочило к горлу. Бывшая принцесса была скована за запястья и лодыжки, её руки — воздеты кверху, её тело — вынуждено встать на колени. Даже будучи униженной, она скрежетала зубами, как дикий бронелев, задыхалась и хрипела, пытаясь захватить хоть немного воздуха. Её глаза, сверкающие золотом, полнились яростью, заставляя Тай Ли чувствовать себя так, будто она тоже оказалась в безвоздушной ловушке. Это была та же ярость, с которой Азула смотрела на неё на Кипящей Скале, ярость, единственным желанием которой было испепелить, и конца и края не было этой ярости. Руки Азулы выворачивались в кандалах, и если бы силы её бешенства хватило, она бы, наверное, сорвала цепи. Но кожа на её запястьях была содрана, и тёмные потёки крови запеклись на холодном металле. Неистовые пошатывания постепенно превратились в судороги, и бездыханное тело Азулы рухнуло. Как только дыхание прекратилось, Аанг освободил её. Тело вздрогнуло, вбирая в лёгкие воздух. Тай Ли помнит, как она бросилась вперёд и ударила ловко, быстро — раз-два-три, раз-два-три, и снова — пока не заблокировала все пути ци, которые знала. Мышцы Азулы расслабились, тело обмякло, а цепи натянулись. Тогда Тоф двинулась вперёд и легко согнула цепи так, чтобы они плотно обернулись вокруг запястий, лодыжек и туловища Азулы. Взмахом руки и двумя ударами ног она заключила Азулу в землю, приготовясь перенести её из тюрьмы в психиатрическую лечебницу. Это была лучшая и, пожалуй, единственная возможность Азулы выздороветь. Лечебницу Тай Ли посетила только один раз и очень надеялась, что белые стены и гладко выбритые целители помогут очистить ауру принцессы и собрать её заново по кусочкам. Белизна и стерильность кружили голову. Азула лежала на столе, закутанная в тесную смирительную рубашку. Один из лекарей сказал, что она упакована достаточно плотно, чтобы дышать, но не иметь возможности воспользоваться магией. В конце концов, покорение огня возникает при правильном дыхании, так что, наверное, в какой-то степени это действительно научно. Даже когда Азула задыхалась, яд, капающий с её губ, был столь же обжигающим, как и пламя. Почувствовав себя плохо, Тай Ли ушла. Её рвало, как будто отрава предательства и жестокости была чем-то осязаемым. Чем-то, от чего ей уже никогда не отмыться. И так случилось, что именно Суюки нашла её согнувшейся пополам во внутреннем дворике и стала умолять оставить в покое прошлое.***
— Значит, они доверили тебе нянчиться со мной? — Азула произносит это несколько презрительно, но в её словах не ощущается никакого ехидного подтекста. — Теперь вот даже не знаю, обижаться ли мне, что мою незажившую рану пытаются посыпать солью, или польститься, что дорогой Зузу по-прежнему считает меня такой… непредсказуемой вертихвосткой. — Хм… Рада снова тебя видеть, Азула. И, к собственному удивлению, Тай Ли понимает, что говорит искренне. Когда она заглядывает в глаза Азулы, они не источают яд и не сверкают молниями, что свидетельствовало бы о безумии. Азула кажется выше и ещё стройнее в свободно болтающейся одежде народа Огня на её плечах, и с острыми ключицами, резко очерченными под воротником. Инстинктивно Тай Ли разглядывает её руки: ногти подстрижены и настолько коротко, что кое-где в уголках просочилась кровь. — Ну, Тай Ли, это просто неприлично — так пялиться. Даже если я само совершенство, — губы Азулы растягиваются в кривом подобии улыбки. Тай Ли отводит взгляд и тихонько посмеивается: — Прости, принцесса. — Она смотрит на опадающие листья. — Я рада, что ты чувствуешь себя лучше. Азула переминается с ноги на ногу и немного расправляет плечи, несомненно, приятно удивлённая, что Тай Ли использует её прежний титул. — Несколько лет в пустыне творят чудеса. И так много, о чём хочется рассказать, так много, о чём хочется расспросить, но Тай Ли не знает, станет ли Азула отвечать ей, поэтому просто позволяет воцариться тишине.***
— Ты меня задушишь. — Я знаю, ты скучала по моим объятиям! — щебечет Тай Ли и освобождает наконец Мэй из смертельной хватки. — Примерно так же, как овцекоала скучает по кедру, — говорит Мэй. — Не могу поверить, что ты вернулась. — Как я могла упустить возможность снова повидаться с тобой и Зуко! Плюс, погода здесь всегда очень хорошая. А на острове Киоши так холодно. Мэй смотрит на неё и вздыхает. Долгим, затяжным взглядом, и даже более угрюмым, чем обычно. Тай Ли это впечатляет: Мэй точно практиковалась перед зеркалом. — Она дважды облобызала тебя во время войны, и теперь ты готова всё забыть и тратить на неё своё время, пытаясь понять, изменилась ли она? Серьезно, это нездоро́во. Тай Ли вспыхивает: — Я здесь, потому что Зуко попросил помощи у Воинов Киоши! Я очень хорошо помню, как всё обстояло: она угрожала мне и принуждала меня служить ей, а не тебя! — Она старается не звучать слишком высокомерно, но её попытка с треском проваливается. — И да, это было трижды, спасибо большое, что считала! Мэй невозмутимо пожимает плечами: — Единственное, что я точно знаю — это то, что чем меньше я думаю об Азуле или нахожусь в непосредственном контакте с ней, тем легче мне живётся. Попробуй тоже, тебе понравится. — Да я уже! Последние три года у меня прошли просто прекрасно! Спасибо большое за беспокойство! И теперь я здесь, чтобы просто делать свою работу! — Это-то тебя и погубит. И не говори потом, что я не предупреждала. — Мэй снова вздыхает, но уже не так измождённо. — Послушай, Тай Ли, не стоит истерить из-за меня — испортишь свой ужасный макияж, — наверное, таким способом Мэй решила извиниться за резкость, поэтому Тай Ли прощает её, смахивая слёзы. — Поверить не могу, что ты и в самом деле научилась сражаться этими идиотскими веерами, — говорит Мэй, качая головой, — когда в мире столько оружия… — Они одолеют твои ножички в любом бою! — с улыбкой парирует Тай Ли. — Думаю, есть только один способ это проверить, — вздыхает Мэй, будто готовясь смириться со своей участью, но в глазах её загорается огонь соперничества, и они следуют во двор.***
Азула чиркает спичкой и зажигает огонь под чайником. Хотя Азула пользовалась спичками уже бесчисленное множество раз за последние несколько недель, это всё ещё выглядит жутко странно. Их чаепитие становится чем-то вроде ритуала. Но Азуле вряд ли понравится такое детское определение — «чаепитие» — для обозначения их встреч. На самом деле, Азула, вероятно, вообще сказала бы, что это никакой не ритуал. «Я просто предпочитаю побыть наедине со своими мыслями. Ну, и ещё четырьмя няньками на фоне». Тай Ли просто напрашивается присоединиться. И даже не потому, что перед Азулой (которая всегда презирала сладости) вдруг оказывается целая вазочка огненного мармелада, которым она вполне может поделиться. Не важно, как это началось, но теперь они продолжают встречаться в одной из боковых комнат дворца каждый день. — Так как прошла встреча? — спрашивает Тай Ли, рассматривая закуски на столе. Ей нравилось на острове Киоши, но для человека, привыкшего к кухне народа Огня, еда там слишком пресная. — Скучно, — усмехается Азула, бесцеремонно касаясь под столом ног Тай Ли своими. — Мелочные ссоры из-за назначения губернаторов и отчаянные попытки заключить торговые сделки с… бывшими колониями. Зузу Второй фыркает в знак солидарности, дожёвывая последние закуски, которыми Азула поделилась с ним. Соблюдая неотъемлемую часть ритуала, Азула всегда откладывает немного еды и блюдечко с чаем для своего нового питомца. Только после того, как огненный хорёк покончит с пищей и свернётся калачиком, Азула разливает чай, а Тай Ли дорывается наконец до огненного мармелада. Сахарная пряность тает на языке, и она старается не думать ни о том, зачем на самом деле огненному хорьку требуется дегустировать пищу, ни о несчастной судьбе Зузу Первого. Это здорово, что Зуко позволяет Азуле участвовать в политической жизни. Конечно, её стараются держать подальше от всего, что связано с войной: такие вещи вообще не предают огласке. Мэй так вздыхала насчёт всего этого, но хочется верить, что их борьба не была напрасной. Зуко надеется дать Азуле шанс исцелиться и помочь, вовлекая её в политику. Удивительно, но на этот раз тишину нарушает Азула: — Это забавно, правда? То, как все хотят помочь мне вернуться в строй. — Она делает глоток чая — цитрусовая смесь Айро — и её рот кривится в гримасе. — Вот почему ты здесь. Я много думала об этом и пришла к такому логическому выводу: ты переживаешь, что предала меня. Возможно даже, винишь себя и думаешь, что твоё предательство как-то поспособствовало моему… безумию. Поэтому ты просто не могла отказаться от возможности наставить меня на путь истинный и подогнать под соответствие своим желаниям. — Она стучит кулаком по столу, и Зузу Второй просыпается с возмущённым визгом. — Я здесь, чтобы охранять тебя, Азула, — Тай Ли говорит полуправду и улыбается, а на сердце оседает неприятная тяжесть. Почему, она пока не может понять. Её мысли уносятся далеко, в те времена, когда они смеющимися детишками бегали по этим коридорам. Азула бежала всегда на два шага впереди. Однажды она показывала Тай Ли новый приём, и в своем рвении недооценила собственную силу. Жаркое пламя опалило косу Тай Ли, прожгло рукава и оставило на коже ярко-красные следы. Она помнит ужасную панику, охватившую Азулу, её широко распахнутые глаза, взмахи руками в попытках потушить пламя и высокий, пронзительный голос, когда она отчаянно звала Ли и Ло и умоляла, чтобы Тай Ли простила её и чтобы отец ничего не узнал о случившемся. Нынешняя Азула встаёт резко и внезапно, её лицо темнеет от негодования. Раньше это зрелище вызвало бы страх и возбуждение в животе Тай Ли. Четверо дежурных воинов Киоши напрягаются и становятся в боевые стойки. Но Азула внезапно расслабляется, и её лицо делается ледяным и равнодушным. — Да расслабьтесь вы, — фыркает она. — Я не собираюсь нападать на вашу драгоценную Тай Ли. — Она кладет Зузу Второго на плечи, поворачивается к Тай Ли и говорит, по-птичьи наклоняя голову: — Прогуляйся со мной. Тай Ли продолжает сидеть. Молча, спокойно и достаточно долго, чтобы Азула успела оскорбиться. — Ну, думаю, мы не можем оставить тебя без присмотра, — Тай Ли пожимает плечами и смущенно улыбается четырём другим девушкам. — Хорошо. Тогда они могут присоединиться, — сухо говорит Азула. Зузу Второй кудахчет, когда они прогуливаются по старым знакомым коридорам. Тай Ли ощущает беспокойство, исходящее от сестёр-воинов, безмолвными тенями следующих позади. И это почему-то очень напоминает манеру слежки агентов Дай Ли.***
Суюки опирается на парапет и устало смотрит на горизонт. Сегодня её аура тусклая. Тай Ли присаживается рядом и свешивает с края ноги. Голова кружится от такой высоты, но тело приобретает небывалую лёгкость, как будто взять и полететь теперь ничего не стоит. — Сегодня ты что-то особенно скучаешь по нему, — сочувственно отмечает Тай Ли. Суюки отрывается от созерцания безоблачного неба, и в её взгляде — задумчивость. — Да, наверное. Суюки шуршит рукавами кимоно, обхватывая лицо руками. Тай Ли знает, что в последнее время она часто думает о Сокке — когда же их пути вновь пересекутся? Тай Ли скользит рукой по изгибу её локтя. — Иногда мне хочется просто… побыть с ним, — бормочет Суюки. — Сразиться вместе, плечом к плечу в одной битве, как раньше. — Задумчивая пауза. — Не говори ему, но я скучаю по его идиотским шуткам. Тай Ли хихикает: каким бы Сокка ни был милым, разумеется, не стоит питать его эго, если дело касатся шуток. — Они довольно плохие. — Настолько плохие, что даже хорошие. Суюки утыкается головой в живот Тай Ли, и они замолкают. Тай Ли думает о Суюки, самом самоотверженном человеке, которого только знает. Как лидер, она без нареканий соглашается нести любые расходы и без труда берёт на себя всю ответственность, как будто доска почёта создана специально для неё. Суюки дала ей возможность исправиться, искупить каждый тычок, каждую ложь, каждый шаг в бездну, которые Тай Ли совершила, следуя за Азулой. Всегда на два шага позади. Суюки никогда не насмехалась, не угрожала ей расправой или тюрьмой в случае неповиновения. Вместо этого она просто стала её другом. Тай Ли часто думает о жертвах, которые Суюки совершает ежедневно, и сравнивает их с собственным, единственным в жизни правильным и бескорыстным поступком. Её тело дрожит от неприятного физического воспоминания, блокирующего приёма, который ей приходилось выполнять тысячи раз в своей жизни — раз-два-три. И она думает обо всех, кого жалили её руки: маги земли, Сокка, её сестры-воины. Думает об этом, и ей кажется, что она ходит по канату. Откидывается назад, чтобы посмотреть на небо и снова думает… а где же баланс? Где то неуловимое равновесие, что способно удержать от падения в пропасть?***
— О, такая мелочность просто невероятна. Хотя, наверное, подобного следовало ожидать от крестьянки из Царства Земли, — возмущается растянувшаяся на кровати Азула. — И это при том, что она оскорбила меня первой… Тай Ли поспешно меняется местами с Шизукой, чьи глаза сверкают так ярко, что позавидовал бы любой маг огня. — Суюки сказала мне сменить тебя, — шепчет Тай Ли. — Пойди, выпей чаю и отдохни. Уже поздно. — Не могу поверить, что ты научила их блокировать ци, — продолжает возмущаться Азула. Это звучало бы гораздо внушительнее, если бы она не лежала лицом вниз в позе морской звезды. Тай Ли садится на край постели и подавляет желание убрать непослушную прядь волос с лица Азулы. — Если пообещаешь не причинять никому телесных повреждений, я помогу устранить паралич. Азула смотрит на неё сердито и надменно. Тай Ли терпеливо ждёт. — Хорошо, — бормочет она наконец. — Обещаю, что буду послушной девочкой. Тай Ли хмыкает и подсаживается ближе, прижимась бедрами к принцессе. Закрывает глаза и мычит какую-то мелодию, пытаясь прочувствовать её ауру. Руки скользят по ткани одежды Азулы, прощупывая парализованные мышцы и контуры её тела, выслеживая и исследуя пути её ци. Она знает, что Азула ненавидит глубокую грусть и всякую жалость по отношению к себе, но сейчас Тай Ли испытывает именно это. Ци Азулы не разрушена и не выщерблена, как раньше, когда сама душа будто пыталась отделиться от тела, нет, теперь она вся спутана в большой нитяной моток. Её ци безнадежно кипит на перекрытых потоках. Некоторые потоки никуда не текут, некоторые — бурлят и движутся в противоестественном направлении. Это напоминает Тай Ли печальный случай, когда один из цирковых медведей-утконосов запутался в металлической сетке. Чем больше он боролся, тем сильнее сетка врезалась в его плоть. Она подносит пальцы к узлам, где потоки спутались больше всего, прямо под лопатками, и легонько ударяет. Азула хмыкает, но не возражает и не жалуется. Тай Ли ведёт пальцами выше, по меридианам лёгких, ещё выше, к плечам, и нежно, но сильно трёт. Она движется вниз по спине Азулы, ослабляя скованные мышцы и распутывая ци, где это возможно. Она проходится над ягодицами Азулы и делает паузу лишь на долю вдоха, а затем кладет руки на внутренние стороны её бёдер. Проницательная, как всегда, Азула замечает нерешительность, и в её голосе сквозят нотки самодовольства и… ностальгии, когда она говорит: — Я вижу, время, проведённое с земными крестьянками не расслабило тебя. Твои руки всё такие же умелые, как в ту ночь, когда я захватила Ба Синг Се. Щёки Тай Ли загораются, хотя она прекрасно знает, что Азула специально провоцирует её и делает неприличные намёки, чтобы заставить волноваться и краснеть перед всеми. Она принимает тактическое решение молчать. Давнее воспоминание, отрава предвкушения и возбуждения, охвативших её в ту ночь, когда Азула позволила ей снять напряжение со своего тела в палатке где-то в сельской местности Царства Земли. Интересно, а помнит ли Азула, как шипел и накалялся воздух между ними, когда Тай Ли массировала узлы её мышц? — Иногда в пустыне я чувствовала, как твои пальцы прижимаются ко мне. Наверное, это были галлюцинации. Я знала, что это твои пальцы, потому что они были такими нежными, но внезапно, в самый неожиданный момент могли причинить жгучую боль. — Пальцы на левой руке Азулы дёргаются, когда костяшки Тай Ли разминают её икры, и она пробует пошевелить ими. — Очень немногим людям я позволяла дотрагиваться до меня, и ты единственная, чьи прикосновения были… приятными. Хотя это и не имеет никакого значения. Наконец, Тай Ли завершает своё непростое путешествие по телу Азулы. Остаётся только снять напряжение со стоп. — Азула… Принцесса медленно и неуверенно поднимается и хватает Тай Ли за подбородок. По телу, словно разряд молнии, пробегает дрожь. — Полагаю, моё прикосновение тоже причинило тебе боль, — говорит Азула. Её глаза грозно блестят в тусклом свете. Одно за другим воспоминания заполняют разум: Азула гвоздями впивается в плоть, Азула мучительной болью сковывает запястья, Азула грубо толкает её на пол. — Ты просто не умеешь по-другому. — Даже если бы вдруг захотела, не смогла бы. Они обе знают, что она говорит это не в качестве оправдания, а скорее — в качестве грустной констатации факта. К её удивлению, Азула не протестует, не отводит взгляд. — Нет. Не умею, — и что-то вроде грусти или сожаления окрашивает её голос.***
— Спускайся! — кричит Азула, бросаясь вниз так быстро, что Зузу Второй спрыгивает с её плеч и убегает во тьму. Инстинктивно Тай Ли подчиняется, приземляясь рядом. Сад горит ослепительно-оранжевым, и языки пламени опаляют края её одежды. Слева взрывается стена огня, пожирая цветы и траву. Дым выедает глаза, и она пытается по возможности оценить ситуацию, смаргивая слёзы и откашливаясь. Они с Азулой оказываются отрезаны от других воинов. — Ищи укрытие! — командует Азула, пошатываясь из стороны в сторону. Инстинктивно они обе бросаются под раскидистые деревья у стены сада. Мельком Тай Ли удаётся разглядеть, по крайней мере, трёх нападающих, спрыгивающих с каменных стен, и, судя по бушующему аду, с ними ещё, как минимум, пятеро покорителей. Сколько преследует их и сколько заняты воинами Киоши, оценить трудно. — Нам нужно вытащить тебя отсюда, — шепчет Тай Ли. Убийцы будут держаться на расстоянии, чтобы выкурить и разделить их. Наверняка они уже в курсе, что Азула не способна к покорению. — Нет, хотя бы одного мы схватим живым, — шипит Азула. — Их всего восемь. Трое пока заняты остальными. Чем дольше мы ждём, тем меньше у нас шансов. После минутного колебания Тай Ли решительно кивает. Огненный шар поджигает дерево рядом с ними. В крови вскипает адреналин. Тай Ли ждёт сигнала Азулы. Азула выпрыгивает из укрытия на шквал огненных шаров, лавируя между ними и пытаясь подобраться ближе к нападающему. Почти одновременно Тай Ли ловко вскакивает на стену и бежит к одному из убийц, засевшему на вершине. Они встречаются лицом к лицу, и он выпускает залп огненных шаров. Но Тай Ли посчастливилось тренироваться против принцессы Азулы, чей огонь был жгуче-синим, а движения непредсказуемыми, а пламя этого человека — только тускло-оранжевое, да и сам он медлительный и до жути предсказуемый. Одним плавным движением она ныряет, уворачивается и, совершая кульбит, приземляется позади него. И ни одной опалённой косы. Он разворачивается, но слишком поздно: её руки уже изогнуты в позиции леопарда, и после двух быстрых ударов он падает, разбивая голову о камень. Тошнотворный хруст кости и крик. Не теряя времени, Тай Ли спрыгивает на землю, едва уклоняясь от струи огня. Азула сокращает дистанцию между собой и четырьмя убийцами, чья огненная магия теперь сильно ограничена из-за близкого расстояния. Используя близость в своих интересах, Азула изящно использует вес одного из нападающих против него же самого, выкручивая его руку, пока она не ломается. Один из убийц отделяется, чтобы нацелиться на Тай Ли, но Азула видит это и бьёт снизу. Это даёт Тай Ли достаточно времени, чтобы броситься вперёд и нанести удар — раз-два-три — через щели в броне. Убийца неуклюже падает, как сломанная кукла. Они с Азулой работают в паре, ныряя и лавируя между жгучими огненными кулаками и огненными шарами. Даже не глядя, Тай Ли чувствует движения Азулы и подстраивается под них, словно в танце. Двое оставшихся убийц отступают на несколько шагов, чтобы сделать ситуацию смертельной. Азула шепчет проклятия, уклоняясь от встречного пламени. Несколько вздохов, и огненные языки облизывают её голень. Запах жжёной плоти заполняет воздух. Тай Ли тошнит. Гнев окрашивает ауру Азулы. Они должны положить этому конец. Действуя на адреналине, почти рефлекторно, Тай Ли нацеливается на последнего убийцу, который обжёг Азулу, и намеревается убить. Её пальцы, как копья, вонзаются двумя ударами в спину и одним в печень. Жалкий, истошный крик срывается с его губ, когда из лёгких выходит последний воздух, и он падает замертво, зажимая живот в агонии. Тай Ли поворачивается, чтобы увидеть рывок Азулы, как она прыгает вперёд, двумя пальцами стараясь поразить глаза последнего нападающего. Если бы не её травма, она бы успела. Но обожжёная голень подводит, и она терпит неудачу. Атакующий становится в стойку дракона, чтобы нацелиться и поразить её и Азулу одним ударом. Яркое, красивое пламя расцветает в его руках и устремляется прямо на них. Огонь сияет, отражаясь в горящих глазах Азулы. Тай Ли не видит остальную часть её лица, но она воображает, что рот Азулы скривился в зверином оскале. Затем огонь охватывает их. Тай Ли чувствует, как из груди вырывается крик, но ничего не слышит. Мир затихает. Она чувствует рёв жары, но боли нет. Затем — невозможно, необъяснимо — огонь тянется от Тай Ли к Азуле, изгибаясь и закручиваясь в вихрь пламени. Она видит, как руки Азулы движутся по широкой изящной дуге. Чтобы направить поток пламени, её вытянутые указательный и средний пальцы вращаются в движении, которым она в совершенстве овладела ещё в восемь лет. Она направляет огонь всё выше и выше, пока он не рассеивается полностью. Азула остаётся невредимой, как и Тай Ли. Её противник застывает поражённый, и это его фатальная и последняя ошибка. Несмотря на то, что сама Азула, кажется, поражена не меньше, она без колебаний переходит от магии к серии стоящих ударов, заканчивая неприятным апперкотом, который откидывает нападавшего на спину. Азула прыгает на него и, недолго думая, ломает ему шею. Она проделывает то же самое с двумя другими и собирается избавиться от четвёртого, но вдруг останавливается и смотрит на Тай Ли: — Последний где? — хрипит она, и её сниженный тон явно передаёт поспешность. Как будто выходя из транса, Тай Ли медленно указывает на стену, где лежит последний убийца. — Я думаю, он без сознания. Он ударился головой… — Проверь, — выдыхает Азула. — Пожалуйста. Кажется, Тай Ли может сосчитать по пальцам, сколько раз за всю жизнь Азула произнесла это слово. Движения становятся замедленными и тело плохо слушается, словно во сне. Тай Ли переворачивает тело убийцы. Его пульс слабый, но есть. Она возвращается к Азуле и кивает в подтверждение. Рот Азулы сжат в тонкую мрачную линию. Тошнотворный хруст кости — она убивает четвёртого убийцу, оставляя в живых только бессознательного на стене. Где-то вдалеке Тай Ли слышит, как другие воины зовут их. Им наконец удалось потушить бушующее пламя. К удивлению Тай Ли, Азула не требует и не просит молчать о случившемся. Принцесса остается немой и спокойной. Азула — покорительница. Тай Ли закрывает глаза, представляя образ Азулы, окутанной пламенем, и чувствует, что пропадает.***
— Когда ты восстановила свою магию? — спрашивает Тай Ли. Тихо, так, чтобы стража снаружи ничего не услышала. Тай Ли забралась в окно её спальни посреди ночи, чтобы только поговорить наедине. Даже если Азулу её визит удивил, она не станет показывать это. Азула медленно поднимается и садится на постели. — Первый раз, когда я смогла сделать это, было после… моего побега в Долину Забвения. — И как теперь я могу доверять тебе? Вздох. — Ну ты же чувствовала мою ци прошлой ночью. Даже мой отец не мог пользоваться магией с такой энергией. Не знаю, что ещё сказать, чтобы убедить тебя. Думаешь, для меня имеет смысл только врать тебе, чтобы за это время спланировать побег или покушение на жизнь Зуко? Полагаю, тебе стоит довериться мне. — Она криво улыбается и выскальзывает из-под одеяла, чтобы оказаться рядом с Тай Ли. — Должна признаться, мне очень любопытно: почему ты ещё не проболталась обо мне моему дорогому Зузу? Скажи, Тай Ли, ты и правда такая идиотка? Они ведь должны знать, что я опасна. И, пожалуйста, прошу, не переживай, что снова предашь меня, после того, как я спасла тебе жизнь. Это было непреднамеренно. Тай Ли скрещивает руки. Вопреки логике (Суюки точно убьёт её), она верит, что Азула говорит правду о покорении. Азула никогда не умела скрывать свои эмоции во время битвы, будь то самодовольство, гнев или восторг. Так что в этом случае Тай Ли склонна полагать, что её потрясение во время боя было подлинным. А что касается вопроса Азулы, ну… — Если я скажу им, они снова посадят тебя на цепь. Они едва согласились разрешить тебе гулять, потому что без магии ты не представляешь угрозы. — Это неудобно говорить, но Тай Ли кажется, что это действительно так. Она видела, как все реагируют на Азулу без магии. На все эти колкости, своенравный характер, подозрительность. Как на противную муху. — И, ну… наверное, мне хотелось посмотреть, что ты будешь делать. — Она закусывает губу. — Но ты же не убежала и не сделала что-то подлое. Это означает, что у тебя какие-то другие планы, не так ли? — Может быть, а может и нет, — Азула пожимает плечами, изучая свои ногти. — Ты умнее, чем о тебе думают, — так что разберись сама. Тай Ли не обращает внимания на комплимент с подвохом и думает о захваченных убийцах, о том, как они все плевали под ноги Зуко и с ненавистью смотрели на Азулу. Думает о том, что долгие прогулки Азулы становятся всё длиннее, заходят в дальние уголки королевских земель, где мало гвардейцев. Думает, что Азула не предприняла никаких усилий, чтобы заморочить охрану и ни разу не использовала огненную магию. — Ты используешь себя в качестве приманки? — Она морщит нос, пытаясь подобрать остальную часть паззла. — Но Зуко думает, что они просто часть небольшой криминальной группы. — Мой милый братик часто ошибается, — смеётся Азула и начинает ходить по кругу. — Они были достаточно смелы, чтобы напасть на меня, гения, которого многие считают по праву заслуживающим престола, в моем же собственном доме. Этого, помимо прочего, мне достаточно, чтобы найти интересующие ответы. — Почему бы не поговорить об этом с Зуко? — Тай Ли уже готовится прикусить губу в случае чего. — Я уверена, он может помочь! — Некоторые дела слишком… деликатны, чтобы доверять их Зузу. — Азула останавливается прямо перед Тай Ли и загядывает ей в лицо. — Мы обсуждали это с тобой, не так ли, Тай Ли? Хотя и не желая того, я доверила тебе свою тайну и свои подозрения. Возможно, мы могли бы снова работать вместе. — Прямо как раньше — эти слова остаются невысказанными. Интересно, а знает ли Азула, насколько близко они сейчас друг к другу. Или насколько гладкая её молочно-белая кожа и насколько глубокий вырез у её халата. Они достаточно близко, чтобы Тай Ли могла в полной мере разглядеть бледные контуры полумесяцев, отмечающие выступы её груди. Дыхание Азулы ровное, как и подобает настоящему гению огненной стихии. Задыхаясь, Тай Ли встречается с её взглядом, хмурым от тяжких мыслей, и требуется мгновение, чтобы понять — да, это и есть её Азула. Тоска. Тай Ли чувствует, как повышается температура в комнате и на коже выступают капли пота. Азула смотрит на неё куда спокойнее, интимнее и гораздо более отчаянно, чем тогда, пять лет назад в палатке за пределами Ба Синг Се. Руки Азулы обхватывают запястья Тай Ли. Интересно, каково это — жить в одиночестве, наедине со своими мыслями, страхами и поражениями в пустыне в течение трёх лет? Тай Ли думает об этом, и ей становится страшно. — Останься, — голос Азулы низкий, с хрипотцой. Она не требует, она просит. Тай Ли думает о том, что, наверное, может легко привыкнуть к такому необычному явлению — просьбам Азулы.***
— Пожалуйста, будь осторожна, Тай. Она что-то замышляет, — говорит Суюки. И её обеспокоенный хмурый взгляд говорит ещё много о чём.***
В последние несколько недель Азула вела себя исключительно хорошо (возможно, именно это и настораживает Суюки), и на её жизнь больше не было никаких покушений (и только одно — на Зуко). В результате ей и Тай Ли разрешают прогуливаться по улицам Кальдеры глубокой ночью. Тай Ли время от времени ловит звук гвардейцев, следящих за ними, но те достаточно далеко, чтобы вообразить, что они с Азулой только вдвоём. — Итак, куда мы направляемся? — щебечет Тай Ли. — Место, о котором мне доводилось слышать много интересных вещей, — это всё, что она получает от Азулы. В четвертый раз за неделю Тай Ли поражается, когда, где и как, будучи под постоянным наблюдением, Азуле удаётся получать доступ ко всей этой информации, чтобы никто, включая неё, не заметил. Азула спешит вперёд, и Тай Ли пытается не отставать. Они идут всё дальше и быстрее, чем должны, и аура Тай Ли вспыхивает и мерцает, как много лет назад в цирке, когда Азула сказала ей, что хочет остаться и посмотреть представление.***
Тай Ли должна была догадаться, что ночной побег с Азулой неизбежно закончится вымогательством, поджогом и убийствами. — Тебе не нужно было убивать их всех, — говорит она, указывая на раскиданные по полу трупы, когда они покидают горящее поместье. — Они совершили государственную измену, — легко оправдывается Азула. — И если оставить их в живых, они предупредят других антимонархистов. — Ты не думаешь, что сгоревший дом генерала кого-нибудь насторожит?! — Тай Ли знает, как громко звенит её пронзительный голос в ночном воздухе. — Все будут считать, что это работа общества Нового Озая. Напряженность возрастает. — Азула привязывает свиток к ноге почтового ястреба убитого генерала и отсылает его прочь. — Неужели ты думаешь, что кто-то купится на это? Особенно Суюки?! Они мчатся дальше от поместья, от толп людей, которые слетаются поглазеть на пожар, как пчёлы на мёд. Они не останавливаются, пока не окажутся в маленьком безлюдном парке, вдали от кровавой бойни. — Неважно, что подумает Суюки, — мурлычет Азула. — Важно то, что теперь я знаю планы и личности антимонархистов и могу столкнуть их с Новым Озаем и наблюдать, как они разрывают друг друга на части. Даже если Зузу — или Суюки, если на то пошло — не одобряют мои методы, результат им понравится. — И теперь я твоя сообщница, — шипит Тай Ли, глотая слёзы. — Я хотела дать тебе шанс измениться! Чтобы доказать, что ты можешь измениться! Я защищала тебя! — Я знаю. Ты большая дурочка, Тай Ли, а я самовлюбленная манипуляторша. Я прошу, защити меня, как тогда, на Кипящей Скале. В последний раз. — Она хочет алиби. Если слов Азулы о том, что на Кипящей Скале Тай Ли действовала, чтобы защитить её, а не предать, было недостаточно, чтобы заставить застыть в немом шоке, то вид раздевающейся Азулы её окончательно добивает. — Ты манипулируешь мной, — запинается Тай Ли. — Говоришь то, что я хочу услышать. — Может быть, а может и нет. Киоши-няньки будут здесь с минуты на минуту. Так что принимай решение быстро и сделай так, чтобы это выглядело убедительно. — Азула предстаёт перед ней полуголая, с обнажённой грудью, и её бледная кожа сияет в лунном свете. Тай Ли притягивает принцессу к себе, и они падают на траву. Бёдра Азулы обхватывают её по бокам. Тай Ли прижимается к губам Азулы в жарком, неистовом поцелуе и знает, как и во всех вопросах, связанных с Азулой, что она пожалеет об этом позже.***
— Ты спала с ней! Учитывая все обстоятельства, Тай Ли думает, что это наименее страшное обвинение против неё. Она вздрагивает от оправданного гнева Суюки и пытается сжаться в крошечный комочек извинений и угрызений совести. Она сделала всё, чтобы обеспечить алиби для Азулы. Даже публично занялась с ней сексом на глазах у сестёр-воинов. — Ты потерпела неудачу и не выполнила свой долг как воин Киоши! Ты позволила Азуле сбежать! Ты держала её магию в секрете! Ты лгала мне! — Когда Суюки прерывается, Тай Ли желает, чтобы она была магом времени, чтобы она могла вернуться в прошлое и всё исправить. Но как далеко придётся вернуться? В те времена, когда Азула была скована так, что едва могла дышать? Тай Ли знает, что никакие успокаивающие слова не могли бы подавить ярость и безумие в этих раскалённых глазах. Когда… произошёл тот самый инцидент на Кипящей Скале? Но она сделала это, чтобы защитить Мэй и защитить Азулу. В тот день, когда она решила сбежать с цирком? Но Азулу тогда волновали только её амбиции и отец, а никакая не Тай Ли. Во времена их Академии, когда она была вынуждена стоять на кончиках пальцев, чтобы выучиться блокировать ци, а Азула с готовностью овладевала новыми приёмами покорения? Нет, тогда ничто не могло обуздать Азулу. Огненная стихия была у неё в крови. Во времена, когда они были детьми и играли во дворах дворца? Уже тогда твёрдой рукой своего отца Азула была превращена в безжалостный сосуд разрушения, и кто такая Тай Ли, чтобы соперничать с самим Хозяином Огня? Азулу нельзя было спасти. Никогда. Она обречена. Осознание этого сокрушает Тай Ли, почти физически придавливает к земле. — Мне очень жаль, Суюки, — шепчет она, прекрасно понимая, что этого недостаточно. — Я хотела помочь. Я думала, что смогу помочь, даже после всего, что она сделала. — Я знаю. — Кажется, с выдохом из тела Суюки улетучивается весь гнев, и она выглядит усталой и побеждённой. — Мне нужно время, Тай. Я должна встретиться с Зуко. Мы можем поговорить позже, — с этими словами она уходит и оставляет Тай Ли наедине со своим раскаянием.***
Азула в квадратиках металлической решётки — знакомое зрелище, хоть и немного смущающее. Но принцесса кажется поразительно спокойной и добродушной, учитывая её прошлый опыт с тюрьмами. Изгиб брови — единственное, что выдаёт её удивление. — Ты прокралась тайно или тебе на самом деле разрешили увидеться со мной? Тай Ли фыркает: — Я и так хожу по достаточно тонкому канату. Даже без тайных визитов в тюрьму. — Она садится напротив Азулы и скрещивает ноги. — Я сделала всё возможное, чтобы убедить их, что я угрожала тебе и манипулировала тобой во всей этой катастрофе. Тай Ли улыбается немного натянуто. — Я еду домой на следующей неделе. Меня понизят до уборщицы. Вероятно, до самой смерти. Возможно, пройдёт ещё несколько месяцев, прежде чем Суюки снова заговорит со мной, но она всё равно согласилась дать мне шанс. Третий. — Ну, а у меня уже будет седьмой шанс. Если мне дадут ещё один, — усмехается Азула. И Тай Ли не знает, а дадут ли? И эта неуверенность пугает её. — Ты пыталась помочь… по-своему. — Единственным доступным тебе способом. — Ты избавилась от угрозы трону… угрозы Зуко. Даже общество Нового Озая теперь страдает от конфликта, который ты начала. Я уверена, что скоро всё наладится. — Тай Ли прекрасно понимает, что просто пытается убедить себя и успокоить Азулу, вот и всё. — Может быть. Но я причинила тебе много боли за это время, — Азула говорит так, будто это — лишь наименьшая из зол. Тай Ли хлопает глазами. — Да, — отвечает она. — Я думала, что ты нуждалась во мне. — Хотела быть со мной. — И… я знаю, что сама принимала решение, когда шла за тобой, и это моя вина. Но я думала, что ты… что ты заботишься обо мне, и что, возможно, я смогу тебе помочь. — Я… я полагаю… — гримасничает Азула. — Я никогда не стремилась казаться привлекательной для тебя, Тай Ли. — Ты знаешь, что, стремилась быть чем-то большим, Азула. Азула скрипит зубами. — Я знаю, Тай Ли. Я… я забочусь о тебе, насколько вообще могу заботиться о ком-то. Я ведь… не умею заботиться о других. — Нет, это не так! — говорит Тай Ли. Более резко, чем хотелось бы. Азула вздрагивает, и Тай Ли вспоминает голос Хозина Огня Озая из их детства: «Ещё раз! Почти, недостаточно хорошо!» — Я… не буду оправдываться. И просить у тебя прощения или сострадания. Но я знаю, что сделала тебе больно. Я не должна была поджигать цирковую сеть… и выпускать медведей-утконосов. Тай Ли смеётся. — Нет, не должна была. Хотя я знаю, ты думала, что твоё внимание польстит мне. — Она делает паузу, но слова сами срываются с языка: — Послушай, Азула. Я знаю, что ты пытаешься. И… я знаю, это сложно. Ты просто не очень хороша в добрых делах, поэтому твой план остановить измену был таким, каким он был. И наши образы жизни трудно изменить. Но я верю, что ты заботишься обо мне, даже если ты не очень хороша в этом. И я тоже забочусь о тебе, Азула. Но я не могу продолжать нарушать свои жизненные принципы, когда дело касается тебя. Есть другие люди, о которых я должна заботиться, и другие люди, которые нуждаются во мне. — Я вижу, — говорит Азула, и Тай Ли читает в её голосе тонко завуалированную панику: «Ты бросаешь меня». — Но я больше не подожгу твою метафорическую цирковую сеть, Тай Ли, — и Тай Ли ощущает дрожь в её голосе и невысказанное: «Я не в силах сделать это». — Ну, на этот раз я не собираюсь сбегать с цирком, Зула. — Тай Ли надеется, что она правильно поймёт метафору. — Но мне нужно время, чтобы упаковать свои вещи, хорошо? И я думаю, тебе тоже нужно время. Это не значит, что мы больше никогда не сможем путешествовать вместе. Азула долго и недоумённо смотрит на неё через решетку. Кажется, она всё же неправильно поняла метафору. — Хм. Я жду, когда ты определишь границы, Тай Ли. — Ой! — Или всё же продолжение метафоры было адекватным? — Ну, мы могли бы писать друг другу — начнём пока отсюда. Мне бы этого хотелось. — Отлично, — Азула кивает в знак согласия. — По крайней мере, будет, чем заняться, пока гнию в этой камере. — … — Мне бы тоже этого хотелось.***
Окончание тренировки радует ещё больше, когда Тай Ли чувствует приятное жжение в мышцах. Она подметает коврик для додзё, когда к ней приходит Суюки и берёт вторую метлу. — Какие-то вести от Сокки? — Нет, — со вздохом говорит Суюки. Какое-то время они молчат. — Хочешь прийти на ужин сегодня вечером? — спрашивает Суюки, нарушая тишину. Это первый раз, когда она о чём-то спрашивает Тай Ли с тех пор, как они вернулись домой. Тай Ли молчит достаточно долго, чтобы приглушить свой неуёмный энтузиазм. — Конечно, Суюки! У меня есть ещё немного сладкого картофеля, — любимое блюдо Суюки. — Спасибо, — Суюки улыбается. — Нам есть, о чём поговорить. И они говорят так долго, что к тому времени, когда Тай Ли возвращается домой, солнце уже давно за горизонтом. Её желудок полон, а сердце искрится теплом прощения, надежды и исцеления. Она уже собирается ложиться, как вдруг на подоконник садится почтовый ястреб. Она нетерпеливо гладит его одной рукой, а другой высвобождает из когтей свиток. Разворачивает пергамент и щурится в лунном свете, уже предвкушая, как будет писать ответ. «Дорогая Тай Ли», — так начинается письмо. «С бесконечной любовью, Азула», — так оно заканчивается. Аккуратными, точными символами. Тай читает эти слова снова и снова, чтобы сберечь их в своём сердце. Затем садится за стол, зажигает лампу и берётся за кисть.