На рассвете

http://pleer.com/tracks/7210398XmTi Небо на востоке только начинало светлеть. Окружающую тишину прерывали редкие проезжающие по мосту машины. Хрупкое тело в легкой хлопковой пижаме била мелкая дрожь из-за утренней прохлады. Накинутая второпях на плечи куртка ничуть не дарила тепла. Тонкие холодные пальцы нащупали в кармане пачку сигарет и, выудив из неё последнюю, поднесли фильтр к аккуратным губам. Руки никак не хотели слушаться, бесплодно выбивая огонь из зажигалки. Сделав первую затяжку, парень посмотрел на темные воды реки Хан… Какого черта он делает здесь в начале шестого утра в домашних тапках на босу ногу? Что же такого случилось в жизни это милого, всеми любимого айдола, участника одной из самых популярных групп корейской волны, что он, словно завороженный, гипнотизирует глубокую неспокойную бездну? Он влюбился. В парня. В одногруппника. Безответно. И не потому, что Йесон был натуралом. А потому, что любил всей душой другого. Рёук и сам не помнил, когда все началось. Наверное, все-таки то была любовь с первого взгляда. И как же он испугался тогда своих чувств, испытывал отвращение к себе. Дело усугублялось тем, что Чонун всегда был добр и заботлив по отношению к нему. «Чертов маленький извращенец», - каждый раз про себя повторял Вукки, когда забывшись, невольно наслаждался очередным прикосновением ничего не подозревающего Йесона. Шли годы, любовь Рёука крепла, но он давно научился жить с этим, ничем себя не выдавая. Просто радовался присутствию любимого человека рядом, теплым дружеским объятиям и долгим задушевным разговорам с ним. Никогда и мысли не возникало, что ему могут ответить взаимностью. Хотя, несколько раз признаться все же хотелось, но Рё тут же гнал подальше это желание, боясь потерять дорогого ему человека. Наивный Вукки отчаянно верил, что сможет так жить и дальше, но… В последнее время Рё заметил кое-что новое в своем хёне, что-то неуловимое для постореннего глаза, но ощутимое для близкого человека. Грусть? Тоска? Нет, не обычная свойственная тому меланхолия, а какое-то томление. И что-то в глазах… Что это? Нежность? Теплота? Ласка? Нет, все это он уже видел во взгляде, обращенном на него или других мемберов. Это было нечто большее, гораздо большее, и взгляд этот был адресован макнэ. Осознание навалилось тяжким грузом. Казалось, Вукки разучился дышать, стальные тиски охватили любящее сердце и сдавили с такой силой, что на мгновение потемнело в глазах. Вечный макнэ знал, что у Чонуна были отношения, и не было в них ничего серьезного. Но знать – не видеть. А сейчас он видел. И видел не очередное увлечение, не легкий мимолетный роман, а любовь. Настоящую. Страстную. Взаимную. Поначалу он ненавидел. Ненавидел отчаянно, яростно. Йесона, макнэ, себя. Но понимал, что никто из них не виноват. Хотя, нет, виноват. Он. Сам. Потому что не решился признаться вовремя…. Но что бы это изменило? И изменило бы? Был ли у него шанс? Сейчас он точно этого не узнает, не решится, не посмеет… Вечная неуверенность в себе и собственных силах. Одногруппники хоть и не сразу, но, отойдя от шока, приняли союз вокалистов. Страдания же Вукки были скрыты от посторонних глаз. Он старался вести себя как ни в чем не бывало: улыбался, смеялся, шутил, продолжал общаться с Чонуном и Кюхёном, при этом умирая каждое мгновение своей жизни, медленно разваливаясь на куски. После того, как он сам предложил Кю переехать в их с Йесоном комнату, в свою очередь заняв место макнэ в комнате КюМинов, Рёук мог позволить себе иногда поплакать в тишине. Вместе с Рё комнату покинула и собачка Чонуна Ккомин, успевшая привязаться к хрупкому пареньку больше, чем к собственному хозяину, и неотступно следовавшая всюду за тем, кто заботился о ней с самого начала. Из-за напряженного графика в связи с новым мюзиклом Сонмин часто отсутствовал, что давало Вукки возможность поддаться своим эмоциям при молчаливом сочувствии маленькой пушистой питомицы. Со временем слез не стало, только вот ноющая боль в области сердца, разрывающая душу на части, никак не уходила. Рёук не плакал, но подолгу сидел во тьме на голом полу, оперевшись спиной о кровать и смотря в одну точку. Казалось, если постараться и сосредоточиться, боль на мгновение утихнет. Казалось… Ккомин же, примостившись у ног маленького хозяина, смотрела на того своими умными чёрными глазками и будто всё понимала и разделяла его страдания. Вукки сам хмыкал от таких мыслей. Но однажды Мин застал своего нового соседа за столь странным занятием. - Рёук? – ноль внимания. – Вукки! – донсэн не шелохнулся. Взволнованный Мин подскочил к Рё, пару раз встряхнул за плечи и заглянул тому в глаза. То, что он там увидел, испугало его не на шутку: столько муки и отчаяния в них было. – Ву, что с тобой? Что случилось? Осознание реальности медленно возвращалось к Рёуку, и он только, слабо улыбнувшись, качнул головой, осторожно разомкнул объятия хёна и вышел из комнаты. С тех пор Сонмин ненавязчиво стал наблюдать за вечным макнэ. Но чем больше он наблюдал, тем больше замечал. На первый взгляд, все как обычно. Только вот глаз часто смеющегося малыша Вукки больше не трогала улыбка. Неизбывная печаль затаилась в их глубине. А иногда можно было заметить и боль, огромную, всепоглощающую. И происходило это всегда в непосредственной близости от нежно улыбающихся друг другу Йесона и макнэ. На никем не замеченное мгновение Рёук менялся в лице, но тут же натягивал улыбку, отпускал очередную шутку и пытался унять дрожь в руках. Мин в панике оглядывал мемберов: неужели никто из них этого не видел?! Минни несколько раз пытался поговорить с Вукки, но все тщетно. Рёук только делал круглые недоуменные глаза, мягко улыбался милому хёну, говорил, что в порядке, в очередной раз избегая беседы. Оставив попытки разговорить донсэна, Сонмин просто старался быть рядом, как можно реже оставлять его в одиночестве, но плотный загруженный график работы не всегда позволял это. С каждым днем Рё становилось все хуже и хуже. Наблюдать изо дня в день расцветающую любовь двух своих ничего не подозревающих мучителей оказалось непосильной ношей для хрупких плеч Вукки. Ещё чуть-чуть, и он просто не выдержит и… а что будет дальше? На этот вопрос не было ответа. Ночь за окном медленно отступала, сменяясь предрассветными сумерками. Сон так и не посетил сегодня измученный переживаниями организм Рёука. Осторожно выйдя из комнаты, дабы не разбудить мирно спавшего на соседней кровати Мина, Вукки отправился на кухню попить воды. На обратном пути его остановили приглушенные звуки, доносившиеся из-за полуприкрытой двери комнаты КюСонов, не оставлявшие сомнений в том, чем занимаются её обитатели. Судорожно хватая ртом воздух, пошатываясь из-за внезапно ослабевших колен, Рёук выпустил стакан с водой из дрожащих рук и попятился к входной двери. Звук разбивающегося стекла оглушающим эхом пронесся в тишине гостиной. Послышался чей-то недовольный возглас, невнятное бурчание и скрип половиц. Совершенно не соображая, что делает, на автомате схватив чью-то куртку, Вукки бросился прочь из общежития. Он бежал, не разбирая дороги, пелена слез застилала глаза. Из груди вырывались судорожные хрипы вперемешку с уже несдерживаемыми рыданиями, которые вечный макнэ давил в себе на протяжении нескольких последних недель… Ведь знал, идиот, знал, что они любят друг друга. Видел и нежные, полные любви взгляды, осторожные касания. Но, будто маленький, отказывался верить в происходящее, дабы оградить себя от страданий. Подозревал о поцелуях, но вот момент наивысшей близости, какая только может быть между двумя любящими людьми, стал последней каплей… Мгновенная боль пронзила все его тело, наполнила каждую клеточку разъедающим её ядом. Казалось, ещё мгновение, и сердце не выдержит подобной пытки… Рёук все бежал и бежал, пока силы не начали покидать не до конца проснувшийся организм… Остановился, огляделся… Мост через реку Хан… Он часто бывал здесь с любимым хёном на закате. Тогда они набирали с собой еды, устраивались на капоте черной машины Чонуна и, словно зрители в кинотеатре, наблюдали, как солнечный диск скрывался за горизонтом. На рассвете же он здесь был впервые… и один… Приблизившись вплотную к поручням, стараясь успокоиться и медленно выдыхая ментоловый дым, Вукки прокручивал в памяти события последних недель… Неожиданная мысль слепящей вспышкой посетила воспаленный мозг, одурманивая измученный разум. Поддавшись слабости и эгоистичной потребности, устав от переживаний и желая, наконец, от них избавиться, Рё решается на последний шаг… Медленно скидывает тапки, отбрасывая окурок в сторону, забирается на ограждение, свешивая ноги над неспокойными водами. Плавать он не умеет – все должно произойти быстро… Солнце поднимается все выше над медленно просыпающимся мегаполисом, его первые лучики ласково скользят по нежному с застывшими дорожками от слез лицу, теряются в медовой растрёпанной ветром макушке. Пальцы, сжимающие поручни, готовы разжаться, тело - податься вперед и, взглянув в последний раз на линию горизонта, Рё… застывает… Перед мысленным взором неожиданно возникает печальное лицо матери, оплакивающей единственного сына... неизбывная скорбь на испещренном морщинками лице отца… и ещё много лиц тех, кто его любит и кому он дорог: родственники, друзья, одногруппники, Чонун… - О, Боже, - Вукки судорожно выдыхает и закрывает глаза. Тут же по щекам скатываются прозрачные слезинки, - что же я делаю? Это не выход… Слабовольный порывистый идиот… Сидит так ещё несколько мгновений, а затем неторопливо перебирается на ту сторону моста и становится босыми ногами на асфальт. Озирается в поисках сброшенных тапок и натыкается взглядом на сидящую рядом с ними и виляющую хвостом пушистую питомицу. - Ккомин, ты что здесь делаешь? – удивленно, но в то же время ласково произносит и наклоняется, чтоб взять на руки трясущееся животное. – Совсем замерзла, мале… Окончание фразы тут же теряется в складках ткани на чьей-то широкой груди, к которой оказывается прижатым его лицо. Его самого крепко обнимают, а он чувствует, что где-то внизу к его ногам отчаянно жмется скулящая Ккомин. - Вукки, ты…. Ты идиот! – он узнает голос и родной запах. – Никогда! Слышишь, никогда больше не смей даже думать о подобном! Какой же ты кретин… Я так испугался… Рёук отстраняется и заглядывает в бледное лицо до ужаса напуганного Сонмина. Хён тоже только в пижаме, с торчащими в разные стороны волосами и отпечатавшимся следом от подушки на правой щеке. - Что это тебе в голову пришло, а? Ты хоть соображаешь… – Голос тенора срывается на крик. Сонмин вновь сжал донсэна в объятиях. Сильное тело сотрясают судороги, в голосе слышны слезы. – А если бы я не успел? Если бы не сообразил побежать за вечно следующей за тобой Ккомин? - Прости, хён… Хён, я не хотел, я…, - младший не мог подобрать слов, только сильнее жался к Мину, постепенно успокаиваясь в сильных руках. Хён покачивал донсэна из стороны в сторону, будто ребенка, но, скорее всего, это уже нужно было ему самому. - Ву, что бы ни произошло и как бы ни было трудно, мы справимся. Я рядом. Я помогу тебе, - старший прижался щекой к взъерошенной макушке донсэна, постепенно выравнивая свое дыхание. – Все будет хорошо, Вукки. Рёук честно сомневался, что справится, что выдержит. Но дал себе слово, что постарается, не позволит больше смалодушничать и поддаться порывам. Ради тех, кого он любит и кому он небезразличен. И, может быть, когда-нибудь он сможет без щемящей тоски в сердце посмотреть на бесконечно дорогого Чонуна и его возлюбленного и искренне пожелать им счастья. - Да, хён… все будет хорошо, – шепчет Вукки, вновь утыкаясь носом в смешную розовую пижаму и плотнее обхватывая тонкими руками торс Сонмина.