ash and dust .

      Стайлз сдает все школьные экзамены, планирует поступление в Академию и весело подпевает песням Bruno Mars, наблюдая за стаей хмельным взглядом. У Стайлза впереди светлое будущее, множество студенческих вечеринок, влюбленности одна за другой и семейные ужины на пару с отцом и, возможно, с Мелиссой, которая, пока Стайлз будет в отъезде, не без удовольствия проконтролирует рацион питания Джона. [Он уже договорился]. А еще Стилински-младший не сомневается в том, что между Мелиссой и отцом проскочила искра. Все-таки, когда ваши дети по уши увязли во сверхъестественном дерьме, волей-неволей становишься друг другу и плечом, и рукой помощи, иными словами, Стилински-старший и мама Скотта создали свою маленькую родительскую коалицию, чему Стайлз где-то между возмущением и беспокойством за них все же был рад.       Стайлз продумывает маршрут своего небольшого приключения в Куантико и уже решил, что наденет. У него собран плейлист в дорогу и есть четкий план каждой остановки, чтобы не опоздать на экскурсию по кампусу. У Стайлза есть планы, мечты и друзья. Его безбожно обожает отец и в целом в Бейкон Хиллс в последнее время было тихо, мирно. Но вот уже который вечер, сидя дома в полном одиночестве в темноте, подсвеченный одним лишь экраном ноутбука, Стайлз штудирует сайты и форумы на тему самоубийства.       Ему хотелось бы хоть как-то объяснить причины своей тревожности и желания покончить с собой, но более банального объяснения, как «я смертельно устал» у него не находилось даже для самого себя.       Постоянные монологи в голове, взвешивание всех за и против доводили до нервного тика. Каждый день Стайлз пытался зацепиться хоть за что-то, что помогло бы ему проснуться следующим днем без желания убить себя, но каждый раз не находилось ничего весомого.       Изучая многочисленные сайты по психологии Стайлз выяснил одну очень важную вещь о самоубийцах: самоубийцы – редкостные эгоисты. Поэтому такие деликатные вопросы, как «А как же папа?» и «Что станет со Скоттом?» профессионально игнорировались. Не они живут с этим грузом на душе и не им быть причиной, по которой Стайлз решится продолжать эту экзекуцию под названием жизнь.       Постоянная угроза Бейкон Хиллс, многочисленные неприятности и нежить, которая буквально заполонила его родной городок тоже уже приелись. Сложно поверить, но Стайлз пресытился вечными погонями и адреналином. В семнадцать лет молодой полный энергии подросток с СДВГ больше не хотел гоняться за фуриями, гидрами и за взбесившимися единорогами [и такое бывало, да]. Он вообще мало чего хотел, кроме как сидеть в своей комнате, пить колу и читать форум, где несостоявшиеся самоубийцы делились своими переживаниями и опытом.       В целом Стайлз шифровался на уровне профессионала. Многие шпионы позавидовали бы его таланту скрывать вкладки, чистить историю браузера, раз в неделю переустанавливать ПО и вычищать временные файлы, в которых если захотеть обязательно можно было найти какую-то ниточку ведущую к неминуемым неприятностям. Стайлз еще не решил, как хочет покончить с собой, но он точно знал, что не хочет, чтобы хоть одна живая человеческая или мохнатая душа помешала ему. Он пил Аддералл в пределах нормы, не думал о смерти круглосуточно и в общем-то вел самую обычную подростковую жизнь, если такое описание, конечно, применимо относительно Бейкон Хиллс.       Именно поэтому, не найдя достойного аргумента, чтобы подойти тряхнуть и выбить всю информацию из Стилински, Дерек Хэйл лишь исподтишка наблюдал за мальчишкой, хмуря брови. Что-то было не так со Стайлзом уже несколько месяцев, но Хэйл сколько бы ни старался не мог понять, что именно не так. Все в Стайлзе говорило о том, что он в норме, что у него «полный порядок, хмуроволк!». Стайлз смеялся и как обычно несмешно шутил. Стайлз как обычно врезался в мебель и сносил все на своем пути. Стайлз как обычно болтал без умолку и отпускал сальные шуточки в адрес Питера. Стайлз вел себя КАК ОБЫЧНО и именно это напрягало Дерека Хэйла больше всего.       Раньше у Стилински наблюдались перепады настроения. Он долго не мог определиться с местом, куда хочет поступить на учебу, он все время донимал Дерека и заваливался к нему в лофт как к себе домой. Стилински мог молчать вечерами, много читать и смотреть «Звездные войны» с таким интересом, будто смотрит франшизу впервые, а не в сто хрен его пойми какой раз. У него была привычка макать картошку фри в сливочное мороженое, он часто экспериментировал с гардеробом Дерека «Черное или черное? Кажется, сегодня этот черный тебе пойдет больше, волчара!» Стайлз был занозой в заднице и вот это было нормой, а то, что он видел сейчас в паре метров от себя, выбивалось из понятия нормы.       Стилински все время улыбается, перестал приходить к Дереку по поводу и без, не пишет идиотские смс-ки в два часа ночи, не влезает в неприятности и в целом оградился от стаи, аргументируя свое частое отсутствие вот этим нелепым: «ребзя, на носу экзамены и мне надо сдать их на пятерочку, потому что я решил, что хочу стать супер-крутым ФРБовцем-супергероем. Круто, да? В общем, увидимся после экзаменов, щенки!»       Хэйлу в принципе было все равно на то, чем занят пацан в свободное время. Он о нем особо и не думал, вплоть до той ночи, когда в полтретьего утра к нему в лофт неуверенно поскреблись. Стайлз стоял в своей дурацкой красной олимпийке, держал под рукой старенький ноут и кусал нижнюю губу, сонно поглядывая на Дерека снизу вверх.       – Что-то случилось, Стилински? – Дерек еще не до конца проснулся и, если бы не первоклассное обоняние, он бы и не понял, что Стайлзу было просто одиноко. Он этот запах знал. Этот запах в свое время окутывал и Дерека. В первое время, когда он только осознавал, что потерял всю свою семью в пожаре и остался совершенно один.       – У тебя вай-фай лучше и…отец на ночной смене сегодня. В общем…       – Заходи, – Хэйл тяжело вздохнул, почесал затылок и все-таки открыл дверь шире, пропуская нерадивого подростка в дом.       Стилински был собой, тем собой, с которым Дереку было комфортно находиться, как ночью в тишине, так и на поле боя, окруженном врагами. Пацан устроился на диване, открыл бук и начал что-то быстро печатать по клавиатуре, совершенно не обращая внимания на полуголого альфу, нависшего над ним, как грозовая туча. Дерек какое-то время тупо смотрел в экран, пытаясь понять, какого черта, но решил не вдаваться в детали тонкой душевной организации Стайлза Стилински и направился в сторону спальни досыпать оставшиеся часы.       – Дер-Дер? – Голос Стайлза в ночной тишине звучал так проникновенно, что Хэйла на мгновение парализовало и прибило к полу. Замирая, он прикрыл глаза и глубоко вдохнул, на выдохе поворачиваясь к мальчишке. – Доброй ночи.       – Доброй ночи и тебе, Стайлз.       Дерек ненавидел эти ночи. Ненавидел, когда Стайлз был где-то поблизости. Ненавидел себя за то, что прислушивается к каждому шороху, слушает биение сердца пацана, каждый его вдох. Ненавидел то, что непроизвольно он подстраивался под дыхание Стайлза и только так мог уснуть. Ругал себя за желание встать и проверить все ли в порядке у пацана, потому что знал, что все в порядке, он это буквально слышал, но хотелось еще и видеть. А того хуже хотелось еще и ощущать. Стилински пах особенно для Дерека, как чертова амортенция. И каждый раз внутренний волк одичало скребся о грудную клетку, требуя тактильности. Да хоть чего-то! Коснуться кончиками пальцев прядки волос Стайлза, накрыть пацана пледом, потому что тот спал беспокойно и вечно раскрывался или просто невесомо обводить контуры его губ, щек, лба. Внутреннему волку много было не надо. Одно только присутствие Стилински дома у Хэйла заставляло волка вилять хвостом и весело подвывать, толкая Дерека еще глубже в бездну безотчетливой и беспричинной привязанности к этому пацану.       Дерек эгоистично обожал эти ночи. Ему льстило, что в такие моменты Стилински шел именно к нему. Не к Скотту, не к Малии, а к нему к Дереку. Дереку нравилось просыпаться под аромат свежесваренного кофе и под бормотание Стайлза каких-то нелепых рекламных песенок. Он был искренне рад, когда чувствовал, что запах ночного одиночества отступал и Стайлз вновь пах собой: слегка возбужденный и отчего-то вечно радостный.       Но на следующее утро, после очередного визита Стилински в логово альфы Стайлз не пах собой. Стайлз вообще перестал быть узнаваемым для Дерека. Его запах…он больше напоминал что-то безвкусное, пресное, недосоленное. Хэйл глубоко втянул воздух носом и еще раз распробовал тот запах, который доносился до него из соседней комнаты. Нет, ни на что не похоже. Не похоже на Стайлза, не похоже на что-либо знакомое Дереку.       На кухне Стайлз как обычно возился с кофеваркой, напевал под нос мелодию и крутился, как заведенный, переворачивая бекон на сковороде и доставая тосты из тостера одновременно. Ничего не выдавало в Стайлзе тех перемен, которые чуткий волчий нюх улавливал на каком-то молекулярном уровне.       – Ты…ничего нового не добавлял в кофе? – Слегка заторможено спросил Дерек, подходя ближе и вглядываясь в испугавшегося Стилински таким маньячным взглядом, что пацан невольно попятился.       – Черт, волчара! Не все здесь обладают суперслухом! Нельзя так подкрадываться к людям. Плохой волк, очень плохой волк! – Стилински грозил Дереку лопаточкой и удивленно моргал своими огромными глазищами, не понимая, от чего Хэйл такой хмурый с утра пораньше. Дурной сон?..       – Кофе, Стайлз, – напомнил Хэйл, подходя все ближе к парню. – Что ты туда добавил?       – Да ничего. Вообще ничего. Я же знаю, что ты любишь просто черный. А себе сделал как обычно зеленый чай с…двумя кубиками сахара. А что-о? – Любопытство Стилински было прежним. Хоть это немного успокаивало разволновавшегося волка внутри, который с минуты на минуту был готов сорваться с цепи и прижать Стайлза к любой поверхности, слизывая со щек незнакомый запах, оставляя вместо него свой собственный.       – Хм, – всего-то и сказал Дерек, и усилием воли отошел от пацана на безопасное расстояние. Было принято решение не лезть в личное пространство Стайлза. А новый запах — это всего лишь разбушевавшаяся паранойя альфы и не более того.       Сегодня на вечеринке стаи в честь окончания школы пепельный запах Стайлза неизменно был при нем. Дерек со временем привык к новому запаху и научился контролировать волка, который порывался обласкать Стилински каждый гребаный раз, когда тот появлялся в зоне видимости.       Дерек скучал по Стайлзу. Скучал по его ночным визитам, по аромату кофе, по его болтовне. Он практически не спал, а если и удавалось крепко уснуть, то только под окном парнишки где-то в кустарнике, как какой-то беспризорник. Хэйл привык к этой одержимости, научился с ней жить и контролировать ее. Вел себя как всегда: вечно хмурый, немногословный, бескомпромиссный и применяющий насилие вместо дипломатии. Дипломатом в их стае как раз-таки всегда был Стайлз. Дерек желал, чтобы так и оставалось даже после того, как тот уедет в Куантико на учебу.       – Почему такой хмурый и один?       Дерек так погряз в своих размышлениях, что и не заметил, как пацан подкрался к нему.       – Я всегда хмурый, – коротко бросил альфа и даже не глянул на Стайлза, который все еще пах как-то странно и даже алкоголь не перебивал в нем запах пепла. Настолько едкий, что Дерек чувствовал его во рту, будто наелся перегоревших поленьев или мокрого картона. Чудаковатый Стайлз не соответствовал своему аромату, а Дерек был не готов заботиться о мальчишке и проявлять инициативу. Вместо того, чтобы поговорить с пацаном пусть даже ни о чем, Дерек предпочел собственное одиночество и удалился с праздника в лесную чащу, где пробегал в облике волка всю ночь до утра. А по возвращению в лофт не нашел следов ни своей стаи, ни бардака. Хэйл догадывался, что именно Стилински задержался и прибрался тут, потому что самый четкий из всех запахов был именно его – пепел и жеваный картон, чтоб их!       Стайлз и сам не знал, какого результата хотел добиться, придя на вечеринку стаи. Наверное, ему снова хотелось почувствовать себя в кругу семьи, почувствовать себя частью команды, чего-то единого. И, наверное, ему это удалось. Потому что были перепалки с Питером, потому что были мимолетные улыбки Малии, и дружеские объятия Скотта. Были Айзек, который все время крутился возле Питера, чем только провоцировал подначивать бету. Были Лиам и Тео, которые, кажется, вообще забыли, что пришли отпраздновать окончание школы вместе со всеми и предпочли уединиться в сторонке у огромного окна. Была идеальная Лидия, бесподобная Эллисон и секси-шмекси Эрика. Даже Дерек и тот почтил щенков своим присутствием, отсиживаясь в сторонке с бутылкой пива. Все были в сборе и все было как никогда уютно. Наверное, Стайлзу следовало сделать иные выводы, что у него есть семья и верные друзья, что он не один на всем белом свете и, если он захочет, вся стая выслушает его и окажет всевозможную помощь. Но Стайлз решил, что это лучшая его прощальная вечеринка.       Он весело пританцовывал, пил пиво, смеялся над Финстоком, вспоминая нелепые школьные казусы и смотрел на всех таким счастливым взглядом, что ни у одного волка из стаи не закралось сомнение. Стайлз гордился собой и своим умением маскировать эмоции. [За годы дружбы с оборотнями и не такому научишься].       Ночью того же дня Стайлз снова листает очередную статейку про самоубийство и запивает все это холодной колой. В голове как никогда ясно, а еще рождается четкое осознание, где и когда стоит сделать это.       Он перебрал множество различных вариантов себя убить, начиная от самых нелепых и заканчивая жутко болезненными. Но боли не хотелось. Он слишком устал от боли, от постоянной гонки за собственным душевным равновесием, поэтому Стайлз принимает решение уйти быстро и безболезненно. Как и все самоубийцы, впрочем. Мало кто решается утопиться, на самом деле это самый жуткий и болезненный способ покончить с собой. Стайлз успел начитаться о том, какие ощущения накатывают на человека, когда над его головой смыкается вода, а самого его затягивает глубоко на дно. Отчаянье и желание не всплывать борется с инстинктом самосохранения. И самое неприятное это то, что умеющий плавать человек практически не способен утонуть. Стайлз плавал отлично.       Можно было застрелиться, но из оружия в доме у Стайлза была только треснувшая бита и табельное оружие отца. Стайлз решил, что Джон точно не переживет потерю, если сын решит убить себя с помощью пистолета родного отца. А еще не хотелось крови и сползающих по стенке мозгов. Шок-контент для собственного родителя – высшая форма эгоизма, Стайлз предпочитал оставаться средненьким таким обычным эгоистом.       Всегда были таблетки, которые Стилински и без того потреблял горстями ежедневно, но и тут возникали свои нюансы. Во-первых, его организм привык к дозе и выпить придется не один пузырек, а сразу несколько, чтобы добиться хоть какого-то результата. Во-вторых, результат может быть и не таким, каким нужно, более вероятно, что Стилински просто стошнит и придется делать промывание желудка, а выжить после попытки самоубийства в планы Стайлза не входило. Пожалуй, это еще хуже, чем продолжать жить.       В общем, идея с решением такой проблемы, как способ самоубийства пришла неожиданно. За время своей жизни в Бейкон Хиллс к Стайлзу привыкли все начиная от дворовых псов и заканчивая соседской бабкой миссис Уотс. Поэтому для всех он был просто сын шерифа, примелькавшийся шебутной парнишка, безобидный сосед, лучший друг друзей наших младших. Попасть в любое закрытое помещение Стайлзу помогали отмычки и ловкость рук. Обойти все камеры слежения тоже не составляло труда, учитывая тот факт, что благодаря феноменальной памяти Стилински помнил почти все слепые зоны в городе. Еще легче было получить желаемое с помощью ключей.       Когда Стайлз оказался на пороге лофта Дерека спустя несколько месяцев отсутствия внутренний волк едва не разодрал грудную клетку Хэйла, пытаясь прорваться к мальчишке. Даже Дерек и тот сдержанно улыбнулся, впуская Стайлза к себе. Так был рад присутствию пацана, что не обратил внимания на переменчивость запаха Стайлза, не обратил внимания, что сегодня он пах приторно-сладко с нотками древесного аромата, что пепельный запах словно ореол окутывал Стилински. Не заметил значительных перемен из-за собственной слепоты, из-за собственной эгоистичной радости, из-за волка, скулящего и просящегося к Стайлзу под бок хоть на минутку.       Они вместе посмотрели какой-то боевик со Стэтхэмом, перекусили пиццей и разошлись по своим норам глубоко за полночь. Дерек какое-то время слушал мерное биение сердца Стайлза, устроившегося на диване в гостиной, и после чего по привычке сразу же глубоко уснул, кутаясь в присутствии Стайлза, будто в мягком пуховом одеяле.       Стайлз еще какое-то время не спал, рассматривая высокий потолок в лунном отблеске, вспоминая, как помогал Хэйлу отстраивать разрушившуюся стену лофта и как подбирал новую мебель, соответствующую внутреннему миру альфы. Стайлз с улыбкой вспомнил, как они с Дереком и Бойдом ездили в Икею, как Эрика настояла на настенных часах, которые они повесили на стенку, увешанную несколькими фотографиями стаи и семьи Дерека. Стайлз помнит, скольких усилий ему стоило поднять архивы Бейкон Хиллс и отыскать хоть какие-то сохранившиеся фото сестер и матери Дерека. Он помнил каждые вечера, проведенные здесь с Дереком и стаей, помнил, как ухаживал за альфой, когда того сильно ранили в бою и помнил, как убирался вместе со щенками после того, как те устроили накануне дебош и надрались так, что разнесли половину лофта Дерека. Стайлзу нравилось быть «мамочкой» и «миссис Хэйл». Стайлзу нравилось, что щенки воспринимают его с должным уважением, а Дерек не гонит взашей, принимая за своего. Наверное, благодаря воспоминаниям, где практически в каждом из них присутствовал Дерек Стайлз решил, что покончит с собой именно здесь, в лофте.       Он доверял Дереку, верил в него и был благодарен за то, что тот никогда не лез не в свое дело, оставаясь нейтралитетом до конца. Он знал, что Дерек позаботится об отце Стайлза, знал, что тот не бросит стаю и будет оберегать их только ему понятными способами. А еще Стайлз знал, что Дерек простит его за этот поступок, что Дерек его поймет.       Стилински несколькими днями ранее беспрепятственно влез в ветклинику Дитона с помощью дубликата ключей и с легкостью отыскал нужные ему препараты, нагуглив их названия. Рассчитал дозу, втянул вещества в два шприца и полагался только на свою целеустремленность, пряча шприцы в карман рюкзака. Стайлз не боялся, что передумает, нет, он слишком долго к этому шел, чтобы отступить в последний момент. Стайлз боялся, что после первого укола не успеет сделать второй, что Дерек из-за своего чуткого сна проснется, почуяв неладное и остановит Стайлза. Стайлз боялся. Просто боялся, что что-то пойдет не так, потому что в его жизни все всегда шло не так.       Писать предсмертную записку Стилински хотелось меньше всего, потому что он переживал, что, если не упомянет кого-то в своих последних словах, то этот кто-то обязательно будет винить именно себя в смерти друга. Он неделями продумывал текст, репетировал, тренировался на черновиках и в общем-то подошел к этому процессу максимально серьезно и внимательно. Он прочел тучу статей про то, как другие прощались со своими родными, про то, стоит ли называть причины своего поступка или лучше уйти и вовсе без записки, чтобы никому не было обидно. У Стилински кипел мозг, пока в тот вечер на вечеринке, глядя на Дерека исподлобья слова сами собой не сложились в небольшой текст, который идеально подходил для сложившейся ситуации. На чистом листе Стайлз от руки написал всего несколько строк, будучи уверенным наверняка, что этого достаточно для того, кто поймет все, даже не читая.       Ночь стояла тихая и безоблачная. Стилински видел, как выглядывала Луна из-за окошка, слышал шелест деревьев и чувствовал сквозняк, доносившийся из приоткрытого окна. Стайлз не переставал улыбаться и молчаливо покосился в сторону закрытой двери, где в постели мирно спал альфа, его Дерек Хэйл, его опора, надежда и вера в силу духа.       Прости, Дерек, что я не такой сильный, как ты.       Стайлз ввел себе первый укол в вену с точностью матерой медсестры и не давая себе времени на промедление, сразу ввел второй.       Он не чувствовал боли, лишь легкое покалывание в кончиках пальцев и онемение всего тела. Он чувствовал, как его пульс замедляется и как тяжелеют веки. Стайлз чувствовал желанное облегчение.       – Наконец-то… – беззвучно прошептал он, закрывая глаза и утопая в запредельно легких ощущениях. Словно та самая дамочка в черном плаще и с косой наперевес пришла с миром. Чувствовалось, будто Смерть коснулась своими холодными губами его лба и, взяв за руку, увела в небытие, где больше не было боли, где Стайлз больше не чувствовал себя мотыльком, трепыхающимся в предсмертной конвульсии, опалив крылышки о раскаленную лапочку жизни. Стайлз стал настоящей papilio и, расправив крылья, полетел.       Дерек проснулся, когда сердце Стайлза уже не билось.       Дерек кусал Стайлза в надежде, что яд подействует.       Дерек умолял Стайлза проснуться и молился Богу.       Дерек боролся за жизнь Стайлза, пока его собственные силы не иссякли.       Дерек винил именно себя, хотя в записке черным по белому Стайлз просил Дерека об обратном.       Внутренний волк Дерека все-таки распознал запах пепла и мокрого картона – так пахли самоубийцы.       «Лофт стал тем местом, где рядом с тобой, хмуроволк, я чувствовал себя защищенным от всего мира, от собственных внутренних страхов и даже от подкроватных монстров. Здесь мне не было страшно жить и потому не страшно умереть. Ты самый лучший, волчара. Позаботься о моем папе, а я передам привет твоим сестрам и Талии, обещаю».

***

Sleep, sugar, let your dreams flood in, Like waves of sweet fire, you're safe within Sleep, sweetie, let your floods come rushing in, And carry you over to a new morning