Правило двух

Набу.       Трое кружат в смертельной схватке, а четвертый наблюдает. Он почти не прячется сам, сокрыв лишь свою Силу.       Когда ненавистных врагов становится двое, наблюдатель едва способен унять сердцебиение.       На одного ему почти плевать — он станет не более, чем трофеем, черепом у подножья его трона. А второй… Ох, второго он мечтает убить сам.       Прихотью Силы сложилось иначе. Оба полетели в пропасть. Не сдохнут — что же, тем будет слаще потом.       Покорно ложатся в четырехпалую узкую ладонь два световых меча. Это — не трофеи. Это — инструменты, чтобы ему самому перестать быть инструментом.       Улыбка сверкнула на темном лице и пропала. POV Оби-Ван       Тяжелый, много раз рециркулированный воздух наконец насыщает мои легкие. Багрово-серая дурнота отступила, в мысли возвращается ясность. И ужасает меня.       Я прибыл на Беспин в компании злейшего врага. Перемирие, продиктованное необходимостью выжить, давно должно быть закончено. А вместо того, чтобы сразиться и восстановить справедливость, я…       Я убеждаю, успокаиваю Дарта Мола. Того, на чьих руках еще не остыла кровь моего Учителя.       Я почти готов наброситься на него и задушить голыми руками, когда он задает свой идиотский, обезоруживающий вопрос. И я остаюсь сидеть.       Что я вообще должен ответить на такое? «Только ты сам сможешь освободить себя?» Так бы ответил, наверное, магистр Винду или кто-то из мастеров. Нейтральный, полный отстраненного сочувствия ответ. Фальшивый донельзя. Нет, так думать нельзя. Или можно?       Мне кажется, я начинаю запутываться. И тогда я открываю свой разум, вздыхаю глубоко и свободно, не слушая более никого и ничего. — Да. «Да, даже если это будет означать твою или мою смерть».       В комнате словно светлеет. Я смотрю в желтые, как умирающие солнца, глаза своего врага.       Тот будто не верил, что услышит согласие. И, казалось, уже жалеет о сказанном.       Только ведь Силе было угодно, чтобы мы оба остались в живых, и Дарт Мол не мог этого не понимать. Это что-то, да значит. Возможно, нам должно совершить нечто большее, чем просто разойтись, сразившись или не сразившись, и вернуться на круги своя. — Нужно избавиться от преследования, - произнес забрак, и смятение в его взгляде сменилось на яркую, злую жажду деятельности.       Я понимал его, хоть и считал, что лучше избегать боя там, где можно обойтись без него. Только вот можно ли? Я не хотел жертв. — У нас два пути, — сказал я наконец. — Мы можем скрыться. Уйти, оставить этого Улана Гравса и дальше ждать новостей у лавки дроидов. Тогда, правда, мы ничего не узнаем. И никто не сможет гарантировать, что наемник — этот или другой — не продолжит преследование и не найдет нас. Любого можно застать врасплох. Этого я говорить не стал, не хотел, чтобы мои слова прозвучали вызовом. — Есть и другой путь. Мы можем найти его сами.       Честно говоря, мне не нравились оба варианта. Не только потому, что были рискованными. Они подразумевали, что, если мы даже справимся, так или иначе, нам снова придется выбирать. Мой путь, если со мной пребудет Сила, вернет меня к Республике. А Дарт Мол?       Мысль о том, что мгновения хрупкого мира, что мы переживаем сейчас, прервутся, почему-то отозвалась болью. Я дал обещание этому ситху. Значит ли это, что теперь он — мой путь? — Конечно, мы найдем его сами, - рычит Мол, вновь вскакивая. — Ты — как хочешь, а я не собираюсь пря... — Тут он, видимо, вспоминает, о чем попросил меня. И о том, что я ответил. — Бегать от него, кем бы он ни был — глупо, — исправляется он, и я, конечно, с ним согласен.       У нас есть место, где бывает наемник, и хоть какое-то оружие. Я ничего не знаю о судьбе своего меча, но почти готов смириться с тем, что он навеки погребен в самой большой мусорной куче в Галактике. Как там шутили в Академии? Джедай без меча подобен…       Меня беспокоит другое. Дарт Мол полон ярости, а я - сомнений. Так нам не победить. — Давай помедитируем, — предлагаю я, почти уверенный в отказе, — в связке. Нам это поможет. Мы уже сражались на одной стороне, там, на Лоте-Минор… — Но не вместе, — отзывается ситх, чем удивляет меня. — Давай. Беспин       Темная кожа почти не отражает света, которого и так маловато, а тот, что есть - какой-то грязный. Грязны и отбросы общества, что живут здесь. Им ничего неизвестно о подлинной эволюции, как и о вершинах того, чем может стать мыслящее существо.       Он не таков, хоть и вынужден скрываться и покупать крохи знаний об этих двоих. Он дышит гнилостными испарениями Тибаннополиса и торчит здесь уже столько дней, и все для того, чтобы восстановить истинное, правильное положение дел.       Правило Двух должно соблюдаться. И если его нарушил Учитель, то он, ученик, все исправит. POV Оби-Ван       Я сажусь на выскобленный, в бурых пятнах пол. Закрываю глаза, ведь в желтом взгляде напротив непонятное мне выражение.       Я попробую понять.       Позволяю Силе свободно течь сквозь меня. Она тревожна, как быстрые, темные облака в низком небе Беспина.       Я раскрываюсь навстречу этой тревоге и тому, кого уже не могу назвать врагом, а нового слова еще не нашел. Но найду.       Дарт Мол устраивается напротив. Я знаю это, хоть и не вижу. Его поза - иная, чем у меня. Я замер в традиционной медитационной позиции, поджав ноги и сев на пятки, тогда как он скрестил щиколотки и широко расставил колени. Его суровое лицо — тут я подсмотрел, признаю — разглаживается и кажется совсем молодым.       Джедаев учат отречению от всех страстей. Но вместо покоя я чувствовал будоражащий подъем. Предвкушение. Предпочту принять это. Не время сейчас подчеркивать наши различия.       Я тянусь к нему — ни другу, ни врагу — и едва не отшатываюсь. Что за израненная, искалеченная душа! Я не стану его жалеть, он не простит мне жалости. Он вызывает во мне целую бурю противоречий.       Не можешь предотвратить — возглавь, сказал какой-то контрабандист, и я влетаю в темные облака. Он порочен и восхитителен. Он горд, но способен на смирение. Он силен, но считает себя слабым. Он боится надеяться. Он обуреваем страстями, из которых черпает силу, но даже не знает, как они называются. Он прошел через столько ужаса, сколько не заслужил.       Его демоны, чьи очертания корчились и извивались в ярком мареве, заставили меня ощутить еще один острый приступ сочувствия, сдобренного ужасом. Но я не должен был оскорблять этим Мола. Что же еще я чувствую, глядя на него?       Я открылся и сам, но что я мог показать? Верность Кодексу? Я не обесценивал это. Это то, что составляет меня. Верность, помогающая мне отличить добро от зла. То, что я видел сейчас, было злом, но совершенным сначала над этой молодой душой, а потом уже исторгаемым ей. Мол не знал иных взаимодействий с миром, кроме такого.       Я положу этому конец. Я покажу ему, что можно иначе. Я обещал.       Только как остаться собой среди жара чужой страстной, горячей ярости? Она уже влияла на меня, я пропускал ее сквозь и не мог не ощутить. Может, я плохой джедай?       А потом я услышал Учителя в силе. Я подавил нахлынувшую было боль. Впрочем, она быстро сменилась изумлением, когда я понял, что именно он советует мне со своей неизменной хитрой ухмылкой.       Я открываю глаза. Я протягиваю руку к руке ситха. И подношу ее к своим губам в жесте, далеком от почтения.       Он не отшатывается, но я ощущаю, как задрожали его пальцы. И он, и его демоны насторожились. — Что ты делаешь? — спрашивает он, и в его голосе — хрипотца неуверенности. А еще, он тоже почувствовал Квай-Гона в Силе. Интересно, а ушедшие на темную ее сторону, погибшие ситхи тоже могут явиться своим живым последователям?       Его кожа горячая, будто внутренняя ярость терзает его тело, а не только душу. Но этот жар отзывается тяжестью внизу. Я улыбаюсь озорно: — Узнаю тебя поближе. Кое-кто считает, что это не самый худший способ.       Я еще не решил, как далеко готов зайти. Я даже не уверен, насколько мы, так сказать, совместимы. А мысль о моем союзнике теперь — восторг, желание помочь и... и просто желание. Ну разве не прогресс?       Я погружаюсь глубже. Мне больше не страшно. Я почти чувствую его как себя, но его боль и ненависть не заражают меня. Что же до Дарта Мола… Едва ли он проникнется преимуществами Светлой стороны. Мне жаль, но сейчас не время для сожалений. Я вновь слышу его голос. — Джедайские штучки, да? Вы не так уж и бесстрастны, светлые рыцари, — усмехается он. — Неужели? — лениво улыбаюсь я. — Разве твоей стороне Силы подобное чуждо?       Я пробую его пальцы губами, один за другим, и снова чувствую их дрожь. Я торжествую, поздравляя себя с маленькой победой. Вот только бы он не спросил, где я так научился.       А потом, как могу плавно, придвигаюсь к ситху в одно движение и легко касаюсь его губ своими, так завершая нашу медитацию.       Он замирает. Кажется, мне есть, чем удивить непрошибаемого Владыку Мола, а?       Но проходит лишь… мгновение, и он начинает отвечать, и тут уже я теряю всю свою браваду. Он делает это неумело, да и весь поцелуй длится не больше пары секунд, но по телу проходит сладкая, тяжелая волна. И… сталкивается с такой же, сотрясая Силу между нами.       Мы отстраняемся друг от друга. Я ощущаю в себе власть над ним и испытываю ликование, но подчиняю себе эти эмоции. Все это — не ради власти, и от таких мыслей недалеко до Темной стороны.       Мы сходимся на том, чтобы начать немедленно, пока наемник не сделал первый шаг или пока кто-то не продал ему нас. Еще ничего не сделано, и мы по уши и рога в дерьме банты, но я не могу прекратить улыбаться. — Развлекаешься? Я помотал головой. — Отложим это. Нам пора.