Thursday. 06/25/20.
Сегодняшний день был особенным. Должен был им стать. Трепетное ожидание мгновения, когда мои большинству людей кажущиеся больными фантазии должны были вылиться и стать единым с реальностью, разливалось, казалось, и за пределы моей черепной коробки, делая всё вокруг неестественно ясным и приторно лёгким. Испорчу вам, хотя пожалуй больше себе, настрой, с самого начала объявив о капитальном провале идеи моего плана, её реализации, да и в общем — всё, что могло пойти не так, не так, сука, и пошло, и… ах да, извиняюсь на мой «французский», если мат вам неприятен — могу лишь посочувствовать. А нет, погодите, не могу — какого хера ты тут вообще забыл, если мои маты тебя смущают? Стоп. Опять отвлеклась на то, чтобы побыть тварью. Возврат к истории. Сидя в обшарпанном компьютерном кресле, я прокручивала воспоминания в голове, отматывая, словно плёнку, своё сознание вновь и вновь, окружённая хламом и плотным запахом пыли и, должно быть, старости, выразилась глупо, но к чёрту. Убейся, но не могла понять по какой причине всё резко пошло под откос. Вы попали на один из тех редких, но как говорится «метких» моментов, когда мои собственные твердолобость и непроницаемость не давали мне выявить и признать свой просчёт. Когда же, когда?! В чём я допустила оплошность: в теории или на практике? Что именно повлияло на такой исход истории? И почему я, в конце, блять, концов, не могу придумать в своей жизни ничего лучше этого дерьма? На последних крайне агрессивных нотах, на эмоциях я сжала в пальцах стоящую рядом стеклянную бутылку и озверело метнула её в сторону. Прискорбно зазвенев о голую кирпичную стену и разлетевшись мериадами сверкающих осколков, канувший в лету сосуд вернул меня на землю и, смахнув с лица надоевшую прядь неестественно ярких волос, я откинулась на спинку стула и вяло уставилась в окно. Сквозь жалюзи было видно плохо, собственно, мой взор не был никуда конкретно направлен. Внешне расслабленно, сидя в медных лучах заходящей за горизонт звезды, в лучах явно большим усилием просачивающимися в узкие прорези, я рассчитывала сколько у меня шансов умереть, если прямо в этот момент я выпрыгну из окна. Прикрывшись руками, я измученно проскулила в ладони: — Почему нет никого, кто мог бы описать мне ситуацию из стороны-ы? Почему я как всегда сама полезла хер пойми куда, а потом ною-у? Почему никто больше не слышал мой пла… Да! О да, это определённо озарение. Мысль, словно метко выпущенная стрела, пролетела расстояние от гипоталамуса до мозжечка, облетев всё содержимое черепа, пролетала перед глазами, сопровождаемая словами: «Чёрт, чёрт, чёрт как же раньше не дошло!» Судорожно вытряхивая содержимое до какого-то времени мирно стоящего рядом рюкзака, с губ сорвалось победоносное шипящее «Ес-с-сть!», и взору предстал небольшой прибор, зажатый в руках, как соломинка в руках утопающего. — Я же всё записывала на д-и-к-т-о-ф-о-н. — медленно, словно объясняя это детям с отклонениями, я произнесла твёрдым и уверенным в своих силах голосом. Смахнув всё, по моему мнению, лишнее со стола, я положила в самый его центр само устройство, после чего некоторое время смотрела на него со сцепленными в замок руками, со стороны выглядело так, будто я вот-вот потеряю остатки самоконтроля и наброшусь на бедный прибор с рокочущим рёвом «Где деньги, Лебовски?!». Но диктофон держался молодцом, поэтому мой указательный палец, словно обвиняющий того в страшном деянии, ткнул самый большой красный тумблер, расположенный на корпусе устройства, после чего я полностью обратилась в слух. После серии шипящих звуков, происхождение которых выявить было затруднительно, раздался голос.***
»…Итак, кхм. Приём? Ближе к делу. План моего «организованного преступления», как могли бы его назвать многие ублюдки, заключается в том, что первым делом мне нужно явится на место, где будет ждать объект. Появится нужно будет с товаром…» По прибытию в тёмный переулок, с решётчатой загородкой под три метра, я сразу приметила эту шарашкину, мать её контору. Кто-то из них заметил прибытие нового человека, экей меня, и дал знак главарю банды. Тот развернулся, окинул меня взглядом, и кивнув своей «банде» двинулся в мою сторону. — Всё в силе? — Спрашиваешь? — Уточняю. — Да хоть что, мне похер, чел, ты сомневаешься в моём «благородстве»? Какого хрена? За тёмными линзами круглых очков и повязке, скрывающей половину лица, я не могла видеть его выражение лица, но если исходить из томного вздоха, отпущенного им после моей реплики, он конкретно заебался. Чёрт, пардон, снова мой французский. — Принесла стволы? — Если бы это можно было назвать стволами. — я скинула с плеча увесистую спортивную сумку. Парень выждал миг и, присев на корточки, принялся перебирать содержимое. Параллельно с этим я тихо начала перечислять то, что находилось в сумке: — Самодельные газомёты с уменьшенным радиусом труб, дымовые шашки с искусственно увеличенным радиусом поражения, гранаты со слезоточивым газом, пневматические пистолеты и восемь, прикинь восемь, коробов с резиновыми пулями. Впечатляет? В ответ тот, кого мы будем называть скажем Чувак, встал и обернувшись пошёл к своей компашке. Что-то обговорив, странно жестикулируя, Чувак вернулся ко мне и протянул мне руку. — Ах, как мило, ты предлагаешь мне руку и сердце? Прости, малыш, но я ещё не готова к таким серьёзным шагам. — я выдавила из себя самую язвительную улыбку из всех, что только могли сгенерировать мои лицевые мышцы. Чувак всё так же стоял с протянутой рукой не обращая ровным счётом никакого внимания на мои реплики. Ехидная улыбка сползла с лица уступив место уставшему взгляду, после чего я протянула руку навстречу и мы их скрепили. После рукопожатия, в моей руке осталась пачка банкнот и стоило мне только потянуться за тем, чтобы пересчитать их, как мою руку перехватили. — Не дай бог… — притянув за руку к себе настолько, насколько это возможно, Чувак сделал должно быть самый устрашающий тембр в своей жизни. Очки были всё ещё на нём, но я чувствовала, как сквозь них его глаза смотрят мне в душу. — Не дай Бог что-то из твоего этого дерьма не сработает или сработает не так, как надо… я… я… — Ахга, ты-ты. — я сказала абсолютно расслаблено, выдирая руку из образных тисков и пересчитывая купюры. — Убьёшь-зарежешь, выпорешь-сожрёшь, да и в общем трахнешь, и от тебя я никуда не убегу и не скро-юсь. Можешь оставить этот всё при себе, мой товар качественней твоей грязной души. Чувак схватил меня за ворот и притянул. Я почувствовала насколько тяжёлое у него от негодования дыхание. На секунду я растерялась — мне бояться за свою целость и сохранность или гордится тем, до чего я могу довести человека своим острым языком?.. — Ты, сука, думаешь это шутки? — А ты, сука, думаешь нет? — я глупо повторила на манеру попугая. — Твою мать! — он дёрнул меня из стороны в сторону, припечатывая к обрисованной граффити стене. Его соплеменники, то есть члены банды, начали проявлять интерес к нашему, согласитесь, оживлённому разговору. — Что меня сейчас останавливает от того, чтобы застрелить тебя прямо сейчас, за слишком заниженное чувство самосохранения, а, тварь? …И боже, в этот момент я так выразительно посмотрела на него, что даже слов не потребовалось. Типа, более кинематографичного дерьма в моей жизни не случалось, клянусь. Мой холодный, едва осуждающий взгляд скользнул по тёмным очкам, правая бровь филигранно поползла наверх, а взгляд скосился в левый нижний угол. И не поверите, что за совпадение: в тот самый момент Чувак ощутил холод хорошо заточенного металла предупредительно скользнувшего по его шее и остановившегося под скулой. — Я не уверена… но по-моему это. Все звуки разом затихли. Осталось лишь тихое подвывание порывов ветра залетающих в этот богом забытый переулок. Вся шайка Чувака уставилась на нас десятками глаз, не решаясь предпринимать что-либо, в то время как их лидер не выказывал страха, но нервно сглотнул слюну. — Ну что, поросятки, будете дальше юлить, неизвестно на что надеясь, или без лишних вопросов забираете товар и съебываете к чёртовой матери? Чувак издал краткий звук, который я классифицировала как согласный. Я убрала от его лица нож, после чего всё произошло одновременно медлительно и стремительно: он отошёл от меня не оборачиваясь, кивнул своим парням, и вышел из переулка, после чего его банда, один из членов которой благоразумно додумался захватить с собой сумку, также ретировалась. Так я и осталась одна. Был день, но было довольно темно, ибо грозовые тучи застилали всё видимое пространство неба. Где-то с запада прогремел гром, и оттуда же повеял не по-летнему холодный ветер, заставивший меня неосознанно вздрогнуть. Я подошла к решётке, впустила в неё свои пальцы и облокотившись смотрела как банда Чувака на чёрном минивэне уезжает вдаль. По окончанию весьма сомнительного представления, я, прикусив губу, развернулась и впечаталась в решётку спиной, закрыв глаза и прислушавшись к внутренним чувствам, в попытке узнать, что они всё ещё есть… «…После того, как товар будет у объекта будет сложнее. Будет блядски сложно, но ты со всем справишься, дорогуша…»***