Откровение

Что заставило Одина так внезапно изменить своим принципам? Возможно, ему с трудом стали даваться некоторые маневры, потому что трубку за брюшной пластиной он поправлял уже дважды, и во второй раз оплавленный пластик окончательно изменил давление, с которым тириум поступал к системам. Также сыграло роль то, что трещины и дыры от пуль на руках и ногах он закупоривал простым оплавлением и лишь в тяжелых случаях сидел где-нибудь в подсобке и копался в своей руке, отсоединив ее и вынимая осколки битого пластика пинцетом, а затем по одному вставляя на место каждое волокно, что выбилось из своего паза. Муторно, долго, иногда на это уходила вся ночь, а прежняя подвижность не возвращалась. И вот как-то так все это накопилось, засело валом закупоренных неполадок в его корпусе, как груз проблем, которые он отчаянно не хотел решать. Спросите, почему? Андроид-детектив не любил ремонт и руки в резиновых перчатках – замена частей всегда очень хорошо ощущалась девиантом. Один пережил не одну пересборку и перезапись за время своего существования, что превратилось за последние месяцы в загрубевший отпечаток в его памяти. Отпечаток из сбоящих, некачественных видеозаписей с помехами. Автономное кибертакси остановилось при подъезде к дому. К чересчур геометрическому зданию, чей дизайн Один нашел гармоничным и совершенным с погрешностью в 17%. Архитекторы не обладали тем вкусом, каким отличался Элайджа Камски. Андроид вышел в метель, спрятав в карманы рабочей униформы под черным пальто свои белые бесцветные руки, мгновенно засёкшие высокий уровень холода. Даже оставаясь девиантом, он отказывался менять эту прекрасную, обтягивающую, закрытую одежду на легкие пиджаки, которые, о RA9, невозможно было даже застегнуть. Однако сегодня температура снаружи упала на 8 градусов по Цельсию, и он вынужденно надел поверх формы любимый черный свитер и черное же пальто, скрыв все опознавательные знаки Киберлайф кроме диода. Тот словно бы замерз вместе с ним и горел слабым голубым свечением. Альбинос не знал, что произойдет дальше, и эта неизвестность пугала. Так что привело его к дому создателя в такой ненастный субботний полдень? от RK800-11 (Один): «Мистер Камски, видимо, настал тот день, когда я вынужден вспомнить о вашем предложении и нанести визит. Если это не отвлечет вас от других дел, сбросьте мне возможные дату и время приема.» И ему внезапно ответили положительно. Двери таинственного дома Камски распахнула Хлоя, склонив голову и пропуская гостя в дом. – Приветствую вас. Элайджа ждет в мастерской, Один, – известил спокойно голос блондинки. – Верхнюю одежду можете оставить мне. А пока дом встречал его просторным коридором с портретом. Нависали громадные статуи, в чьих грудинах зияли голубые треугольники. Обманчиво просто, даже красок, казалось бы, нет. И вместе с тем слишком дорого, словно шаг в другой мир с порога. Приняв одежду от андроида, девушка перекинула её через руку, быстро и аккуратно свернув. А после увлекла гостя в глубины дома. В мастерской Камски, уже готовый, надевал рабочие перчатки. Другая помощница распыляла по его рукам антисептик до локтей и помогала помыть руки. Тёмные волосы убраны в тугой хвост, одежда плотно прилегает к телу. Но явно та, которую не жалко, ведь там уже были пятна тириума. Кивок от Элайджи в знак приветствия, косой взгляд с обработанных рук на гостя. – Проходи, Один. Девушки сейчас нас оставят, – мужчина посмотрел на своих верных блондинок и кивнул на двери. – Разденься, пройди на кушетку. Визит, о котором шла речь – это ремонт, потому Эл был уже готов к нему заранее. У бывшего главы корпорации не было привычки расшаркиваться там, где это не было нужно. В такие моменты, еще со времен Киберлайф, мужчина привык, что указания должны исполняться: блондинки исчезли также быстро, как и появились. Брюнету казалось очевидным, что всё это ради блага самого Одина: чем быстрее начнётся ремонт, тем быстрее он закончится. Однако прийти к Создателю и не развернуться на входе оказалось непросто. Слишком неуютно, слишком много пустых холодных стен, слишком исправные андроиды-Хлои. Один успел не раз подумать о том, каким же будет прием самого Камски? Как оказалось, немногим отличный от Киберлайфа. Та же рабочая одежда, те же перчатки, те же холодность и равнодушие. И Один встал как вкопанный, отказываясь верить в то, что вообще согласился сюда прийти. Замер, заморозив внутри все эмоции и желание стать исправным («как новенький»). Мысль, что к нему снова полезут в корпус и станут собирать заново, заставила диод чуть покраснеть от тревоги, а руки, вцепившиеся в воротник и уже готовые расстегнуть молнию на униформе, внезапно обвисли как плети вдоль тела. – Думаю, стоит обойтись простой программной диагностикой, – негромко произнес девиант, на чьем лице не проскользнуло и тени волнения, – большего мне не требуется. Он молча смотрел на создателя и больше всего хотел уйти. “Просто уйти отсюда”. Элайджа заметил краем глаза, что настроение андроида поменялось. Алый диод говорил о нестабильности. Хотел побыстрее закончить с неприятной для Одина частью, но снова ошибся. Окей, все могут ошибаться, но ситуацию надо было исправлять. Подошел ближе, осторожно провёл по щеке андроида ладонью в перчатке. – Я понимаю, что тебе было непросто прийти сюда, – мягче сказал мужчина, глядя в глаза одному из первых своих созданий. – Диагностики будет мало, ты сам это знаешь. Я не причиню тебе вреда, обещаю. Тяжёлый вздох, взгляд серых глаз внимательно следит за каждым изменением на лице. - Чего ты испугался настолько сильно, Один? – Спросил мужчина, пытаясь понять, с чем связано столь разительное изменение и возможные ошибки. Девиант вздрогнул от прикосновения, на лице промелькнула целая смесь эмоций: альбинос недовольно поджал губы от неприятного ощущения резины на скине, белые брови нахмурились и тут же взлетели вверх, давая понять, что «все в порядке, мистер Камски, я вас слушаю». Но ничто не было в порядке, и руки сжимались в кулаки – прикосновения были его слабым местом. Однако слова проникали в сознание как долгожданное принятие его кем-то другим, и короткий выдох невесомо коснулся прорезиненной перчатки, к которой он потянулся, несмотря на скребущее скин ощущение на сенсорах. Взгляд чужих глаз манил – далеко не все люди обладали такой проницательностью вкупе со скрытностью, которую хотелось разгадать, и бледно-алые глаза ответно буравили создателя осторожным изучением. “Можно ли ему верить?”. Главное – не допустить лишнего, потому что подопечный Камски и так более чем насторожен. Накалять обстановку не хотелось, потому что помощи RK800-11 просил очень нечасто. Независимый, обладающий базовыми навыками, чтобы подлатать себя самому. Было ли это к лучшему – уже иной вопрос, потому что техобслуживание всё равно требовалось в результате. – Диагностику может провести техник в департаменте, но здесь он оказался бессилен, – медленно проговорил альбинос, отвечая без особой охоты. – Я стараюсь лишний раз не пересекаться с компанией, что меня создала. Слишком… много воспоминаний. Была ли чувствительность его скина ошибкой, которую устранили в последующих образцах, или Один обрел такое болезненное неприятие касаний после бесчисленных сборок, когда его раскручивали по винтикам и меняли детали после каждой очередной неудачной проверки, а память фиксировала и записывала моменты собственной ничтожности, беспомощности. То, что с ним обращались как с вещью и пластиковым конструктором, всплыло уже после девиации. И сделало тем, кто сейчас расплачивался повышенным уровнем стресса и страхом за действия людей, которые сами были такими же винтиками в системе, как и модели андроидов для тестов. На производстве все служили одной цели – создать Коннора RK800. Мужчина стащил перчатку, видя всю гамму чувств на лице подопечного. Вновь погладил по щеке, выслушав своего собеседника. Это было сродни вполне себе человеческому страху врачей разного рода, нужно было лишь немного терпения и ласки. Дело было не только в чувствительности скина, но и в том, как эмоционально это закрепилось у Одина. Тот, кто боялся Киберлайф, охотно отвечал на его собственное тепло. Обычно собственные чувства Эл привык держать на замке, но сейчас ощущал, что дал сильную слабину. Было ли виной длительное одиночество (да, всё же общество Хлои не было равноценно полноценному общению) или всё же чувства Одина раз за разом проходились по сердцу и западали в душу, когда альбинос изредка приходил за помощью? Сейчас уже сложно было сказать. Мягкий поцелуй сухих губ. Едва весомый, понимает, что даже это для чувствительного скина будет слишком. После посмотреть серыми внимательными глазами в красные. – Покажи мне, с чем не справился техник в департаменте, – попросил мягко бывший глава Киберлайф. Голос был чуть хриплый, срывающийся от волнения. Мягкое касание лбом ко лбу. Успокоить, обогреть, зарыться пальцами в мягкие белые волосы. Самое главное – не отпускать. Осознавал ведь, что его действия – несусветный риск и глупость, которые могут с таким же успехом спугнуть. Мягкие прикосновения успокаивали – быть может, в этот раз ремонт пройдет легче? Но нет, следом Один чувствует поцелуй, и в системе что-то создает крупную ошибку. Такую, что он на миг теряется в пространстве и замирает с приоткрытым ртом и мельтешащим желтизной диодом. Сознание бьется в попытках принять случившееся. Исчезает страх, исчезают сами мысли о том, что он зачем-то пришел к Камски. Где он? Кто он? Что-то автоматическое, машинное заставляет его отвечать на поставленный человеком вопрос. – Компонент системы 6312w, правая рука, имеет множественные повреждения волокон и кабелей, вызванные разрушением пластиковой оболочки – последствия взрывов и выстрелов, – ровный механический голос девианта, как гид по карте его ранений, рассказывал обо всех значительных нарушениях в работе систем. – Статус повреждения – умеренное. Компонент 6970 имеет измененное давление внутри, вызванное двукратным повреждением брюшной пластины и неоднократным оплавлением покрытия трубки в ходе ремонта. Нарушена циркуляция тириума внутри корпуса. Статус повреждения – критическое. Компонент 8427g, правая нога, имеет несколько пулевых повреждений, разрушение части волокон, исправлено оплавлением. Статус повреждения – легкое. Компонент 2477a, комбинированная лицевая пластина, имеет обширные повреждения обшивки, вызванные механическими повреждениями, исправлено оплавлением. Статус повреждения – легкое. Он мог бы еще добавить несколько незначительных «травм», но решил, что самое время замолчать, потому что уже названное не только свидетельствовало о степени запущенности систем из-за вечной беготни Одина от ремонта и мастеров Киберлайф, но и говорило о том, как сильно его модель уступает тем же RK800 и RK900. Те выходили целыми из-под обстрелов, ловко уворачивались от пуль и уходили в сторону от удара ножом, тогда как альбинос часто становился приманкой или отвлекающим маневром, потому что рассчитывать на скорость и ловкость неповоротливой модели Одина в деле не приходилось. Мысли проносились в сознании и исчезали, пока Элайджа методично вводил девианта в состояние, где хваленая выдержка не работала. Где не работало ничего, кроме сигналов от сенсоров, засекающих все новые прикосновения к белому бархатному скину, давление на лоб и поглаживающие движения руки в волосах. Сканирование пытается разложить голос Камски на показатели настроения, уровня стресса и состояния, но проваливает эту операцию, потеряв связь с процессором. Все системы Одина потеряли связь с процессором. Он сам потерялся и сейчас стоял, ощущая лишь присутствие создателя рядом. Элайджа мягко улыбнулся, пока взгляд внимательных глаз следил за лицом андроида. Тут даже без диагностики было понятно по словам и застывшей позе – ошибка. Или несколько ошибок, виной которым стали его действия. Нелогичные, как и чувства, их вызвавшие. Тем временем Эл сам стащил с послушного тела свитер, под которым был цельный рабочий костюм. Брюнет зашел Одину за спину, послышался лязг молнии и одежда упала к ногам. Камски убрал вещь с дороги, а после присел на корточки перед своим подопечным. Короткий взгляд хитрых серых глаз снизу вверх, а затем его внимания удостаивается обувь: развязать шнурки и буквально стащить ботинок с безвольной ноги вместе с носком. Пока раздевал альбиноса, слушал и анализировал услышанное по повреждениям. «Ну и затянул ты с ремонтом, детка». Наконец, последняя вещь отправилась в руки Хлое. Осторожно подвести девианта под руку к столу, помочь лечь. Рука ложится ему на лоб, взгляд глаза в глаза. – Один, аварийный режим, – говорит мужчина, пока ничего не подключая. Коварный план создателя дошел до Одина слишком поздно и потерялся в бесчисленных ошибках и сбившихся алгоритмах реагирования. Он так и не смог пошевелиться, даже когда Камски начал стаскивать с него плотно обтекающую тело униформу и разглядывать видимые повреждения. А затем и вовсе проводил запутавшегося в своих протоколах девианта до стола и уложил на него, отправив в аварийный режим. Альбинос почти разобрал истинный характер поступка Камски с поцелуем, когда мир вокруг померк, а системы перешли в безопасный режим работы. И ход вычислений прервался, оставив для информационной обработки только отчеты о состоянии корпуса и биокомпонентов. Лишь когда остались одни реакции процессора, а взгляд стал стеклянным, Камски начинает полную диагностику. Проблем обнаруживается больше, чем те, что назвал ему подопечный. Что, впрочем, неудивительно. Элайджа снимает корпус с одной из рук. Понимая нелюбовь девианта к новым деталям, заменяет отдельно каждый контакт и поврежденную трубку вручную. Да и детали уже старые, совместимые с ними найти сложнее. А его конструкцию мужчина помнит до последнего проводка. Да, слив тириума и замена трубок, проводок – это требует много времени. Каждая конечность разбирается вручную, затем выпрямление и полировка пластин. Ноги, оставшиеся без тириума, собираются по такому же принципу – запаиваются или меняются провода, расположение тириумных трубок, ставятся новые спайки коммуникаций в конечностях. На очереди грудная пластина. Сначала её долго и упорно выравнивать, полировать каждую спайку. Чтоб было, как новое. Но вот здесь Камски уже более радикален: он заменяет сам тириумный насос на более новый, разработанный специально для Одина. Меняет потоки трубок, в том числе к конечностям. Облегчает тем самым немного его конструкцию. Потоки проводов, трубки – всё спаивается вручную. Подумав немного, Камски всё же вытачивает часть пластин из нового материала. Грудную, часть пластин индивидуально под Одина на руках и ногах. Новый материал, чтобы попробовать его в работе. Видя масштаб повреждений, Создатель переживал за своего подопечного. А потому позволил себе такую дерзость. Также мужчина позволил себе на вторые сутки ремонта поправить ошибки в коде. В том числе и ту, причиной которой стал он сам. Часть кода подстроил под изменения в конструкции, дал ему новые инструменты для работы и анализа. Альбинос не видел, но получал данные о том, что происходило с его биокомпонентами: как его корпус покидала "синяя кровь", оставляя один лишь каркас из трубок и синтетических "органов", как отсоединялись имитирующие мышцы волокна в конечностях, как они возвращались на место, как вынимались отдельные элементы и на их смену приходили новые. Замена пластин, ремонт трубок, установка нового тириумного регулятора – он знал все, оставаясь отрезанным от внешнего мира. Наконец, опираясь на стол, Камски отключил его от всех проводов. Наблюдал за полной заливкой свежего тириума. Убрал каждую трубку. Стащил перчатки, погладил по щеке Одина. Работа на износ того стоила. Потому что это доверие и чужое хрупкое сердце в руках. Элайджа был Создателем, но был также сентиментальным человеком. – Очнись, дорогой. Ремонт закончен, – позвал Камски, пусть и запустил с планшета предварительно таймер. Один открыл глаза, ощущая легкое и даже приятное касание к щеке, повернул голову и увидел Элайджу, что-то набирающего в своем планшете. Андроид запустил диагностику, удивленно наблюдая за всеми изменениями в корпусе. Это не было похоже на предыдущие посещения мастерских, после которых он ощущал чужеродность своих деталей. После технического ремонта девиант отметил изменения в коде, но его цифровое сознание в аварийном режиме всего лишь зафиксировало этот факт, никак не оценив его. Все будет потом, когда вновь запустятся работы всех систем и модулей. Оповещение показало, что происходит новая заливка тириума, биокомпоненты наполняются "синей кровью", и постепенно все показатели возвращаются в норму – машина готова к работе. – Вы сохранили многое из того, чем я дорожил. Вы сделали столько... Зачем? – Негромко произнес он дрогнувшим голосом. Девиант ненавидел ремонт именно за это – он словно бы окунался в прошлое, где существовал в качестве бесправной вещи и образца для тестирования. Без права на спокойное существование. Не андроид даже, а сборный конструктор. Камски устало улыбнулся, отложил планшет, продолжая оглаживать щеку очнувшегося девианта. Посмотрел в глаза, отлично услышав дрогнувший тон. – Но тебе это поможет дальше, верно? – Уточнил Элайджа терпеливо. – Я хотел помочь тебе подстраиваться под работу, чтобы ты получал потом меньше повреждений, зная, что ты не очень любишь ремонт. Не сказать, что Элайджа кривил душой. Понимал, что сейчас есть шанс объясниться раз и навсегда. Однако чисто человеческое сомнение "а примет ли?", "а нужен ли я ему?" никуда не делось. А потому несколько минут мужчина боролся с собой, преодолевая внутренних демонов. Да, он казался себе смешным, ведь эти сомнения были после поцелуя. Но то, что очевидно человеку – для девианта дебри. – Я сохранил и восстановил многие части, понимая, что тебе привычнее в твоём прежнем корпусе, -– Элайджа выдохнул тяжко, подбирая слова и вновь делая паузу. – Обычно подобные моменты связывают с достаточно глубокой привязанностью, Один. Человек не может так вложиться в каждого встречного, его силы ограничены. Но вкладывает больше ресурсов и времени в тех, кто стал со временем очень дорог, обретя сознание. – Спасибо, – андроид осторожно кивает и продолжает слушать, наблюдать, запоминать происходящее, которое кажется жутко важным на фоне необычного поведения создателя, что нельзя было списывать на одну только усталость. Тот будто бы пытался стать ближе к своему творению. – За то, что вы делаете для меня. Не знаю, чем заслужил такое признание, но… – Один поджал губы, – в обычное время мне радостно вспоминать все моменты, проведенные здесь, которые не относятся к самому ремонту. Мне дорого ваше внимание и ваше отношение ко мне, мистер Камски. Алые глаза по-особенному взглянули на уставшего мужчину с растрепанным хвостом и зацепившимися за выбритые виски тоненькими темными прядками. Занятно, что у Одина не было ни единой темной детали в его облике, тогда как создателя украшало то мрачное и гордое, что было в нем. Хотя машиной для убийств из них двоих являлся именно альбинос. Создатель же опёрся на кушетку, ненадолго отведя взгляд. Тело ныло, но волнение затмевало больше. Обычно объяснять свои мотивы настолько подробно не приходилось даже детям, они понимали всё сами. Риск, непредсказуемая реакция и возможность недопонимания оставались всегда. Одному из них в такой ситуации могло быть больно. Было ли верным его эгоистичное желание быть понятым? Его хотели понять, но осознавал ли Один последствия? Едва ли, а потому Камски не знал до конца, верен ли его поступок и не принесёт ли вреда в хрупкое равновесие чужой души. Впрочем, он уже сделал больше, чем должен был. Время шло и надо было нарушить повисшую между ними тишину. Камски вновь обернулся на прототип. – Иными словами, ремонт, апгрейды и поцелуй – всё это части моей привязанности к тебе. Я долго наблюдал со стороны и больше не смог оставаться безучастным. Решающий момент, и сердце пропускает удар, ожидая ответа, словно свой приговор. Признание же оглушило девианта как звуковая волна, заставив его диод окраситься в тревожный красный. В сознании слова отозвались как-то болезненно, приятно и одновременно пугающе, но чего там было больше, страха или неясного воодушевления? – Вы…любите? – Наконец подал голос Один. – Меня? Тяжело поверить в то, о чем не позволял себе и думать. Хотелось сбежать отсюда в темный угол, но сказанного уже не вернешь. Их разговор происходит волнообразно. И когда настала очередная пауза, Камски потянул андроида за руку на себя и крепко обнял. Они оба бегали слишком долго от самих себя. Сейчас от уязвимости обоих не скрыться, а страхи всё ещё фонят не остывшим прошлым в памяти. Но первый шаг, самый сложный, уже сделан. Пальцы смыкаются на чужой спине. Нет, это не приговор и не клетка. Желание быть рядом, которое сдерживалось слишком долго в несгоревшем сердце. Не было эйфории, не осталось даже сил на радость. Просто ощущать его рядом – и этого оказалось достаточно. – Люблю, – резюмировал интимным шёпотом Элайджа. – И больше не отдам ни в чьи другие руки.