Рядом

— Если ты умрешь, я не заставлю себя долго ждать и отправлюсь вслед за тобой на тот свет. — Прекрати, — Ремус переворачивается на другой бок. Плечо снова пронзает тупая боль. Лунатик морщится, немного двигает рукой, но терпит. Сириус все равно замечает это движение, кладет ладонь на бедро друга и начинает гладить, пытаясь успокоить Люпина. Но производит совершенно противоположный эффект. — Сириус, иди в гостиную. Уже отбой, — тихо бурчит Лунатик. — Нет. Блондин закатывает глаза. Сириус улыбается уголком губ и садится на краешек кровати друга. Блэк превосходно скрывает свои эмоции. Волнение, жуткий страх, тревога, вечные переживания. Ремус в порядке — а значит, плохие эмоции уходят на второй план. Вчера ночью было полнолуние. Мародеры, как и всегда, действовали по старой, продуманной схеме, но на этот раз превращение Ремуса прошло болезненно. Всегда сдерживаемые гнев и злость захлестнули его как никогда, и он стал рвать на себе кожу: предплечья, кисти рук, шея были в порезах от острых когтей. Когда все закончилось, Сириус, Питер и Джеймс понесли Ремуса в Больничное крыло, и мадам Помфри, тяжко вздыхая, оставила Люпина на ночь в больничной койке. Раны оборотня ей вылечить под силам, но душевные муки — нет. К сожалению. Ремус и сам не мог объяснить, почему сорвался. Наверное, из-за продолжительного эмоционального напряжения. В последнее время он часто ловил себя на том, что чувствует нечто странное в животе, когда его лучший друг Сириус прикасался к нему. Казалось, все его внутренности переворачивались и сжимались, заставляя ощущать боль. Ремуса беспокоило это, и от волнения живот начинал болеть еще сильнее. Помимо этого, Люпин часто ощущал неконтролируемые приливы теплых чувств — нежность, когда Сириус улыбался ему; острое желание обнять друга, когда тот смеялся над его шуткой, даже если она была глупой; смущение, если Сириус начинал флиртовать с ним, но потом переводил всё в шутку. Ремус не мог контролировать возникающие теплые чувства — и он тонул в этой теплоте, не находя спасительной соломинки. Он не должен чувствовать такое, нет. Не должен. Только не к Сириусу. Он не может потерять его. Из размышлений его вывела рука Блэка — она расположилась на его пояснице. Сириус произнес его имя и попытался перевернуть Ремуса, чтобы видеть его лицо. Когда попытка не увенчалась успехом, он скучающе вздохнул и лег рядом с другом. Сердце Ремуса буквально пропустило удар, и он натянул одеяло до подбородка, будто таким образом мог скрыться от рядом лежащего человека. — Тебе удобно? Я не помешаю? — спросил Сириус. По его голосу Люпин понял, что тот улыбается. Причем улыбается хитро. — Уйди. Это мое личное пространство, — ответил ему Ремус, но, испугавшись, что Сириус и вправду послушается его, перекинул свою ногу через его колени, предотвращая побег. Сириус тихо засмеялся. Ремус повернулся и теперь лежал на спине. Плечи друзей разделяли несколько сантиметров, но ноги были переплетены. Бродяга затих, и Ремус постарался хорошо запечатлеть эти мгновения в памяти: какая вокруг приятная тишина, какие теплые ноги у Сириуса, переплетенные с его худыми лодыжками, какое ровное и тихое у него дыхание, которое он отчетливо слышит в этой тишине. Ремусу было комфортно. И приятно. И немного стыдно. Хотя «стыдно» — не совсем правда. Скорее, он был просто смущен. Но усталость после трансформации была такой сильной, что ему стало плевать, что такого может надумать себе Сириус. Люпин до смерти устал — вот всё объяснение происходящему. Да?.. Ремус представил реакцию мадам Помфри, если она вдруг выйдет сейчас из своего кабинета и решит проверить его состояние. Увидит его и Блэка, лежащих бок о бок. Что она подумает? Люпин засмеялся, тихо и хрипло. Он почувствовал, как Сириус повернул к нему голову, и затих, но улыбка не сошла с его губ. — Рем? Почему ты смеешься? — Да так, — с улыбкой ответил оборотень. Пустяки, — подумал про себя. Сириус чуть пошевелился, устраиваясь поудобнее на узкой больничной койке. Теперь и его плечи — всё тело, Мерлин! — соприкасались с руками Ремуса. Блондин остолбенел. Знакомая боль в животе снова дала о себе знать. И хотя в полной темноте Больничного крыла разглядеть лицо Сириуса было невозможно, Люпин просто чувствовал, как Бродяга прожигает его взглядом. Боль внизу живота уже начала сводить его с ума. — Расскажи мне, — неожиданно произнес Сириус. Лунатик промолчал. — Расскажи, что тебя тревожит. Что не так? Лунатик, что происходит? Блэк, заткнись, — подумал оборотень, но вслух ничего не произнес. Он боялся, что как только заговорит, то его горло схватят спазмы. Он просто не мог рассказать это Сириусу. Поэтому Люпин просто медленно покачал головой, на миг почувствовав прикосновение жестких волос Сириуса к своему лбу. Бродяга глубоко вздохнул. Если он и догадывался о чувствах друга, то скрывал это. И не скажет ничего, пока Люпин сам всё не расскажет. Ремус собрался снова погрузиться в размышления, но вдруг ощутил, как теплая ладонь Блэка ищет его кисть под одеялом. Сириус медленно переплел их пальцы, стараясь не задеть раны оборотня. Пальцы у Блэка длинные и все в царапинах. На мизинце красуется перстень. Ремус нежно провел большим пальцем по тыльной стороне его ладони, особо не задумываясь над своими действиями. Держать его за руку было так приятно и волнительно. Ремус закрыл глаза, попытался успокоить ураган в животе и сконцентрироваться. Не прекращая гладить руку Бродяги, он подождал, пока дыхание вернется в норму и произнес: — Все в порядке, Бродяга. Не беспокойся. Брюнет цокнул языком: — Не ври мне, Рем. Люпин прикрыл глаза. Он так устал — и не хотел ничего объяснять. Он попытался убрать руку, но Бродяга не позволил. Он крепче сжал его ладонь и стал водить большим пальцем по костяшкам оборотня, не дотрагиваясь до раны около указательного пальца. Ремус понял, что его руки вспотели. И шея тоже. В голову внезапно пришла мысль, что Сириус наверняка знает причину его волнения и нервозности. Но добивается, чтобы тот сам признался. — Рем? — Что? Лунатик напрягся. Он поджал губы, открыл глаза и уставился в потолок, гадая, что скажет Сириус. — Я не буду давить, извини, — произнес Блэк. Он склонил голову в сторону блондина, и Ремус почувствовал на шее его сбивчивое дыхание. Почему он нервничает? — промелькнула мысль у Люпина. — Я подожду, когда ты будешь готов всё рассказать, — продолжил Блэк. Он чуть придвинулся, и его щека оказалась на плече Лунатика. — Я рядом, всегда. Не забывай. Ремус сглотнул. На глаза навернулись слезы, но он их сдержал. Он снова ощутил прилив нежности к брюнету. И прилив благодарности за его слова о готовности ждать столько, сколько потребуется. Сириус знал. Конечно, он знал. И наверняка давно. Осталось только Ремусу свыкнуться с его появившимися желаниями и чувствами, и потом всё будет как надо. Но нужно время. Ему необходимо время. Оборотни чувствуют всё в разы сильнее. Ему нужно привыкнуть, научиться контролировать себя и свои эмоции. Он не сомневался, что ему помогут. Сириус рядом. Рядом. — Хорошо. Спасибо, — выдохнул Люпин.