Уроки пианино

      Начало тысяча девятьсот сорок первого года, помимо всего прочего, ознаменовалось неожиданным событием в Студии Джоуи Дрю. Без какого-либо предупреждения была отстранена от своей роли актриса озвучки Алисы Ангела Сьюзи Кэмпбелл. Это вызвало много вопросов и непоняток как среди персонала самой студии, так и среди зрителей; газеты пестрели заметками с теориями о том, что же случилось, и почему актриса так внезапно покинула роль своего культового персонажа. Джоуи Дрю ничего не подтверждал и не опровергал, а лишь многозначительно говорил, что новая «Алиса» привнесёт свою искру и заставит зрителей снова вспомнить о мире дьяволёнка Бенди. После этого нередки стали и предположения, что замена актрисы озвучки ни что иное как продуманный рекламный ход, направленный на привлечение внимания, ведь когда-то всемирно известная студия в последнее время действительно испытывала некоторые проблемы с аудиторией.       В скором времени стало известно, что заменой Сьюзи Кэмпбелл станет Эллисон Пендл. Актриса была известна в узком кругу: до знакомства с Джоуи Дрю она снималась в фильмах на второстепенных ролях, но большим пока не могла похвастаться, даже несмотря на то, что была весьма хороша собой и обладала прелестным голосом.       С самого первого дня в студии Джоуи Дрю стало ясно, что Эллисон станет достойной заменой Сьюзи. Она отлично чувствовала своего персонажа и на «ура» справлялась с тем, что от неё требовалось. И даже если и были люди, которые сначала выражали возмущение по поводу внезапной замены актрисы, насчёт которой никогда не было никаких нареканий, через некоторое время и они признали, что персонаж ничуть не пострадал от таких изменений. А позже и вовсе начало распространяться мнение, что голос Эллисон гораздо лучше сочетается с образом поющего ангелочка. Сама актриса говорила по этому поводу, что лишь старается быть не хуже своей предшественницы. Она в самом деле очень уважала Сьюзи и не считала, что справляется лучше неё.       Таким образом, скоро в студии на Эллисон перестали смотреть как на виноватую в том, что Сьюзи оказалась отстранена. Она нашла общий язык с большей частью коллектива и практически перестала вспоминать о том, как неприятны были косые и осуждающие за то, в чём она не виновата, взгляды. Работа приносила ей радость, отношения с коллективом в конце концов наладились, Алиса Ангел была подходящим Эллисон персонажем — всё складывалось просто прекрасно.       И было ещё кое-что.       Эллисон Пендл пришлось работать с Сэмми Лоуренсом. Сэмми Лоуренс был главой музыкального отдела и сложным во всех отношениях человеком. Во-первых, молва о его непростом характере дошла до Эллисон чуть ли не раньше встречи с самим Сэмми. Во-вторых, ему было очень трудно угодить. Сначала Эллисон казалось, что он нарочно придирается к ней на репетициях, выставляя на показ даже самые мелкие огрехи. Это выглядело так, словно Сэмми пытался добиться того, чтобы она отказалась от своей должности, что очень задевало актрису озвучки. После репетиций она не раз задумывалась о том, а не зря ли она согласилась на эту работу. Ведь наверняка у Сьюзи Кэмпбелл не было таких глупых проблем с интонацией, произношением и пением, какие каждый раз нещадно подмечал Сэмми. Но затем, узнав общественное мнение и немного успокоившись, актриса пришла к выводу, что просто совсем не понравилась директору отдела, и тот пытается загнобить её. Впрочем, через некоторое время Эллисон взбодрилась и поняла, что Сэмми относится так ко всем, и, скорее всего, он просто настолько требовательный. После этого девушка постаралась абстрагироваться и внимательно прислушивалась ко всем замечаниям. Ведь наверняка в его интересах было добиться от Эллисон максимального результата, чтобы озвучкой невозможно было не восхищаться. И вместо того, чтобы отчаиваться и разочаровываться в своём таланте и навыке, Эллисон начала сама спрашивать советы и обсуждать тексты заранее, чтобы на репетиции лишь оттачивать своё мастерство и не тратить время на разбор глупых ошибок.       Сэмми одобрял такое старание и желание развиваться. Сначала он настороженно отнёсся к Эллисон, ведь долгие годы работы со Сьюзи давали о себе знать. Музыкальный директор знал, чего ожидать от предыдущей актрисы озвучки, и представлял её возможности. Поэтому изначально сомневался в том, сможет ли доселе неизвестная Эллисон показать себя в нужном свете и быстро уяснить всё, что требуется. Но всё было не так плохо. Эллисон старалась, и это не оставалось незамеченным. С ней не возникало особых проблем, и актриса зачастую даже не тратила много времени на репетиции. Работать с ней было одно удовольствие. Кроме того, актриса озвучки была очень симпатична внешне — вылитая Джинджер Роджерс, со светло-платиновыми волосами и широко-раскрытыми синими глазами. Даже удивительно, что такую красавицу ещё не звали на какие-то большие роли. Ведь такая девушка была бы настоящей находкой для любой кинематографической студии: красивая, старательная и упорная — у неё точно было будущее. Кроме того, даже общаться с ней было очень приятно и легко. Эллисон была вежлива, но иногда позволяла себе посмеяться, если ситуация позволяла. Сэмми нравилось проводить время с ней: репетиции и дни записи её реплик для Алисы были единственным, что нарушало привычную рутину, и он ждал этих моментов. С ней было комфортно работать — комфортнее, чем со Сьюзи — а сама она оказалась гораздо более приятной в общении.       Однажды, после записи песни к новой серии, когда Эллисон собиралась домой, складывая вещи в сумку, Сэмми подошёл к актрисе и предложил сходить вечером в ресторан, чтобы отметить её успех. Конечно, успешная запись была лишь одной из причин. Гораздо больше ему хотелось пообщаться с девушкой в неформальной обстановке, узнать её получше и просто поближе познакомиться. Но Эллисон отпрянула, будто её очень удивило или напугало это предложение. — Нет, мистер Лоуренс, извините, — растерянно произнесла она, немного покраснев. — Я очень благодарю за приглашение! Но у меня сегодня вечером очень важные дела, и я никак не могу с вами пройти. Простите!       Но причина была вовсе не в делах. Эллисон нравился её руководитель. Актрисе нравился его бархатный голос, его вид, то, как он разговаривает с ней. До этого она не замечала за собой такого интереса к мужчинам, но Сэмми нравился ей. Она очень ценила его замечания и похвалу и изо всех сил старалась оправдать его надежды. Но когда от него поступило такое необычное предложение, Эллисон очень растерялась и смутилась. Это было неожиданно. И не то что бы она подумала о чём-то, кроме действительно формальной встречи, но это было так внезапно, что девушка не смогла сориентироваться и ляпнула первое, что пришло в голову. А затем очень пожалела об этом, ведь это была возможность узнать Сэмми получше.       Спустя несколько дней размышлений Эллисон сама подошла к Сэмми после окончания записи с невинной просьбой: — Мистер Лоуренс, а не могли бы вы научить меня играть на пианино?       Она боялась, что он откажет. Боялась, что он скажет ей идти к их пианисту и просить уроки у него. Но нет. Вместо всего этого он кивнул и спросил, где, во сколько и как часто они могут проводить уроки. Нервно замеревшее в груди сердце пустилось в радостный пляс, а сама Эллисон смогла спокойно выдохнуть. Получилось.       Было решено, что уроки будут проводиться в музыкальном зале после окончания рабочего дня — как оказалось, и у Сэмми, и у Эллисон, как у двух одиноких людей, было достаточно свободного времени после работы, чтобы задержаться на час-два. К тому же, другие работники музыкального отдела никогда не горели желанием оставаться на своём рабочем месте больше положенного времени, так что им никто не будет мешать.       И первое же занятие было решено провести уже завтра. Ведь какой смысл им откладывать это дело в долгий ящик? Могли бы и в тот же день начать, но Сэмми сказал, что попробует отыскать у себя композиции попроще, чтобы Эллисон могла через пару уроков уже попробовать их сыграть. — Если, конечно, — добавил тогда Сэмми, — Если вы будете стараться на наших уроках. — Буду стараться, чтобы не подвести вас, — пообещала Эллисон, положив руку на сердце.       Ничто не помешало им уже на следующий день начать занятие. Когда Сэмми зашёл в музыкальный зал, там уже сидела Эллисон, тихонько напевая себе под нос незамысловатую мелодию — он смог узнать в этом напеве мелодию, которую он закончил только сегодня и пока что в одиночку наигрывал на банджо. Наверное, услышала, когда проходила мимо его кабинета, да мелодия в голове и застряла.       Негромко похлопав в ладони, Сэмми привлёк к себе внимание Эллисон. Девушка перестала напевать и повернулась к нему со слабой улыбкой на лице — переживает перед уроком, и это заметно. — Добрый вечер, мистер Лоуренс, — поприветствовала его Эллисон, — С чего начнём?       К инструменту они подошли практически одновременно. Пододвинув стул к пианино, Эллисон посмотрела на композитора и своего наставника взглядом, который был полон любопытства и волнения. — С верной посадки за инструмент. Если сидеть неверно, то очень скоро у вас могут начать болеть мышцы. А оно ведь нам не нужно, не так ли?       Подумав, Эллисон кивнула, подтверждая, что ей не хочется после каждого урока мучиться с натруженными мышцами просто потому что она сидела неправильно.       Часть первого занятия была посвящена верной посадке за пианино. Только после этого они приступили к самому занятию музыкой, и Эллисон должна была признать, что как учитель Сэмми был строг, но хорош. А сама Эллисон оказалась смышлёной ученицей, которая внимательно слушала и только потом выполняла. Схватывая всё на лету, Сэмми под конец их первого занятия не мог не похвалить её и выразить надежду на то, что она будет также быстро обучаться и дальше. Эллисон отвела смущённый взгляд и негромко произнесла: — Я постараюсь не подвести вас.       Сэмми едва заметно приподнял уголки губ. — Я не сомневаюсь в этом.       На лице Пендл расцвела широкая счастливая улыбка. Сэмми верит в её настрой учиться — а это уже показатель! Но расслабляться всё-таки было рано, ведь пусть Лоуренс и мог похвалить её, но всё-таки оставался строгим наставником. Вспоминая репетиции и требования Сэмми к музыкантам, внутри Эллисон всё сжималось от страха — вдруг она не сможет оправдать его надежды? Сейчас он делает ей поблажки, ведь это их первые занятия, но кто знает, что будет дальше?       Как-то раз, после того, как Сэмми сказал Эллисон попробовать в импровизацию, чтобы лучше почувствовать инструмент. И, к его удивлению, звуки не были неприятными, режущими слух — словно руки Эллисон уже знали, как нужно сыграть, чтобы получилась неторопливая, приятная мелодия. — Похоже, у вас талант, мисс Пендл, — после того, как Эллисон закончила, произнёс Сэмми, — Думаю, наш пианист может уходить на пенсию с такой достойной заменой.       Негромко звонко рассмеявшись, Эллисон прикрыла зарумянившееся от смущения лицо. — Думаю, не стоит лишать старину Джона его работы.       Сэмми пожал плечами, продолжая улыбаться — композитор явно находился в прекрасном расположении духа, несмотря на достаточно трудный рабочий день. Их уроки с Эллисон не были ему в тягость — наоборот, работать с ней было ему в радость. — Хорошо, к тому же, пока ты учишься до его уровня пройдёт не один месяц. Даже с твоим талантом.       Так их уроки и продолжались. Все следующие дни они оставались после окончания рабочего дня. Правда, имея весь день дело с музыкой, через какое-то время им обоим уже наскучило заниматься только музыкой на этих встречах — так в их занятия прокрались разговоры на отвлечённые темы. Разговаривали они о многом, и редко когда задевали тему музыки — им обоих куда интереснее было узнать друг друга получше. Эллисон продолжала иногда играть простые композиции, которые ей давал Сэмми, но уже не сама музыка была главным на их занятиях. — Я рада, что пришла работать сюда. Дрю сказал почти правду, когда мне говорил про самого лучшего композитора Нью-Йорка, — как-то раз признала Эллисон, продолжая наигрывать простую мелодию на пианино. — «Почти»? — нахмурился Сэмми, а в груди ощутил непривычный прежде укол ревности.       Как это «почти правда про лучшего композитора Нью-Йорка»? Это было даже обидно. Особенно от Эллисон. — Вы лучший композитор во всём мире, — оторвавшись от инструмента, Пендл лучезарно улыбнулась, повернув голову к Лоуренсу. И в миг все отрицательные эмоции исчезли, сменившись тёплой волной счастья.       Строгая линия «директор — подчинённая», которая им обоим мешала узнать друг друга во время работы, переставала существовать на их таких маленьких тайных посиделках. Уже через неделю они стали обращаться друг к другу по имени, а не фамилии, и использовать «ты» заметно уже надоевшего «вы», которое добавляло в их встречи лишней официальности и несколько притупляло их попытки сдружиться. Конечно, это было только в неофициальной обстановке — во время той же записи Сэмми обращался к Эллисон не иначе, как «мисс Пендл». Хотя его симпатию к актрисе озвучки особо внимательные люди могли заметить — по его едва заметной улыбке, более терпеливому отношению и прочим мелочам. И сама Эллисон это замечала, от чего мечтательная улыбка возникала на её губах каждый раз при мысли о композиторе и их будущей встрече в непривычно пустом музыкальном зале. С собой она была честной и могла признать, что Сэмми ей с каждой встречей становится всё более симпатичен, а их связь только крепнет. И она не могла сказать, что была недовольна этим.       А спустя пару месяцев занятий они попросту забыли про пианино, которое давно ушло на второй план. Вспомнили про него только уже когда надо было собираться уходить — Эллисон положила свою сумку на стул, который стоял рядом с пианино. Виновато улыбнувшись друг другу, они сошлись на том, что больше позанимаются на следующий день.       Вот только когда на следующий день Сэмми зашёл в музыкальный зал, то увидел, как Эллисон уже сидела за пианино и, закрыв глаза, самозабвенно играла. И играла не одну из тех простеньких мелодий, которые ей давал Сэмми — новичок, которым выставляла себя Эллисон, такое не сможет сыграть.       Сэмми не прерывал игру, дожидаясь, пока Эллисон закончит. И попутно слушал её игру — а она была достаточно красивой, чтобы придирчивый композитор мог ею любоваться. Игрой на пианино, не Эллисон. Хотя и сама девушка была более чем красива внешне.       Закончив, Пендл развернулась к нему на стуле с виноватой улыбкой на лице. — Я ещё в родительском доме научилась играть на пианино. Прости, что пришлось соврать.       Усмехнувшись, Сэмми подошёл к ней и ласково погладил по волосам. И в его тёплом взгляде была даже некая хитринка. — Думаешь, я не понял это ещё во время наших первых занятий?