***
Спустя полчаса основного «празднования», что вообще с трудом можно было назвать этим словом, Изуку и Тошинори остались одни. Инко объяснила это тем, что её срочно вызвали на работу, на что Мидория лишь пожал плечами — в последнее время его мама всё чаще и чаще была занята, так такое немудрено и даже вполне ожидаемо для него, но не для Яги. То ли тому показалось, то ли нет, но… не могла же женщина подмигнуть им напоследок? В любом случае сейчас он точно этого не узнает, поэтому лишь смеётся над тихими шутками Изуку, смотрит вместе с ним какую-то комедию, хоть и не особо обращает на неё внимание — веснушки, танцующие на щеках юноши, раз в сто лучше очередного скучного фильма. Тошинори хлопает ладонью рядом с собой, на что Мидория тут же лениво перемещается к нему, откидываясь на спинку дивана и укладывая свою голову на плечо Яги. Он нежно улыбается и притягивает Изуку поближе к себе — тот лишь удивляется и слегка краснеет, когда его аккуратно обнимают за талию. Почему-то именно в тот момент Тошинори задаётся вопросом, есть ли у Мидории веснушки… где-нибудь ещё на теле? На спине, к примеру. Эти мысли тут же пропадают, ведь Изуку спрашивает у него: — Давай переключим? Яги может ответить на этот вопрос не сразу, но всё же кивает и наблюдает за тем, как преемник упорно пытается дотянуться до телевизионного пульта, пусть и абсолютно безуспешно. Тошинори приходит ему на помощь и переключает сам, наблюдая за Мидорией, который только поудобнее устраивается на его плече. — Спасибо, — говорит Изуку. — Та комедия была настолько скучной, что её даже смотреть противно! — восклицает Мидория и даже эмоционально взмахивает рукой, едва не задевая Яги. — Прости, я не ударил тебя? Тошинори качает головой и притягивает к себе Изуку ближе, думая о том, куда же можно ещё ближе? Только если вплотную к своей грудной клетке и оглушительно бьющемуся сердцу, чтобы навсегда запереть там юношу? Но даже если и так, то есть ли в этом смысл, если Мидория уже в его сердце — ещё глупенькой и маленькой птичкой попал в эту ловушку, а теперь не желает вылетать? Почему-то на короткое время между ними повисает тишина: уютная, которую Изуку и любит. Просто каждый из них думает о чём-то своём, однако Яги отмирает первым, когда чувствует, что Мидория заметно напрягается в его руках. Он ничего не говорит, внимательно наблюдая за преемником. Тот забавно хмурится, постукивая пальцами по дивану в каком-то странном ритме и уже даже не смотрит на экран телевизора. Тошинори только молчит — знает, что Изуку нередко вот так вот «зависает» на определённое время. Чаще всего это длится не более десяти минут, когда Мидория сильно волнуется или не может принять решение, а таким образом пытается собраться с мыслями. Вот только всерьёз интересуется, когда Изуку внезапно улыбается довольно глупо и смущённо теребит низ своей футболки, явно нервничая. Яги целует его в зелёные кудряшки, продолжая наблюдать за Мидорией, который после этого «вспыхивает» ещё больше и неловко ёрзает на месте. — Тоши, — начинает он, смотря на свои ноги. Наставник нежно улыбается, пусть Изуку этого и не видит сейчас. Должно быть, тому всё же пришла в голову какая-то идея, которую хочет обсудить с Яги. — Мы могли бы… — Мидория обрывается на этой фразе и смешно склоняет голову набок, слегка отодвигаясь от Тошинори. — Ну… — Изуку смущённо зарывается ладонью в свои волосы на затылке, бормоча что-то неразборчивое, за что Яги ласково щёлкает его по носу и целует в лоб, хмурясь — кожа немного горячая. Возможно, это из-за жары в доме? На этом преемник замирает и пытается смотреть куда угодно, но только не в глаза Тошинори. — Что-то случилось? — интересуется Яги в конце концов. Не дождавшись ответа, он нежно проводит своими пальцами по его щеке и тихо говорит: — Изуку, я всегда поддержу тебя, какой бы нелепой идея или задумка не была бы. Мидория слегка вздрагивает от прикосновения и качает головой. Он думает лишь о том, как ему в голову вообще пришли такие мысли. Вполне ожидаемо, что юноше когда-нибудь захочется чего-то большего, чем почти что целомудренные поцелуи в лоб или невесомые в губы, но Изуку считал это… постыдным. «Как я теперь буду смотреть Тошинори в глаза после этого?» — рассуждает Мидория. «Должно быть, он… подумает обо мне невесть что и перестанет даже общаться». Яги не решается вновь протянуть свою руку к Изуку, обращая внимание на его лихорадочный блеск в глазах и полуоткрытые губы, на которых задерживает взгляд чуть дольше обычного. Он недоумённо смотрит на преемника, когда тот резко зажмуривает глаза и встаёт. — Извини, — бормочет Мидория, но на немой вопрос Тошинори поясняет: — Я сегодня… не выспался просто. Тошинори остаётся здесь один на один со своим удивлением, однако всё же замечает невероятно красное от смущения лицо Изуку, на котором веснушки будто бы обозначились теперь ещё больше. В тот момент ему почему-то кажется, что разгадка этого «феномена» где-то рядом.***
Мидория какое-то время лежит на боку на кровати и думает о чём-то своём. Он даже прикрывает глаза в надежде и вовсе уснуть, провалившись в Царство Морфея со стыда, но ему не даёт этого сделать тихий скрип двери, а за ним и Яги, который подходит к преемнику ближе, хоть тот и делает вид, что спит. Тошинори улыбается, глядя на Изуку и всё же понимает, что сколько бы лет ему не было — всё равно остаётся тем же маленьким мальчиком. Яги нерешительно садится на кровать Мидории и кладёт свою большую руку на его волосы, ласково перебирая их. — Я знаю, что ты не спишь, — с нежностью говорит Тошинори. Изуку остаётся только сдаться, поэтому он тяжело вздыхает и смотрит на наставника как нашкодивший котёнок. — Я лягу к тебе? — спрашивает Яги. Мидория замирает после этих слов и едва краснеет, однако «угукает» в ответ. Тошинори аккуратно располагается рядом с Изуку так, чтобы между ним и юношей было небольшое расстояние, дабы не смущать Мидорию ещё больше. Яги разглядывает лицо преемника и замирает. «Поцелованный солнышком», — проносится в голове у него, когда видит россыпь ярких веснушек. Как-то раз, пока Изуку спал, Тошинори пересчитал их — кажется, около ста семнадцати, но сейчас будто бы прибавились ещё. Они с каждым днём расцветают как маленькие бутоны… Мидория неловко отводит взгляд немного в сторону, но куда не посмотри — Яги: его невероятно мягкие и шелковистые золотистые пряди волос, его добрые и понимающие глаза. Изуку чувствует, словно ему становится тяжело дышать от того, что он не сдерживается и невесомо касается острых скул Тошинори, проводя невидимую линию до его подбородка. Мидория и сам не замечает, как придвигается к наставнику очень близко, не разрывая зрительного контакта. И, Боже, он и впрямь чувствует, что лёгкие просто отказываются работать. У Яги голубые глаза, но это не может полностью описать всю их красоту. Они похожи на два бездонных океана или на две неизведанные синие дали, скрывающие в себе какую-то тайну. Изуку опускается на их самое дно и тонет. Вот только… Мидория сам выбрал тонуть в них, ведь в самой непроглядной пучине скрывается что-то такое, что ему даже не под силу объяснить. Когда он окунулся впервые, то понял, что уже просто не сможет выбраться из них, а со временем будто пропала потребность в обычном кислороде, ведь именно этими глазами Изуку и живёт, и дышит. Благодаря им его сердце оглушительно бьётся. А ещё Мидория помнит по старым фотографиям Тошинори, что раньше белки его глаз и вовсе были нормального цвета. Изуку знает, с чем это связано — чёрные белки символ того, что его огонь гаснет, оставляя догорающие чёрные угольки, ведь до этого и его тело «горело» этим огнём — огнём Всемогущего, его силы… И пока огонёк горит в его глазах, это значит, он он всё ещё жив, он всё ещё силён и бесконечно верит во что-то лучшее! Пускай Яги теперь уже точно не сможет спасать других, он не такой мощный, зато сильный в душе, поэтому до самого последнего будет гореть для Мидории и для остальных… Губы у Изуку внезапно пересыхают, отчего он судорожно облизывает их и тянется к Тошинори, как к чему-то необходимому для жизни. Тот встречает его улыбкой и распростёртыми объятиями. Мидория думает, что улыбка наставника это лучик солнца, проникающий в самую душу и согревающий. Он смотрит на неё и тоже улыбается, когда тонкие и длинные пальцы, словно ветки, зарываются в его волосы на затылке и ласково перебирают, массируя кожу головы. — Поцелуй меня, прошу, — всё, что может сказать Изуку. И Тошинори повинуется. Он наклоняет лицо вперёд, аккуратно прижимаясь своими губами к губам Мидории. И Изуку впервые кажется, что этого ему непозволительно мало, поэтому он немного отодвигается и тихо бормочет: — По-взрослому… Яги улыбается нежно и понимающе, прикрывает свои глаза, думая о том, что Изуку просто невероятно и так по-детски невинен. Тошинори несильно надавливает своей огромной и тёплой ладонью на затылок Мидории, прижимая того к себе поближе. Он недолго смотрит на него, но всё же аккуратно скользит своим языком по приоткрытым губам преемника и ощущает необычный вкус — словно детская «шипучка» вперемешку со сладким привкусом жвачки. Изуку замирает, позволяя неторопливо скользить языком сначала по верхней, а потом по нижней губе, растягивая удовольствие. Когда горячий язык Яги касается уголка его рта, Мидория до невозможного покрывается румянцем и впитывает в себя каждое прикосновение Тошинори. Изуку вздрагивает от того, что Яги и вовсе проскальзывает в его рот, своим языком дотрагиваясь до самого кончика языка Мидории. Юноша прикрывает свои глаза и постепенно сам начинает отвечать Тошинори, неумело лаская своим языком язык наставника и переплетаясь с ним. После того, как Яги поворачивает свою голову и углубляет поцелуй, Изуку судорожно выдыхает и издаёт мычание, от которого смущается ещё больше. Тошинори разрывает поцелуй — тонкая ниточка слюны тянется от их уголков рта, но он не обращает на это внимание. Главное сейчас — Мидория и его оглушительно бьющееся сердце… Яги улыбается и аккуратно заправляет прядку зелёных волос за ухо Изуку, придвигаясь ещё ближе и почти соприкасаясь своим носом с носом Мидории. Он внимательно смотрит в глаза преемнику, пытаясь разглядеть в них протест или что-то другое, но тот лишь неотрывно смотрит на Тошинори и смущается, поэтому наставник целует его вновь — всё также медленно и нежно, своей рукой поглаживая плечо юноши и бережно лаская, сжимая. Тошинори отодвигается от него — только для того, чтобы легко коснуться кончиками пальцев щеки Мидории и огладить её. Наставник аккуратно перекладывает преемника с бока на спину и замирает. Мозаика из реакций Мидории за весь день в его голове складывается также быстро, как и осознание. Яги вздыхает и прикрывает глаза — юность, гормоны. Но он не понимает. «Что плохого в том, чтобы заняться любовью?» — думает он. Ответа Тошинори и не добьётся, что очевидно. Яги нависает над Изуку и наклоняется к его уху, обдавая своим горячим дыханием. И замечает: прямо за ухом у юноши маленькая и аккуратная родинка. Он ласково целует её, смущая Мидорию ещё больше, до нежно-розового румянца на щеках, заставляя прикрыть одной рукой свои глаза. Но Тошинори не даёт этого сделать, коротко улыбаясь и медленно спускаясь к шее. Им незачем торопиться. Он покрывает шею Изуку лёгкими поцелуями и едва ощутимо проводит своим языком по коже. Ему кажется, что Мидорию создал какой-то известный скульптор, сумевший на самом драгоценном в мире камне повторить каждый изгиб тела. Подозревает ли тот мастер, что создал такой шедевр? — Щекотно… — бормочет Изуку, расплываясь в неловкой улыбке и прикусывая губу. Яги чувствует, что в груди разливается как алкогольный напиток тепло, одурманивающее его. Он думает, что прожил столько лет… впустую. Жил ли он вообще? Тошинори знает на это ответ, невольно задаваясь следующим вопросом: Был ли он живым? Все годы проносились в памяти одним лишь блёклым калейдоскопом, старой плёнкой не менее старого фильма. «Нет», — уверенно отвечает он в мыслях сам себе и продолжает целовать шею Мидории: бесконечно долго, чувственно и нежно. Изуку нравится это, и Яги знает. А ещё он теперь знает, что Мидория покрыт не только целой россыпью веснушек, но и родинками — на подбородке, на шее, на ключицах… Их даже не пересчитать. Когда Тошинори оголяет одно плечо Изуку и ласково прикусывает кожу на этом участке тела, Мидория сжимает пальцами ног простыню и сдавленно стонет, желая получить этой ласки ещё. И Яги не отказывает ему, оставляя влажные поцелуи и заползая одной своей рукой под футболку Мидории, проходясь пальцами по мышцам пресса и дразня, на что Изуку ощутимо вздрагивает и негромко постанывает, смущаясь этому. Он кусает свою губу до боли, желая сдержать эти звуки. Мидории почему-то кажется, что это неправильно, некрасиво, на что Тошинори качает головой и невероятно приятно ласкает… Наставник легко накрывает губы Изуку своими, целуя неглубоко, но всё с той же нежностью и трепетом. Отчего-то это кажется Мидории до одури правильным и необходимым для жизни. — Я люблю тебя, — шепчет он, когда Тошинори нехотя отрывается от него и оставляет после поцелуя тепло не только на губах, но и в душе. Яги ничего не отвечает, аккуратно снимая с краснеющего и немного растерянного Изуку футболку — если не считать пару случаев, они впервые видят друг друга обнажёнными. Тошинори замирает. На груди у Мидории невероятное количество маленьких и аккуратных веснушек. Должно быть, солнце тот ещё художник и по ошибке брызги с его кисточек попали прямо на Изуку, покрывая его практически полностью этими капельками. Тошинори смотрит на Мидорию — тот смущённо отводит взгляд куда-то в сторону, но на его лице довольная улыбка, а в глазах бесконечная нежность и любовь. — Потрясающий, — внезапно говорит это вслух Яги, на что Изуку тихо лепечет что-то себе под нос. Тошинори так и не отрывает свой взгляд от Мидории. За все эти годы тот окреп, отчего стал ещё прекраснее, ещё более очаровательным и… Яги кажется, что у него заканчивается словарный запас, чтобы всю описать красоту Изуку. Наставник без раздумий снимает с себя рубашку, замечая удивление на лице юноши и запоздало понимая. Он невольно задаётся вопросом: «Сделал ли Мидория правильный выбор?» В комнате ненадолго повисает тишина, а Изуку рассматривает шрам на теле наставника: он чем-то похож на какой-то цветущий цветок с серединой бордового цвета и розовыми лепестками. Мидория невольно тянет к нему руку, желая прикоснуться, но тут же одёргивает себя, а его рука так и замирает нерешительно в воздухе. Юноша встречается взглядом с Тошинори — задумчивый и пропитанный какой-то грустью, поэтому Изуку слегка хмурится и доверчиво вытягивает руки, призывая к объятиям. И разве может Яги отказать своему Мидории? Когда Тошинори чувствует лёгкое перебирание волос у себя на затылке, а вместе с тем и облегчение, шепчет: — И я тебя… Изуку улыбается, вздрагивая и тихо смеясь от того, что Яги трётся своим подбородком об его грудь и щекочет. Тошинори сползает немного ниже, застывая в паре сантиметров от сосков преемника. Сперва он лишь слегка дует на них, вызывая у Мидории целую волну мурашек по телу и нежно-розовый румянец на щеках, с каждым действием разгорающийся ещё больше. Когда горячий язык Яги проходится по одному из сосков, Изуку удивлённо вздрагивает и запрокидывает голову от приятной и такой необычной ласки. Тошинори уделяет равное внимание то одному, то другому соску, посасывая и слегка облизывая их. Мидории в тот момент кажется, что этого слишком много, но в то же время — слишком мало, поэтому аккуратно кладёт свою руку на голову наставника, прижимая того поближе к себе и практически хныча от нетерпения. Пусть Изуку не видит лицо наставника, однако буквально кожей чувствует его улыбку. — Прошу… — говорит Мидория с трудом, до побелевших пальцев сжимая простынь и приглушённо стонет. Ему неловко за эти слова, но впервые в жизни хочется просто не думать, просто довериться Тошинори и окунуться в его любовь ещё больше, погружаясь в неё с головой… Яги отодвигается от преемника, внимательно разглядывая и даже будто бы оценивая. Он довольно прикрывает глаза, видя раскрасневшегося Изуку, который смущённо прикрывает свои глаза руками. Тошинори садится почти что на бёдра Мидории, вызывая у того судорожный вздох. С лёгкостью стянув штаны, он тихо просит Изуку перевернуться. Мидория не мнётся — тут же выполняет это без вопросов. Он может верить Яги. Наставник аккуратно усаживается на него сверху и вновь замирает. В который уже раз за сегодня? А он не знает. Просто разглядывает без зазрения совести, запоминая глазами каждым изгиб такого юного и горячего тела, сейчас сравнимого с раскалённой печкой. На спине у Изуку тоже веснушки. Кажется, словно он может впитывать ими лучи солнышка, от того и тёплый. И это так… очаровательно, зачаровывающе, потрясающе и… У Тошинори не хватает слов, чтобы описать это. На светлой, будто молочной коже, видны рыжеватые точечки, разбросанные не только по спине, но и, кажется, по всему телу. Яги внезапно думает о том, что в другое время года они видны не так сильно. Тошинори широко улыбается своим мыслям, продолжая рассматривать Мидорию. Веснушки Изуку похожи на маленькие звёзды, составляющие целые созвездия. Их просто бесчисленное количество — Яги сбился на тридцатой. Тошинори внезапно хочется провести невидимую линию от одной веснушки к другой, в чём вовсе не отказывает себе. Особенно ему пригляделась одна на шее — она чуть больше других, но не менее очаровательна. Касаясь губами нежной кожи на шее, Мидория что-то смущённо лепечет и будто бы мурлычет от этих ощущений. Яги продолжает дальше. Каждая веснушка Изуку бесспорно потрясающая, как и он сам, однако следующей Тошинори выбирает на плече, слегка прикусывая тонкую кожу и тут же зацеловывая, приступая к другой — уже на лопатке. Мидория тихо фыркает и пытается сдержать смех — невероятно щекотно, но вместе с этим и невероятно приятно. С нежностью оглаживая плечи преемника, Яги замечает аккуратную родинку практически на боку у Изуку и, дотрагиваясь до неё губами, он с небольшой горестью понимает, что «картинка по точкам» так и не вышла: это с трудом похоже на какой-то иероглиф. Но и не надо. Яги выводит какие-то узоры прямо по спине Мидории. Кажется, так вполне получается невидимое сердечко. А Изуку внезапно понимает. И негромкий смех сдержать уже не получается. — Художник… Тошинори кажется, что скулы уже до боли сводит от улыбки, однако он не может с собой ничего поделать — уж слишком у Мидории улыбка и смех заразительные. Вот только сейчас он особо не тратит на это время. Желая поддразнить Изуку, наставник оставляет чуть более сильный укус на плечах преемника. Яги вполне знает, что у Мидории это одно из самых чувствительных мест, поэтому ответ приходит незамедлительно: в виде тихого, но такого приятного для Тошинори стона. Поэтому он продолжает бесконечный круг из поцелуев, аккуратных укусов и ласки, из-за чего Изуку теряется в том, чего ему хочется больше — провалиться от смущения или действительно окунуться с головой в свои ощущения. И он выбирает второе. Яги легко стягивает с Мидории тёмно-зелёные боксеры, практически не задумываясь о том, что сейчас делает. Преемник для него словно хмель, поэтому Тошинори опьянел до невозможного, до потери ощущения окружающего мира, до потери самого себя. Всё, на чём он сейчас зациклен — на Изуку. На его Изуку, который так очаровательно стонет и смущается. На мгновение вернувшись в реальность, Яги с огорчением осознаёт, что… даже не может ничего предложить для Мидории. Он не брал с собой ничего, поэтому оглядывает комнату в поисках нужного. И находит — крем с кроватной тумбочки это единственное, что спасает ситуацию. Ладони Тошинори большие, но он с удивлением замечает, что ягодицы Изуку идеально подходят для них по размеру, поэтому едва ощутимо сжимает их. Ещё на них тоже есть веснушки — уже менее заметные, почти что блёклые, однако невероятно красивые. Мидория только утыкается лицом в подушку и ёрзает, рискуя задохнуться если не от этого, то от своих чувств, которые просто переполняют его. Когда скользкая от крема ладонь проникает между ягодиц, Изуку вздрагивает от волнения, и Тошинори, успокаивая, «рисует» что-то на его внутренней стороне бедра. Кажется, на этот раз получается зайчик, но Мидория не придаёт этому особого значения, замирая и рвано выдыхая после того, как Яги начинает пока лишь нежно гладить его колечко мышц, давая возможность одуматься. Изуку недолго думает — только перекладывается поудобнее, что Тошинори расценивает как согласие. Длинный палец осторожно и с трудом проникает внутрь. Мидория ёжится от неприятных ощущений и сдавленно шипит, позволяя целовать свою спину и не только: позволяя делать всё. — Изуку… всё хорошо? — спрашивает Яги с беспокойством, медленно скользя пальцем. — Да, — выдыхает Мидория, прикусывая губу. Вскоре пальцев становится два, а Изуку тяжело дышит, чувствуя несильную боль, но он не хочет отступать, он хочет стать ещё ближе с Тошинори, буквально слиться с ним воедино. Мидория хочет пропасть в любви Яги навсегда. Пальцы движутся в нём, растягивая, заставляя раскрываться, хоть Изуку и так для Яги уже раскрыт — особенно его сердце и душа. Мидория выгибается дугой, жадно хватая ртом воздух, когда Тошинори задевает в нём что-то. Изуку чувствует, как крупная дрожь пронизывает всё его тело, а возбуждение накатывает с новой волной. Юноша испытывает такое впервые. — Люблю тебя, — шепчет Яги. Он готов это говорить каждую секунду, каждый день, каждый час и даже каждый год, но всё равно этих слов будет недостаточно, чтобы действительно описать все его чувства… После этих слов Мидория расслабляется, вполне легко принимая в себя третий палец и постанывая. Он бесконечно доверяет Тошинори, который невероятно осторожен и с каждым движением касается его чувствительного клубка нервных окончаний внутри. Изуку и впрямь теряется. Юноша практически не чувствует боли, а из груди вырываются громкие стоны, которые он уже не в силах сдерживать, да и не надо: Яги нравится всё в Мидории без исключения. Когда пальцы аккуратно выскальзывают из Изуку, тот недовольно фыркает и тут же оказывается перевёрнут на спину. Понимая, в какой позе находится, он прикрывает нижнюю часть тела руками и невероятно очаровательно смущается. Тошинори на это улыбается и осторожно убирает его руки, накрывая своей одной большой и влажной от крема ладонью член юноши. Яги слегка сжимает его член, стараясь не навредить — пусть даже если Мидория и вырос, Тошинори всё равно остаётся немного крупнее него. По телу Изуку словно проходит небольшой разряд, и он стыдливо подаётся бёдрами навстречу, чтобы чувствовать Яги и его ласкающую ладонь ещё теснее, забывая обо всём и постанывая. Тошинори оценивает состояние Мидории, поэтому прекращает свои действия и чуть отодвигается. Только сейчас он понимает, насколько собственное возбуждение уже стало болезненным, невероятно хочется снять мешающую одежду, что он, впрочем, и выполняет. Изуку разглядывает каждый сантиметр тела Яги, за что юноше становится крайне неловко, а встретившись взглядом с наставником, хочется вновь уткнуться лицом в подушку, но Тошинори лишь лукаво улыбается, вовсе не возражая. Дотянувшись до тюбика с кремом и собираясь выдавить его себе на ладонь, Яги замечает, что Мидория нерешительно приподнимается на локтях и что-то бормочет, опуская голову вниз. — Что такое, Изуку? — удивляется Тошинори. Мидория хочет что-то сказать, но краснеет лишь больше, отрицательно мотая головой и беря тюбик в свои руки. И наставник, кажется, всё понимает по очень красному лицу юноши. Крем приятно холодит ладонь Изуку, который сейчас смущённо придвигается ближе и неуверенно касается пальцами головки члена Яги, аккуратно размазывая крем. Тошинори запрокидывает свою голову и негромко стонет, когда Мидория, не увидев отрицательной реакции, проводит уже сразу всей ладонью до основания. Изуку слегка дёргается от удивления, но Яги вовлекает его в нежный поцелуй, гладя от спины и едва доходя до копчика. Юноша чуть ли не хнычет, так что Тошинори мягко укладывает его обратно и запрокидывает ноги Мидории к себе на плечи, замечая немного ошарашенный взгляд Изуку, но Яги не торопится, оглаживая руками пресс преемника, пока тот не размякнет и не расслабится, что случается довольно скоро. Приставив головку к тугому входу юноши, наставник зажмуривается и глубоко выдыхает, прежде чем осторожно войдёт в него, замирая. Мидория растерялся от боли, поэтому наставник взял его за руку и переплёл свои пальцы с пальцами преемника, успокаивая без всяких слов и давая время привыкнуть, одновременно беря второй рукой стопу юноши и целуя. Он замечает совсем небольшую родинку на ней, из-за чего в груди в который раз разливается тепло. Постепенно боль почти проходит, а Яги совершает первый осторожный толчок и наслаждается узостью своего Изуку, который думает сейчас о том, что… Он ни о чём не жалеет. Каждый раз, когда член скользит внутрь и обратно, Мидорию словно бьёт током. Удовольствие начинает накатывать тёплыми волнами. Медленная, мучительная и сладкая пытка, способная довести до умопомрачения. Они смотрят в глаза друг другу, но спустя несколько минут Изуку спрашивает, тяжело дыша, прежде чем потерять рассудок окончательно: — Мы… могли бы… ещё ближе? Тошинори не сразу понимает эту фразу, однако после прикрывает глаза и выходит из Мидории, отодвигаясь на середину кровати и вытягивая ноги вперёд. Изуку сам переползает к нему, с румянцем на щеках ожидая хоть каких-то слов от наставника, однако тот хлопает ладонью по своим коленям, а юноша аккуратно садится на них, неловко ёрзая. Мидории приходится слегка приподняться, чтобы было удобнее. Яги помогает ему насадиться на свой член, заключая в сладкий плен и плавно толкаясь, сам постанывая. Громкие стоны Изуку заглушаются в поцелуе, который следует после. С каждым движением он словно рассыпается на кусочки и соединяется заново. Лишь одно слово остаётся в голове у Мидории. — Т-тошинори… — шепчет он, вздрагивая всем телом, когда Яги слегка меняет угол проникновения, из-за чего становится ещё приятнее. Возвращают Изуку к жизни только губы наставника на шее и его руки, ласкающие веснушчатые плечи и спину. И наставник не может поверить: в его руках преемник. Такой воодушевляющий и живой, такой горячий и… его личный. Даже сердце юноши его, как и громкое сердцебиение. После того, как Мидория коротко сжимается на его члене, Тошинори чувствует, что не продержится долго, поэтому ускоряется, наслаждаясь преемником и слыша его стоны вперемешку со своими. Все проблемы и все заботы в этот момент уходят на второй план, а если честно, то безвозвратно проваливаются в бездну… Изуку не выдерживает первым и неожиданно для себя кончает с громким и протяжным криком, вновь сжимаясь на члене Яги, и Тошинори сам не выдерживает этой восхитительной узости: спустя примерно несколько секунд изливается и далеко не тихо стонет, заполняя Мидорию своим семенем и прижимая того ещё ближе к себе.***
Отдышаться и прийти в норму невероятно тяжело, но Яги справляется с этим, ласково целуя всё ещё тяжело дышащего Изуку в подбородок и слегка отодвигаясь — чтобы замереть и навсегда провалиться в омут из невероятно красивых глаз Мидории. Они очень похожи на изумруды, на драгоценные камни, которые сейчас светятся от счастья и любви. — Мой космос, — думает Тошинори, но говорит это вслух. Юноша с трудом отходит и довольно улыбается. На его щеках танцуют маленькие звёздочки-веснушки, будто бы улыбаясь вместе с ним. — Моя Вселенная, — продолжает Яги, с нежностью касаясь лица Изуку и проводя пальцами по веснушкам. Если их обвести, то… выходит иероглиф «любовь». Мидория смотрит на него слегка потрясёнными глазами, полными преданности и теплоты. Тошинори и впрямь кажется, что преемник может впитывать в себя тепло и согревать от любого холода. — Моё солнце… — заключает он. — Тогда ты мой подсолнух, — негромко смеётся Изуку, тут же целуя улыбающегося Яги в самый кончик носа. — Хорошо, — легко соглашается Тошинори и пожимает плечами. Мидория ведь всё равно остаётся его маленьким солнцем, а главное — Вселенной с невероятными изумрудными глазами, с доброй улыбкой, с россыпью рыжих веснушек и… просто с собой. Они довольно долго сидят в обнимку, не желая выпускать друг друга, но рано или поздно это придётся сделать, поэтому Яги выходит из Изуку и подаёт ему руку, вместе направляясь в ванную комнату. Напоследок Тошинори думает, что он живёт своей вселенной, дышит ею. И пока жива его Вселенная, жив и он сам…