Я люблю тебя

      Когда Роуз подняла эту тему, Доктор сразу понял, что из этого не выйдет ничего хорошего. Сара Джейн явно пробудила в ней далеко не те теплые чувства, какие могла. Нет… Теперь Роуз задавала все эти вопросы, на которые было больно — очень больно — отвечать. Все те вопросы, на которые отвечать было сродни пытке. Потому что это то, что неизбежно, потому что это цена за все эти прекрасные путешествия со всеми этими прекрасными спутниками — Доктор их теряет. Они есть, а потом… их нет. И так было всегда, и так будет всегда. Он должен отпускать до того, как они умрут, иначе боль просто убьет его и… Как бы ему хотелось сказать об этом Роуз, но Доктор не считал, что имеет право нагружать ее всем этим. Роуз спасала его, Роуз поддерживала его, Роуз его… Да, не нужно было добавлять ей поводов для беспокойства. Она может понять все и так… Просто нужно время.       Однако стоит посмотреть в ее глаза, как Доктор ощущает резкий прилив вины — ей страшно. Роуз боится, что он забудет ее (хоть он и никого не забывает), Роуз боится быть брошенной. Но… — Представь, какого это, когда это происходит с тем, кого ты… — в животе что-то совсем по-человечески скручивается от страха — Доктор не может продолжить. Он не может признать очевидного, потому что никому от этого легче не будет. — Что, Доктор? — все так же напугано спрашивает Роуз, но теперь в ее голосе и взгляде столько надежды, что Доктор задыхается в ней. Он чувствует, что должен признать очевидное, но просто не получается. И сколько бы оправданий не удалось бы придумать, правда очевидна — просто Доктор струсил.       Это… это был последний шанс. Самый последний. Больше возможности не будет. Они больше никогда не увидятся, и Доктор отлично это понимал. Они… в общем-то не должны были увидеться даже сейчас, но он готов был пожертвовать сверхновой, чтобы хотя бы попрощаться с Роуз. И она стояла всего в паре шагов от него самого. Заплаканная и такая… несчастная. Никто из них не знал, что сказать. Имело ли смысл говорить то, что они так рьяно избегали? Ту очевидную абсолютно ненужную и такую необходимую истину. — Я, — наконец выдохнула Роуз и сделала паузу, пытаясь хоть немного сдержать слезы. У нее плохо получалось, да и Доктор прекрасно понимал, что… плачет. Не так, как она, конечно, но все же плачет. А могло ли быть по-другому? — люблю тебя, — закончила Роуз так, будто бы попрощалась. Но… кажется, именно так оно и было. Самое обреченное «я люблю тебя», какое только доводилось слышать. И при этом… Доктор ощущал в нем какую-то наивную веру. Будто бы Роуз так и говорила: «это же шутка, да? Ты же прямо сейчас прилетишь за мной?», и понимание того, что он не может разрывало изнутри. Ему тоже нужно сказать, чтобы она поняла, что это прощание. Все. Больше они никогда не встретятся. — Да, верно, — пытаясь подготовить себя, кивнул ей Доктор. Конечно он знал об этом — Роуз не слишком скрывала, — Роуз Тайлер, — наверное, слишком возвышенно начал Доктор и буквально через секунду понял, что больше не видит перед собой пляжа и заплаканную девушку. Теперь перед глазами только ТАРДИС. Он не смог. Снова, — я люблю тебя, — дрожащим голосом выдохнул Доктор, прикрывая глаза. Даже если это не имеет смысла, он признался напрямую хотя бы себе. А Роуз… может когда-нибудь она поймет, что без этих слов ей только легче. — Я стояла здесь, на этом пляже в худший день моей жизни, — переводя взгляд с Доктора на его метакризис, начала девушка, — Какими были твои последние слова мне? — Доктор отлично их помнил. Даже, наверное, слишком хорошо. Он помнил, как стоял в ТАРДИС, но одновременно с этим рядом с Роуз. Он помнил, как хотелось сделать еще шаг вперед и прижать ее к себе, вновь ощутить запах ее волос, может даже поцеловать. Но… нет, это было невозможно. Его, в общем-то, даже никогда и не было на этом пляже до этого момента. Доктор на секунду перевел взгляд на свой метакризис… Да, у него прекрасный план для счастливого будущего Роуз, — давай, говори, — нервно, почти в приказном тоне потребовала она. Да, пожалуй, она имела на это право. — Я сказал «Роуз Тайлер». — Да, но как должно было закончиться предложение? Вот только он не имел права признаваться. — Разве это нужно говорить? — все просто. Если Доктор скажет, то Роуз не сможет остаться здесь, и он слишком хорошо это понимал. На самом деле… ему казалось, что Роуз тоже все понимает. Потому что она всегда понимала. Но она все буквально несколько секунд смотрела так, будто бы он ее предал. О нет, Роуз Тайлер, просто так ты сможешь быть счастлива. — А ты, Доктор? — отвернувшись от него, спросила девушка у метакризиса, — Как должно было закончиться предложение?       Да, он точно скажет это. Он должен сказать, он может это сказать. Они ведь с ним мыслят одинаково. И Доктор совсем не удивился, когда его копия наклонилась прямо к уху Роуз и что-то ей прошептала. «Что-то»? Конечно же Доктор знал, какие слова его метакризис сказал. Потому что это правда, потому что всегда будет правдой. Его… чувства к Роуз Тайлер уже стали аксиомой для него. Но когда она поцеловала… Это было тяжелее, чем он представлял. Это было правильно, но больно. Справедливо и логично, даже в некотором роде рационально, но… Доктору показалось, что, несмотря на это, оба его сердца разбились. Нужно признать, что поцелуи у них никогда не получались как следует. Их первый она не помнила, их второй был с Кассандрой, а этот… этот был не с ним. Пусть и с ним… Это было слишком сложно, чтобы думать об этом тогда, когда приходилось уже во второй (или даже в третий…) раз отпускать Роуз Тайлер. Отпускать своего фантастического, великолепного желто-розового человека, отпускать ту, которая после Войны Времени вернула ему человечность, ту, которую он действительно любил. И будет любить. — И все равно не понимаю, — хмыкнула Роуз, прикусывая карандаш, — Объяснишь снова, Джон? — посмотрев на Доктора, немного смущенно улыбнулась она и протянула ему учебник по математике. Он в ответ только довольно усмехнулся — он совершенно не против снова объяснить что-то Роуз Тайлер. Даже такие человеческие азы. К тому же она всегда так внимательно слушала! И даже если ничего не понимала, Доктор знал, что она очень и очень старается. Именно это он всегда в ней ценил — Роуз не сдавалась. Но нужно было признать, что ему казалось немного странным, что у нее были настолько большие пробелы в знаниях.       Но это же Роуз Тайлер! И Доктор будет готов объяснять ей все снова и снова, снова и снова, даже если он знает, что она скоро бросит школу, и все это не имеет смысла. Потому что нет ничего лучше, чем тот момент, когда, благодаря нему, Роуз все-таки сдает очередной тест. Она весело смеется и кидается на Доктора с крепкими и жаркими объятиями, по которым он все-таки скучал. Даже если эта Роуз Тайлер ниже, даже если она не флиртует с ним (ей пятнадцать в конце концов!), даже если ее волосы пахнут совсем иначе. Это… Роуз. — Ты лучший, Джон! — однажды рассмеялась она ему куда-то в грудь, сжимая в своих объятиях, — Я… я так тебя люблю! — ни то в шутку, ни то всерьез тепло выдохнула девушка и вновь рассмеялась. — О, Роуз Тайлер, — довольно протянул Доктор, — я тоже тебя люблю, — и это было так легко сказать, что на секунду стало неуютно. Но уже через мгновение какой-то тяжелый груз упал с души, и Доктор, тоже рассмеявшись, оторвал Роуз от себя, приподнял ее и закружил на месте, — я тоже люблю тебя, Роуз Тайлер! — повторил он больше для себя, чем для нее. И ни для одного из них это ничего не значит. Наверное. Может быть когда-нибудь значило, или когда-нибудь будет значить. Но не для этого Доктора и не для этой Роуз.