le masque de Jim.

«Tout à fait normal Ta haine Prend le plaisir C’est si bon de souffrir..»*©

* * *       Мориарти — уродство Венецианских Масок. Он находит самую лучшую и всенепременно цепляет ее на свой нос, так, что остаются живыми только глаза, да и те уже давно покрыты чрезмерно темной пеленой. Джим скрывается под двуличной красотой, а затем вырисовывается в последний момент, как «самый лучший экспонат». У него есть свои страхи и свои проигрыши, но именно их он и скрывает под золотистыми витиеватыми узорами белоснежного одеяния для своих эмоций. Джеймс остается абсолютным победителем, пока на его губах застывает золотая ухмылка, а в глазах горит инфернальное пламя. Он наверное, продал душу Дьяволу, если может так спокойно управлять своей двуличностью, но это все мелочи.       Мориарти — ненавистная сторона блеклого Лондона. Он придает этому городу красок, и за это его ненавидят. Просто алый не тот цвет, который должен обрисовывать этот город; хотя и флаг консервативной Великобритании почти только из него и состоит. Джеймс рисует запрещенными красками, потому что ему позволительно. Моран иногда думает, что эта «маленькая полоумная тварь» слишком многое себе позволяет, но потом сам же развешивает кровавые гирлянды перед окнами Королевы. Джиму ничего не стоит заливисто рассмеяться, разглядывая подобного рода украшения на его картинах.       Мориарти кажется до боли уставшим, когда однажды возвращается домой и падает на кресло в гостиной. Он осматривает Себастьяна и не узнает его, протягивая свою худощавую руку и твердо представляясь:       - Ричард Брук.       Себастьян успокаивает себя лишь тем, что это не_Мориарти. Или тем, что это не_тот_Мориарти. Джеймс был совершенно иным, пока однажды утром его глаза-пуговицы не распахнулись в холодном морге. Ему сказали, что он умер; но Моран уверен, что это наглая ложь, потому что уродливую белоснежную маску он видит сейчас, и он может самостоятельно дорисовать на ней силуэт ухмылки, чтобы завершить этот образ своими руками, потому что знает, что ему это позволительно — но больше никому. А тем врачам, что накрыли Мориарти простыней, тот уже давно прописал пулю в лоб за некомпетентность. Только слишком уж рано для того, кто ни черта не знал о происходящем.       Себастьян успокаивает себя лишь тем, что когда он смотрит в знакомые глаза, он их не видит. Он успокаивает себя несуществующими картинами, потому что знает, что если превратить все это в реальность, то реальность его и сожрет. Джим теперь всеяден и ему не составит труда вырвать сердце из груди полковника и сожрать его с ядовитой жадностью и кислотной истребляемостью. Впрочем, он это сделал уже давно, когда пал оборванной марионеткой на той затхлой крыше у всех на глазах. Его шоу закончилось текущим гримом и разодранным в клочья костюмом; его шоу окончилось, чтобы продолжиться спустя несколько месяцев.       Себастьян успокаивает себя лишь тем, что выкуривает уже пятую по счету сигарету за полчаса. Он не волнуется — просто никотин действительно дает ему очередной шаг поближе к Костлявой. Когда он протягивает к ней руку, то Джеймс забирает его обратно; только поэтому Моран выкуривает шестую и седьмую подряд. Никотин его уже не губит — а губят только воспоминания о том, что когда-то он казался вредным. Еще сильнее же губят воспоминания о том, что Мориарти тоже когда-то таким гнусным способом пытался дотянуться до Костлявой. Просто у него не получилось, потому что он обрисовал перед собой более фееричный конец.       - Ты куришь, Ричард? - Себастьян протягивает свою последнюю сигарету именно ему, потому что думает, что заключительная доза никотина и обрисует нужный финал.       - Убивай меня не столь нежно, полковник. Тебе не идет эта мерзкая сентиментальность, - отказываясь от никотиновой заразы, усмехается Брук.       - Тебе не идет быть Джимом, - цедит Себастьян, кроша на зубах каждую букву произнесенного имени. А в ответ получает лишь усмешку, потому что маски не меняют своих выражений.