***
Когда Антон и Арсений вместе, последний постоянно смеётся, говорит глупости и творит то же самое. Антон старше на год — ему 17 и в следующем году он уже закончит школу. Он худой и высокий, как палка, но носит невозможно огромные толстовки, рукава которых все время оказываются коротки и он закатывает их до локтя, чтобы не так сильно бросалось в глаза. Арсений часто ночует у Антона дома, потому что антонова мама — лучшая женщина в мире — с первого взгляда очаровалась необычными голубыми, как озерная вода, глазами Попова. Арсений зовёт Антона Шастом. Антон Арсения — Арсом. И им нравится смотреть мрачные детективные сериалы ночи напролет, до самого раннего утра. А как только начинает светать, Шаст тащит друга на улицу — покурить за углом дома, чтобы табаком не воняло в квартире. Он отдаёт Арсу свою куртку, чтобы тот не мерз и насмешливо поправляет съезжающий воротник — куртка Попову явно велика. — Бросал бы, — бубнит он сонно потирая глаза. Антон затягивается поглубже и выпускает струйку дыма вверх, высоко задрав голову. — Руки нечем занять, это нервное. И Арсений берет его руку в свою, переплетает пальцы и отводит взгляд. Выглядит невозмутимо, хотя внутри все дрожит и переворачивается. Ждёт. И Антон хмыкает тихо, довольно. — Тоже, в принципе, вариант. Он выкидывает недокуренную сигарету и носком кроссовка растирает бычок о землю, а затем тащит Арсения обратно, домой. Не отпуская его руки. И больше Антон никогда не курит.***
На новый год Арс ссорится с родными и уходит праздновать к Шастунам. Вместе с тетей Майей парни режут салаты, жгут бенгальские огни (Антон прожигает на своей футболке пару мелких дырочек искрами), пьют шампанское под бой курантов, которое после сильно вдаряет в голову, заставляя Арсения много танцевать и отпускать хуевые шутки. А Антон с мамой заливисто смеются и делают много-много совместных фото, как будто все они — одна семья. Потом парни запираются у Антона в комнате и до рассвета играют в «правда или действие» — Арс признается в том, что как-то в шесть лет разбил кирпичом окно в квартире бабушки на первом этаже, а Шастун целый час сидит верхом на старой шаткой стремянке. — Правда или действие? — в очередной раз спрашивает Арсений, лукаво ухмыляясь. — Правду давай, — Антон враскоряку слезает со стремянки и плюхается на диван рядом с другом. — Не могу двигаться уже. Арс кивает и жмет на кнопку в телефонном приложении, чтобы выпала карточка с вопросом, а когда она все же появляется — удивленно округляет глаза и прячет экран телефона от Шаста. — Ну, чего там? — Херня всякая, давай заканчивать уже, а? Спать по… Но Антон недослушав отбирает мобильник у Попова и смотрит на экран. — «Расскажите игрокам, что вы чувствуете к каждому из них…» — и начинает весело ржать, прикрывая глаза рукой. А Попов только осторожно смотрит исподтишка. — Вот же херня какая, а…— давится смехом Шаст, и Арс тоже начинает неуверенно хихикать. — Да, я же говорил… Но он не успевает договорить, потому что в следующую секунду Антон сгребает парня в охапку, обнимает до боли крепко и валится вместе с ним на диван, так что Арсений ошарашено утыкается в антоново плечо, крепко прижатый к парню. — Я люблю тебя, — шепчет Антон, прежде чем Арс успевает хоть что-то сказать и сжимает, кажется, еще сильнее, и Арсений поднимает голову — посмотреть на него, убедиться что не ослышался. Нет, не ослышался —внимательные глаза цвета пожухшей травы выжидательно смотрят, ждут ответа, и Арс подается вперед, едва касаясь своими губами чужих.***
Следующие четыре месяца Арсений живёт, как на пороховой бочке. Они так быстро привыкают к своим новым отношениям, как будто были вместе уже не один год. Они все так же все свободное время проводят вместе — слоняясь по улицам, смотря сериалы у Антона дома и помогая антоновой маме сделать ремонт в кухне. Но вместе с тем появляется что-то новое, прекрасное, потому что теперь они крепко сцепляют руки, когда никто не видит; дарят друг другу поцелуи — быстрые, украдкой, и чувственные долгие, жаркие, когда остаются одни. У Арсения внутри что-то плавится каждый раз, когда он замечает на себе пристальный взгляд зеленых глаз. И ему очень хочется жить в такие моменты. Но вместе с тем он не может не думать о том, что в апреле Антон получит свою метку. Шаст постоянно твердит, обнимая непутевого парня, что их знаки будут одинаковыми, стоит только подождать до совершеннолетия Арса, — но Арсений боится. Поэтому с самого начала месяца с замиранием сердца считает дни, перестает есть и спать, выглядит как привидение. Антон беспокоится за него, но не может ничего сделать — только не выпускает из своих объятий, целует лихорадочно лицо, шею, руки, тонкие плечи и просит только об одном. — Верь мне. Пожалуйста, верь мне. За пару дней до своих восемнадцати, Антон объясняется с мамой — он рассказывает ей о своих отношениях с Арсом, и мама понимающе кивает, печально улыбаясь. Она, на самом деле, давно подозревала — видела, чувствовала. И она запирается с Арсением на кухне в следующий его приход. Обнимает тепло и говорит, что тот может перестать беспокоиться. Что он тоже часть семьи. И Арсению становится легче.***
Антону исполняется восемнадцать, и он получает метку сразу, как только задувает свечи на торте, который под чутким наблюдением Майи Арс готовил весь день, выгнав любопытного Шаста за дверь кухни. На запястье Антона красуются две пары параллельных вертикальных и горизонтальных линий пересекающих друг друга посередине. Парень бурчит недовольно, что из всех возможных изображений ему досталось самое идиотское и ласково треплет волосы на макушке Арса, подбадривающе улыбаясь парню, — тебе достанется то же самое. Все начинает идти своим чередом, — как нужно, как правильно, — думает Арсений. Они становятся еще ближе и однажды ночью вымотанный Арс жмется к влажному от пота, горячему боку Антона, целуя то тут то там, заставляя его мелко вздрагивать — приятно-щекотно-замечательно. Он перехватывает руку парня, рассматривает линии на запястье и ногтем царапает в серединке невидимый крестик. — Серьезно? Игра? — фыркает насмешливо Антон, привлекая парня к себе, целуя нежно и заглядывая в любимые светлые глаза. И Арс улыбается, прислоняясь лбом ко лбу, выдыхая ему в губы: — Это знак. — Какой еще знак? — Что ты мой. Антон обводит свой знак черной гелевой ручкой и прислоняет свою руку к руке Арса, оставляя отпечаток ровных блеклых линий, как бы опережая события. И они тепло смеются, ловя в глазах друг друга солнечные зайчики, сцепляя переплетенные пальцы рук сильнее.***
Арс хочет навсегда вырвать из памяти свое восемнадцатилетие, когда вместо заветных линий, чуть выше сгиба локтя, появляется силуэт крохотного бумажного кораблика бирюзово-синего цвета, чокнутого штормового моря, отражающегося в его глазах. Майя только беспокойно переводит взгляд с одного мальчишки на другого, а Антон оглушенно замирает, не решаясь прикоснуться к родной теплой коже; потрогать не его, чужую метку. Арсений вылетает из квартиры, громко хлопнув дверью, бродит до самого утра по холодному осточертевшему городу и роняет тяжелые, обессиленные градины слез, когда понимает, что на треклятом корабле не остается ни единой чертовой царапины, хоть и скоблит до боли ногтями картинку, сдирая кожу вокруг до крови. Ничего не выходит. Вернувшись, он вжимается в грудь Антона и плачет надрывно, совсем как тогда, на крыше многоэтажки. Он обещает Антону навсегда остаться с ним и пытается прочитать хоть какую-то эмоцию на лице парня, а тот лишь целует — больно кусая губы почти до крови, сжимая руки на запястьях так, что еще пару дней держатся темные следы от его пальцев. И говорит, говорит, говорит. Обещает, клянется, ногтем чертит крестик в сердцевине скрещенных линий, мол, помнишь? Помню конечно, кивает ему Арс и зарывается лицом в короткие русые волосы на макушке, вдыхая родной запах, навсегда запечатлевая в памяти.***
Арсений встречает Оксану на вечеринке по случаю своего двадцатого дня рождения. Какого-то хрена в их с Антоном съемную однушку наваливается человек десять друзей, знакомых и просто знакомых знакомых. Миниатюрная девушка со звонким смехом и открытым взглядом нежных светло-голубых глаз оказывается троюродной сестрой Шаста и Арс, разливая по бокалам шампанское, замечает маленький синий кораблик, высунувшийся из-под закатанного рукава свитера. Он знает, что не перепутал — за два года он изучил метку вплоть до миллиметра. Попов застывает, не отнимая булькающую бутылку от ее бокала и расплескивает алкоголь на пол, переливая. А Оксана смотрит удивленно на него и хочет помочь, протягивая нерешительно руку к Арсу, но тот отшатывается назад, словно от чумы. Антон тут же оказывается рядом. Он что-то взволновано спрашивает, тормошит парня, но тот не слыша только переводит на него взгляд потемневших глаз и Антон, кажется, все понимает. Они вылетают на кухню даже не объясняясь перед гостями и Арсения бьет крупная дрожь, когда он, забравшись на подоконник, наконец решается посмотреть на Антона. Тот стоит у стены бледный как простыня и тяжело дышит, нервно покручивая кольцо на указательном пальце. Несколько долгих мгновений спустя, он слабо отталкивается от стены и подходит к Арсу, утыкается лбом в теплое чуть подрагивающее плечо и слышит тихий шепот, стирающий сердце в мелкую колкую крошку. — Мне нужно поговорить с ней. Шаст отлепляется от парня, смотря в глаза напротив с такой болью, что тот почти не выдерживает, но невероятным усилием успокаивает взбесившиеся мысли. Он бережно берет лицо Антона в свои ладони и говорит четко, чуть ли не по буквам: — Только разговор, Шаст. Ей нужно знать, иначе это нечестно. Мы испоганим ее судьбу. Антон слабо кивает и отправляется на негнущихся ногах в комнату, за Оксаной.***
Девушка возвращается на кухню одна, и Арсений даже рад, что Антон не увязался за ней — пожалуйста, не смотри. По бегающему взгляду и дрожащим рукам он понимает, что ей уже все стало понятно — сложно было бы не заметить, не сложить воедино факты, не почувствовать, раз уж на то пошло. Арс тихо спускается с подоконника и осторожно подходит к девушке, присаживаясь на корточки перед ней, глядя в испуганные голубые, так похожие на его, глаза снизу вверх. — Мне так жаль, —выдыхает она, и в уголках глаз начинают скапливаться слезы. — Прости меня, мне так жаль… — Ни твоей, ни моей вины в этом нет, — успокаивающе отвечает он, усилием не отводя взгляд. Оксана кивает, но слезы так и катятся из глаз, и Арсений не выдерживает — прикасается лишь на миг, утешающе гладя по голове. И вдруг ему становится понятно абсолютно все: знаки на руках; мудак Сашка, ушедший к своему соулу; все причины, доводы, жертвы. Потому что одно касание переворачивает внутри все — вытаскивает наружу оголенное сердце и когтями вонзается, пронизывая до самого нутра. А в отражении глаз девушки, замершей напротив он видит весь этот мир и каждую крохотную песчинку смысла, заполняющего его от макушки до самых пят. И где-то очень далеко в сознании вспыхивает алым маленький невидимый крестик, нацарапанный ногтем на чужом запястье.***
Арсений бредет по пустой темной улице крепко сжимая в руке стаканчик с горьким черным кофе. Он думает, что наверное эта черта ему и нравится в себе больше всех остальных — внезапно сорваться с места в три часа ночи и час прошататься по неровным асфальтовым дорожкам, только чтобы заказать в круглосуточной кафешке стаканчик горькой черной бурды и вернуться обратно. Ему нравится ощущение свободы — такой полной, искрящейся, очевидной, что он невольно расплывается в широкой улыбке, про себя отмечая, что почти уже добрался до подъезда своего дома. Тихо побренчав ключами, он отпирает двери квартиры, бесшумно стараясь зайти. Снимает натершие ноги новые кроссовки и на цыпочках пробирается на балкон. Он смотрит, как начинает светать небо, бликуя почему-то сначала зеленовато-желтыми, а потом уже и пастельными розово-оранжевыми цветами и глубоко вздыхает, когда чувствует как на талию опускаются горячие ладони, привлекая к себе, и закрывает глаза, улыбнувшись, почувствовав легкие поцелуи на своей шее. — Где ты был? — сонный, тихий голос. Молча Арсений указывает на пустой бумажный стаканчик и поворачивается полностью, обнимая в ответ, вглядываясь в смеющиеся, еще не до конца проснувшиеся зеленые глаза. Антон только укоризненно качает головой и чуть оглаживает большим пальцем несколько шрамов на руке Арса, где-то чуть выше сгиба локтя, а затем скользит легонько, так что парень дергается от щекотки, и спускается ниже, к запястью на котором темнеют четыре линии: две вертикальные и две горизонтальные параллельные, пересекающиеся в центре. Он задерживается и ногтем рисует в середине маленький ровный кружок. Который на самом деле — точка.