Фотокарточки.

      Проворачивается ключ в замке, мягко открывается дверь. Щёлкает выключатель, зажигается свет в таком привычном и домашнем танцевальном зале. Где-то по периметру перемигиваются две лампы, хоть бы не перегорели, подмечает про себя Намджун, проходя и закрывая тихо дверь. Сегодняшние планы — провести день с собой, повторить некоторые танцевальные движения, вот это вот всё, лишь бы отвлечься от навязчивых мыслей, которые в последнее время как назойливые осы в его голове. Причина мыслей весьма сладка.       Кидает джинсовку на один из чёрных стульев с тканевой обивкой, что так беспорядочно стоят у зеркала, слышит падение чего-то маленького, но увесистого.       «Вечно они оставляют свои вещи где попало» — мысленно уже начинает ругаться, присаживается на корточки и поднимает упавшую чёрную коробочку. Полароид. Тот самый, с которым баловался Чимин на днях, отснимая почти всю плёнку, только недавно купленную специально «для важных событий!» — прямая цитата.       Ким поднимает взгляд на зеркало, оценивающе оглядывает себя с ног до головы. Красные кеды, довольно свободные джинсы, даже слегка мешковатые, с излюбленными карманами на бедрах и икрах, свободная чёрная футболка, та самая, которая первой была схвачена из шкафа, просто чтобы скорее свалить из общежития, слегка лохматые, из-за ветра на улице, тёмно — каштановые волосы.       Вид весьма…привлекательный? Утверждающе кивает сам себе, становится подальше, чтобы не было видно стульев, но понятно на снимке где конкретно он находится. Поднимает камеру вверх, словно собирается сделать селфи. Сомневается. Сколько осталось фотокарточек? Остались ли? Балуется как ребёнок с оставленной чужой игрушкой, ей богу. Опускает камеру, вертит в руках, пытаясь разобраться где можно открыть и посмотреть, но возникает задняя мысль, что лучше не пробовать даже открывать, мало ли сломает. Что ж, другая попытка.       Смотрит в маленький видоискатель, в кадр, вроде, попадает. Опускает камеру до уровня груди и улыбается так, что видны ямочки на щеках, которые Чимин так смущающе обозвал милыми. Нажимает на кнопку съёмки, смотря на себя в зеркало. С шумом выезжает фотокарточка из верхней прорези, Джун аккуратно берёт её за уголок, машет той, чтобы снимок скорее проявился.       — Балуешься? — раздаётся такой знакомый голос со стороны двери.       Намджун вздрагивает и чуть не роняет улики своего преступления. Разворачивается на пятках к двери и ловит взглядом довольную широкую улыбку. Причина навязчивых мыслей собственной персоной, прямо по Вашему заказу, Ким Намджун. Получите, оставьте автограф на заднице, в которую Вы попали.       — Скорее решил поэкспериментировать, Чиминни, — сейчас очень важно сохранять невозмутимость.       — Что ж, покажешь результаты? — Пак подходит ближе, поправляет съезжающую с плеча кожанку, надетую на растянутую лёгкую кофту светло-персикового цвета.       Прижимается предплечьем к руке Джуна, зачёсывает пятернёй другой руки платиновые волосы назад, чтобы те не закрывали обзор, склоняется к фотокарточке в чужой руке, так, чтобы блики от ламп на глянцевой поверхности не мешали смотреть на объект на ней.       Киму хочется убрать снимок, но услышать критику от любителя подобного хочется больше.       — Ты очень милый, хён, улыбаешься прямо как я люблю, — произносит Чимин, склоняя голову в бок и смотря на старшего, — Хочешь сделать ещё фото? Мои. — поясняет быстро, видя как лидер сминает свои губы, ловя первые сомнительные мысли.       Слишком заманчивое предложение, чтобы отказаться. Намджун кивает, первым немного отходит от парня, чтобы тот принял позу, кладёт свой снимок куда-то на джинсовку. «Видимо ещё остались карточки, — мелькает в голове — иначе бы не предлагал».       Неожиданно, но Чимин опускается на пол. Садится на паркет, вытягивает одну ногу, другую же сгибает в колене. Кладёт на неё расслабленную руку, улыбается, смотря снизу вверх, перед этим быстро пробегая по пухлым губам языком.       Что-то явно не так.       Джун слегка наклоняется, смотрит через маленькое окошко полароида на свою модель, подбирает лучший ракурс и нажимает кнопку. Выпрямляется, повторяет те же махинации, что и со своим фотоснимком. Опускает беглый взгляд на Чимина, меняющего позу.       Наверное его прокляли, иначе это никак не объяснить.       Нежданный гость садится полубоком, лишь на одну ягодицу, поджимает ноги в бок так, что прекрасно видно как натягиваются на подкаченных бедрах кожаные штаны, так под стать подобранные к кожаной куртке, которая спала с плеч, стянула кофту чуть ниже, открывая обзор на соблазнительно выпирающие ключицы. Для равновесия донсэн упирается одной рукой в паркет, другой фирменно убирает спадающую чёлку на закрытые глаза. Снова облизывает губы, кусает нижнюю, приоткрывает рот, так и замирает, явно для фотографии, явно.       Намджун повинуется. Он не великий фотограф, но Пак на всех снимках просто сраное божество, убеждается, смотря на очередную проявляющуюся фотографию. Младший может быть порой таким ребёнком, но от подобных видов удержаться весьма сложно. Ким нервно сглатывает.       Чимин открывает глаза и смотрит. Выжидающе. Кажется, он прекрасно знает, что у его хёна на кончике языка вертится один вопрос ещё с того самого момента, когда он появился тут.       — Почему ты пришёл? — вопросительно приподнимает бровь Ким, надеясь, что это не звучит с укором.       Его попытки сбежать от навязчивых мыслей сыграли злую шутку, концентрат сладкой причины настолько велик, что хочется скорее попить воды. Или просто в зале стало так жарко?       — Внезапно вспомнил, что забыл камеру. Хотел прогуляться и сделать снимки, но не нашёл, — наглая ложь, которую удалось бы скрыть, не посмотри Чимин бегло в сторону, не начни теребить край рукава кофты, который доходил до середины ладошки. Намджун кивает. То ли самому себе, чтобы подтвердить, что нихрена не срочно и не нужна Паку эта камера, то ли в знак согласия с хорошо придуманной заранее причиной. Чимин поднимается с пола, отряхивает по привычке задницу, хотя пол мытый, жмётся боком к чужому. Мягко забирает из чужих рук снимки, рассматривает.       — Как тебе? — протягивает тот, что был последним, напрашиваясь на похвалу.       «Я бы занял этот рот. И отнюдь не леденцом» — шепчет чертёнок на ухо Намджуну так, что тот не сдерживается и топает ногой, злясь на себя за такие мысли, которые тут же подкрепляются дальнейшими картинками, от которых очень некстати начинает завязываться возбуждение внизу живота.       — Ты очень красив. И горяч. — на кой чёрт он делает последнее замечание? Останется ли оно проигнорированным?       — Оу, хён, горяч? Интересно слышать такое от тебя, — Нет, не останется. А Чимин смеётся. То ли смущённо, то ли чтобы скрасить неловкость ситуации, ударяет кулачком по плечу Джуна. — Тогда я хочу ещё одно фото с горячим тобой, можно?       — Любой твой каприз, Чимин, — без задней мысли, молодец, Намджун. Пак воспринимает эту фразу буквально. Кладёт отснятые карточки к той, что на джинсовке лидера и оставляет рядом кожанку, подходит к зеркалу, туда, где было сделано первое фото.       — Я хочу, чтобы ты встал сзади и обнял меня, — Намджуну кажется, или это правда звучит капризно, а Чимин, как ребёнок, выпячивает нижнюю губу?       Он повинуется. Снова. Объятия не такая уж большая просьба, в них нет ничего страшного, ведь так?       Нет. Не так.       Обнимает за плечи сзади привычным жестом. Пак хмыкает, берётся за чужую влажную от волнения руку своей поменьше, такой тёплой, опускает её на свою талию, намекая, как надо всё же обнять. Джун обнимает парня за талию, сцепляет руки в замке на уровне чужого пресса, чувствует чужое подкаченное тело через тонкую ткань. Стоит так, чтобы неловких касаний было как можно меньше. Особенно в одном конкретном месте.       Мысли, развивающиеся так стремительно, остановить не удаётся. Возбуждение, которое, казалось бы, можно было заглушить простым отсчётом до 30, только возрастает. Свободные джинсы, боже, его спасут только свободные джинсы, но есть одно «но».       «Но» в виде Пак Чимина, решившего, что Намджун стоит слишком далеко. Чимина, который без стыда и совести прижимается своей охуенной задницей, обтянутой в эти блядские облегающие кожаные штаны, прямо к его паху. Ради хорошего снимка, естественно.       Намджун забывает, кажется, как дышать. Потому что приятный аромат цитрусово-древесного дорогого парфюма оседает прямо в носоглотке. Заполняет собой лёгкие, хочется вдохнуть ещё. Он наклоняется пониже, прижимается щекой к чужим волосам, старается улыбнуться максимально не натянуто.       Чимин пытается выбрать идеальный ракурс. И то ли фотоаппаратом, то ли своей задницей, которой уж слишком откровенно трётся о бугорок в джинсах старшего, который он явно прекрасно чувствует.       — Так, давай, смотри на нас, — командует Чимин, понижая громкость голоса до полушёпота, прижимаясь так, что чужое возбуждение упирается прямо между ягодиц.       Брюнет понимает, что всё это время смотрел лишь на то, как плавно двигаются чужие бёдра. Он поднимает взгляд и хочет выругаться прямо вслух от того, что замечает довольную улыбку младшего одними губами, скорее больше похожую на ухмылку. Хочется выругаться от того, что встречает чужой взгляд, в котором так и пляшут бесята. Раздаётся щелчок кнопки и звук выезжающей фотокарточки. Чимин бережно берёт её, обмахивается, словно веером, ловко разворачивается в чужих руках.       — Намджун-хён, достаточно горячо? — всё так же шепчет. Прикусывает нижнюю губу, поднимает взгляд на чужое лицо. Жмётся, блять, своим возбуждением к чужому в джинсах. Маленький негодник. Совратитель. Трясёт фотографией, напоминая, о чём идёт речь.       Что-то щёлкает в голове Ким Наджуна. Только ему известно, снимает ли он фотографической памятью это лицо, так преступно близко находящееся рядом с его, либо последнее самообладание даёт конкретную трещину, просто распадается на две части. А, может, всё вместе.       Сжатые в замок руки расслабляются, опускаются на упругие ягодицы, сжимают их, прижимая так парня только ближе к себе.       — Честно? Нет, — честно? Он даже не смотрит на этот сраный снимок.       Закрывает глаза, утыкается носом в чужой правый висок. Оглаживает такие манящие ягодицы. Не встречает никакого сопротивления, только чувствует, как Чимин обнимает за талию и жмётся так близко, как только может, нервно кусая губы. Наверное, не пользуйся он гигиеничкой, те были бы давно в трещинках.       Ким позволяет себе позволить больше. Целует, едва касаясь губами, рядом с ухом, следом в мягкую щёку, затем в уголок губ.       Чимин сам приподнимает голову, поворачивает её на нужный сантиметр вправо, сам целует. Снова в его действиях чувствуется некая капризность, он заставляет играть по его правилам. Проводит языком по нижней губе, не дожидаясь, пока немного ошеломлённый старший сообразит, проникает языком в чужой рот. Касается чужого языка, но как только чувствует ответ сразу отстраняется. Отстраняется и опускается, чёрт возьми, всё так же оставаясь близко к телу Джуна. Грёбаный Пак Чимин находится прямо напротив его стояка. Ким Намджун не уверен, что ему сейчас не нужен аппарат ИВЛ.       Парень оставляет на полу полароид, фотографию, но не спешит подниматься. Становится на колени, трётся как кот о пах старшего, которому сейчас кажется, что всё это нереально. Чтобы такое произошло, Чимину, наверное, надо выпить. Очень много выпить. Но он явно трезв.       Намджун опускает взгляд, медленно, сначала скользит по отражению в зеркале, видит Чимина на коленях перед ним, скользит по паркету, делая передышку от такой картины, встречается с чужим взглядом.       Пак немного отстраняется, расстёгивает своими маленькими, но такими ловкими пальцами ремень на чужих джинсах, их пуговицу и ширинку. Опускает взгляд.       — Тут есть проблемка… — поясняет, хотя всем присутствующим в зале давно понятно, какого она рода.       Указательным и средним пальцами ведёт по стояку, доходит до края светло-серых боксеров, поддевает резинку и тянет уверенно ниже, высвобождая член. Тихо охает, как ему казалось, но Намджун слышит всё. Сейчас настолько тихо, что, кажется, слышно как бешено бьётся его сердце, и это тихое «ох» со стороны Чимина заставляет занервничать ещё больше. Младшего хочется подбодрить, но тот, видимо, совсем не нуждается в подобного рода действиях. Он обхватывает у основания член Джуна кольцом из пальцев, отставляя безымянный и мизинец, ведёт плавно вверх и резко опускает руку обратно вниз, заставляя брюнета шумно выдохнуть.       Чувствует, как хён кладёт руку на затылок, мягко поглаживает. Чимину приятно и хочется сделать приятно в ответ. Расслабленным языком проводит по головке, собирая выступившую каплю естественной смазки, причмокивает, словно смакует, слегка дует, заставляя старшего вздрогнуть и нервно сжать платиновые волосы.       Новое пробное движение языком вокруг и чувствительная головка оказывается во рту. Пухлые губы донсэна плотно обхватывают чужую плоть, он убирает руку, кладёт к себе на колени. Язык обводит самую чувствительную часть члена снова и снова, затем переходит дальше, скользит по плоти, которая оказывается наполовину в горячем и влажном рту. Чувствует пульсирующие выступающие венки.       Намджуну очень сложно сдержаться. Хочется быть грубым, хочется схватить за волосы и просто отодрать в этот блядски чудесный, невероятно приятный рот, но он не может. Гладит Чимина за ухом, старается не мешать плавным, пока немного сбивчивым движениям головой. Не выдерживает. Подаётся навстречу бёдрами, желая быстрее и глубже. Чимин капризно шлёпает старшего по бедру, но всё же пытается расслабить горло, и получается взять практически полностью, правда следом быстро отстраниться. Так он задаёт довольно быстрый темп, плотнее сжимает губы, плавно скользит ими по чужой плоти, влажной от смеси его слюны с предэякулятом. Не забывает работать языком, а Джун только поражается где, чёрт возьми, Пак так научился.       Внизу живота тянет всё сильней, кончить с каждым движением хочется всё больше, но Джуна обламывают.       Чимин отстраняется резко, выпускает с причмокиванием член изо рта, сглатывает скопившуюся смесь и поднимает блестящие глаза на Намджуна. Приоткрытые влажные губы так и манят, но снова есть это «но», заставляющее что-то ухнуть в груди Кима.       — Всё же недостаточно горячо, да? — Пак поднимается с колен, отходит к зеркалу, буквально пару метров назад. Разворачивается спиной к пока не очень хорошо соображающему хёну, плавно покачивая бёдрами, отвлекая, быстро расправляется с ширинкой своих штанов и приспускает их вместе с боксерами, оголяя ягодицы лишь наполовину.       Намджун не замечает, как оказывается настолько рядом с донсэном. Дёргает за доставшие его штаны с нижним бельём, опуская их до колен парня. Тот упирается в большое зеркало ладонями, слегка прогибается в спине, отставляет задницу и разводит ноги, насколько это позволяют спущенные штаны.       Намджуну не нужно объяснять, он умный мальчик и умеет складывать два плюс два. Совершать ещё одно преступление против себя ему не хочется, потому самостоятельно вбирает собственные пальцы в рот, наспех смачивая их слюной, смотрит в зеркало на то, как сбивчиво и тяжело дышит Чимин, ещё чаще облизываясь. Слюна не самая лучшая смазка, оно понятно, но сейчас это лучший вариант, думает Намджун, выпуская пальцы изо рта и проводя ими между ягодиц младшего. Сжатое колечко мышц под медленным и плавными круговыми движениями, которые требуют сейчас отдельного вида сдержанности, постепенно расслабляется. Чимин качает бёдрами, тянет тихо «ну», намекая, что хватит тянуть. Лидер слушается его, снова потакает капризам, хотя боится сделать больно, проникает одним пальцем на две фаланги. Гладит стенки, чувствует, как постепенно Чимин расслабляется, привыкает к инородному. Потому добавляет второй палец, слегка резко, от чего выбивает судорожный громкий выдох и глубокий вдох.       Чимину ужасно стыдно, но он сам хотел этого, сам шёл и готовился к такому исходу событий. Бежать некуда, отрицать происходящее бессмысленно. Особенно бессмысленно потому что безумно нравится. Непривычно, но так приятно чувствовать чужие ласкающие и расслабляющие пальцы. Пытаясь хоть как-то скрыть своё смущение он опускает голову, закрываясь волосами, надеясь, что в отражении не видно горящих кончиков ушей.       Первый стон разносится по залу когда подушечки пальцев задевают чувствительную простату, давят на неё, заставляя дрожать коленки. Терпения не остаётся даже у Намджуна, так отчаянно старающегося не кончить от одного только вида мальчишки перед ним. Он убирает пальцы, прижимается членом между упругих половинок, трётся буквально пару секунд, чтобы оставить на ложбинке несколько капель смазки. Направляет рукой член, совсем немного отстраняясь и, прижимаясь головкой к узкому входу, резким толчком проникает на половину, заставляя Пака вновь простонать, поднять голову и посмотреть прямо в глаза через отражение.       На передышку и привыкание лишь пара секунд. Намджун обнимает за талию, как для той невинной, казалось бы, фотографии, прижимает Чимина к холодному зеркалу грудью, делает ещё один резкий толчок, проникая на этот раз полностью, прижимаясь своим пахом к ягодицам младшего.       Чимину кажется, что он сейчас сойдёт с ума от переполняющих чувств и чёрных звёздочек, летающих перед глазами. Ужасно жарко в этой персиковой кофте, но ещё жарче становится от поцелуя старшего в шею сзади, такого нежного, но сразу переходящего на укус.       Намджуну кажется, что теперь он имеет право отметить своё достижение на коже донсэна. Кусая чужую шею, втягивает нежную кожу, оставляя всё больше и больше алеющих пятен. Задирает чужую кофту, гладит по груди, низу живота, косым линиям, ведущим к паху. Переходит руками на бёдра, сжимает их грубо, тянет на себя, заставляя подаваться навстречу, подстраиваться под предпочтительный быстрый темп. Он позволяет себе лишь тихо утробно рычать куда-то в макушку, наконец оторвавшись от шеи. Только так, потому что с каждым движением, почти полностью выходя и вновь проникая, выбивает из Пака громкие стоны, которые, кажется, готов слушать вечно.       Всё же отстраняясь от зеркала, Чимин жмётся лопатками к чужой груди, смотрит на своё отражение. Тянется рукой к своему возбуждённому органу, за что получает звучный шлепок по ягодице, и тут же возвращает ладошку обратно на зеркальную поверхность. Начинает капризно скулить вперемешку со стонами, сжимает член Намджуна в себе, ведь продержаться ужасно сложно. Сложно и его хёну, того хватает буквально на пару слишком резких и грубых толчков, проходящихся по простате, заставляющих Чимина вовремя накрыть головку своего члена ладошкой и кончить первым, так по-блядски открывая рот в громком стоне.       Намджун успевает выйти из парня и кончить тому на ложбинку.       Оба шумно дышат, пытаясь перевести дыхание, найти силы и, возможно, слова. Первым находит себя Джун, натягивает боксеры и джинсы, роется в их карманах, достаёт оттуда салфетку, вытирает белёсые капли с тела Пака и протягивает ему же другую, давая вытереть руку.       Чимин послушно принимает её, вытирается, поправляет растрепавшиеся волосы, зачёсывая их назад. Кое-как натягивает узкие штаны обратно, чуть не забывает застегнуть, и разворачивается лицом к старшему. Улыбается уж слишком довольно, знает, что Джун сейчас им любуется также, как и он этой улыбкой напротив с очаровательными ямочками на щеках.       — А вот теперь достаточно горячо, — подытоживает Намджун, утвердительно кивая.       Подходит к стульям, забирает верхнюю одежду вместе с первыми фотокарточками, дожидается Чимина, берёт его мизинец своим и выводит за дверь, подмечая, что она была закрыта тем на замок.       В зале выключается свет, закрывается снаружи дверь на два оборота, они уходят. Полароид и парный снимок — остаются.