immortals

      В гримёрке было шумно как никогда. Устало развалившись на диване, Ади потягивал крепкий шотландский виски с рифлёного «олд фешн» и ему было откровенно пофиг на всю эту предконцертную суматоху. Голова взрывалась так, что никакие таблетки не помогали, но Ади успокаивал себя выпивкой. Сейчас они отыграют, сделают пару-тройку фоток на память, снимут несколько девочек и поедут на пляж развлекаться. Вот такой вот нехитрый план. Только с этой головной болью срочно надо было что-то делать. Она не прекращалась вот уже несколько дней, сводя Ади с ума, пульсируя у него то в висках, то в затылке. Будто назло, так сильно голова разболелась как раз перед концертом. Чёрт возьми, это было невыносимо.       — Эй, выход через минуту. Пошевеливайся, чувак, — бросил ему кто-то рядом. Он даже не разглядел, кто, потому что на голове красовались чёрные авиаторы. Похрен. Парень поднялся, разминая затёкшие мышцы. Потянулся, похрустел шеей. И снова голову пронзила жуткая вспышка боли.       — Блядь! — тихо проскулил он. Никто не услышал. — Лишь бы нормально сыграть…       И вот сцена. Огромные прожекторы освещали толпы вопящих, счастливых фанатов. Несмотря на жгучую боль, Ади удалось надеть маску уверенного в себе фронтмена. Он широко улыбнулся своей немаленькой аудитории.       — Привет, Нью-Йорк! Как у вас дела? — фанаты восторженно закричали в ответ, давая понять, что у них всё чудесно. Пытаясь перекричать шум, парень продолжил. — Обожаю этот город! Да! — одновременно с этим он дал ребятам знак начинать играть.       — They say we are what we are… — спел он а капелла для зала. Те снова возбуждённо завопили, ожидая продолжения. — But we don’t have to be!       В этот же момент ворвалась музыка. Ади продолжал петь, высматривая в толпе хорошеньких фанаток. Но вместо этого его будто ослепило каким-то внеземным светом. Был ли это прожектор? Возможно. Но Ади упёрся взглядом в одного совершенно непримечательного пацана лет двадцати. Тёмные растрёпанные волосы, затёртая футболка — ничего особенно, но Ади словно парализовало. Парень не смотрел на сцену, наоборот, он был в абсолютной растерянности и как будто не понимал, зачем и как здесь оказался. Ади продолжил петь, заворожённо за ним наблюдая.       — I am the sand in the bottom half of the hourglass-glass, — слова словно стали осознанными. Ади не знал, почему он выбрал именно эту песню, ведь они договаривались открывать концерт с другой, но в последний момент он изменил своё решение. И теперь мелодия мягко укачивала его на своих волнах, и Ади сам того не ведая пропускал слова через свою душу лишь для того, чтобы они добрались до того странного парня в первом ряду. — I try to picture me without you, but I can’t.       Парень словно очнулся от сна. Он посмотрел прямо на Ади, и вид его расширенных голубых глаз совершенно выбил фронтмена из колеи. Головная боль тут же испарилась, впрочем, как и все присутствующие. Сейчас Ади пел только для них двоих. И эти слова прочно связывали их какой-то невидимой нитью.       — We could be immortals, immortals, just not for long, for long, — и, хотя он ни черта не понимал, что происходит, в эти слова он влил всё когда-то невысказанное. Чужие глаза прожигали в Ади дыру, выворачивая всю душу наизнанку. — Live with me forever now, pull the blackout curtains down… — в тот момент эта связь было слаще любого мёда, любого шоколада на свете. Наверняка никто никогда такого не испытывал. Эти чувства захлёстывали его с головой. И он воодушевлённо продолжал петь, словно от этого зависела его собственная жизнь.       — I’m still comparing your past to my future. It may be your wound, — на этом слове он запнулся, потому что острая боль снова разрезала виски, словно напоминание о чём-то неприятном — but they’re my sutures!       И этот чудак слушал его на грани отчаянья, выискивая что-то ему одному понятное в этом нелепом тексте. Но когда песня закончилась, а Ади открыл глаза, его уже не было. Он испуганно пробежался взглядом по залу, но никого не увидел. Только чья-то черноволосая макушка мелькнула у выхода. Он, не он — чёрт знает. Но это был его последний шанс.       — Стой! — закричал он в микрофон, игнорируя музыку. — Пожалуйста, стой!       Услышав эти слова, парень замер и прислушался. Как и все остальные в зале.       — Ты... Я не могу тебя потерять, — голос будто его, но совсем чужой. Фразы непонятные и ломанные, кривые. Последнюю он практически прошептал, смахивая почему-то нахлынувшие слёзы. Да что за чертовщина с ним происходит?! — Однажды это уже случилось… Сэми.       Он не знал, откуда в его разуме вырисовалось это имя, ни черта не понимал, но слёзы предательски щипали глаза, а крик сдавливал горло. Было невыносимо больно смотреть на его спину. А ещё больнее — увидеть, как он уходит, тихо хлопая дверью. Ади закрыл лицо руками. Нужно было собраться и доиграть концерт. Но сердце корчилось в агонии и даже разум кричал «догони!». Ади понятия не имел, почему этот человек так важен для него, но был уверен в одном — если сейчас он не догонит этого Сэми, его жизнь навсегда лишится смысла.Он спрыгнул, бросаясь в толпу, расталкивая всех на своём пути. Вылетел пулей на улицу, не обращая внимания на ливень, на промокшую футболку и даже на залитую водой гитару. В голове крутилось одно: лишь бы догнать!       И он догнал. Дрожащими руками схватил за плечи, разворачивая к себе, стирая дорожки слёз на щеках, оглаживая искусанные губы, вплетая пальцы в непослушные волосы. Эти небесно-голубые глаза смотрели на него с опаской. И от этого взгляда в голове пролетали воспоминания — опущенное небо, розовые облака, поцелуи украдкой, сплетённые пальцы, занятия любовью в пустых классах, кофе по утрам, прогулки в парке, тело на газоне, кровь на белой рубашке, кровь на пальцах, кровь на столе, клинок в шее…       — Ох, Сэми…       Ади сполз на мокрый асфальт, утаскивая парня за собой. Он обнимал его, укачивая как ребёнка, нашёптывая ему всякие глупости. Признавался в любви. Молил о прощении. Это всё уже не имело смысла.       — Сэми, умоляю тебя, скажи хоть что-то, пожалуйста, — всхлипы перетекли в рыдания. Он боялся смотреть на Сэми, потому что не был уверен, что увидит. Если это его личный ад за самоубийство — что ж, пытку изощреннее придумать было просто невозможно.       — Я в порядке, — раздался глухой голос. Ади рвано выдохнул. — Я не должен был приходить. Но не смог побороть эту вспышку.       Ади развернул его к себе. Да, он ни капли не изменился. Не удержавшись, он вцепился в такие родные губы, отчаянно целуя и прижимая ближе к себе.       — Я люблю тебя… Я люблю тебя, — выдыхал он в чужие губы, улыбаясь сквозь слёзы. — Я так редко это говорил… Прости меня. Ты заслуживаешь слышать это каждую минуту, секунду.       Сэми не ответил ему, но глаза говорили за себя. Он потупил взгляд.       — Сэми, — Ади огляделся. Наступал рассвет, и небо окрасилось нежно-розовым. По улице бродили бездомные собаки, выискивая себе что-нибудь на завтрак. В воздухе витал мягкий запах мокрого асфальта. — Ты понимаешь? Весь мир принадлежит нам!       — Это всего лишь рассвет, — Сэми лишь улыбнулся такой наивности. Ади не отводил от него взгляда, зачарованно наблюдая за взмахом полупрозрачных светящихся на солнце ресниц, и молчал.       — Нет, — в конце концов протянул он. — Это начало новой жизни.