Внешние особенности

Утром я снова решил выйти на пробежку — это оказалось привычным и довольно приятным способом скоротать время. Будь у меня режим немного сдвинут, чтобы пятичасовой сон завершался не в семь, а в восемь часов утра, я бы вполне мог писать Элизе сразу после пробуждения. Медленно, трусцой передвигаясь по практически пустынным дорожкам парка, я вспоминал вчерашний день и не мог удержать глупую улыбку. Элиза была такой милой, так красиво улыбалась, гладя довольно вонючих зверей, что мне хотелось просто обнять ее. Прямо там и прямо сейчас тоже. И теперь я, наверное, могу ее обнимать, да? Теперь мы пара, я так полагаю? Элиза не кажется девушкой, для которой поцелуй ничего не значит. И она так чудесно произносит мое имя, у нее такой приятный голос. Наверное, я вчера сказал маме правду — я влюбился. Как иначе описать это волнение? Вспомнив о маме, я заказал себе билеты с пересадкой так, чтобы в субботу к обеду прилететь в Торболе и вернуться в воскресенье ночью. Мне почему-то кажется, что я соскучился по ним. Может быть, смогу задать Игорю несколько вопросов о правильном обращении с девушками, хотя не уверен, что у него так уж много опыта в этом деле, учитывая его репутацию. Но это не точно, ведь на форумах устойчиво бытует мнение, что девушки испытывают слабость к "плохим" парням. Интересно, то, что я иногда беру заказы на убийства, делает меня плохим парнем? Да и нравятся ли ей вообще такие? Наверное, надо пригласить ее на свидание? Но куда? Что я о ней знаю? Ей нравятся животные, но еще раз идти в зоопарк попросту глупо. В кафе — скучно. В парке погулять — еще скучнее. Может быть, в музей? В картинную галерею, например? Это близко к ее профессиональным интересам и... Да почему же все должно быть так сложно?! Погасив вспышку раздражения, я задумался о самом главном — а хочется ли ей вообще видеть меня каждый день? Или у нее могут быть планы на этот вечер. Ладно, если не захочет со мной никуда идти, думаю, так и скажет. Я уже начинаю ненавидеть свою полнейшую неосведомленность. Хотя в моих тактико-технических характеристиках прописано соблазнение и вхождение в круг доверенных лиц. И как я, по их мнению, должен был это делать, если о любви слышал только как о слабости человека и способе давления и манипуляции? Просмотрев афишу на сегодня, я обнаружил ряд выставок в области художеств. Три — современное искусство, одна — скульптура. И только одна — оригиналы работ мастеров эпохи Ренессанса. Вроде бы, Элизе такое должно понравиться, да? Или лучше современное? Но абстракционизм и модерн не похожи на то, с чем она обычно работает, хотя в качестве реставратора она могла бы выбрать и картины двадцатого и начала двадцать первого века. Что же я за Ричард, если не могу решить даже такую ерунду? Просто позорю всех великих Ричардов и само значение имени. Сам себя обидев такой мыслью, я сжал зубы покрепче и написал Элизе пожелание доброго утра, совместив его с приглашением на выставку. Уверен, что все великие военачальники мучились с женщинами не меньше меня. И мне еще повезло, что моя... Возлюбленная? Да, моя возлюбленная со мной мила и вообще имеет мягкий характер, относится с пониманием к моей вопиющей неопытности и нелепым ухаживаниям. Элиза тоже пожелала мне доброго утра и ответила, что выставка замечательная, она очень хотела на нее пойти, но количество билетов было ограничено, все раскупили еще месяц назад. Оставив сообщение непрочитанным, я развернулся и двинулся к дому, немного ускорившись. Нашел адрес кассы, пока поднимался к себе, переоделся, вызвал беспилотное такси. Ехать примерно десять минут. Мне хватит. Устроившись в салоне, я закрыл глаза. Для начала, подготовил одноразовый анонимный счет с нужной суммой для оплаты брони. Вскрыл структуру сайта галереи в разделе онлайн-покупки билетов, нашел обращения к базам данных, выбрал ту, что связана с кассой. Она оказалась напрямую вшита в кибера, это создаст небольшие сложности, придется взломать его целиком. Подбор логина и пароля к базе был бы куда проще. Такси уже приехало, а я еще не закончил. Процессор ощутимо нагрелся, мерзко покалывал в голове, но я не выключал программу. Это же боевой алгоритм, он должен гражданские системы взламывать, как вовсе незащищенные, что же там за кибер-кассир такой... Получив доступ, я даже выдохнул. Билетов всего триста на три дня работы выставки, они не датированы и не именные, но у покупателей спрашивали предполагаемую дату посещения. Сегодня первый день, предполагается, что придут семьдесят человек. Я выбрал два билета, оплаченные с одного счета и запланированные на послезавтра, оформил возврат по требованию клиента с возвратом средств в день обращения. К большому сожалению, они узнают о том, что вернули билеты, только перед входом на мероприятие, как жаль, как жаль. Но оформленный возврат я придержал, не активировал. От перегрева слегка кружилась голова, но я довольно уверенно вышел из такси и направился к кассе. Как таковое, охлаждение процессора отсутствует, только током крови до температуры тела, а это всегда очень медленно. И, благо, все обошлось семьюдесятью тремя градусами, после восьмидесяти уже шестидесятипроцентная вероятность геморрагического инсульта в области соприкосновения биосплава с тканями мозга. Я активировал возврат, когда оставался один шаг до окошка, чтобы никто через сайт не перехватил бронь. Бронировать через сайт для меня было бы катастрофой, потому что пришлось бы не только выходить из системы кибера, но и ждать проверки платежа. Если не прокатит, я просто украду эти чертовы билеты из дома любого подвернувшегося покупателя, но тогда могут возникнуть серьезные проблемы с идентификацией билетов по серийным номерам и полицией. Не править же мне видео со всех камер в здании, верно? А уж впечатлительная Элиза подобному происшествию не обрадуется. — Два билета на выставку Ренессанса, — произнес я, отпуская кибер-кассира, но оставляя себе логи взлома, чтобы в следующий раз алгоритм сделал это быстрее. Хотя он, по идее, самообучающийся, так что будет теперь всех киберов этой серии ломать в разы быстрее и без перегрева моего недавно зажившего мозга. — Вы забираете последние два билета на великолепную выставку, — озвучил кибер текст, который я уже видел вшитым в его программу, — обратите внимание на формат мероприятия и предпочтительный стиль одежды. В какой день желаете посетить? — Сегодня, — я оплатил выставленный счет и получил на руки две раскрашенные тонкие картонки, бордовые с белыми и золотистыми вензелями. Как и думал, серийные номера — триста один и триста два. Замучился бы заметать следы, если бы просто забрал чужие. Слушать благодарности и прощания кассира я не стал, вернулся к такси, которое еще не получило другой заказ. Отлично, все готово. Но на билетах написано, что мероприятие проходит в формате светского раута и предполагает стиль black tie. Я быстро глянул, что этот стиль из себя представляет, и поменял адрес назначения со своего дома на крупный торговый центр. И отправил фото билетов Элизе, приписав полушутливое: "Предположим...". Надеюсь, она будет рада, и указание на отсутствие билетов не было просто попыткой избавиться от меня на этот вечер. И не обидится на мое получасовое молчание, обычно я сразу отвечаю. Девушка послала мне голосовой вызов, едва прочитав сообщение. — Господи, Ричард, как ты это сделал? — практически пропищала она. — Поверить не могу, просто с ума сойти! Начало в семь, да? Судя по всему, само по себе "как" ее не интересует, только результат. Но и на прямой вопрос у меня есть приличный ответ — перехватил билеты, которые вернули. Просто не стоит вдаваться в детали. — Да, — я не смог не улыбнуться, и оставалось только надеяться, что она услышала эту улыбку. — Давай тогда от меня поедем? — предложила она. Я, конечно же, согласился, пообещал заехать в половину седьмого. И спрятал лицо в ладонях, пытаясь понять, почему вообще чувствую себя таким довольным от ее радости. Почему мне так хорошо, когда я по ее голосу слышу улыбку? Почему мне до безумия хочется устраивать ей приятные сюрпризы и видеть ее счастливой каждый день? Я, без сомнения, влюбился в милую девушку, так и не успев ничего о ней узнать. Почему-то мне кажется, что это опасно. Хотя бы для тех, кого мне придется убить, чтобы обеспечить все эти сюрпризы и ее безопасность. Завтра стоит опять сходить поработать, совместные выходы все дороже и дороже мне обходятся. Не жаль денег, совершенно не жаль, но их всегда должно быть достаточно, чтобы в любой момент делать романтичные сюрпризы. По крайней мере, я надеюсь, что они получаются романтичными, а не навязчивыми. Вычитав особенности дресс-кода, я составил список необходимых вещей и для каждой прописал детали, которым они будут соответствовать. И уже на этом моменте почувствовал раздражение, потому что не имею представления, зачем вообще все эти сложности? Почему девушка не может просто надеть красивое платье, а мужчина — рубашку и брюки? Лацканы, жилеты, вручную завязанные бабочки — к чему это все? И ведь даже волосы мои не подойдут! Я мог бы сделать стрижку ради особого случая, но она отрастет и превратится в нечто невразумительное еще во время мероприятия. В специализированном магазине я примерил несколько готовых смокингов. Не в примерочной кабине с наложением одежды на мой силуэт, а физически. Почему люди так привязаны к старине и считают ее роскошной? Неудобно ведь! Довольно пожилой консультант, наверное, лет пятидесяти, очень мне помог с выбором. И сжалился, подсказав, что можно взять двубортный пиджак, тогда не нужен будет белый жилет. Мне хотелось закатывать глаза каждые пять секунд и даже чаще. Надо думать о свидании. О милой Элизе, которая, наверняка, будет очень хороша в платье. До сих пор я видел ее пока что только в брюках или джинсах. Может быть, она наденет туфли на высоком каблуке? Может быть, я должен приехать с букетом цветов? По пути домой я заказал обед. Уже запарился и никуда не хочу, но до выхода еще четыре часа. Успокоюсь и отдохну. Ведь у меня свидание с Элизой! Думаю, мы будем целоваться. Да, как же иначе, ведь это уже пройденный этап для нас, верно? О, нам потом нужно будет поехать куда-нибудь поужинать. А какой ресторан подойдет для вечерних нарядов? Верно, "Куршевель". В Вене, как в бывшей столице, он имеется. И двухмесячная бронь. Скорее всего, похожая ситуация и в других ресторанах подобного уровня. Что я могу сделать, что? Я пошел самым простым путем и написал Игорю. Он ведь знаком с Александрой Курчатовой, я точно знаю. Если она ничего не сможет сделать, то я не знаю, кто вообще сможет. Игорь восхитился, предложил мне сходить на свидание и с ним, чтобы кто-то оплатил ему такой ужин, и издевательски напомнил о защите для пестиков при взаимодействии с тычинками. Но я получил код брони спустя полчаса, и это главное. Я спросил, чем теперь обязан госпоже Курчатовой, и получил ответ, что самому Игорю, в первую очередь, обязан приехать на выходные, а ей понадобилось просто позвонить директору ресторана на правах одного из ключевых акционеров, и я теперь обязан ремонтировать свои кибер-составляющие только у нее и не сопротивляться исследованиям в процессе. Ничего нового и необычного для меня в такой деятельности нет, отлично. Спохватившись, я спросил у Элизы, умеет ли она завязывать бабочку. Разбираться в этом самому и потратить час на тренировки не хотелось даже больше, чем надевать ее вообще. Она ответила утвердительно, так что я решил просто взять галстук с собой, когда поеду за ней. Когда пришло время, я принял душ, тщательно высушил волосы и собрал в максимально гладкий хвост, какой только получился. Брюки были ужасно неудобными после привычной спортивной одежды или джинсов. Даже довольно грубая ткань формы лучше тянется и не стесняет движений. И, надев брюки, я уже и помыслить не мог о том, чтобы сесть. Но как при этом я должен завязать шнурки строгих матовых туфель и не помять их? Слишком, слишком сложно для меня! Такси уже подъехало и раз в три минуты напоминало о себе, я был готов, трижды проверил наличие билетов во внутреннем кармане, уборщик получил указания на вечер и приступил к уборке после моих сборов. И надо было бы уже выходить, чтобы, как и обещал, к половине седьмого приехать к дому Элизы, но я никак не мог найти треклятую бабочку. Перерыл весь дом и, в итоге, уже немного злой, обнаружил ее в лежанке Данте на подоконнике. Вместе с Данте, невинно играющимся моим чертовым галстуком. Еще и отдавать не хотел, маленький саботер. Торопливо спускаясь, я проверил трафик и недовольно поморщился, потому что за цветами уже не успевал. В качестве извинений отправил Элизе кадр виновника моей задержки и написал, что это все он виноват. Как и планировалось, она умилилась, отлично. Как раз в момент, когда я покинул такси, она вышла на улицу. Я едва не потерял дар речи и смог только невразумительно и невнятно пробормотать: — Ты... Ты великолепна. Девушка в облегающем алом платье улыбнулась мне. Мне. Я открыл ей дверь, был готов подать руку, если нужна будет помощь. Я очень надеялся, что она понадобится, потому что мне безумно хотелось ее коснуться. Убедиться, что я не сплю. Я сел рядом, задал новый адрес, беспилотная машина плавно тронулась. И я все же коснулся тонких пальцев Элизы. На плечах у нее была полупрозрачная белая шаль или платок или что это вообще, не знаю, но оно так ненавязчиво прикрывало обнаженную кожу, что мне просто хотелось умереть. И цвет ткани платья так красиво сочетался с ее светлой кожей. Я так хочу ее поцеловать! Элиза повернулась ко мне, но только затем, чтобы убрать из моего нагрудного кармана белый платочек и вложить на его место сложенный красный с белой полосой по краю. Точно как ее наряд по цвету. Я улыбнулся в знак одобрения и вручил ей галстук, наклонился ближе. Девушка подняла мне воротничок и сосредоточенно начала вязать и перекидывать, я не вникал. Просто любовался ей, едва заметным макияжем и красивой высокой прической, открывающей шею. Пересохло в горле, и явно не от того, что я уже давненько не пил кровь. Я не дал ей отстраниться, когда узел был завершен, взял за руки и поцеловал теплую мягкую кожу. Пахнет приятными цветочными духами, пусть запах для меня и слишком сильный. Человек, скорее всего, едва ощутит шлейф аромата. — Тебе очень идут эти духи, — зачем-то прошептал я, хотя следовало сказать о платье, о прическе, даже о сережках с синими камнями в цвет глаз, а не признаться в том, что я ее обнюхивал, как какое-то животное. Элиза улыбнулась, приложила ладошки к моим щекам и немного потянула на себя. Получив самое недвусмысленное позволение, я максимально нежно коснулся ее губ. Теперь я буду целовать ее так каждый раз, когда увижу, вместо приветствия. — Вообще-то, мне бы следовало поругать тебя, Ричард, — усмехнулась она, отстраняясь, — ты помнишь, что я говорила про расходы напополам? Помню. Но что я могу поделать? Ждать, пока она выкупит билет, было бы просто невозможно, его бы явно перехватили, учитывая количество запросов в минуту к сайту выставки. — Странно, ничего такого я, кажется, не слышал, — я решил притвориться дурачком. Кажется, получилось. По крайней мере, она лишь с усмешкой покачала головой и не стала больше ничего об этом говорить. Даже на высоких каблуках она двигалась плавно и уверенно, залюбоваться можно было. Но я шел рядом с ней и не мог особенно наблюдать. Она придерживалась за мой локоть, демонстрируя всем нашу связь, и этого мне было достаточно, чтобы назвать вечер удачным. В картинах не было ничего особенного. Да, красивые, с выверенной композицией и гаммой, в меру реалистичные и, в то же время, заметно живописные, но... Я ведь и в Интернете мог бы на них посмотреть. — Всегда мечтала увидеть оригинал, — вздохнула Элиза у портрета некоего Козимо Медичи. Полагаю, все художники слегка повернуты на оригиналах, а она, как реставратор, и подавно. У каждой картины стоял работник выставки, который мог ответить на любые вопросы, но рассказывала мне, в основном, моя спутница. Негромко, плавно, не запинаясь и не задумываясь. И я не сдержал улыбку, когда мы добрались до картины "Данте смотрит на Чистилище", милая Элиза тоже похихикала в ладошку. Официанты предлагали шампанское и крохотные канапе, мы взяли по бокалу. В основном, все гуляли от картины к картине, знакомые переговаривались. И чем тут заниматься два часа, если можно посмотреть на сорок картин за сорок же минут, максимум? — Фройляйн Джонас, не удивлен вас здесь увидеть, — сказали за спиной. Я немедленно напрягся, приготовившись защищать свою прекрасную возлюбленную. — Профессор! — дружелюбно улыбнулась Элиза, оборачиваясь. — Ричард, это мой научный консультант по бакалаврской работе, профессор Якоб Вагнер. Профессор, мой молодой человек Ричард. Я вежливо улыбнулся, кивнул и пожал ему руку. В аморальном поведении не замечен, знаменитый специалист по старинным книгам, даже в полицию обращался только раз и по причине утери идентификационной карты. — Вы, юноша, тоже наш студент? Извините, не припомню вас, — ученый поправил очки. — Я военный и до знакомства с Элизой был весьма далек от искусства, — максимально честно, обтекаемо и обобщенно ответил я, улыбаясь уголком губ. На этом обо мне позабыли, и это хорошо. Деятели искусства немного повосторгались работой Боттичелли, у которой мы стояли, профессор поинтересовался успехами в работе над магистерской диссертацией, заверил, что "юная талантливая фройляйн" всегда может рассчитывать на его совет, и отчалил к другой маленькой компании. — Он замечательный, — улыбнулась девушка и словно мгновенно забыла о нем, ни разу больше не упомянув. Мы пробыли на выставке час сорок. Я с удовольствием слушал рассказы Элизы, но такое большое количество людей рядом напрягало. Я по привычке отслеживал движения каждого и вскоре почувствовал себя уставшим от этого разноцветного и быстро перемешивающегося общества. — Поужинаем? — предложил я, вызывая нам такси. — Почему бы и нет, — довольно улыбнулась мисс Джонас, весь вечер державшая меня за руку. Мы остановились у большого зеркала в холле, чтобы она поправила тонкие прядки, и я не удержался, включил камеру. Я несколько раз фотографировал ее за вечер, но это... Совместное фото. — Попозируешь мне? — усмехнулся я, когда понял, что прямо в зеркало она смотреть не собирается, опустив руки. Элиза непонимающе подняла на меня взгляд, прекрасная и просто восхитительная. Потом, видимо, заметила, как расширяется зрачок в снайперском модуле, меняя фокус, и с улыбкой повернулась к зеркалу. В такси я отправил ей лучшие кадры, в том числе один из моих любимых, наверное, на всю оставшуюся жизнь — она стояла у картины, я даже не прочел название, а я возвращался с шампанским к ней. Точёная талия, изящная прямая спинка и соблазнительно прикрытые полупрозрачной тканью плечи, аппетитная шея — произведение искусства на выставке произведений искусства. И она выбрала именно ее, чтобы опубликовать на своей страничке. Я ни слова не сказал о том, что хочу видеть там наше совместное фото, ведь это ее личное дело. Она и так представила меня, как своего парня, чего мне ещё желать? Оказалось, она лишь задержалась, обрезая наше фото в зеркале, чтобы не было видно, что это зеркало, его размеры и разрешающая способность камеры позволяли. И она не просто опубликовала его, а поставила на аватарку. Ну вот и все. Теперь и умирать можно. — Боже мой, Ричард! — то ли восхитилась, то ли возмутилась Элиза, когда такси остановилось у входной группы "Куршевеля", даже стукнула меня крошечным кулачком. — Ты с ума сошел! — В таком платье другое заведение тебя не заслуживает, — я пожал плечами и сбежал из салона, пока служащий ресторана открывал дверь со стороны девушки. Это ведь просто ресторан. Пафосный и разрекламированный, а потому дорогой. И пусть его руководство икает, потому что порог их полностью человеческого ресторана переступил гибрид ликана и вампира. Нас проводили к практически укромному столику в уголке, дали настоящие бумажные меню и оставили ненадолго в покое. — Я начинаю думать, что ты следил за мной последние два месяца, — вздохнула Элиза, перелистывая плотные страницы. Знала бы она, что в качестве шпиона я провалился в первый же день... Но я лишь приподнял бровь, — иначе ты бы просто не успел ни билеты купить, ни столик забронировать. Признавайся! — Я купил билеты, которые кто-то вернул, — с усмешкой пожал плечами я, — а госпожа Курчатова — подруга моего отчима, только и всего. — Никакой мистики, жаль, — вздохнула девушка, — ты здесь раньше был? Даже не знаю, что выбрать. Я покачал головой. Мой выбор прост — стейк средней прожарки с гарниром, для этого мне не нужно меню надолго. Мы определились, я озвучил наш заказ официанту, согласился на его предложение подобрать вино к каждому блюду. Шампанское мне сегодня вполне понравилось, слегка горчит, но слаще и вкуснее пива. — Все же расскажи, Ричард, чем ты сейчас занимаешься? — подала голос Элиза, глядя на меня с долей пытливости. — Ты все время свободен? Видимо, она пытается окольными путями выяснить, работаю ли я и какая у меня зарплата, раз уж позволяю себе такие дорогие свидания. Или ей просто интересно, не тунеядец ли я. — Я в отпуске, пока не понадоблюсь, — ответил я. Однажды, я уверен, Лена позовет меня. Захочет ли она править миром, убить кого-то моими руками или ограбить золотой фонд Объединённого правительства, я буду готов, — или послезавтра, или через десять лет, не знаю, когда. — А почему не завтра? — с улыбкой приподняла брови девушка. Действительно, почему я сказал, что не завтра? Шутка. Мне нужна шутка. Но шутить так сложно! — Завтра я повезу кота к ветеринару. Она прыснула и тихонько засмеялась, качая головой. Ладно, удалось. И то хорошо. — Комплемент к ужину, — объявил официант, ставя на столик тарелку с четырьмя небольшими тарталетками с каким-то муссом и тельцами креветок, — и подарок от мисс Александры Курчатовой для господина Долгова и его спутницы, — полная льда тарелка с половинками ракушек устриц и лимонными дольками. Я только вздохнул и закатил глаза. С одной стороны, Игорь не должен был говорить, что у меня свидание, да я и ему не говорил. Но нужно ли говорить, когда кто-то срочно хочет столик на двоих? — У тебя фамилия отчима? — вдруг спросила Элиза. Видимо, сопоставила мелькнувшие фамилии с почти всемирно известной дружбой всемирно известных русских. — Да, тот самый Долгов, — спокойно ответил я сразу на следующий вопрос, подцепляя маленькой вилочкой моллюска из раковины. Выглядит ужасно. Но ещё ужаснее ждать, не придется ли мне расплачиваться за славу и службу Игоря. Знала бы она, что за закрытыми дверями лабораторий творил ее отец, не считала бы главу дезинфекционного батальона главным злом. — Ох, я... — я изо всех сил заставлял себя не смотреть на нее прямо. Ну и мерзость же эти устрицы, соленые, склизкие, я будто морской воды с желатином отведал. — Я понимаю, работа есть работа, но мне всегда было интересно, какой он? Вот как, она понимает? Судя по взгляду, сказала это только потому, что я — не он. — Очень добрый и семейный человек, — тихо ответил я, пытаясь придумать ещё слова, чтобы описать теплую улыбку, с которой он смотрел на меня. Просто потому, что я — сын Лены. Потому, что я пришел к его дому, нуждаясь в помощи. Наверное, ещё и в любви, только сам этого не осознавал, — у него... У него огромное доброе сердце. Я познакомился с ним после окончания обучения, не так давно, но он уже рвется дать мне все то, что я упустил. — Так странно, — смущённо потерев щеку, Элиза растерянно улыбнулась, — не вяжется с его образом. — Работа есть работа, — я пожал плечами и улыбнулся ей в ответ. — А твоя мама, она... — девушка вдруг замялась. — Тебе не страшно за нее? С ним? Наверное, я так и не смог выразить, насколько мягкий это человек. — Они любят друг друга, — я вспомнил, с какой нежностью они все время прогулки по Торболе держались за руки, и невольно улыбнулся, — она может за себя постоять, но с ним это не нужно. Наверное, когда-нибудь я их познакомлю. Привезу Элизу к ним в гости, чтобы она сама увидела, как майор в отставке тискает кошку и как мама смешно ворчит о холестерине. Мы больше не касались семьи в разговоре. Обсудили выставку, кухню, выпили по паре бокалов вина, вкусно поужинали. По крайней мере, мне было вкусно, девушка тоже не жаловалась на свою рыбу. После безумно вкусных и нежных десертов я вызвал такси до дома спутницы. Провожу ее, потому что хочу убедиться, что она без эксцессов добралась до дома. Ведь сегодня она особенно прекрасна. Пока мы стояли пару минут на улице в ожидании транспорта, она зябко передернулась. Я снял пиджак и накинул ей на плечи, потому что тонкий платок явно не рассчитан на вечер в середине весны. Элиза пригласила меня подняться. Я занервничал, но и не думал отказываться. Так сразу? И у меня нет с собой презервативов. Наверное, Игорь там со своими пестиками и тычинками икнул, но, в итоге, я зря пренебрег его советом. Кто же знал, что так будет? Я поцеловал Элизу в темной прихожей. Она положила ладони мне на грудь, все ещё не сняв мой пиджак, и потому будто окружённая моим запахом. Мной. Когда она обвила тонкими руками мою шею, пиджак соскользнул вместе с шалью, и я заменил их своими руками, крепко обнимая ее. Чудесную, теплую и прекрасную. Я хочу ее. Не так, как девушку в баре. Хочу целовать ее, ласкать, хочу, чтобы ей было со мной хорошо. Хочу укусить ее, но нельзя. Прервав медленный глубокий поцелуй, девушка повернулась ко мне спиной. — Расстегнешь? — еле слышно попросила она. Я почти не чувствовал пальцев, хватаясь за крохотный замочек. Тугая молния до самой поясницы расстегивалась возмутительно медленно. Я склонился, целуя теплые плечи, полной грудью вдыхая запах ее тела, лишь едва замутненный выветрившимися духами. Она тоже возбуждена. Я чувствую, и это пьянит. У платья не было рукавов, но оно не желало спадать само. Я скользнул ладонью под него, по ее боку, чтобы ещё немного расширить его и, наконец, снять, но, видимо, сделал что-то не так. Она напряглась всем телом, мгновенно начиная пахнуть тревогой. Я замер, боясь даже выдохнуть. Она боится меня? Я едва касаюсь, я не мог сделать больно. Ей что-то не нравится? Слишком быстро? Слишком рано? Но она ведь пригласила меня, сама попросила! — Элиза? — тихо окликнул я, потому что никаких пояснений причины смены настроения не последовало. Она вздрогнула от звука моего голоса, накрыла тёплыми ладошками мою руку у себя на животе. Я успокаивающе погладил ее поверх платья кончиками пальцев и обнял и второй рукой, поцеловал в висок, стараясь успокоить. — У меня... У меня есть ужасный шрам, Ричард, — прошептала девушка, нервно сглотнула, — извини, я... Мне нужно... — Не доверяешь мне, — усмехнулся я. Обидно. Думает, я сбегу от вида какого-то там шрама? Думает, для меня так важна ее внешность? Как же, твою мать, она плохо обо мне думает. Значит, я ещё не заслужил ее безоговорочное доверие, если она не может спокойно показать мне свои недостатки. Или то, что ими считает. — Нет, я просто... — спрятав лицо в ладонях, она тяжело вздохнула. — Прости, пожалуйста. Ей не нужно извиняться за свои желания или страхи. Не уверена, что хочет показать — так тому и быть. — Только если ты начнёшь звать меня Ричи, — поставил условие я, ещё раз поцеловав ее в плечо, совсем невинно, — спокойной ночи, Элиза. Застёгивать платье обратно я не стал, ей ведь нужно как-то его снять. Просто подобрал пиджак и тихо прикрыл за собой дверь. Ни мне, ни, думаю, ей не нужны вымученные любезности. Она была напряжена, как струна, пока я ее не отпустил. Неужели до последнего думала, что я не приму к сведению ее отказ? Впору и обидеться по-настоящему. Я хотел казаться ей хорошим и надёжным. Но, пожалуй, я хочу слишком многого. Мы знакомы четыре дня, не стоит об этом забывать. У людей, чье общение не ограничивалось рявками лаборантов и лекциями господина Джонаса, полагаю, привязанности формируются дольше. Надевать пиджак не хотелось, я просто закинул его на плечо и решил прогуляться до дома. Туфли, что удивительно, довольно удобные, хотя и очень плотно сидят на ноге. Стараясь не думать о неприятном завершении чудесного вечера, я спокойно, прогулочным шагом шел домой. И снова, как при дежа-вю, услышал кошачий плач. Даже почти на том же самом месте. Только с людскими голосами. Свернув в проулок, я вышел из поля зрения городской системы наблюдения и спустя минуту оказался на месте преступления. Двое подростков мучили котенка. Мелкий был весь в крови и вопил, один держал его, второй — большие ножницы. — Да держи крепче! — Ты уверен, что тебе потом ещё одного купят? — Да купят, конечно! После ушей ещё давай опять лапу попробуем отрезать. Я повесил пиджак на выступ водостока, достал из кармана бело-алый платок. Перчаток нет, так что намотал его на правую руку. Сперва тот, что с ножницами. Ухватив мальчишку лет пятнадцати за волосы левой рукой, правую я приложил к его подбородку. Гладкое от многократных тренировок движение — и я смог увидеть удивление и непонимание в его глазах, впрочем, быстро остекленевших. Второй в ужасе попятился, я приложил правую ладонь к его лицу и ускорил движение. Затылочная кость лопнула от удара о стену, содержимое черепной коробки веером брызнуло вверх, на историческую кирпичную кладку. Котенок плакал, но уже тише. Я завернул его во все тот же платок — белого, но перепачканного кровью из пореза. Одно ухо, действительно, отсутствовало. Стоит ли убрать ножницы? Нет, на них только кошачья кровь. Полиция поймет, что они мучили животное и были наказаны. Я не наследил, так что так и не узнают, кто именно наказал. И главную улику я спрятал пока что во внутренний карман пиджака. Я вернулся по проулкам и вышел в зону охвата камер там же, где покинул ее. Всегда смогу прикрыть этот маневр физиологическими надобностями, хоть это и мерзко. По пути домой я выбирал ему имя. Или ей? Да и не важно. Сегодня Элиза говорила мне, что у Данте Алигьери был близкий друг, художник Джотто. Значит, так и будут звать моего нового питомца. Сразу подружиться с новеньким Данте не возжелал. Нашипел на него и убежал. Следил с подоконника, как я промываю ранку и обрабатываю антисептиком, зашивать не стал, все равно это тонкий хрящ, да и кровь уже остановилась. Этот котенок младше предыдущего, но ему будет легче, по крайней мере, все конечности на месте. К слову о конечностях... Данте охотно пошел ко мне на ручки. И, похоже, почувствовал себя преданным, когда я зажал его между подушками и больно отклеил повязку. Заживало хорошо, я быстро обработал швы, сбрызнул местным анестетиком, чтобы не орал так, заклеил заново и перетянул повязкой через грудь, чтобы не содрал опять пластыри. Разумеется, животное на меня обиделось и убежало, как только отпустил. Вздохнув, я отправился в ванную. Рубашку в крови испачкал, брюки тоже. Я включил сам стиральную машину, потому что и киберу не хочется давать, его память можно просканировать, и в химчистку такое не понесешь. А платок я постирал руками, тщательно отмыв все следы крови, аккуратно разложил сушиться. Это подарок Элизы, в конце концов. После душа я расчесал волосы, натянул домашние мягкие вещи и лег в постель, хотя спать ещё было рано. Долгий день, сложный. И такой неудовлетворительный конец. Данте все же пришел, требовательно мяукнул, чтобы я поднял его на кровать. За ним хвостом приплелся Джотто, я и его взял. Старший попытался было нашипеть и ударить лапкой, но я легонько стукнул его по носу подушечкой пальца и демонстративно погладил белого. А потом и Данте тоже погладил, чтобы не ревновал. Оба быстро заснули, мурча не в такт друг другу, и это ужасно мешало заснуть мне. Но прогонять их не хотелось. Пусть спят. Я позабочусь о них.