***
— Эта девчонка сводит меня с ума, — выдохнула Шедоу, снимая свою длинную бордового цвета юбку и кидая её в корзину для белья. Право, если бы не Анжела, она дала бы волю чувствам. Ей было тяжело именно из-за неё. И Глиммер знала это. Однако в последнее время где-то в их подсознании возникло то, что они были бы не прочь сорваться. И эта мысль вырвалась в сознание младшей, когда ранее были выпиты первые пол литра сидра. Влажный тёплый пар наполнял ванную, и из-за включённой воды Шедоу не услышала, как дверь со слабым скрипом отворилась, и вошла Глиммер, которая тут же стянула с себя футболку и направилась к полураздетой женщине, что успела снять кофточку с тела, но не с рук, а заметив девушку напряглась и шагнула назад, наткнулась спиной на стену. — Ну и что мы тут делаем? — фыркнула она, прикрывая тканью грудь, по-домашнему не облачённую в бюстгальтер. — Хочу полежать в ванной. Ты же собралась принять душ, верно? — ответила Глиммер, указывая на душевую кабину, а игривый взгляд не отводя от брюнетки. Она медленно провела руками по собственным бокам, животу к пуговице на шортах, расстегнула сначала её, затем молнию. Они с тихим шорохом упали к её ногам, на плитку. Шедоу невольно оглядела полуобнажённое юное тело от пят до влюблённых глаз и мысленно наругала себя за это. — Верно, — она развернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы спокойно раздеться и наконец залезть под тёплый душ. Однако спокойно не получалось. Мышцы каменели от ощущения сверлящего спину взгляда, неуклюжесть запутывала руки в кофте. Теперь женщина чувствовала себя беззащитной, и ей это очень не нравилось. Особенно когда Глиммер подошла к ней чуть ли не вплотную и коснулась её плеча, заставляя всё тело покрыться мурашками и громче, чем стоило бы, выдохнуть. — Чего тебе? — Шедоу Вивер отдёрнула плечо, и обе про себя отметили, что это прозвучало более хрипло, чем обычно. — Можешь помочь мне с ним? — спросила девушка. И после пятисекундного молчания брюнетке пришлось обратиться к ней, чтобы понять, что же ей надо. Глиммер уже стояла в пол оборота и указывала большим пальцем на лямку своего фиолетового лифчика. Старшая сначала зависла ненадолго, но затем постаралась придать себе максимально равнодушный вид, что вышло очень даже неплохо, и потянулась к застёжке, при расстёгивании которой серые пальцы, честно, случайно задели чужую спину, и розоволосая еле заметно вздрогнула. Ох, если её тело так реагирует на банальное прикосновение, что будет, если Шедоу... — Готово. — Спасибо, — Глиммер повернулась обратно, и её руки перекрестилась: левая потянулась к правой лямке, правая — к левой. Женщина упрямо смотрела в озорные глаза сверху вниз, не опуская, пока её падчерица медленно стягивала с себя бюстгальтер. И вместе с облачно-белой влажностью ванную комнату наполнил наэлектризованный воздух сексуального напряжения. — Ты хоть моргаешь там? — хихикнула девушка, и брюнетка почти сразу зажмурилась, чувствуя слабую боль и пощипывание в глазах и то, как они слезятся. — Ты хотела полежать в ванне, — говорила она, всё также не глядя ниже, — Давай, иди. — Я не тороплюсь, — теперь со стороны Глиммер послышался не смешок — усмешка. — ...Агрх, к чёрту. И опять Шедоу Вивер встала лицом к стене, наконец сбросила с рук кофту, и стремительно шагнула к душевой кабинке. Всё произошло так быстро, что розоволосая успела увидеть лишь сероватое в шрамах пятно, а за ним — поскользнувшуюся и падающую прямиком на неё мачеху. «Слишком близко! — думала женщина, — Слишком много её!». Щекочущий испуг вспыхнул в грудной клетке, паника отразилась на лице. Но не от возможности рухнуть на твёрдую плитку, а от близости чужой обнажённой груди на собственной коже, её прижатие к спине. «Ох...». Благо, Глиммер этого не видела. Но это не помешало ей сказать на нечеловечески удлинённое и заострённое ушко: — Осторожнее. — ...Спасибо, — бросила Шедоу, на удивление не заикнувшись — она умела отлично сдерживать свои эмоции, манипулировать людьми, держать ситуацию под своим контролем, но когда ей противостояла розоволосая всё трещало по швам, почти ничего не получалось, было нереально трудно держать себя в руках — и ринулась в душ, забралась в кабину, трясущимися руками закрыла полупрозрачные дверцы, и только тогда смогла выдохнуть. Вновь усмешка послышалась со стороны девушки, и она запустила пальцы под ткань таких же фиолетовых трусов, чтобы неспешно снять их с себя. Она не была воплощением безупречной нравственности, как и все люди имела за собой грешки и косяки, но была достаточно робкой в плане любви и секса, чтобы сотворить что-то, следуя зову сердца и тела. Но, как говорилось ранее, алкоголь превращал её в нечто неудержимое и пылкое, лишал всяких ограничений. И Глиммер переступила очередную черту, стоило Шедоу Вивер смыть с волос пену шампуня и потянуться к мочалке. Тёплые, даже немного горячие струи воды сверху так расслабили её и затуманили голову, что сил на возмущение попросту не осталось, когда позади послышался стук открывшихся дверок, а мысль о "сорваться" также была осознана. — Ты же хотела полежать в ванной, — повторила брюнетка, не замечая, как хватка на мочалке усиливается. — Я передумала, — прозвучало где-то над ухом, вынуждая обернуться. — Чего уставилась? — женщина всё же придала лицу недовольное выражение. Её падчерица ответа не дала. Только ещё несколько секунд смотрела на сердито нахмуренные чёрные брови, без привычной на сегодняшний вечер ухмылочки, да в зелёные глаза, пока её ладони, на этот раз обе, не легли на чужие щёки и бережно заставили чуть наклониться. — Глупфое дитя! Ты не вфедаешь, фто твфорифь! — Шедоу старалась говорить сурово, но из-за рук на щеках выходило совсем не так. — Мне плевать! — громким полушёпотом выдала Глиммер. А старшая не успела ответить, поскольку пухлые губы внезапно и грубовато прижались к её собственным, которые она успела сомкнуть и не позволяла превратить этот недопоцелуй в настоящий. Не спешила даваться так быстро и просто, хотя хотелось, очень хотелось, особенно после этого недолгого контакта, который только что прекратился. — Мы не должны этого делать. — Но я знаю, что ты хочешь этого также, как и я. Я знаю, что нравлюсь тебе также, — девушка начинала распаляться. — Анжела- — Моей матери тут нет. Есть только мы. Здесь и сейчас. В этот момент. — Ты будешь жалеть об этом. Мы будем жалеть об этом. — Быть может. Но это завтра, — Глиммер попыталась поцеловать Шедоу, но та повернула голову, и губы встретились с щекой, а после прошептали на ухо, будоража сознание, — Ну же... — зубы осторожно прикусили мочку. — Г-глиммер, — брюнетка упёрлась в плечи розоволосой, и тогда младшая оставила покусывающий поцелуй на шее. Она знала, что мачеха могла оттолкнуть её, но раз не сделала этого, значит они могут... — Мы не должны, — повторила Шедоу, взывая к здравому смыслу, но её вдруг ловко заткнули жаждущим и долгожданным, на самом деле, для обеих поцелуем. На этот раз верхняя губа Глиммер попала меж губ женщины, которая практически сразу подхватила сие действо. Но отпрянула, когда пришло осознание происходящего в момент секундной встречи их языков. Останавливаться было немного поздновато, но ещё не совсем поздно. — Надо прекратить. — Не смей, — рыкнула розоволосая, и, властно положив руки на тонкую талию, с лёгкостью припечатала мачеху к дверце душевой кабины, и, прежде чем та успела молвить что-либо в протест, прильнула к её устам для нового поцелуя. С боков ладони Глиммер стремительно поползли вверх, к зрелой груди, и тогда невольно отвечающая Шедоу вздрогнула. — Стой! — чуть ли не с испугом вскрикнула она, тем самым отрываясь от чужих губ. Женщина определённо сама не своя рядом с ней. — Что? — руки девушки обогнули угловатые плечи и за худощавой спиной слепо потянулись к баночке геля для душа. — Оу.. нет.. ничего. От близости перехватило дыхание, а после обрывистого вдоха оно сбилось. — Подумала о чём-то пошлом, Шедоу Вивер?~ Чёрт, как она произнесла её имя. — Скорее ты та, кто об этом думает, не так ли? — Очень даже так, — Глиммер провела свободной рукой от правого плеча женщины к её кулаку, сжимающему несчастную мочалку, которую с лёгкостью забрала, чтобы выжать на неё немного геля. Брюнетка отрицала своё довольство от сложности побега и наблюдала, как молодая рука перемянает мочалку, как та вспенивается, пока голос не отвлёк её: — Не поставишь его назад? — ей протянули гель для душа. Шедоу Вивер молча взяла баночку с волнующей мыслью в голове: «Начинается». Затем развернулась и поставила её на законное место — навесную полочку. Тело не слушалось, а разум кричал: «Ты ещё можешь это остановить!». Однако его окончательно заглушили бушующие сейчас намного сильнее, чем обычно, чувства к падчерице и её же руки, точнее мочалка в её руках, с нежной жёсткостью заскользившая по спине. Старшая закрыла глаза, отдаваясь приятным ощущениям и расслабляясь. Но не надолго, поскольку вскоре мочалка перешла на бока, живот, задела грудь... Последнее заставило её выдохнуть, а разгорячённую от горячей воды кожу необычно покрыться мурашками. Ощущение чужой близости сзади вернулось, и женщина двинула бёдрами назад, при этом даже не замечая этого, чтобы почувствовать больше розоволосой, которая прикусила уже другое ушко и возбуждающим ещё больше, чем все эти действия, голосом рычаще сказала: — Наконец-то. Свободная от мочалки рука смело прошлась по левой груди, якобы случайно, и на зелёные глаза нашла дымка. И Шедоу, прежде чем желание полностью завладело ею, перехватила запененное запястье, чтобы повернуться лицом к девушке и впиться в её губы жадным поцелуем. Младшая опешила, но быстро очнулась и ухмыльнулась сквозь поцелуй, и тогда уже её припечатали к стенке. От толчка зубы до крови прикусили пухлую нижнюю губу, обладательница которой шикнула, слизала алую каплю и встретилась своим языком с чужим, который тут же ощутил металлический привкус. Брюнетка злилась и на себя, за то что сорвалась, и на падчерицу, что подтолкнула её к этому, потому выплеснула эту злобу, перемешанную с нарастающим возбуждением, грубо углубив поцелуй. Задыхающаяся Глиммер отвечала, вкладывая в него всю свою страсть, которая, вместо того чтобы выпускаться в этом кроваво влажном танце, лишь возрастала. Всего на секунду-две женщина, отстранившись, увидела потемневшие от игнорируемой воды, льющейся сверху, на пару оттенков розовые волосы, потерявшие свою привычную укладку и уронившие на правый глаз прядь. Шедоу Вивер убрала её за ухо слегка дрожащими пальцами. Неровное шумное дыхание девушки перешло в шипение, когда после такой нежности к ней вновь проявили грубость, потянув за волосы и вынудив склонить голову на бок. Старшая прильнула к пульсирующей вене на шее, втянула кожу в рот, зажав зубами, и Глиммер кратко вскрикнула от приятной боли, запуская пальцы обеих рук в мокрые чёрные волосы. А через полминуты сладостная пытка прекратилась, и Шедоу с характерным слюнявым чмоком отпустила. Голодный взгляд упал на получившийся бордовый след, но поднялся к помутневшим глазам, когда Глиммер, прерываясь на вдохи и выдохи, произнесла: — Будет.. нехорошо.. если мама.. увидит... — И чья же это вина? — теперь Шедоу заставила падчерицу запрокинуть голову назад, чтобы получить доступ к коже в районе гортани, к которой склонилась, но не успела достигнуть цели и выпустила из руки чужие волосы — её перевернули и опять вжали в дверцу, что глухо и почти неслышно застучала от этого. От этих киданий друг друга в стены, возможно, с утра проявятся синяки. Вместе с осознанием содеянного. — Наша, — молвила розоволосая, прежде чем с той же страстью поцеловать мачеху, крепко обхватив её тонкие запястья и прижав их к запотевшему стеклу по обе стороны от головы — мало ли та захочет перехватить инициативу. Губы жадно сминали друг друга, зубы, порой даже болезненно, покусывали их до покраснений, а языки переплетались, мешая их слюну с крохой всё ещё проступающей из маленького укуса кровью. Они не знали, сколько минуло времени с начала этих неистовых поцелуев до того момента, как Глиммер отпустила руки Шедоу и опустила свои к её талии, одной обнимая, а второй поглаживая спину и бока, но судя по маленькой стрелке кухонных часов, перевалившей заполночь — немало. Теперь голова брюнетки наклонилась в бок, и когда она почувствовала такие же покусывающие и затягивающие поцелуи на шее, то обняла девушку. Кажется, она не против, если вести будет младшая, которая между тем, подумав об этом, провела ладонью по левой груди мачехи, как совсем недавно, и та с закрытыми глазами хрипло спросила: — Мы действительно собираемся сделать это? — она не сопротивлялась. — Глупый вопрос, — Глиммер довольно больно укусила ключицу, оставив соответствующий след и вынуждая зашипеть уже Шедоу Вивер, — К этому всё и вело, — рука сжала небольшое мягкое полушарие, что имело уже не такую пышную форму из-за возраста, — Ты и сама это знала. Женщина не ответила — только порывисто выдохнула, когда пальцы стиснули сосок, и восхитительное чувство пронзило её тело, словно ток, а потом напряжённый язычок лизнул его, стремительно твердеющего, будто попробовав на вкус, вбирая в рот, зажимая между губами и слегка задевая зубами. Частый стук сердца, отдающийся в виски, заглушил шум воды. Старшая посмотрела на падчерицу, и их взгляды неожиданно для первой встретились, и тогда она почувствовала всю дикость происходящего вместе с тянучестью внизу живота, а после заметила видимые полдесятка засосов, рассыпанных по грудной клетке. Да уж, будет сложно скрыть их от Анжелы. Обеим. Тем временем Глиммер переключилась на другую грудь ещё более хищно и даже жёстко, от чего Шедоу запрокинула голову, случайно несильно ударяясь ею о дверцу, а ладонь прошлась по её рёбрам с левой стороны и опустилась к выпирающей тазобедренной кости — брюнетка была очень худой, оттуда переползла на округлую мягкую ягодицу, которую сжала и за которую притянула к себе ближе, так, что их тела были теперь практически вплотную прижаты друг к другу, а пухлая нога стояла между тощими серыми и касалась гладкого лобка. Женщина не удержалась, чуть согнула колени, чтобы получить больше контакта, но чужое бедро вдруг отдалилось, заставляя открыть глаза. — Что ты делаешь? — её хриплый голос был наполнен недовольством и сильнейшей жаждой. Эта девчонка способна завладеть ею полностью, без остатка, даже не прилагая особых усилий. Она сводила с ума и физически, и душевно, да похлеще Анжелы. — А что ты хочешь, чтобы я сделала? — поинтересовалась девушка с ухмылкой, находясь в дюйме от соска, который после окончания фразы дразняще тронула кончиком языка. — Не притворяйся.. будто ты.. не знаешь, — сбитое дыхание рассеивало всю серьёзность и раздражение. — Не знаю, — ухмыльнулась шире младшая, выпрямляясь и заглядывая в зелёные глаза. — Твоё позёрство.. выглядит глупо. — Неужели? По мне так это занятно и даже весело. — Кончай уже свои детские игры!.. Просто- — щипок за уже разбухший сосок не дал закончить. — Просто что? — их лица максимально сблизились — должно быть, Глиммер поднялась на носочки, что могло быть опасным в скользкой душевой. — Просто трахни меня, чёрт возьми, — на выдохе рыкнула Шедоу, а её веки вновь опустились, голова повернулась направо, а до уха донеслась усмешка наклонившейся обратно к груди розоволосой. Губы ещё немного поласкали соски, распалив брюнетку ещё больше, прежде чем продолжить дорожку алых круглых пятнышек вниз по плоскому животу. — О боже, — необычно высоким голосом, казалось, проскулила старшая, стоило девушке встать на колени, перед этим очередным броском в стенку максимально, насколько это было возможно, отлетев из-под душа. Ладонь легла чуть выше колена так, что большой палец касался длинного шрама на внутренней стороне бедра, по которому и заскользил — рука неторопливо начала подниматься. Бледно-лиловые глаза снова нашли зелёные, а вторая ладонь как бы подтолкнула второе колено, тем самым намекая мачехе, что бы та расставила ноги шире. И она распознала намёк, тут же послушно — или же нетерпеливо — его выполнила. Подушечка пальца ещё пару раз прошлась по шёлковистой, местами рубцовой коже вниз-вверх. Сеть шрамов раскинулась по всему телу брюнетки, за исключением пальцев рук. Большинство из них было вечным напоминаем об автокатастрофе, произошедшей ещё в молодости, остальные же остались после всяческих бытовых неаккуратностей, вроде соскочившего ножа или укуса собаки. О них Шедоу Вивер никогда не говорила сама. Анжела редко расспрашивала её. Глиммер же предпочитала молчать. Ещё несколько болезненно оставленных следов на тонкой коже бедра заставили женщину стиснуть челюсти и прошипеть сквозь зубы, схватиться одной рукой за нависную полочку, а другой — за плечо падчерицы, на губах которой вновь появилась ухмылка, а биение сердца от переизбытка чувств сбилось, как и дыхание, щекочущее разглядываемые пару минут мокрые не только от воды складки меж ног. Она слегка касаясь и с любопытством провела языком по половым губам и почувствовала её вкус, запах и руку, переместившуюся с плеча на затылок. Вместе со звуком воды до её ушей донёсся такой же необычно высокий тон, вырвавшийся с очередным порывистым выдохом. Тогда она лизнула увереннее, тем самым раздвигая нежнейшие лепестки. Странный, но не неприятный вкус стал ярче, а кончик языка коснулся твёрдой бусинки, и тогда с уст Шедоу слетел полустон, а тощие пальцы запутались в волосах. Глиммер надавила — получила первый полноценный стон. Он прозвучал так прелестно, что щекотное чувство некой гордости и умиления вспыхнуло где-то в груди. Брюнетка, сжавшая розовые волосы уже в кулак, поспешила заглушить его, прикусив свою и так покусанную нижнюю губу. Прямо сейчас дочь её жены отлизывает ей в тесной душевой кабинке, а она серьёзно стесняется стонать? Подобная мысль пришла обеим. И старшая не хотела признавать, что вся эта грязная и аморальная ситуация только сильнее возбуждала её. Девушка же отвлеклась: — Неужели это смущает тебя? — Вот ещё-ох! — голова опять стукнулась о дверцу. — ...Мило, — чёртова усмешка. — Х-хватит болтать...! Пусть Шедоу и не дала чёткого ответа, розоволосая знала, что вместе со смущением, пусть и крошечным, та просто не хочет показаться столь.. слабой. Поэтому и удивилась, когда мачеха перестала сдерживаться. Какое-то отдалённое удивление пришло и к женщине — даже с Анжелой она не была такой открытой. Глиммер почувствовала себя самодовольно и вернулась к жаждущему лону; на этот раз лизнула вверх-вниз — от истекающего смазкой входа до разбухающей бусины — и обратно. Серая рука прижала её голову теснее. Она собрала растекающуюся по бёдрам и складочкам влагу и скользнула внутрь, тут же ощущая, как она сочится по мягким неровным стенкам, обволакивает язык, который тут же совершает несколько интенсивных поступательных движений. Шедоу молвила сквозь глухие постанывания: — Больше... — Больше чего? — Глиммер с возросшим самодовольством опять ухмыльнулась себе и подняла надменный, даже снисходительный взгляд на мачеху, и провела языком по разгорячённому месту ещё раз, явно с целью раздразнить. — Тебя... — неохотно выдала женщина. — Прости, я тебя не слышу. Можешь повторить? — Глиммер наслаждалась собой в полной мере, чувствовала полную власть над ситуацией и активно этим пользовалась. Будь женщина сейчас в другом положении — прибила бы падчерицу за такую дерзость. — Больше тебя! И от этих слов сердце младшей затрепетало уже не от животного желания, а от открыляющей влюблённости, и она без прежней грубой страсти ввела в Шедоу сразу два пальца, до упора, немного разочаровываясь в их малой длине, и остановила их до момента, пока её язык не вернулся к клитору, обвёл вокруг него кончиком языка раз, второй, затем губы обхватили его, как бы посасывая и изредка используя зубы. Тогда фаланги пришли в движение, стоны брюнетки, преисполненной невероятным наслаждением, стали громче, а одна её рука порой до боли тянула розовые волосы, в то время как вторая так отчаянно вцепилась в полочку, от чего казалось, что вот-вот оторвёт её. Движения, а до этого и поцелуи Глиммер были несколько неуклюжими то ли из-за влияния алкоголя, то ли из-за того, что это у неё впервые. Да, она не имела никакого практического опыта, но все её действия были удачно правильными. Наверняка, благодаря высокорейтинговым фемслэшевым фанфикам, которые она чаще всего читала на скучных парах истории искусств. Когда часы показывали четыре минуты второго, а серые бёдра и живот напряглись в преддверии финала, она стала толкаться быстрее и жёстче, не обращая внимания на то, что рука ноет, и чувствуя, что воздуха вдруг стало не хватать — Шедоу, с почти невидимым на щеках и опущенных ушках жаром, неосознанно прижала её голову так крепко, что было трудно дышать. Но девушка не была против. Наоборот — это даже заводило её, и так уже безумно заведённую. Пальцы продолжали неистово тереться о влажные стенки, что плотно сжимали их. И вот, сопроводив последний толчок сильным надавливанием губ на комок нервов, Глиммер ощутила крупную дрожь женщины и то, как резко стало узко внутри неё. Старшая зажмурилась, а её брови свелись домиком, создав больше морщинок возле себя и на лбу, в третий раз со стуком о стекло откинула голову назад, и вместе с шипяще выпущенным через стиснутые зубы воздухом мычаще простонала; ей едва хватило сил, чтобы удержать своё прогнувшееся в спине тело на ногах. Только собрав новую вязкую жидкость, Глиммер поднялась с колен, всё ещё находясь в мачехе. Она достала пальцы только когда получила глубокий уставший поцелуй с солоноватым вкусом, после которого коснулась подушечками не своих губ, заставляя открыть рот, медленно протолкнула пальцы внутрь и почувствовала, как чужой язык слизывает с них, горячеющих от тяжёлого дыхания, сок. Вместе с тем прикрытые зелёные глаза неотрывно глядели в её собственные, и розоволосая сжала бёдра, ощутив более мощный прилив возбуждения. Она уже хотела было приподняться на цыпочках для нового поцелуя и убрала пальцы изо рта, как вдруг послышался громкий удар открывшейся входной двери о, кажется, шкаф в прихожей да звон упавших на плитку лестничной площадки ключей — Анжела вернулась с корпоратива. И вот они уже смотрят друг на друга с расширенными глазами на грани паники, а не с ватным обожанием, как мгновение-второе назад. — В ванну! Быстро! — шустро сообразила ещё не до конца пришедшая в себя Шедоу Вивер, и её падчерица тоже шустро среагировала и молча распахнула дверцы кабинки и уже собиралась выйти, но вдруг повернулась обратно к брюнетке и приблизилась к её лицу своим, всё также не говоря ни слова, — Что ты- Краткий поцелуй в губы заткнул женщину, и потом ей оставалось только смотреть в след забавно полубежащей по страшно скользкому полу к ванне и плюхающейся в остывшую воду девушке. Старшая закрыла дверцы перед тем, как послышалось напевание её жены, явно подходящей к ванной комнате. Что-то стукнулось о деревянную поверхность двери — должно быть, голова, а затем послышалось «Глимма-а-ах», сказанное в привычной манере Анжелы непривычно заплетающимся языком. — Да, мам? — крикнула в ответ Глиммер, стуча зубами от холода и чувствуя страх — кажется, она мгновенно протрезвела. — Где Шедоу? — её речь походила на речь выпившей Адоры, и если бы не холод и секс с любовницей собственной матери, девушка наверняка посмеялась бы. — Здесь, в душе, — зачем-то она ударила ладонью по поверхности воды, вызывая брызги и соответствующий звук всплеска. — А ты-ик!? — В ванной, ма-ам, — протянула Глиммер и прислушалась, но ей так и не ответили; лишь спустя секунд десять Анжела выдала откуда-то из глуби квартиры: «Мои девочки купаются» — и пьяно прохихикала, а после наступила тишина. Тогда розоволосая наконец смогла выскочить из ванной, вытереться полотенцем и надеть тёплый махровый халат. Она подошла к душевой кабине и потянулась рукой к дверце: — Шедоу- — Ложись спать, — неожиданно резкий тон мачехи остановил её, аж вздрогнувшую; силуэт за стеклом стоял неподвижно под струями воды в прежней позе, даже всё также держась за навесную полочку. Младшая сглотнула и опустила руку, глубоко и медленно вздохнула. Развернулась к выходу, не осмеливаясь сказать что-либо. И со смешанными чувствами покинула ванную комнату, направляясь в свою спальню. Шедоу в туманных размышлениях простояла под душем ещё какое-то время. А идя к своей с Анжелой комнате она сполна познала дикость сотворённого, но всё же металась от этого к «сожаления будут завтра», как и Глиммер, лежащая сейчас в постели и пялящаяся в потолок. Да уж, события приняли не особо хороший поворот. Но их ещё можно было направить в приятное, хоть и безумно неправильное русло. Именно так и подумала женщина, увидев спящую в позе звезды жену, занявшую всю кровать. Она восприняла это как знак, пусть и не верила в подобную чепуху. Розоволосая ничего не говорила, когда мачеха вошла к ней без стука. Только подняла край одеяла в приглашении, не смотря на брюнетку, которая вскоре безо всяких неуклюжестей и колебаний легла к ней, на бок, не выдавая своё внутреннее волнение. Серая ладонь легла на пухлую щёку, но Глиммер не отрывалась от потолка. Тогда старшая осторожно, совсем чуточку потянула на себя, и девушка поддалась. Их взгляды встретились. А когда рука переместилась на подбородок, большой палец тронул губы, розоволосая также перевернулась на бок, лицом к мачехе. Из-за этого движения ладонь случайно переместилась за плечо, на лопатку, но там и осталась. — Уже соскучилась по мне? — лицо кирпичом так быстро сменилось на усмехающееся, что брюнетке потребовалось почти целых пять секунд, чтобы переварить услышанное. И тогда она рычаще выдохнула, закатывая глаза и собираясь убрать руку. Однако не вышло, ведь Глиммер перехватила её своей. Переплела пальцы. Придвинулась ближе. И недовольство исчезло с лица Шедоу Вивер, но не из её голоса, который на полутоне всё с той же вечной хрипотцой произнёс: — Не льсти себе. Диван в гостиной слишком маленький и от него у меня болит спина. — А мама- — Давай не будем об Анжеле. Сначала младшая не пойми от чего немного удивилась, потом нахмурилась, смотря куда-то сквозь ткань тонкого одеяла и покусывая и без того болезненно пощипывающую от укусов губу, и уже после этого её глаза снова стали прикрытыми, а их взгляд устремился обратно к зелёному: — Как скажешь. Женщина готова поклясться, что шёпот падчерицы переполнен ожиданием. — Ты мне нравишься, — Глиммер переждала секунд пять, но была оставлена без ответа, и тогда продолжила, — И я знаю, что это взаимно. — Не так уж и сильно ты мне нравишься, — буркнула Шедоу. Иногда розоволосая замечала цундэрское поведение мачехи и сразу думала, что в этом она похожа на Катру. Почему-то этот факт забавлял. Вообще, Шедоу с Катрой схожи не только в своём частенько цундэрском поведении — они обе искали силы, признания в то или иное время, там и тут, и обе были не раз отвергнуты и преданы кем-то. Также обе сидели на успокоительных, так как страдали бурными вспышками гнева, да и в общем-то были довольно эмоциональными. Вот только Катра, если не учитывать таблетки, не скрывала и не подавляла свои "проблемы с кукухой", в отличие от брюнетки. Их сходство было не только в этом, если задуматься. Ни одного их дня не обходилось без "штуки с бровью" — они поднимали одну или другую, в то время как вторая не шевелилась. Любили чай, любили напевать во время занятий чем-либо.. Но сейчас не об этом. Сердце Шедоу тоже охватили нежные и трепетные чувства, нежели недавная пылкая жажда и практически исчезнувшая вина, когда Глиммер внезапно сократила и так небольшое расстояние и поцеловала женщину в правую бровь, рассечённую шрамом от когда-то ранившего её осколка лобового стекла разбившегося в аварии автомобиля. Затем девушка, немного погодя, наклонилась уже к губам мачехи, чтобы накрыть их своими, но чужой палец на собственных устах не дал достигнуть цели. — Сейчас не те обстоятельства для такого, — хрипловатый полутон прозвучал испуганно напряжённо. — Это просто поцелуй, — также тихо отмахнулась младшая. — И всё равно. Мы не можем. — Ты шутишь? А что мы делали буквально десять минут назад? — Оно уже прошло. Это же твой принцип — жить моментом. Не цепляйся за то что было. — Но это не твой принцип. Мы и так уже достаточно натворили, зачем же останавливаться, — розоволосая осторожно попыталась убрать руку брюнетки, и у неё получилось, даже без сопротивлений, — Я хочу взять по максимуму. — Ты и так уже взяла максимально много, тебе не кажется? — Нет. — Какая же ты... — Какая? — Ненасытная. Безрассудная. Глупая. Но хитрая. И такая... — Глиммер подняла бровь и уголок губ в полуусмешке, но когда Шедоу продолжила, её лицо стало заворожённо смущённым, — потрясающая. — ...Даже со всей своей сдержанностью и железной силой воли ты не можешь устоять передо мной, верно? — спросила приподнявшаяся и нависшая над мачехой падчерица, на самом деле не нуждаясь в ответе и, собственно, не получая его от абсолютно подчиняющейся женщины, перевернувшейся на спину, — Я перед тобой тоже... Шёпот стих в новом и нужном поцелуе. Но не в слюняво-кусачем, как недавно, а в мягком и тянучем, даже ленивом и с искоркой счастья, показавшейся из-под осуждений разума и мук совести. — Но я не хочу, чтобы твой первый раз был таким, — произнесла Шедоу, когда этот восхитительный контакт прервался. Глиммер только рычаще разочарованно выдохнула и уткнулась лицом в шею женщины, полностью ложась на неё. Та издала сдавленный выдох от тяжести, но не протестовала. Наоборот — полуобняла одной рукой, положив её на широкую спину, и начала поглаживать в районе лопатки. — Я понимаю, — молвила девушка. — Давай спать. Думаю, мы обе устали. Розоволосая ничего не ответила, но Шедоу почувствовала, как та кивнула, прежде чем слезть с неё и лечь рядом, вплотную. Брюнетка содрогнулась, когда рука младшей пробралась под её халат, но расслабилась, когда кисть просто легла под левой грудью, неподвижно. Она снова позволила себя поцеловать. Один раз, второй, третий.. Они признались себе, что им действительно трудно оторваться друг от друга. Время шло дальше — глаза, и без того сонные, начинали слипаться, а тела ломило усталостью. Страстные поцелуи затихли, но лица оставались столь близко, что обе отчётливо слышали чужое дыхание. Тесно прижатые друг к другу, они вместе сомкнули потяжелевшие веки и провалились в Морфеево Царство, оставляя заботы на потом.***
— Всегда пожалуйста, — промычала спящая Анжела, и на подушку капнула слеза.