absence.

вроде, так у многих, верно? ты сидишь и ненавидишь себя за то или иное, только вот у остальных эти мысли уходят, они чувствуют себя хорошо, но не она. юнджи чувствует себя открытой раной, из которой сочится кровь, даже и не думая прекращаться. эта рана глубокая, жжется, болит и режется, становясь больше, и девушка уверена, что скоро там ничего не останется — лишь дыра в груди. она бы хотела объяснить, почему все так, почему в горле ком стоит, а в груди болит и болит, но она не может. все, что получается — сидеть, смотря в стену, и думать, что все совершенные ею ошибки должны вернуться к ней. она заслужила расплаты, заслужила мучения и боль, и не заслужила ни капли счастья. хотя не лучшее ли мучение, почувствовать счастье, вдохнуть его в себя, словно самый дорогой наркотик, а после резко лишиться? это как отходняк от дозы, в которой ты остро нуждаешься, но не получаешь, тебя уже ломает вовсю, ты трясешься от нехватки, просишь дать хоть каплю, но тебя шлют в пизду, говоря, что тебе пора завязывать. и ведь это правда, потому что, если ты не остановишься, ты подохнешь, как последний кусок дерьма, но что с этим делать? ломает ведь не по-детски, это не шутка и не прикол, который можно забыть. это то, что ломает изнутри, то, что разрушает все надежды и все хорошее, что есть в тебе. — тебе пора перестать думать, иначе тебе будет еще хуже, чем есть. весь день сидишь в кровати, завернувшись в одеяло, пялишься в стену. обои настолько красивые что ли? — зачем ты пришел? — подругу поддержать, мы же, считай, семья. — я не хочу никого видеть, — юн бросает на хосока холодный взгляд, — так что, пожалуйста, иди отсюда. — на самом деле, дорогая, я просто принес тебе поесть, а после сразу же ухожу. хосок, как и сказал, действительно уходит сразу же после того, как оставляет все купленное в тэхеновском холодильнике, а девушка удивляется этому, потому что обычно ее друг остается еще на несколько часов. но самое странное то, что хо ушел не один, а вместе с тэхеном, который клялся-божился, что не оставит юнджи одну, только через его труп и все такое, потому как боится, что она с собой что-то сделает. вот только юн не такая уж и слабая, такой херней она заниматься уж точно не собирается. в итоге, оставшись наедине со своими мыслями, мин решает, что ей и правда стоит поесть. в конце концов, хосок потратил свои деньги, приехал сюда, позаботившись о своей подруге, несмотря на то, что чон прервала общение и с ним, сказав, что больше никогда не поверит ни единому его слову. все из-за юнджи, которая не могла рассказать правду и просила хосока врать, подыгрывать и так далее. чон считает это предательством, а юн особо не спорит, ведь, возможно, отреагировала бы точно так же, как и младшая.

***

— ты узнала, что требовалось? — мужчина тушит сигару о прозрачные стенки стакана, поднимая на чон презрительный взгляд. — надеюсь, он жив? — ты серьезно думаешь, что раз я жива, то он тоже? хуйню не неси, я прирезала его сразу же, как только узнала все, что ты просил, а еще... — чонгу вытаскивает из внутреннего кармана джинсовки белый конверт. — какого дьявола? что это? — здесь диск, на котором записан твой мерзкий зад, в который тебя трахал тот чмошник, который первым получил пулю в лоб этим утром. знаешь, что будет, если не удалишь доказательства о моей девушке? — чего мне стоит убить тебя и избавиться от записи? — думаешь, я настолько глупая? серьезно? какого хуя тогда вообще просишь меня тебе помогать, хуан? — я удалю, если ты дашь свое слово. — не волнуйся, это ни к кому не попадет. мне не за чем тебя сливать, если ты не пустишь крысу в мою жизнь. — чего ты хочешь? — просто удали все, что знаешь о моей девушке и о наших жизнях, так же о жизнях тех, кто нам обеим дорог. это все, а я взамен не отправлю эту запись твоей любимой женушке. — ты ведь тоже удалишь ее? — я не настолько глупа, но, даю слово, что это никуда не попадет, пока ты не начнешь поганить мою жизнь. я не буду шантажировать тебя, как-то угрожать. считай, это будет честной сделкой. — ты дала слово, я запомнил. если ты его нарушишь, я убью твою бабу на твоих же глазах. — она не баба, а девушка, а так, хуан, заметано. всю инфу скину позже. чон, впервые довольная чем-либо, на удивление спокойно и без всяких выкидонов хуана выходит из здания. она идет по улице, смотрит на прохожих, зачем-то ища там того, кто точно сидит дома и терзает себя мыслями. вообще-то, мысли чон тоже заняты лишь одним человеком, но она не знает, что теперь делать. с одной стороны, как бы она ни упиралась, знает, что поступила бы точно так же, боясь реакции, но с другой — она не хочет принимать тот факт, что жила во лжи не один месяц и даже не год, а три. хосок и юнджи молчали, скрывали все, так еще и не рассказали о том, что знакомы. они ведь могли хотя бы выдумать какое-то нелепое знакомство, но решили оказаться незнакомцами. знал ли тэхен? чон сомневается, но знает, что он бы свою подругу простил и понял. только вот чон, будучи упертой, отрицает факт того, что второй шанс дается тем, кто его заслужил, и юнджи тот самый человек. как и хосок, который, наверное, и правда не врал, за исключением этой ситуации. но даже от таких мыслей ей спокойнее не становится, стоит лишь на секунду задуматься о том, что натворила ее девушка, щелчок... и чон сносит крышу от злости. — блять, — не сдерживается чон, как только с кем-то сталкивается. — точнее, прости, я задумалась и не заметила теб... я. — чонни... — юнджи смотрит на девушку потерянным и потухшим взглядом первые пять секунд, а после ее глаза загораются, подобно бенгальским свечам. — судьба? — нет, предназначение. чонгу усмехается, потому что звучит это так глупо, особенно, если учесть, что не удивительно их столкновение прямо около дома тэхена, к которому она хрен знает как пришла. кстати, здание, в котором они встречались с хуаном находится в получасе езды отсюда, так что чон и правда не знает, как здесь оказалась, как дошла до сюда, не думая. все, о чем она думала — юнджи, к которой хочется очень-очень сильно. и сейчас, когда они стоят в нескольких сантиметрах друг от друга, чон решает забить хуй на все эти ее ошибки, проебы и прочее, хочет поцеловать, только вот юнджи делает это первее, хватает ее за воротник, притягивая к себе, и впивается в губы. они обе уверены в том, что обе этого хотят, потому тут нечего тянуть, нет нужды отстраняться и что-либо говорить — чон верит, что это судьба, а юнджи, что это предназначение. они не думают долго, поддаются порыву чувств, а юн пользуется отсутствием тэхена дома, потому без лишних слов ведет туда чон, сразу же проходя в "свою" спальню. — я не хочу больше и дня прожить без тебя, — срывается с уст чонгу, которая целует бледную кожу, оставляя на ней ярко-алые отметины. — ты знаешь, что это взаимно? я не хочу без тебя даже секунды, мне без тебя ничего не нуж... гук затыкает ее грубым поцелуем, в то же время заваливая ее спиной на кровать. на следующее утро они проснутся вместе, без боли, страха и одиночества.