Костёр

Все отболит, и мудрый говорит: «Каждый костер когда-то догорит. Ветер золу развеет без следа». Волкодав замечает заинтересованный взгляд Елень и относится к нему без всякого восторга. Еще бы. Женщина-воин, последняя из Серых Псов, одержавшая победу над Людоедом. Немыслимая история. Тем более — для женщины, что не по нутру такие свершения. Она для нее песик-диковинка, не больше того, таких, как она, в Галираде точно еще не было. Вот кнесинка и проявляет милость. Есть такая дурная черта у всех, кто вырос в достатке, — они подбирают себе зрелище, возможно, замечая тех, кем они бы очень хотели стать. «Тебе бы не понравилось быть рабыней», — усмехается Волкодав, точа трофейный меч и игнорируя ее взгляд. Да, действительно, это было немыслимо: Жадоба, усмехаясь над ненавистью только что потерявшего семью ребенка, сослал ее на рудники, а не в гарем, как можно было ожидать. Видимо, все дело в том, что Волкодав постаралась прокусить тому ладонь… В голове как будто что-то щелкает, и она с точностью может сказать, когда Елень с тихим вздохом отворачивается. Волкодав не знает почему так воспринимает ту, от которой точно не может исходить опасности. Но до тех пор, пока огонь горит, каждый его по-своему хранит, если беда. И если холода. Елень выкупает полученный Волкодав в схватке меч, дарует ей флягу за храбрость, замечая в той то, что есть и в ней самой — бескорыстную доброту. Она тянется к этому, практически не сознавая порыва. И видно в ней благородство — за хорошо проделанную работу вознаграждает щедро. Волкодав даже понимает, почему жители Галирада любят ее и беспокоятся за ее судьбу. На стоянке Елень просит Волкодав научить ее драться, и это, на удивление, вызывает у той смущение. Нехотя, но она соглашается дать пару уроков, правда, вполсилы. Дает возможность госпоже выразить свой гнев, зная, что та вряд ли сможет нанести ей хоть какой-то урон. Не для ударов созданы ее холеные пальчики, не для драки ее хрупкое тело. Волкодав не видит, как весь лагерь наблюдает за этими бессмысленными занятиями, и обеих от осуждения спасает то, что все прекрасно знают — к охранителям должно быть установлено своеобразное отношение, сводящееся к простым требованиям. Волкодав в эти секунды ловит только то вспыхивающий, то затухающий, как пламя свечи на ветру, взгляд Елень и изредка вздрагивает, когда ощущает тепло ее тела. Раз ночь длинна, жгут едва-едва и берегут силы и дрова: зря не шумят и не портят лес. Волкодав не может видеть ее глаз, когда ей приходиться драться, но догадывается, что Елень провожает каждое ее движение, уважая силу и умения. Удивляет Волкодав холодный тон, когда она и Эртан идут в разведку. Слова кнесинки по возвращении: «Я нанимала телохранителя для себя» не добавляют мыслей в голове, но прибавляют какие-то новые ощущения, идущие от разума. Волкодав уверенностью бы сказала, что только что видела ревность, если бы перед ней не была государыня. Она списывает это на взвинченное состояние той, ведь это именно ее каждый день пытаются убить. И при этом хмурится, не совсем уверенная в своих выводах. Но иногда найдется вдруг чудак, этот чудак все сделает не так, Отвага самой Елень проявляется не спонтанно. Ночная атака призраков на болотах выдает в ней самые лучше качества. Истинный дипломат — просит древних богов о защите, надрезая свою руку. Действительно, добрая душа. Просьба о помощи срабатывает. Наутро Волкодав без удовольствия выдвигает предложение о том, чтобы послать гонца за женихом, и подавляет в себе чувство некоторого негодования, понимая, что забота о жизни государыни — прежде всего. Неизвестно, сколько еще раз Жадоба будет совершать свои попытки расколоть ее голову. И неважно, что изначально он был ее основной целью. И его костер взовьется до небес. И к чему эта глупая повитуха замысливает песню? Волкодав сидит, подобравшись, смотря в одну точку, слушая давно знакомые слова. Перед глазами так и вспыхивают моменты ее прошлого, где она грязная, ободранная вызывает надсмотрщика на изначально неравный бой. Только ненависть и молодость помогают ей победить тогда, она не понимает, почему это сделали подвигом. Елень же не отрывает от нее взгляда, словно прожигая насквозь ее сгорбленную спину, пытаясь заглянуть к ней в лицо. Что-то неведомое загорается в ее груди, пламя как от того костра, около которого собрался весь отряд. Она вскакивает раньше всех с места, чтобы удалиться к себе в шатер. Тот был умней, кто свой огонь сберег — он обогреть других уже не мог, но без потерь дожил до теплых дней. Если бы Волкодав знала ее просьбу заранее, ни за что бы не пошла к ней, но ее старуха-нянька непреклонна: «Иди. Девочка зовет тебя». Елень начинает свою речь с давнего признания о легенде ее семьи, доверяя тайну в, как она считает, самые надежные руки, взгляд при этом неотрывно изучает лицо Волкодав. Она смущена, и охранительница не понимает в начале почему. Когда та обнажается перед ней, выражая недоверие к жениху, и говорит: «Оставь мне на память хотя бы эту ночь», Волкодав чувствует огонь, струящийся по жилам. Правда раскрывается в эти секунды, отстраниться от невесомых объятий кнесинки очень трудно. Все же она для нее не диковинка. Ее характер не позволит просить о близости просто из прихоти. Это, можно сказать, своеобразное признание. Волкодав скользит по ее коже осторожно, Елень поначалу думает, что добилась своего, но все, что позволяет себе охранительница — это вновь опустить сброшенную накидку на ее плечи. Она не произносит «нет», и вылетает из ее шатра будто бы пьяная. В этот момент очень хочется пить, рука сама тянется к фляге, той самой, что дана за храбрость. Не первый предмет, который дан кнесинкой, Волкодав словно чувствует, как окружена тем, что дарует ей она. Волкодав от всех этих мыслей чувствует тяжелую усталость и лишь на секунду прикрывает глаза. А ты был не прав, ты все спалил за час, и через час большой огонь угас, Утро Волкодав встречает немного дальше от стоянки и приходит в себя с трудом. Она наугад шагает по лесной тропе, раскачиваясь и плохо передвигая ноги. Когда взгляд натыкается на то, что осталось от отряда, беспокойство охватывает все ее существо. Волкодав тут же замечает людей, прибывших на место трагедии, она сразу узнает Винитара, уж очень похож на того, кого она убила, приняв за Жадобу. Взгляд ее фокусируется на том, как тот, взяв с земли знакомый платок, накрывает с головой тело, рядом с которым валяется поломанный браслет. Больше она от этого места взгляд не отводит. Винитар что-то говорит ей, но она не слушает. Даже, когда он нападает, называя отродьем, та не тратит силы на драку с ним. Через пару ударов, тот прекращает бой, наверное, решив не позорить себя в схватке с женщиной, и отступает. Волкодав же, чувствуя тихую грусть, заполняющую все сердце, отдающую болью, заставляющую вспомнить гибель семьи, подступает к телу, тяжело падая на колени, и сбрасывает платок. Но в этот час… Волкодав, поняв, что государыня попала в плен, срывается с места и берет коня. Если честно, сейчас ей плевать на расстояние и что подумает Винитар, она спешит навстречу очередной битве. В этот раз не за свою жизнь. Все мысли отброшены в сторону, но в голове, нагнетая, звучит та самая мысль государыни, сказанная рядом с ярко пылающим костром: «Свою судьбу не может изменить никто. Ни раб, ни кнес». Жадоба ради своего темного божества готов пожертвовать жизнью Елень, он считает, что это ее судьба. «Не выйдет!» — сурово подытоживает Волкодав, сосредотачиваясь только на дороге, игнорируя полыхающие чувства. …стало всем теплей. Кнесинка связана. Размахивая мечом, Волкодав практически в секунды подскакивает к ней и разрубает ее цепи. Елень, только увидев Волкодав перед собой, не отрывает от ее лица взгляда. Лязг мечей, крики умирающих, смерть. Время будто бы остановилось. Она делает шаг вперед и обнимает свою охранительницу. Момент будто бы продиктован самой вечностью, несмотря на то, что он краток. Тело переходит от одной души к другой, зарождая то самое неугасимое пламя, о котором нельзя будет забыть когда-либо в жизни. Ни одна не думает о том, что в скором времени их пути разойдутся. На миг пропадает понимание того, что битва только начинается, так как основное уже ясно обеим — они никогда не забудут друг друга. Еще не все дорешено. Крик Елень она слышит, несмотря на страшную рану. Жадоба, не в силах добиться своего, смог нанести решающий удар, но и она не теряет оставшиеся силы даром — толкает его в пропасть. Еще не все разрешено. Прося помощи у Бога Грома, чтобы одолеть призванную Лучезаром Морану, она на секунду вспоминает Елень, и лишь это держит ее в сознании. Если эта богиня останется в мире, то вряд ли уже будет существовать Кнесенка Елень Глуздовна. Как наносятся удары, уже плохо откладывается в ее памяти. Еще не все погасли краски дня. Закрыв глаза, она видит всех уничтоженных Серых Псов и ту самую спасшую ее женщину, которая всегда ей говорила, что миром правит любовь. Почему-то впервые ей хочется с ней согласиться. Яркое пламя костра вспыхивает перед глазами, являя собой уже другие лица, среди которых, конечно же, Елень. Тот самый взгляд, которым она ее одаривала, сейчас блестит, и в нем отражается радость. Волкодав самой хочется улыбнуться. Еще не жаль огня, Винитар довольно странно реагирует на то, как Волкодав кладет руку Елень в его со словами: «Вот твоя невеста». Секундное размышление отражается на его лице, после чего тот, качнув головой, возвращает ее руку Волкодав. Это странно. Это необъяснимо, но Волкодав уже все равно. Как, наверное, и все равно всем тем, кто смог выжить после сечи. И Бог хранит меня. Она разворачивается к Елень и возвращает ей тот самый взгляд, которым та ее одаривала. По телу кнесинки идет ощутимая дрожь. У нее на грани слышимости рождается вопрос: «И что? Вот так просто бы отдала меня?» Волкодав не удостаивает ее ответом. Руки странствующей воительницы грубы, но следующее объятие выходит крепким, таким, что не получится отстраниться. Пламя, одно на двоих, пылает усиленнее. Как тот самый костер, где впервые прозвучала песня горных каторжников. Волкодав пророчили быть рабыней до конца ее дней, дочери кнеса — умереть от руки врага. Им суждено было только встретиться, а не быть вместе. Но даже судьба может ошибаться.