Тень

Куроко проснулся от яркого солнечного света, поднялся с постели, выпустил поскуливающего Ниго на улицу. Пёс вернулся, справив нужду, и вопросительно гавкнул. — Прости, мне нечем тебя накормить, Ниго, — Куроко потянулся и в животе у него громко заурчало. — Хм, надо искать работу. Комната, которую он снимал, была оплачена до конца месяца, так что, по крайней мере, оказаться на улице им ещё не грозило. Куроко налил Ниго воды в чашку и пересчитал оставшиеся деньги — совсем не густо, придётся соглашаться на любую поденную работу в городе. Он не понимал, что его держит в Эдо, давно пора было перебраться жить в любую тихую деревню, раз уж смог из банды уйти. После неудачного приземления с крыши он подвернул ногу, не сумел да и не захотел её выправить у лекаря и потерял свою «невидимость» — бесценное качество для вора и для банды. Никто его, конечно, отпускать не собирался, но старшой замолвил словечко перед главой, мол, вор он больше никуда не годный, а как шестёрка даром не нужен — с его-то хлипким сложением, что иной раз с женщиной путают. Одного такого и отпустить можно. Вот и отпустили: живи и радуйся, становись чистым. Надо уходить из Эдо — мысль крутилась в голове, пока Куроко ходил в лавку за едой, свернув потом к святилищу. Вознёс молитву об удачной дороге и, отойдя от алтаря, наткнулся на стоящего в теньке старшого. — Акаши-кун? Тот внимательно изучал почерневшие иероглифы на табличке над входом. — Хм, удивительно, — сказал он. — Кстати, Куроко, ты знал, что эта табличка уцелела при пожаре? — Нет, не знал. Доброе утро. — Подумай только, всё в храме сгорело, а кусок деревяшки уцелел. Пойдём, выпьешь со мной чаю, — без перехода бросил Акаши и, не дожидаясь ответа, пошёл вперёд. — Прости, Акаши-кун, но мне надо домой, ещё увидимся, — Куроко догнал его у маленького мостика. — Как скажешь. Но мне нужна будет сегодня твоя помощь, Куроко. Могу ли я попросить о ней ещё раз? Акаши сжал его плечо, не отрывая взгляда — того самого, живого, мягкого, настоящего, так редко появляющегося вместо обычной маски. Куроко сбросил руку с плеча, но не ушёл. — Вечером, Куроко, приходи в Ракузан-я до заката. — Хорошо, я приду. Акаши кивнул, облокотившись на перила мостика, подставил лицо горячему ветру и словно потерял ко всему интерес. Куроко застыл на мгновение, любуясь его безмятежной уверенностью в себе — то, чем он всегда восхищался в Акаши, — и, отвесив лёгкий поклон, пошёл прочь. Он не мог назвать Акаши своим другом, слишком часто тот отталкивал его холодным равнодушием, но Куроко был уверен, что никогда не встречал и не встретит второго такого же странного и притягательного человека. И Акаши, и другие члены банды Поколения чудес были единственными людьми, которые приняли его в Эдо, считали своим, делили с ним заботы и радости, кров и стол — возможно, именно это и называлось дружбой. Куроко чувствовал, как ему их всех не хватает сейчас. Собираясь вечером в Ракузан-я, бордель в Ёшиваре, где иногда жил Акаши, он выпустил Ниго на улицу. — Погуляй последнюю ночь, завтра тронемся в путь. Куроко тихо прошёл внутрь Ракузан-я, поднялся по крутой лесенке и безошибочно нашёл комнату Акаши — из неё вился сладкий дым иностранного табака. — Проходи, Куроко, — махнул рукой Акаши. Он сидел у окна в одной лишь наброшенной на плечи юкате и курил. Его профиль резко выделялся на фоне чернеющего неба и красных фонарей Ёшивары. Акаши явно только что помылся, мокрые волосы прилипли к шее и слегка закрутились. — Я хочу угостить тебя ужином, ты же не против? — он улыбнулся и стряхнул пепел с трубки. — Скоро принесут, а сейчас выпей. — Как скажешь, Акаши-кун, составлю тебе компанию в этом одиноком доме, — Куроко вернул улыбку, присел рядом и выпил чашку вина. — Ты не тронул тех денег, что я заплатил тебе в прошлом месяце. Почему? Живёшь впроголодь, хотя мог бы себе позволить нормальную жизнь в Эдо. — Со мной у тебя не получится, Акаши, ты же понимаешь, — Куроко взял поданную трубку и с удовольствием затянулся. — Мы оба знаем, что тех денег я не заработал, а жить на твои никогда не стану. — Прекрати, — оборвал его Акаши. — То была твоя честная доля от выкупа за торговца. Но так и быть, деньги твои в любом случае, и что ты с ними делаешь, меня не касается. Хоть в реку выкинь. Но приходи сюда хотя бы ужинать, ты же можешь просто приходить ко мне по-дружески? Акаши пересел ещё ближе к Куроко, прижимаясь к нему горячим телом, отблески от фонарей и низкого светильника плясали на его коже красными пятнами. Он притянул Куроко двумя пальцами за подбородок и медленно, влажно поцеловал в губы. — Ты же придёшь, Куроко? Ко мне как к другу? — А ты ведь тоже не знаешь, что такое дружба, да, Акаши-кун? — Куроко растерялся, но понял, что в душе уже давно хотел близости с Акаши. — И ты говорил о помощи, так в чём дело? — спросил он, накрыв руку Акаши своей, поводил по бедру, задрав полы юкаты. От прикосновений кожа будто горела, он смотрел на свои раскинутые ноги — они казались совсем бледными рядом с пронизанным огнём Акаши. Куроко поднял руку Акаши и поцеловал раскрытую ладонь — ему было слишком жарко и слишком хорошо. — Нужно сходить забрать лекарство у Имаёши-сенсея и заплатить. Меня он некоторое время видеть не должен. Вот и всё. — Ну и помощь же тебе нужна. А потом, небось, вручишь мне столько денег, будто я хранилище риса вскрыл. — А как ещё я могу дать тебе заработать? — Акаши дёрнул пояс его юкаты, высвобождая из нее, сел на пятки и внимательно разглядел Куроко. — Я не хочу, чтобы ты уходил из Эдо. Останься со мной, останься здесь или вернись в банду — тебя все примут, сам знаешь. — Не получится больше, Акаши-кун. Оставаться здесь — значит совсем потерять себя, я давно это понял, но все тянул. И просить тебя завязать с вашими делами я не вправе, — Куроко поднялся и поправил свою одежду. — Прощай. Акаши продолжил сидеть посреди комнаты, страсти покинули его лицо, сменившись полным равнодушием и безучастностью. — Как скажешь, Куроко, прощай. * * * Вдоль дороги, ведущей из Эдо в Киото, в зарослях пожухшего на солнце мисканта, прятался от жары пёс чёрно-белой окраски. Его хозяин, поправив широкополую крестьянскую шляпу, улыбнулся, увидев невдалеке от дороги храм. — Вот нам и защита от зноя, и свежая вода, Ниго. Напившись воды сам, напоив собаку и устало опустившись на ступеньки крыльца, Куроко услышал звон монашеских колокольцев. — Простите, я только немного отдохну в тени и уйду, — сказал он подошедшему монаху. — А я надеялся показать тебе интересные таблички в этом храме, господин, — усмехнулся тот из-под шляпы. — Идём?!