Сто видов трав

      Доминик проснулся под вопль — как-то иначе это было сложно назвать — петуха, и первая мысль, которая пришла в голову, - это поймать птицу и заставить ее замолчать навсегда.       Мальчику подумалось: «Откуда в поместье петухи?», - но страна снов уже выпустила того из своих объятий, и сын барона, к своему сожалению, вспомнил, где находится.       Тело ныло от недавней поездки и многих часов, проведенных на жестком сиденье. Неприятные ощущения дополняла ломота в мышцах, которую оставила вчерашняя работа по дому. Физическими ощущениями неприятное не ограничивалось. Доминик бы предпочел, чтобы ягодицы снова жгло огнем, только бы не испытывать стыд, который возвращался, стоило вспомнить о вчерашнем эпизоде.       Юноша накрыл голову подушкой и был готов попытать счастья задремать, чтобы снова впасть в забытье. Его наивные надежды по этому поводу были развеяны стуком в дверь. — Доброе утро, — послышался вкрадчивый голос. — Приводи себя в порядок. Пора приступать к работе.       «И откуда ему известно, что я не сплю? — подумал мальчишка, с трудом отдирая тело от мягкого и комфортного ложа. — Наверное, знает, что из-за этой птицы никто не сможет долго лежать в постели.»       Нехотя невольный гость подошел к столику, на котором с вечера стояла бадья с водой. Рядом лежали расческа и полотенце. Кое-как приведя себя в порядок, распределив непослушные локоны золотых волос, чтобы это смотрелось сносно, Доминик переоделся в простую одежду, которую никогда бы не надел дома. Эти вещи были заготовлены и ждали своего часа в чемодане, и юноша решил, что не имеет никакого желания прихорашиваться тщательнее в подобных обстоятельствах. Настроение совсем немного улучшилось от предвкушения завтрака - аромат свежей пищи, проникающий в комнату, не мог оставить равнодушным. Но Доминик еще не знал, какие порядки существуют в этом доме.       Саймон ловко нарезал овощи отточенными движениями так, что выходили аккуратные, идеальные ломтики. В котелке бурлило не очень приятное на вид, но здорово пахнущее варево. Мужчина отправил туда овощи и добавил еще немного пива, чтобы сделать субстанцию жиже.* На соседнем столе лежала часть тушки кролика, и ее вид не вызвал у Доминика восторга. Он предпочитал не задумываться о том, как выглядит пища прежде, чем попасть на стол.       Травник ставил несколько силков возле огорода, как и соседи. Довольно часто эти действия приносили плоды: привлеченные естественной приманкой звери шли в сторону капкана и не догадывались о скорой участи. Этот год был особенно щедрым на дары. Англия не жаловалась на мелких зверей, охотно расплодившихся в столь теплый сезон. Травник решил, что оставшуюся тушку отнесет соседке, у которой недавно умер муж, и той тяжело, в силу возраста, самостоятельно добывать и разделывать мясо. *       Мальчик уселся за стол, привыкший, что ему подают еду, и даже не подумал о том, что завтрак может происходить как-то иначе. Саймон бросил на него взгляд и усмехнулся. — Не так быстро, молодой человек, — он попробовал получившуюся пищу, выражая удовольствие от результата, чем вызвал требовательное бурчание живота подопечного. — Сначала едят животные. Потом мы. Надеюсь, помнишь, где лежит зерно, сено? Не забудь проверить гнезда. Я надеюсь, что ты сможешь отыскать и донести сюда несколько яиц. — Сначала животные... Не много ли чести? — Проворчал Доминик, настроение которого и без того не блистало жизнерадостными оттенками.       Саймон нахмурился, но был уверен, что воспитательный процесс не прошел зря и хотя бы первую половину дня сорванец не будет препираться слишком сильно. У Доминика было другое мнение на этот счет, но стоило ему встретиться с глазами травника, как уверенность в том, что стоит оставаться на месте, где он находится сейчас, уже не была такой крепкой.       Нехотя поднимаясь, мальчишка отправился во двор. Он помнил, что ему говорили с вечера, когда Саймон рассказывал о работе, предстоящей с утра. Коза была выпущена и привязана к небольшому колышку, подальше от огорода. Сонная, с почти человеческими эмоциями, она опустила свою морду в траву с таким видом, словно все еще прибывала во сне, но инстинкты требовали немедленно начать жевать траву.       Травник держал лошадь, с которой сын барона познакомился еще накануне. Он любил этих животных, но не подал виду, что пришел в определенный восторг. Ему показалось, что кобыла имеет суровый нрав, поэтому старательно держался подальше, предпочтя принести воды и свежего сена и подавив желание погладить серую красотку по морде. Лошадь фыркнула, нетерпеливо царапнула копытом землю, словно говоря «ну чего ты там копаешься?» и с удовольствием приняла поднесенные дары. Когда Доминик направился к курятнику, определенные мысли принялись сбиваться в стайки.       «Почему я должен заниматься всем этим, как какой-то крестьянин? Так скоро и в поле выгонят. В земле ковыряться.»       Не к месту взыгравшая гордость постепенно укреплялась в сознании юного наследника баронского титула. Он уже откровенно нехотя выполнял последнее из заданий. В лучшем раскладе сейчас он мог валяться в своей постели сколько влезет, а потом приказал бы подать к первому приему пищи что-нибудь вроде яблочных пирогов или фазана. А затем отправиться с товарищами на улицу, наслаждаясь летними днями, и уж точно не думать о том, все ли гнезда осмотрены на предмет съестного клада.       От отчаянья очень захотелось запустить четверку найденных яиц в стену. Может быть, Доминик бы так и поступил еще вчера, но теперь вместе с внезапным порывом пришла новая для сознания мысль, что убирать бардак придется собственными руками. Естественно, такая перспектива не была привлекательна.       На насесте, вальяжно развалившись в самом центре, восседал цветастый петух. Мальчишка вспомнил, как его крик пробудил ото сна и мысль о том, что он не желает слышать подобные звуки снова, приводила к другим, скрашенным насилием. Ему бы вряд ли хватило духу свернуть шею живому существу, но мечты об этом приносили намек на удовольствие, стоило вспомнить утро. И представить, что оно вряд ли будет единственным в своем роде.       Важная птица наблюдала за пришельцем с таким видом, словно на его территорию забрело какое-то совсем незначительное существо. Доминик прыснул, а затем вскрикнул от неожиданности. Он только успел сунуть руку под теплый живот курицы, чтобы отыскать яйцо, как та больно ущипнула за кожу. От неожиданности мальчишка чуть не выронил свою ношу. И, уже от нанесенной обиды, подхватил птицу свободной рукой и отшвырнул от гнезда. Наседка возмущенно закудахтала. Петух, как будто нарочно неспешно, повернул голову в сторону грубияна, и Доминику показалось, что глаза птицы сверкнули красным.       Саймон нарочно не окликал мальчика, но начинал задумываться, раскладывая еду по мискам, куда тот запропастился. На все эти дела не уходит много времени, даже если делаешь впервые. Потеряв терпение, он вышел на порог дома и не смог сдержать смех, увидев весьма забавную картину.       Наворачивая уже, судя по красному лицу, далеко не первый пяток кругов, вокруг курятника носился баронский сын, прижимая к груди то, что осталось от утренней проверки яиц. За ним, со стремлением адской гончей, гналась разъяренная птица, грозно вытянувшая шею и периодически расправляющая крылья. Беснующиеся подняли немало пыли, а пасущаяся коза , забыв, что надо жевать траву, с восторгом наблюдала за представлением. Когда юноша сообразил, что так больше не может продолжаться, и разорвал круг, стремительно удаляясь от своего врага, петух с победоносным видом потоптал землю и решил, что проигравший в этой битве определен.       Запыхавшийся Доминик посмотрел на добытое, убеждаясь, что не повредил хрупкую скорлупу и, поняв, что за ним наблюдают, быстро поднял голову на травника. Саймон смахнул крошечные капли проступивших от смеха слез и добродушно сказал: — Дай угадаю. Ты был не очень обходителен с его дамами? — Это... просто... какое-то безобразие! — возмущенно сказал мальчик, пытаясь отдышаться. — Чтобы какая-то тупая птица…       Саймон покачал указательным пальцем, продолжая улыбаться. — Ну-ну. Миру зверей чины не писаны. Насколько могу понять, ты не успел покормить несушек. Впредь сначала рассыпь зерна. Когда уйдут есть — собирай «урожай».       Травник указал рукой на дверь, приглашая юношу вернуться в дом. — Сегодня я сам займусь этим. Боюсь, Стефан не простит тебя в ближайшее время. Лучше не докучать ему своим вниманием, пока что. Положи яйца на стол, набери воды в кастрюлю и можешь приступать к завтраку.       Сдув прилипшую к лицу прядь, рассерженный мальчик торопливо вошел в дом, не забыв обернуться на своего «врага». Петух смотрел на него с центра участка и выглядел подозрительно довольным для существа, в список эмоций которых не входит подобное переживание.       После небольшой порции сытного завтрака Саймон объявил дальнейшие планы. Две небольшие поясные сумки уже были снаряжены всем необходимым, чтобы отправиться недалеко и ненадолго в лес. Добытые с таким трудом яйца были отварены и аккуратно завернуты в ткань. К ним прилагалась небольшая порция хлеба и сыра. Бурдюк был наполнен дурно пахнущей водой и травник объяснил, что обеззараживать ее при помощи трав находит куда более правильным способом, чем таскать с собой в такую жару даже сильно разбавленное пиво или вино.        Доминик вел себя сносно. По крайней мере, по сравнению со вчерашним днем. Не спешил перечить, надежно пристыженный трепкой. Лишь ворчал на «деревенскую нищету». Саймон решил, что проведет с ним соответствующий разговор по этому поводу позже. Неизвестно, чего мальчик ждал от их похода. Может, в его глазах сейчас должна была состояться увеселительная прогулка, но временный опекун имел совсем другие взгляды на ситуацию.       Когда мужчина и мальчик огибали холм, за которым начиналась власть леса, сын барона решил поинтересоваться: — Ты написал моему отцу? Ну... про вчерашнее.       Саймон перевел взгляд на спросившего и тихо выдохнул. — Мы разве не договаривались о соблюдении субординации, юноша? С такой памятью тебе будет совсем непросто проходить обучение.       Доминик закатил глаза. Он прекрасно помнил - а как иначе? - что ему сказали по этому поводу, но «выкать» человеку без звания и имения тому казалось настоящей глупостью. По крайней мере сейчас, когда зад не полыхал, а разум не следовал плану «Все что угодно! Я хочу натянуть штаны на их законное место». — В отписке о моем прибытии для господина Теодора были ли указаны детали поведения? Юноша нарочно переформулировал так, чтобы избегать прямого обращения. И думал, что это останется незамеченным. — Я написал, что его сын прибыл в полном здравии и с удовольствием отобедал. Пока что. Дальше двое шли в тишине, не перебросившись и парой фраз. До полудня оставалось около трех часов, и Саймон планировал дойти до поляны, чтобы начать обучение с чего-то простого и всем известного. К тому же на ней росли травы для лекарства на замену тем, которые испортил вынужденный гость.        Травник немного приукрасил срочность вмешательства своих талантов. У него еще оставалось необходимое снадобье, но на завтра уже не хватит. Неудобство заключалось в том, что семья девочки вынуждена экономить целебную настойку. Это было лучше, чем ничего. Но такой расклад Саймон никак не мог считать идеальным.       Спустя десять минут, пройдясь по протоптанному путниками участку под стражей могучих деревьев, учитель и ученик оказались на залитой солнцем поляне. Ветер ласково перебирал пальцами сочные, вступившие в полную силу травы и цветы. Пахло летом, слегка сырой землей и особенно яркими на аромат бутонами. Сложно не согласиться, что картина, открывшаяся взору, была удивительна. Доминику очень хотелось упасть в высокую траву и покатиться по той. Мимолетное, странное желание, конечно, не было воплощено в жизнь. Он не ребенок и не девчонка, чтобы заниматься такими глупостями. — Смотри, — начал Саймон, широким жестом обведя поляну. — Твой путь начинается здесь, в лоне великолепия мира. Как когда-то начинался мой. Травничество — наука о высоком и земном в равной степени. Серьезная и непростая. Но, овладев ей, ты сможешь очень, очень многое. — Мужчина перевел взгляд на заметно скисшего собеседника, который только сейчас осознал, что это не веселая прогулка, а учеба. — Например, спасти чью-то жизнь при помощи знания. Сейчас ты вряд ли поймешь всю серьезность происходящего. Но, я смею надеяться, годы будут милосердны к твоей памяти и, когда-нибудь приобретенные навыки сыграют свою роль в жизни.       Доминик опустился на корточки, мало воодушевленный вступительной речью старшего. Эти «серьезная» и «непростая» буквально гарантировали, что не один вечер будет проведен в компании скучных книг, а мальчишка очень этого не хотел. Он подобрал ветку и сосредоточенно тыкал той в толстого жука, не давая насекомому спокойно идти своей дорогой.       Саймон не ждал от вынужденного гостя большого желания учиться. И поэтому решил пойти на определенную хитрость. — У меня есть предложение. Что, если я отправлю тебя домой сразу, как ты выучишь запланированную сотню? В твоих руках возможность провести остаток лета так, как хочется. Если успешно сдашь экзамен сразу, как будешь к нему готов.       Доминик перевел взгляд на учителя, и в глазах мальчика затеплилась надежда. Это была первая, более-менее, приятная новость. Выходит, он может отделаться от своей участи и не обязательно ждать так долго? Вернуться домой на полноценных правах? — Звучит хорошо, — наконец согласно признал он. И даже почувствовал, как это предложение порождает желание начать что-то делать немедленно. — Ты... вы меня не обманываете?       Мужчина поморщился, словно его действительно могли оскорбить такие слова. — За кого ты меня принимаешь, юноша? Нет, не обманываю. В моих интересах научить тебя новому. А уж как быстро ты усвоишь материал - не имеет значения. Меня интересует качество.       Доминику не очень понравилась часть, где упоминался «экзамен», но он решил пока не думать об этом. «Сто растений? — размышлял юноша. — Проще простого. Если эти поганые кусты и травинки стоят на пути возвращения домой, я выучу каждый дурацкий лист. Сомневаюсь, что это так сложно сделать».       Саймон не мог не заметить маленькие изменения на лице спутника. Так или иначе, он не думал, что мальчик глуп. Избалован, хамоват и ленив — да. Но это мелочи, поддающиеся исправлению. Осталось только направить сына его друга на верный путь, чтобы убедиться в догадках касательно сообразительности. Дабы та не утекла в другое, неблагоприятное русло. — Думаю, мы договорились, — травник протянул маленький самодельный нож Доминику. — В таком случае, отыщи и принеси мне то, что в любом случае знаешь. Ромашку, включая пару корней, чертополох и лопух. Я расскажу об их свойствах. Слушай внимательно, потому что по возвращении домой ты повторишь и запишешь их. — Да-да-да... — мальчишка выхватил нож из рук наставника. Ему не терпелось приступить к делу. — Почему всего три? Может, десять?       Мужчина улыбнулся, доставая серпообразное лезвие. «Что же,— подумал он,— посмотрим, насколько хватит твоего настроя. Не думаю, что надолго».       Минуло несколько дней с тех пор, как Доминик принял решение быть усердным. У мальчика был талант к рисованию, но мало тяги из-за недостатка усидчивости, и эта деталь сыграла свою роль. Для лучшего запоминания юнец зарисовывал растения и тщательно подписывал свойства под каждым из них. Сын барона требовал больше вариаций трав, и травник с готовностью предоставлял те, одновременная проверяя, насколько объемную информацию может усвоить его подопечный за раз.       Вполне естественно, что мальчишка быстро утомился с непривычки, пытаясь мучить свою голову обилием новых открытий. Доминик думал, с усмешкой полагал травник, что знания сами осядут в голове без усилий. И что ему хватит и пары недель, чтобы усвоить материал. Но мужчина не вмешивался, давая возможность мальчишке научиться на ошибке касательно данной стратегии. Он хотел дать понять юноше, что ничего не получается слишком просто и быстро.       В один из дней, когда за окном шел дождь и поход в лес был отложен до следующего раза, терпению юнца настал ожидаемый конец. В какой-то момент, запутавшись в ответе на вопрос о лечебных свойствах лютика и перепутав тот с пастернаком, Доминик с шумом хлопнул ладонью по столу и объявил: — Я больше так не могу! Эту чертову дрянь невозможно запомнить! Просто невыполнимо! Кажется, я останусь здесь до второго пришествия. Да катись оно все в задницу!       Это была не первая едкая фраза, до кучи совпавшая не с лучшим настроем Саймона. Мужчине порядком надоело терпеть резкие слова от подопечного, а на замечания тот реагировал неохотно. Если реагировал вообще. С каждым разом тот, видимо, все больше решал для себя, что такое общение дозволительно. К тому же, час назад хозяин дома обнаружил, что испортился запас донника. Мужчина не собирался срывать раздражение на мальчике. Конкретный эпизод просто-напросто оказался последней каплей в чаше его терпения.       Никак не показывая внешне свое состояние, Саймон подошел к столу и закрыл тетрадь перед носом разгневанного мальчишки, показывая, что пришло время перерыва. Тот скрестил руки на груди и больше походил на взъерошенного воробья, чем на сына состоятельного джентльмена. Он резко сорвался с места в тот момент, когда травник начал говорить, но был остановлен рукой, оказавшейся на плече. — Юноша, — в голосе хозяина дома отчетливо читались определенные нотки, не сулящие ничего хорошего. — Мне порядком надоело, что я уже озвучивал ранее, твое сквернословие. Это первое. Второе - ты ничего не запомнишь крепко, если единственной целью будет стремление уехать домой и вернуться к привычной жизни. Измени подход. Только тогда все начнет получаться.       Доминик быстро и грубо высвободился, не в силах унять свое раздражение. — Да мне все это в одно место не уперлось! Если бы вы не согласились помочь моему папаше, этого ничего бы не произошло! Я просто хочу покинуть эту халупу и вернуться к нормальной жизни.       Саймон изогнул бровь, скрестив на груди руки. Мальчику показалось, что в этот момент мужчина сделался выше, возвышаясь над подопечным подобно скале. Сын барона хотел дополнить свою речь чем-то еще, но наставник не обратил на эту попытку никакого внимания. — Молодой человек, тебе очень повезло, что барон Теодор отправил тебя ко мне, а не рассматривал вариант, скажем, Итонской школы*. По хорошему с тобой не выходит. Я учту это и вынужден ужесточить меры. Каждое последующее скверное слово, поступок или попытку лениться, я буду брать на заметку.       Саймон смотрел, не отводя взгляда, и в этот раз мальчишка изо всех сил отвечал ему тем же. Получалось скверно. — Впредь, каждую неделю, пусть это будет суббота, я буду ждать тебя в этой комнате. Придется следить за языком как следует, потому как спрос будет за каждое неосторожное, грязное слово или неподобающее поведение.       Травник отметил про себя, что сейчас только вторник. К субботе, в чем поможет береза, растущая у дома, как раз успеется заготовить розги. Мужчина не сомневался, что они пригодятся.       Доминик фыркнул, но опустил голову. Неопределенность конкретного наказания, как надеялся Саймон, должна сказаться на понимании мальчишки. Поэтому он не стал озвучивать, какой именно урок собрался преподать. Пусть подопечный дойдет до этого сам. Не говоря ни слова, расстроенный и снова загнанный в угол, Доминик кинул взгляд за окно и обнаружил вышедшее из-за облаков солнце. Хамить учителю резко расхотелось, стоило заметить в глазах собеседника, к несчастью, знакомое выражение.       Он развернулся, пробурчав себе под нос, что хочет пройтись и не смог удержаться от искушения громко хлопнуть напоследок дверью.       В нос ударил запах сырой земли и омытых небесной водой листьев. После дождя было прохладно, и тело мальчишки мгновенно покрылось мурашками. Несмотря на это, гордость не велела возвращаться в дом.       Доминику очень хотелось уйти. Не важно куда, лишь бы больше не видеть этого умника и осточертевшие записи. Юноша пообещал себе, что уничтожит их сразу, как покинет деревню. И уж точно никогда и ни за что сюда не вернется.       «Может, написать отцу? — думал он, с силой пнув камешек, встретившийся на пути. — Попросить прощения. Черт, я все что угодно сделаю, лишь бы он прислал за мной карету!»       Доминик подошел к переставшему катиться камню и планировал нанести еще один пинок. Сын барона не учел одну маленькую деталь: мокрая трава после дождя мало походила на привычную брусчатку. Мальчишка ударил по цели изо всех сил и в то же мгновение потерял равновесие, полетев спиной назад. Все произошло в считанные секунды, и юноша осознал себя лежащим в траве, не успев понять, как быстро случилось падение.       Он осторожно приподнялся, пытаясь прикинуть, насколько сильно ударился, под левой ладонью что-то зашевелилось и руку пронзила почти нестерпимая боль.       Саймон обернулся в сторону раздавшегося крика и почувствовал неладное. В первую секунду он думал, что Доминик снова встретился с пернатым недругом, но отмел эту догадку. Крик походил на то, что человеку сделали неожиданно больно. Это было странно и малоприятно - травнику никак не хотелось, чтобы сын его друга получил какое-то серьезное увечье.       Не раздумывая, он быстро вышел из дома и нашел глазами мальчишку, торчащего из травы недалеко от дома. Судя по всему, тот шел по тропе и, каким-то образом, упал, оставшись сидеть там же. Мужчина оказался рядом с подопечным и осторожно опустился, пытаясь понять, что произошло. — Доминик? — обратился он, умещая в интонации не заданный вопрос, который обычно звучит в такой ситуации.       Сын барона вцепился в свою верхнюю конечность, прижимая ту к себе изо всех сил. Открыв до этого зажмуренные глаза, он посмотрел на наставника со смесью боли и страха. В уголках глаз стояли едва заметные капли слез. Мужчина протянул ладонь и осторожно, всем своим видом показывая, что все в любом случае в порядке, попросил: — Пожалуйста, покажи свою руку.       Нехотя и очень медленно мальчишка протянул поврежденную конечность. Саймон осторожно, но крепко перехватил запястье, едва заметив красную отметку с опухшей вокруг кожей. Доминик зашипел, но не пытался вырваться. — Дышать не тяжело? — Поинтересовался мужчина, отмечая, что укус выглядит совершенно нормально, без сильного покраснения и алых пятен. — Голова не болит, не кружится? В ответ на все это Доминик отрицательно покачал головой. — Только очень больно. — Ну, это всегда так, — Саймон обнаружил рядом с мальчишкой скатившийся под того неподвижное тельце пчелы, решившей отдать свою жизнь в неравном бою. — Пойдем в дом. Нужно разобраться с этой маленькой неприятностью.       Отправив мальчика в помещение, травник сорвал одно известное, но нужное растение у самого дома и зашел следом.       Вода почти вскипела, когда мужчина отправил туда кухонный нож. Доминик прикладывал смоченную в холодной воде тряпку к основанию большого пальца. На месте укуса виднелось что-то неприятное, черное, пульсирующее болью. Юноше очень хотелось извлечь это, надавив, но Саймон предупредил, что так не стоит делать.       Пока шла подготовка к оказанию помощи, хозяин дома выставлял на стол все необходимое, а Доминик наблюдал за его действиями с небольшой опаской. — Я слышал мнение, что пчелиные укусы приносят пользу, — Травник сел напротив «пациента», надел очки и начал вытирать нож обрезком ткани. — В том числе и ту версию, где говорится, что это улучшает память. Так что, может быть, тебе очень повезло.       Если Доминик и заметил колкость, то пропустил ее мимо ушей, слишком увлеченный тем, что Саймон берет его ладонь и подносит нож. Мгновенно запаниковав, мальчишка попытался вырваться. Ему не нравилось происходящее и совсем не хотелось, чтобы касались больного места. — Что ?! Зачем? Отпусти...те. — Ты сильно сжал руку и тем, видимо, загнал жало под кожу, — пояснил травник, перехватывая запястье понадежнее. — Я проведу по этому участку не заточенной стороной инструмента, чтобы оно показалось. Затем возьму пинцет и извлеку его окончательно. — Не надо ножей и пинцета тоже!       Чисто детский каприз от нежелания терпеть неприятные ощущения можно было понять. Мужчина отреагировал на это коротким вздохом и решил совместить неприятное, хотя бы, с полезным. — Лучше сиди и запоминай то, что буду говорить. Расправь ладонь. Жало оставлять нельзя. Именно из-за него тебе так больно, и это ощущение будет продолжаться, пока от него не избавиться. Пчелы отнюдь не глупые и умеют дорого продать свою жизнь.       Мальчишка всхлипнул, но ладонь расправил, встретившись с серьезным взглядом наставника. — Прекрати сопротивляться и скоро перестанет быть так больно.       Фраза должна была звучать ободряюще, но мальчишке казалось, что это говорит палач, готовившийся применить нож не с мирным намерением.        Доминик зашипел от соприкосновения металла с пострадавшей кожей и очень хотел отвернуться. Но не стал так делать, понимая, что куда спокойнее, когда контролируешь процесс хотя бы глазами. Тем временем, отвлекая поучительной беседой, травник продолжал: — Некоторые люди очень плохо переносят такие укусы. Тебе очень повезло. Если увидишь, что кожа вокруг покраснела намного больше, чем у тебя сейчас, а человек с трудом дышит и говорит, это не очень хороший знак. Тогда жало надо немедленно достать. Но действовать очень осторожно. — С этими словами Саймон развернулся, взял с соседнего стола пинцет, и только при одном виде этого инструмента мальчику пришлось с усилием заставлять себя смотреть на происходящее далее.       Одним ловким движением травник извлек маленький элемент, делающий так больно и продемонстрировал ученику изъятое. — Если ты надавишь на этот «мешок», яд будет продолжать вытекать. Поэтому не надо пытаться достать жало зубами или высосать. Так делать нельзя. Только в самых что ни на есть крайних случаях. После несчастному следует приложить что-нибудь холодное к месту повреждения. А затем сменять компресс из мелко порубленных подорожника и тысячелистника каждые несколько часов. И надеяться, что все пройдет так же хорошо, как и у тебя в скором времени.       Саймон продолжал держать руку мальчика, в следующий миг приложив к ней что-то обжигающее и пахнущее спиртным. Мальчишка снова зашипел, но вместо того, чтобы обращать внимание на боль, старался пересказать себе в голове то, что сейчас рассказал мужчина. Он наверняка потребует записать это.       «И зачем только Бог придумал пчел?» — Яростно подумал он, но не стал говорить это вслух. — В твоем случае мы обойдемся малым. — Саймон отпустил его, но лишь для того, чтобы вернуться через пол минуты с обработанным кипятком листом лопуха и баночкой меда. — Очень парадоксально, но именно мед, который собирают эти насекомые, является хорошим лекарством.       На место укуса был нанесен небольшой слой липкого и, как до этого полагал мальчик, исключительно съестного. Сверху мужчина положил лист известного растения и зафиксировал все небольшим обрезком чистой ткани. — Через час это нужно снять и все хорошо промыть. К завтрашнему вечеру ты даже не вспомнишь, что рука болела.       Действительно, с каждой секундой становилось все легче. Не то потому, что было извлечено жало. Не то мед начал свое чудесное действие. В любом случае, эта ситуация породила новые, неожиданные мысли в голове юноши.       «А что бы я делал, если бы был один и меня укусили? Кажется, такая мелочь, об этом даже не задумываешься. Я бы пытался достать эту идиотскую иголку зубами...а если бы все прошло не так хорошо?»       Конечно, Доминик был слишком горд, чтобы озвучить мысли вслух и этим показать, что лед нежелания получать знания сдвигается. Он скованно поблагодарил травника. По мальчишески глупо жалея, что укус, раз уж случился, не пришелся в правую руку. «По крайней мере я бы завтра и сегодня ничего не писал...»       Пока сын барона рассматривал, как выглядит его обработанная рука, Саймон подошел к стене с развешанными травами и отщипнул от нескольких пучков необходимое. — Если под рукой не оказалось меда, можно использовать листья одуванчика. Или его корень. Чуть позже, уже под диктовку, я расскажу, какие свойства есть у этого «сорняка». Заодно покажу, как выглядит и из чего делается настойка для более серьезного случая. Перед мальчиком опустилась чашка, с поверхности которой валил пар. Приятный аромат успокаивал сам по себе. Доминик без труда догадался о некоторых травах, которые заварил Саймон, и попытался незаметно улыбнуться. Почему-то он был очень горд собой, зная, что перед ним. Но решил уточнить: —Это мелисса и ромашка?       Травник удовлетворенно кивнул. — Еще зверобой. Вместе они дают успокаивающий эффект, помогают восстановиться быстрее.       Доминик успел сделать несколько глотков, отмечая, что это даже лучше, чем элитный чай, которым барон баловал домочадцев. В отличие от попыток выдавить из себя что-то вроде «как прекрасно раскрылся этот лист и какой тонкий вкус имеет» здесь не приходилось врать, что понимаешь оттенки.        Настойчивый стук в дверь раздался так внезапно, что юноша облился небольшим количеством напитка. — Не будешь любезен? — Кинул Саймон, сев перед шкафом и начав греметь своими склянками.       Закатив глаза, пока этого не видит учитель, Доминик стряхнул с рубашки капли и направился к двери, думая про себя, что, в конце концов, он прислан сюда учеником, а не прислугой.       В дверь снова заколотили, и сын барона не выдержал: — Да хватит стучать! Я уже открываю.       На пороге его ждала девочка, на вид, чуть младше самого юноши. Доминик очень удивился тому, как эта мелкая особа окинула его взглядом, с головы до ног.       «Неужели это она так дубасила по двери? Вот эта козявка?»       Пришедшая никак не вписывалась в образ «леди», которых мальчишка привык видеть в своем окружении. Каштановые, с рыжим оттенком, волосы явно собирались наспех в манер хвоста и были стрижены довольно коротко. Одежда, если так можно было назвать эти лохмотья, явно была переделкой из мужской, большой рубашки. Очень неаккуратным образом, как будто это кроил совсем неумеха. Обувь отсутствовала, ноги были измазаны до самых колен. Девчонка фыркнула и изрекла. — Ты кто такой и чего пялишься? Позови Саймона.       У Доминика почти отпала челюсть от такой наглости. Мало того, что это была маленькая женщина, так еще и смеет говорить в таком командно-пренебрежительном тоне! С ним, сыном барона и наследником титула! — Слушай, ты…       В дверях появился травник, с ухмылкой оценивший ситуацию и быстро понявший, что к чему. Это выражение быстро сменило другое: серьезное и строгое. — Амелия, что ты тут делаешь? Я же просил не покидать постель еще несколько дней. Девочка спрятала руки за спину и чуть покачалась из стороны в сторону, демонстрируя щербатую улыбку. — Прости-и-и-те — Протянула она. — Я знаю, что вы не разрешали. Но у тетушки очень болят ноги. Она сказала, что не сможет пойти за лекарством.       Саймон оценил потрепанный вид девчушки и сделал из этого соответствующие выводы. — И ты, на радостях, решила пробежать по деревне и изваляться в пыли? — Не-а! Не так. Тетушка сказала, что раз я иду за лекарством, так надо сходить, посмотреть, все ли живы гуси и не растерял ли дурачок Джек всех-всех… — Вот как. — Коротко отметил травник. И не стал добавлять, лишь подумав про себя:       «Болят ноги, но Несси не попросила свою падчерицу что-то ей принести. А ведь она стоит у этих дверей, стоит чему-то не вовремя почесаться.»       Ему было прекрасно известно, что родителей девочки забрала болезнь несколько лет назад, и ту приютила тетушка, которая даже не являлась родной. Вернее сказать, подобрала не лишнюю пару рук для того, чтобы смотреть за хозяйством. — Я поговорю с твоей тетей, немного позже. И, пожалуйста, немедленно возвращайся домой и ложись в постель. Проверю лично. И Несси передай, что я так велел. Иначе следующее лекарство будет стоит чего-то большего, чем соседское дружелюбие.       Мужчина протянул склянку, и Доминик понял, что она выглядела точно так же, как та, которую он разбил в первый день приезда.       Амелия схватила лекарство обеими руками. Очень крепко. Чтобы точно не уронить. Затем отвесила слишком резкий поклон, отчего хвост из-за спины переместился на грудь. — Спасибо вам!       Саймон смотрел вслед удаляющейся фигуре насторожено, словно того мучило беспокойство. Мужчина чуть сощурил глаза и наклонил голову, думая о чем-то своем. А потом сказал: — Мы и так потеряли много времени. Возвращайся к занятиям.       Доминик скривился и заметно поник. Он-то рассчитывал, что после неприятного приключения его ждет хоть какая-то поблажка.