Крепче кровных

      Для бесцветного короля Токетсу Озоре дорога домой казалась бесконечной. Во-первых, потому что передвигался он на угнанном патрульном автомобиле Скипетра 4, во-вторых, потому что ему приходилось постоянно контролировать разум подчинённой чёрного короля и не позволить ей говорить или делать всё, что вздумается. Последнее давалось ему особенно тяжело. Если из-за патрульной машины он и мог огрызаться с синими королями, то подчинить себе волю талантливого менталиста руганью было невозможно. Чем глубже Озоре проникал в разум Токиты Азами, тем сильнее она вонзала чёрные когти в его сознание и наполняла вены первобытным ужасом. И из-за её агрессии с Озоре несколько часов назад слетел человеческий облик.       Он видел лисьи уши в зеркале заднего вида, чувствовал развевавшиеся за спиной хвосты, ощущал силу и лёгкость тела оборотня. И это невыносимо раздражало. Чем дольше он оставался в этом половинном облике, тем яснее ощущал тяжёлое дыхание голодного зверя за своей спиной.       Озоре сжал кулаки, несколько раз глубоко вздохнул и медленно выдохнул, вновь подавляя чёрную волю одноглазой Азами. Для себя он решил, что в живых не оставит ни себя, ни эту женщину, наложившую проклятие как на него, так и на крысят.       С помощью своих ненавистных способностей Озоре пытался выяснить, как снять проклятие с детей, пытался сделать это, но, как бы сильно он ни вторгался в разум девушки, она давала суровый отпор. Сломить её можно было только полноценной мощью короля, а к такому Озоре не был готов. Проще говоря, он боялся. Проклятый лис, Кьюби-но кицунэ, подобрался слишком близко, слишком тяжела была его аура и слишком остры его когти. И снова быть истерзанным, пустым, лишённым своей жалкой жизни Озоре не хотел. Для него была слишком невыносима сама мысль вновь собирать себя по кускам.       И за такое малодушие он всё сильнее себя ненавидел.       Нет уж. Лучше погибнуть от рук чёрного клана, чем снова ощутить ту звенящую пустоту, то невыносимое молчание, наступившее после того, как стихли в голове кричащие, разрывающие череп голоса.       – Надо же, — хмыкнула Азами, окидывая Озоре единственным глазом. — Не думала, что Инари на самом деле так слаб.       — Заткнись.       – Я знаю, как сделать мужчину сильнее, — игриво промурлыкала бесцветная королева Фукуда Нанами. – Ну же, Инари, посмотри на меня.       — Заткнись! – его голос совершенно точно сорвался на рык. И, осознав это, Озоре крепко сжал зубы-клыки, тщетно пытаясь взять под контроль пробуждающегося лиса.       – Вообще-то, – воскликнула, сидя за рулём, Сакаи Михоко. Сейчас, пока Озоре был рядом, ей не требовалось зажимать нос надушенным платком. – Мы встречаемся!       – Вообще-то, – вкрадчиво ответила Нанами. – Ни одного мужчину это не останавливало. Да и... я могу и тебя сделать невероятно сильной.       Лицо Михоко стало пунцовым. Озоре, на секунду отвлекшись от своей новой знакомой из Носферату, перевёл взгляд на дверку в задней стене автомоля. Она была плотно закрыта и за ней, сидя рядом с компьютерами и оружием, расположились крысята. Озоре искренне надеялся, что они не услышат вульгарную речь двух матёрых проституток. Он не любил детей, не привязывался к ним, да и вообще у него не было причин за них держаться, но он не мог позволить им так быстро повзрослеть. Юкари был достаточно взрослым и явно привык к похабщине, две драные кошки не понимали, о чём вообще шла речь, а вот для Куро знать о сексе было слишком рано. Как и о том, что этим можно торговать.       – О, Инари собрал свой маленький клан недорослей, – улыбнулась Азами. – Не стыдно? Пока у других королей появляются свирепые армии, ты возишься с детским садом.       – Лучше, чем клан блядей.       Озоре крепко сжал зубы, вновь переведя взгляд на дверку. Он точно не мог сказать, принадлежало это раздражение ему самому или лису, но ясно было одно — контроль над собой он терял. Сказывались раздражение, усталость, бессонница, необходимость спешки и довлеющий над сознанием страх. Лис приближался, и, чем дольше Озоре использовал силы, тем сильнее зверь рвал его на части.       – Освобождай детей от проклятия, – прорычал он, глядя на Азами.       – Или что? – хмыкнула девушка. – У тебя яиц не хватит подчинить меня своей воле.       – У меня всё ещё есть меч, – ответил Озоре. Он закрыл глаза, и ощутил, как его тело вновь изменилось, как пропали треугольные уши, исчезли хвосты, белая кожа стала обычной, бледной. – Как думаешь, легко ли им выколоть твой второй глаз?       Улыбка Азами стала натянутой, напряжённой. Она хорошо знала, каково это – лишаться части тела.       – Не сможешь, – она покачала головой, и её светлые волосы растрепались по плечам. – Только не благородный ученик Ичигена...       – Благородные ученики Ичигена сидят за дверцей, – он опустил ладонь на рукоять Котовари, с любовью провёл по гладкой сверкающей поверхности. – А перед тобой злобная сволочь с психическими проблемами и раздвоением личности. Как тебе такой расклад?       После этих слов Азами, эта агрессивная и эмоциональная правая рука чёрного короля, мгновенно стала вести себя спокойнее. Угрожая ей пытками и мучениями, Озоре не чувствовал страха, его не терзала совесть или вина за искалеченную жизнь. Он знал, что уже убивал. Не помнил этого, лишился этого воспоминания, но точно знал, что однажды его руки обагрились кровью. Иначе откуда было взяться той решимости, что он испытывал перед каждым боем? И, если смотреть глубже, откуда взялась та кровь на лисьей морде, от которой он отмывался, когда его нашёл Мива Ичиген?       Неважно. Мучения Озоре скоро оборвутся, а бесцветный клан вновь обретёт своего короля.       Глубоко вздохнув, он отодвинул дверку и взглянул на детей.       – Озо-сан, – оживился Ятогами Куро, улыбнувшись. – Если ты называешь нас крысятами, получается, Ичиген-сама — учитель Сплинтер?       Озоре думал над ответом секунд пять, после чего медленно закрыл створку.       – Снимай проклятье.       – Где гарантия, что ты меня не убьёшь? – нахмурилась Азами.       – У тебя есть выбор между сдохнуть и с миром и сдохнуть в муках, – произнёс он. – Что предпочитаешь?       Азами замерла, вглядываясь в лицо Озоре, надеясь найти в нём признаки страха или нерешительности. И, не находя их, часто задышала, пытаясь справиться со сдавливающей горло паникой. К смерти она была готова, не боялась её. Пребывание в чёрном клане Носферату — само по себе отсроченное самоубийство. Но вот мучения перед гибелью пугали. К тому же, Азами на собственной шкуре знала, что такое истинная боль.       – Есть ещё один вариант, – произнёс Озоре. – С тобой разберётся Ичиген.       – Король слабаков? Как страшно.       – Мне он мозги промыл так, что я не могу использовать силы, – пожал плечами Озоре. – А я Инари, – хмыкнул он. – Лисья морда и хвостатый король.       Азами сощурила единственный глаз.       – Лжец, — её губы изогнулись в улыбке. – Ты не Инари. Ты бледная тень своих былых амбиций и желаний. И сильнее всего ты боишься не смерти своего никчёмного клана. Ты боишься себя.       Она закрыла глаз, и её тело окутала плотная чёрная аура. Озоре схватил её за плечо, и тут же отпрянул, ощутив вспышку боли и тёплую влагу на ладони. Чёрные силы окутали Азами, ранили её, рвали на части кожу и плоть, перебрасываясь на Озоре, оскверняя его, погружая в беспросветную тьму. Он попытался проникнуть в её сознание, но ничего не вышло. Разум Азами погрузился в тень такую же глубокую, как сон умирающего.       Из-за её плеча выглянули два сияющих во тьме красных глаза. Чёрная кожа, чёрная одежда, сотканная из тьмы, чёрные хвосты и треугольные уши. Инари широко улыбнулся, приветствуя Озоре, предвкушая скорое кровопролитие.       – Сакаи, — глухо произнёс Озоре, вцепившись в рукоять Котовари. — Останови машину.       – Что? Зачем?       — Останови машину!       – Я так долго жил без света, — улыбаясь, пропел Инари. — Шёл в тени, боясь поднять глаза. В страх и скорбь свои одетый. Вот он я. Есть что сказать?       Песня и мотив казались смутно знакомыми. Эту мелодию Озоре временами наигрывал в доме Мивы, не зная ни её автора, ни слов песни.       Инари улыбнулся шире, видя замешательство Озоре. Замечательно. Мало того, что придётся смотреть на эту надменную, лишённую всего человеческого рожу, так он ещё и будет голосить.       – Фукуда, – произнёс Озоре, не сводя взгляда с противника. — Коснись его.       – Если хозяин назовёт меня своей сучкой.       — Сучка, сойдем с ума, — вновь запел Инари. — Я оближу тебя...       — Живо!       Инари выпрыгнул из автомобиля, избегая прикосновения Нанами. Озоре вышел следом, ясно чувствуя приливший к щекам жар. Он знал, что в прошлом прославился благодаря своему эпатажу. Песни были простыми, танцевальными, с лёгкими вкраплениями тяжёлого рока, а вот тексты он писал либо про свои личные проблемы, либо про грязный секс. Озоре не надеялся когда-либо вспомнить их, в то время как Инари наслаждался звуком своего голоса.       Он был одет так же, как и Озоре, был той же комплекции, вот только вместо меча Инари держал в руках электрогитару.       – Сакаи, — вновь прорычал Озоре. — Доставь королеву к Ичигену. Быстро.       Он не расслышал её ответ. Инари снова запел, мастерски перебирая струны на своей гитаре:       — Что ж, начнём. Открываем бухло! — на его лице загорелись едва заметные красные полосы. Озоре ясно ощутил идущий от Инари плотный поток невидимой энергии. — Да, крошка, сегодня тебе повезло. Тебе восемнадцать, зовёшь меня "хозяин", и всю ночь ждёшь, чтоб словить со мной кайф.       И как только Мива принял в свой дом такого исполнителя? Будь Озоре на его месте, он бы ни за что в жизни не протянул самому себе руку помощи. Может, его мировоззрение было неправильным, может, он сам по себе был плохим человеком, но он считал, что рэп-исполнители не должны существовать.       Особенно, когда пишут такой убогий рэп.       Озоре обнажил меч, не сводя пристального взгляда с Инари. Патрульная машина удалялась. Озоре ожидал, что сила чёрного клана рассеется и Инари исчезнет, если Токита Азами окажется достаточно далеко. Но этого не происходило. Понятно. Инари питался от проклятия на затылке Озоре, и так просто не исчезнет.       Крысята тоже видят подобные кошмары? Скорее всего. И тени чёрного клана в их глазах принимают форму жестоких опекунов или биологических родителей.       Во всяком случае, глядя на себя прежнего, Озоре прекрасно понимал, почему за четыре года, что он провёл в Ивасиме, никто не потрудился искать его. От таких прожигателей жизни легче избавиться, чем перевоспитать. Легче сделать вид, будто их никогда не существовало, нежели принять человека со всеми его недостатками. Озоре не осуждал своё прежнее окружение за пренебрежение. Он и сам давно от себя отвернулся.       Озоре напал первым. Рванул вперёд, сделал выпад, надеясь одним точным ударом лишить Инари головы. Тень расхохоталась, парировав удар электрогитарой так, словно это был не музыкальный инструмент, а холодное оружие.       – Мы говорили, — голос Инари изменился, стал выше, пронзительнее, даже казался визливым. — Ты ничто без нас!       – Мы могли стать сильнейшим! – голос стал женским. – Мы запросто могли захватить тело бессмертного короля!       – Раз я бесцветный, – голос Инари стал грубым, хриплым, старческим. – Я могу принять любой цвет.       Бесплотные чёрные хвосты Инари стали длиннее, толще, девятью стрелами устремились в голову Озоре, с явным намерением захватить сознание. Озоре отпрянул, уклонился от атаки, отскочив назад. Он забыл, что эти треклятые хвосты могли растягиваться и истончаться, но, подобно красной нити судьбы, никогда не обрывались. Чёрные хвосты Инари просочились в зрачки Озоре, наполнили его сознание чужим, посторонним присутствием. Он стиснул зубы, схватившись за голову, будто надеясь таким способом изгнать лиса из своего разума.       Голоса завопили единым, душераздирающим гулом. И среди всего этого безумия, где-то в глубинах памяти вновь запел Инари:       — Я твой худший кошмар. Я в твоей голове, увидимся в конце. Я твой худший кошмар. Не бойся, не беги, от меня не уйти.       Озоре затрясло. Эти чёртовы личности, которых однажды он похитил, когда беспорядочно использовал силы, вновь захватывали его. Кто-то вгрызался в ногу, кто-то — в руку, кто-то терзал его лицо, заставляя кости, кожу и мышцы менять форму. Котовари выпал из скованных судорогой рук. Клеймо чёрного клана на затылке жгло кожу, точно раскалённое железо.       Но больше ничего не происходило.       Захватив его, чёрный лис не мог ничего поделать с личностью Озоре. Инари контролировал его, проникал в память, пытался исказить воспоминания, добавить к своему хаотичному набору личностей ещё одну. Но Инари оставался Инари, а Озоре по-прежнему был Озоре.       — Тебе не кажется, — прорычал он сквозь сжатые зубы. – Что в моём теле тесновато?       – Да как-то не очень, — Инари впервые не пропел фразу, и его голос звучал сдавленно.       Озоре глухо вздохнул и попытался сосредоточиться на лишних личностях. Старик. Уничтожить. Школьник. Уничтожить. Женщина. Уничтожить. С ними было просто разобраться, отделить их от истинного себя, потому как эта троица отличалась от Озоре физиологически. С остальными было сложнее, приходилось проникать в их привычки, искать отличие от самого себя. Озоре не был банкиром. Уничтожить. Не был священником. Уничтожить. Не был...       Инари схватил меч руками Озоре и поднял его над головой, намереваясь вспороть живот. Озоре, до боли сжав зубы, отвлёкся от дополнительных личностей, пытаясь вернуть контроль над своим телом.       – Я дрался с красным, ржавым, — прорычал Озоре. — И с бессмертным! Не для того, чтобы сдохнуть от рук чёрной псины!       – Я иду один и петь буду до завтра, – пропел Инари горлом Озоре. — Встретив тебя, не испытаю утраты.       Озоре ослабил хватку. Он закрыл глаза и позволил Инари вонзить меч себе в живот. Он изменился ровно за одно мгновение до смертельной раны, воззвал к своим силам, позволил им в полной мере захватить себя. Озоре отскочил от Инари, вынырнул из фантомной плоти озлобленной тени.       Вот только теперь он смотрел на Инари не своими глазами и стоял не на своих ногах. Его руки и ноги превратились в белые, когтистые лисьи лапы, его лицо стало вытянутой, полной хитрости мордой, его тело вместо одежды покрывал густой белый мех. И он был больше. Гораздо больше той маленькой тени, что вонзила меч себе в живот.       Волна прозрачной энергии прошла плотной стеной от его ног, отбросив Инари в ближайшее дерево. Озоре сделал шаг. Ещё и ещё, чувствуя, как покачиваются девять хвостов, как шевелятся треугольные уши, как ветер ерошит мех. Сила... не разрушала. Она наполняла вены знакомым, приятным теплом, успокаивала, защищала. И, впервые за долгое время приняв эту форму, Озоре понял предназначение своих способностей. Он не завоеватель, не узурпатор. Он притворщик, оборотень, манипулятор, созданный для интриг, насмешек и хитрости. И, пока всесильные короли идут дорогой разрушения, он, Кьюби-но кицунэ, наблюдает со стороны, отводит волну огня от себя и своей стаи и ждёт удобного часа для своего величия.       Он — бесцветный король. Самый жалкий из всех.       И самый удачливый.       Инари выдернул меч из живота. Раны не было.       – Ну и что дальше? — произнёс Инари. — Ты застрял в этой форме.       — Не совсем, — произнёс Озоре, приняв форму получеловека. — И у меня есть слова получше.       Инари крепко вцепился в рукоять меча, но Озоре он и не требовался. Его белые когти мерцали в темноте ночи, воздух накалялся от бесцветной энергии.       – Я оставил глубокие шрамы! — зарычал Озоре, замахнувшись когтями, каждое слово собровождая жгучей волной энергии, вспарывая тень. — Я истёк чернейшей кровью!       Инари отступал. Его тёмная суть становилась полупрозрачной, терялась в наступившей ночи.       — Я пуст! — Озоре набросился, схватил свой худший кошмар за горло. — И останусь никем!       Он не стал медлить, подозревая, что Инари не нужно дышать. Схватив Котовари, Озоре наполнил его своей энергией и вонзил его по самую рукоять в сердце себя прежнего.       – Но ни смерти, ни судьбы не боюсь, — он сделал шаг назад, выдернув меч, замахнулся и, рубанув от плеча, рассёк Инари пополам. — Смерть боится меня.       Инари рассеялся мутной пеленой, точно страшный сон. Озоре, глядя на то место, где секундой назад стоял его заклятый враг, коснулся пальцами затылка и поднял взгляд к небу.       Клейма Носферату на его теле уже не было, но вот от Дамоклова Меча остались сверкающие электричеством руины. Озоре попытался отозвать его и не смог.       — Ладно, гнида, — тяюело дыша, он остриём вонзил Котовари в почву и привязал к рукояти свою толстовку. Получившееся надгробие выглядело жалко, но другого для Озоре не предвиделось. — Крысят ты не тронешь.       Он оттолкнулся от земли и за один шаг преодолел то расстояние, которое проделал бы за несколько минут быстрой езды на автомобиле. Он не знал, когда рухнет его Дамоклов Меч, не мог этого ощутить, но решил убраться подальше от людей, от городов, от цивилизации.       Зверь всегда умирает вдали от дома.