Наш дом горит

— Пойдём после уроков в парк? - спрашивает Сокджин, нежно улыбаясь. Юнги улыбается, немного сдержанно, чтобы не показаться ‘дурой’ и не слишком подавлено, чтобы не казаться ‘актрисой’. Свитер прилипает к спине от пота, птицы красиво поют за окном и только шум одноклассников всё портит. Юнги натягивает рукава на ладони ещё больше, радуясь большому размеру одежды: то, что создаёт чувство безопасности, привычка, которая приелась с годами. — Конечно, - отвечает она, надеясь, что Сокджин не заметила её действий. И это и вправду так. Потому, что только Юнги кажется, что весь мир на неё смотрит, только ей кажется, что все точно что-то заподозрят. Но она кусает губу и. Заставляет себя успокоиться. ‘Ты никому не нужна. Всем всё равно на тебя, тупая дура.’ Вкус крови появляется на зубах и девушка глотает слюну. Сокджин радуется, как дитя малое и что-то вещает однокласснице, почти полностью перелазя парту. Юнги не обидно. Она рада, что её девушка имеет с кем пообщаться. Потому что сама Мин — не самый лучший собеседник. ‘Ей с тобой не интересно.’ Юнги подавляет мысли, но. Она никчёмная, слабая. Юнги ничего никогда не умела делать, даже такие простые действия. Голова начинает болеть. *** Юнги стыдно за себя, за волосы, которые не в силах привести в порядок, за маленькие глаза, за странный нос, за слишком тонкие, бледные и маленькие губы, за какие-то не такие уши, за слишком бледную кожу, за маленький рост, за манеру речи. За собственное существование. Юнги привыкла это ощущать. Зуд кожи, тошноту, нестерпимое желание навредить себе. Она привыкла ощущать стыд — это то, что ей прививали с детства и это то, что всегда будет в подкорке мозга. Юнги почти смирилась. С этим бороться невозможно. Именно поэтому Юнги плачет в кабинке школьного туалета, ощущая омерзение к себе. Ей стыдно стыдно стыдно. Юнги стыдно, что у такой прекрасной девушки, как Сокджин — вторая половинка она. Мин чувствует физически, как будто это можно потрогать, этого зверя, что Ким стыдно за неё. За то, как Юнги одевается, за то, что вечно молчит и чрезмерно худая. Сокджин, должно быть стыдно, так сильно, но она просто не говорит Мин. Чтобы не обидеть. Юнги в этом убеждена, даже если это не так, даже если Сокджин никогда этого не показывала и даже если психолог всегда говорит, что это всего лишь мозг. Ей стыдно за себя и миру, кажется, тоже. Юнги плачет жирными слезами, громко шмыгая носом, закрывая рот, но это мало чем помогает. Вот подушка дома — самое то, но здесь кафель повсюду и вонючий туалет. Юнги привыкла. Плакать в школе каждый день — её рутина. Главное не спалиться: на уроках истории можно просто смотреть вниз, или закрыть лицо тетрадью, ведь учительница и так игнорирует девушку; на физкультуре легко, просто отходишь в дальний угол, а когда на улице — ещё легче; на математике главное вовремя попроситься в туалет; на химии сложнее, ведь Сокджин вместе с ней, а значит нужно подавлять и подавлять, но вообще-то, Юнги всегда вместе с ней подавляет слёзы, так что у неё неплохо выходит. Последняя кабинка уже стала чем-то родным. Она почему-то не используется (по слухам тут кто-то повесился), поэтому Юнги может делать здесь всё, что захочет. Мин рыдает навзрыд, стыд не проходит, какие-то чувства, подавленные и непонятные заставляют рыдать её сильнее. Она пытается вытереть слёзы, но дорожки и капли такие огромные, что рукава отцовского свитера становятся полностью мокрыми. Юнги кусает пальцы, смотря размытым взглядом на надпись, которую сделала сама же, перманентным красным маркером, но не видит. Это не важно, ведь Мин знает, что там написано. ‘M.Y + K.S’ Единственная стабильность в её жизни. (После истерики тянет блевать, живот сводит судорогой от пустоты внутри и поджелудочного сока, который стекает по горлу вверх. Юнги не режет себя, только раздирает в кровь вчерашние порезы, ибо сумку с лезвиями забыла в классе) *** Сокджин не догадывается, что её девушке трудно дышать рядом с ней. Ким — весенняя легкость, накопитель энергии. Она полная противоположность своей девушки. Юнги даже не знает как они сошлись. Сокджин в плейлисте хранит что-то, чтобы потанцевать и посмеяться. Юнги слушает только тяжёлый рок. Сокджин красит ногти в салонах, всегда во что-то нежное или супер-супер яркое, как лимонные витамины. Юнги наносит лак сама, вишнёвый или чёрный, всегда кусая до крови свои пальцы из-за привычки. Сокджин пахнет энергетиками со вкусом персиков, мамиными духами и пирожными. Юнги воняет сигаретами. Сокджин носит юбки и сарафанчики, заплетая волосы в два неодинаковых хвостика. Юнги надевает только чёрную толстовку, футболку с принтом огня и отцовскую рубашку со свитером, юбки ниже колен, чтобы за тёмными колготками скрывать шрамы и чёрные джинсы. Сокджин хомячит всегда, завтракает плотно, обедает с перекусом и ужинает. А ещё разные вкусности в течение дня кушает тоже. Она — идеальная с её пухленькими формами. Очень красивая с длинными ножками, большой грудью и пухлыми губками. Юнги пьёт в течении для только две бутылки воды, смиряется со слабостью во всем теле и темнотой в глазах время от времени. Мин курит и жуёт жвачки, слишком худая (чересчур), ростом не удалась и с синяками под глазами. И весит тридцать пять килограмм. Сокджин сентиментальная — смеется искренне и плачет из-за мелочей (из-за фильмов, бездомных кошек, из-за упавшего онигири на пол). Юнги сломанная. У Сокджин загорелая кожа и любовь к танцам. У Юнги шрамы красные и коричневые под одеждой и белая-синяя кожа. Сокджин любят все учителя. Юнги ненавидят. Слишком разные. А судьба шутница, решила, что лучше чтобы Джинни страдала из-за боли низкой девочки и её психических расстройств. Поэтому сближает их на химии, заставляя сидеть за одной партой и. Сокджин красивая, влюблённая детка. Юнги не заслуживает. *** Джин берёт под локоть свою девушку и тащит к себе домой — там ролики, а она в парк только для этого хочет пойти. Она улыбается ярко и Юнги не может возражать (даже если нервный пот выбивается на теле, слишком близкий контакт). Мин улыбается, хрипло кашляя и держит чупачупс за щекой. Юнги уже бывала дома у Сокджин — у неё так уютно, несмотря на комнату три на три. Зато на стенах у Ким повешены плакаты, гирлянда переливается разными цветами и много-много плюша. Сокджин разрешает старшей забрать розового зайчика к себе, чтобы он напоминал Юнги о ней. Даже брызгает на игрушку своими духами, счастливо смеясь. Но с Джинни приятнее спать в любом случае, Мин проверяла. *** Сокджин балансирует на четырехколесных роликах, смеясь и расставляя руки в стороны. Она оправдывается тем, что давно их не надевала и вообще забыла переодеть платье. Её распущенные волосы прилипают к блеску на веках девушки и. Юнги думает, что это самое красивое воспоминание в её пустой жизни. Она фотографирует его, зарисовывает в памяти и едва не плачет. Сокджин смеется, хватая старшую за руку и пытается ехать. — Юнни, у тебя есть ролики? - спрашивает Ким против ветра. — Нет, но у меня есть скейт, - рассказывает Мин, - но я могу купить. — А это не слишком затратно? Юнги почти смеется. Если бы Сокджин знала, что родители дают ей сто долларовые купюры на ланч каждый день. Но она не хочет показаться зажравшейся. — Нет, у меня есть деньги, не переживай, - успокаивает Юнги, убирая с лица волосы, помогая Сокджин балансировать. — Вау! Это было бы круто! У нас будут самые лучшие свидания на роликах. Юнги соглашается со своей девушкой, прикрывая глаза. В голове кружится. — Юнги! Мин не уверена почему Сокджин зовёт её по имени словно под слоем воды. Притяжение земли всё же сломало Юнги. *** Сокджин чувствует как хватка старшей девушки слабеет и поворачивает голову в её сторону, чтобы сжать замок из рук крепче и поздно заметить как Юнги начинает падать. Ким кричит, вес Мин перетягивает её вниз и Сокджин не понимает что происходит, спотыкаясь и падая вместе с Юнги. Ноги спутаны, младшая закрывает глаза, хватаясь за свитер своей девушки рефлекторно. Сокджин ударяется подбородком о бетон, слыша как собственные зубы ударяются друг о друга, оглушая болью. Она лежит на Юнги, немногочисленные люди вокруг подходят, интересуясь в порядке ли девушки, но Ким этого не фиксирует. Ноги пронзает боль и подбородок стёсан. Сокджин требуется время, чтобы отскочить от Юнги, чувствуя как слёзы смазывают макияж. Она держится за челюсть и. Видит Юнги, которая лежит неподвижно, с закрытыми глазами. Сокджин думает, что у неё остановилось сердце. *** Сокджин рыдает в машине скорой помощи, чувствуя себя словно на волнах, едва видит Юнги, бледную как сама смерть. Ей кажется, что Мин погибла, умерла под её весом, задохнулась. Она утрирует. Медсестра хлопает её по спине, роясь в аптечке. А после поднимает аккуратную, тоненькую ручку Юнги и закатывает рукав. Сокджин едва не давится слюной, смотря в одну точку. Там, где должна была быть чистая кожа с синими венами — красуются многочисленные шрамы и раны. Медсестра, кажется, застывает на момент с Сокджин, не предпринимая никаких действий. Она рассматривает царапины, которым от силы часа два и поднимает глаза на Ким. А у Сокджин нет слов. Она просто там. Просто в машине скорой помощи. Узнала страшную тайну своей девушки. Сокджин закрывает рот, слёзы больше не катятся. Слёзные железы устали. Сокджин пропускает шок через своё тело, встречаясь глазами со своей двоюродной сестрой, Намджун. У той взгляд, который понимает всё. Пустой. В конце концов медсестра Намджун проверяет пульс Юнги, Ким следит за каждым её действием. Волны трассы перекачивают со стороны на сторону. У Сокджин поменялся взгляд на жизнь. Намджун не должна, но она закатывает рукав Юнги ещё выше, до плеча. Шрамы жирные, красные, уродливые, белые. Сокджин даже видит синяки и слова. Намджун ничего не говорит. Сокджин хочется блевать. *** Белая толщина стен не пропускает смех, хороший настрой и счастливое будущее. Сокджин прислоняется затылком к кафелю, белый потолок не мозолит глаза как обычно. Она чувствует холодную влагу на ресницах — слёз больше не осталось. Из-за двери раздаётся легкий шум, Намджун переговаривает с врачом о состоянии здоровья сокджиновой девушки. Сокджин внезапно понимает всё. И ей это совершенно не нравится. Она не понимает зачем нужно так сильно вредить себе. Не понимает почему была так слепа. Сокджин вытягивает руку перед собой и закатывает рукав. Её кожа медового цвета, ей никогда не нравилось, но. Она никогда не могла и даже не думала представлять своё запястье заполненное ранами. Сокджин не понимает. Грудь поднимается тяжело. — Почему ты ещё здесь? - у Намджун глаза подведены коричневыми стрелками, которые делают её ещё более пустой, - я думала ты уже дома. Кто эта девушка тебе? Сокджин никогда не ладила с ней. Слишком строгая и высокомерная (не смотрящая никуда). — Это моя девушка, - хрипит она. Слюна заставляет её подавиться на мгновение. Сокджин смотрит на кузину. На реакцию. Она не задумывалась над словами, которые слетели с её губ. Мозг слишком устал за день, истощился и хочет просто уснуть и не проснуться. Намджун даже не моргает. Её лицо — непрочитанная и неинтересная книга. Расскажет ли она родителям Сокджин? — Ясно, - говорит Намджун, смотря в документы в руке, - то есть ты в курсе, что у твоей девушки анорексия? — Нет... Мы вместе только три месяца. Это оправдание? Сокджин не уверена. Ей хочется выдавить себе глаза. Как она могла не замечать? *** В палате Юнги холодно, окно смотрит на задний двор больницы, где солнца нет и только тень накрывает два силуэта. Сокджин горбится над кроватью Мин, водя пальцем по шрамам неосознанно. Они объёмные. Но. Сокджин ловит себя на мысли, что они подходят ей. Будут ли они в порядке? Юнги открывает глаза, медленно, тяжело, словно они сухие. В них нет мечты. Сокджин гладит прозрачный провод от капельницы. Иголка кажется самой уродливой. Юнги смотрит на свою девушку. Она проебалась. — Как спалось? Юнги не находит сил ответить — Я ждала когда ты очнешься. Правильно, Сокджин. Давай сделай это. Заставь Юнги чувствовать себя виноватой за это. — Переживала, что ты умерла. ‘А ты не видишь? Я уже и так.’ Сокджин не видит. — Думала всё уже. Показалось, что у тебя нет пульса. Юнги бы предпочла, чтобы его не было. Бордовая полоса тянется до самого локтя, жирная и извилистая. Она хотела, чтобы рана получилась ровная, но. Ей не было страшно тогда. У Юнги болит голова, простыни неприятно режут уши. Желудок спазмирует. — Я просто не понимаю... Зачем? *** Юнги никогда не хотела, чтобы с ней обращались как с пострадавшей. Как с ребёнком, с несчастной душой. Юнги просто хотела себя ранить, потому что жизнь была невыносима, дышать было так трудно (до сих пор) и пустота поглощала. Она не хочет жить, не может смотреть в зеркало который год и быть кем-то. Юнги целое ничего, а Сокджин. Теперь она считает её жертвой, плачет жирными слезами над новыми порезами и всё спрашивает. ‘Зачем ты это делаешь с собой?’ Сокджин хорошая девушка, она просто не понимает. Для неё — причинение себе вреда это плохо, ненормально и. Это не имеет смысла. Юнги устала ей объяснять, что Сокджин не сможет ей помочь, что кровь омывает её серую жить и всегда будет. Она не может не резать себя, не бить свои ноги кулаками. Всё тело Юнги — целое уродство, картина без масла, а с гноем. Ей тесно, мышцы и кожа причиняют боль. Юнги тесно, ей так тесно в собственном теле. *** Сокджин больше не спрашивает ‘зачем’ и ‘почему’. Не после того, как Юнги сказала, что после таких вопросов хочется сломать себе все позвонки на шее. Ким просто успокаивает свою девушку, целует в макушку, когда Мин плачет у неё на бёдрах и сама со слезами на глазах говорит, что всё будет в порядке. Юнги старается для Сокджин, правда. Но мир всегда находит пути сломать её. *** Она привыкает. К полосам на бледной коже, покрытыми многочисленными браслетами и тёмной одежде. Сокджин смиряется и шепчет. ‘Ты красивая.’ Преодолевая все свои барьеры. Но для Юнги этого недостаточно. Она не верит, что это правда. Сокджин будет говорить своей девушке эти слова так много, пока та не попросит остановиться, чувствуя начинающуюся истерику. У них не всё в порядке. *** Юнги ненавидит быть в центре внимания и хочет подарить весь мир для Сокджин, мечтая об этом глупо и записывая в свой электронный дневник. Но она не может этого избежать. Сокджин смотрит на неё по-другому. *** Юнги плохая, она чувствует подавляющую вину за то, что Сокджин начала курить из-за неё. Им так одиноко вместе. Но теперь немного веселей курить на переменах и покупать сигареты без документов. Для Сокджин это целое приключения, экстрим. Юнги не помнит когда начала, но успокаивающе сжимает ладонь младшей, когда у самой тревога топит мозг и покупает им пачку. Потому, что с одной упаковки гораздо романтичнее курить. Юнги не возражает. Это правда. *** Сокджин перекатывается на живот, скидывая подушку ногами случайно. Юнги хихикает тихо вместе с ней и продолжает курить, опираясь на свою девушку. Уют, утрированный банками из под энергетиков и пива. Сокджин продолжает играться с футболкой Юнги, внимательно смотря телевизор. Она смотрит на затылок, отвлекаясь Юнги. Удивительный мир — дом семьи Мин, думает Сокджин. Здесь всегда холодно и пусто, царит депрессия Юнги и звуки плача въелись в стены. Здесь никогда никого не бывает, кроме самой девушки. У неё такого никогда не было — чтобы тишина в доме, холодные серые стены без семейных фотографий. Нет какого-то особенного декора, с ‘теми самыми’ ракушками на книжной полке, которые привезла тётя с моря или той статуэтки с ангелом возле дивана. Нет ни единой царапины со своей глупой историей. Но есть Юнги. Маленькая, худенькая, с вечным холодным оружием в руках. И отдельный мир в виде её комнаты. С плакатами рок-исполнителей, любимых артистов и грустных цитат. Раньше здесь даже не было пленочных фотографий с Сокджин. Но теперь здесь меньше лезвий (Ким заботится об этом), гирлянда со звёздами, мягкая розовая игрушка на кровати, которая не вписывается в общую тёмную картину, наклейка с Хэллоу Китти на ноутбуке, забытые носки Сокджин, разноцветные зажигалки и даже пепельница в виде грибочка поселилась на стопке книг. Теперь в этой комнате всё чаще и чаще остаётся Сокджин и её маленькие частички. Юнги этому невероятно рада и абсолютно влюблена. Это то, что заставляет её улыбнуться когда пустота внутри становится слишком болезненной. И глаза болят от слёз. Но время и сказки и правда меняют жизнь. *** Сокджин не понимает Юнги, стараясь не осуждать и не бояться. Но это невозможно. Сокджин старается делать для неё всё, но этого никогда недостаточно. Юнги всё равно плачет несколько раз на день, не ест и не видит ничего хорошего в мире кроме неё. Считает это всё незаслуженным. *** На балконе всегда рассвет красивее чем сон. Юнги фотографирует Сокджин в одеяле, нежность которой граничит с улыбкой на лице и блёстками на щеках. У неё синяки под глазами от недосыпа, но это её не тревожит и не портит прекрасную фотографию. Сокджин раньше ни с кем не встречала рассветы. Но с Юнги тепло, хотя её тело едва заметное и холодное как у мертвеца. И пахнет не как в романтических фантазиях и фильмах: яблочным пивом и сигаретами с капсулами. Не мечта Сокджин, но. Она жмётся к своей девушке, забирая из губ старшей белую палочку с ядом и целует её в нос, смеясь. От чего-то улыбка не пропадает и хочется целоваться и смеяться долго-долго. Не часто в их жизни бывает так хорошо и тихо. Юнги даже носит футболки с шортами, обнимая младшую. У неё макияж немного стёрся, но это понятно — тени не держатся больше двух дней, а это печально. Ибо девушки живут и бодрствуют сколько хотят. Сокджин приклеила на брови Юнги маленькие сердечки. *** ‘Счастливого конца не будет’ - печатает Юнги, - ‘не у нас. Точно не у нас’ ‘Красивые стихи’ - отвечает Сокджин. Из разделяет бесконечность — целые две остановки до дома Ким. Были бы силы встать с пола и вызвать такси. Колени Юнги стукаются друг о друга. Неприятно лежать на твердой поверхности, когда твои кости выпирают. Она пытается остановить свои мысли. Мозг болит, так сильно, что круговорот стоит перед глазами и Юнги кричит от горячего кипятка в висках. Внутри Сокджин зарождается тревога. Та, которой никогда не было. Та, которая появилась с Юнги, возможно она посадила его семечко. Так и есть. *** Душа — одно сплошное месиво. Юнги погрязла в собственной блевоте из ужаса и желания смерти. Она порождает боль из своих тонких пальцев. Юнги нужна помощь. Сокджин это знает. Все это знают. Но Юнги не хочет. Ей лучше под холодным душем пытаться успокоить мигрень, кусать подушку вместо того, чтобы резать себя и просто видеться со своей девушкой, повторяя каждые секунды о желании смерти. ‘Когда начинаешь думать, что смерть твой единственный выход — назад дороги нет.’ Юнги шепчет это белому потолку. Люди опять будут вставлять трубки в нос, чтобы пропитать тело витаминами, но все знают исход. Вся её сущность отвергнет всё. Родители не будут здесь. Юнги уверена, что их не будет даже на похоронах. Слишком заняты. Не такую дочь хотели. Сокджин не будет до обеда. Юнги не хочет её видеть. Уже ничего не хочет. Просто вырвать бы глаза и утонуть в крови из желчи бессмысленности. Воздух слишком тяжёлый для рёбер. Он давно проломил грудную клетку — иначе нет оправдания кашлю. В желудке пустота, яма и дыра. Собственная бледность не пугает. Юнги боится только своих мыслей. Врачи осуждающе смотрят, не видя ребенка перед собой: им до лампочки, им лишь бы делать некомфортно своим ненужным лечением и взглядами на шрамы. Люди не привыкли к такому. К Юнги. Она старается надевать поверх больничного халата кофты Сокджин. Осуждение отравляет. *** У Сокджин и Юнги ничего никогда не будет в порядке.