Рамалокэнон

Наше путешествие длилось всего пару дней, но с каждым днём моё отношение к их миру менялось. Сначала он казался мне жестоким и коварным, потом - увлекательным и интересным, чуть позже - весёлым и беззаботным, а к конце дня - опасным и пугающим. Я так и не мог понять взгляды на жизнь моих спутников и не смог разобраться в их историях - каждый что-то утаивал от другого, немного привирал, приукрашивал , а иногда и вовсе посылал куда подальше после расспросов. Меня такое поведение ставило в тупик - неужели здесь у каждого столько мрачных тайн? Или наоборот - пустота в прошлом и сплошные серые будни? Я не мог понять мотивы участников этого приключения, понятно было, что каждому нужно что-то своё , а спасение подруги - лишь прикрытие, причем явно слабоватое. У каждого из них была своя философия, своя странная логика и устойчивое мировоззрение. Я их не понимал, как и они меня. Только Олорэль и, как ни странно, Прокофий, пытались меня понять. Рьюши весело интересовался всем, что его окружало, но это был лишь какой-то детский и полушутовской восторг, ничего более, да и желания перенять мои взгляды у него тоже не наблюдалось. Ната сухо интересовалась какими-то странными данными, которые я, честно говоря, не хотел ей предоставлять, но из-за чувства долга к её подруге я старался быть мягок и лоялен с девушкой, что получалось у меня очень легко. Об Ундине мне сказать нечего - она милая и храбрая, но ей было все равно, каково моё прошлое. Она смотрела на меня глазами пугливого бездомного котенка и тихо рассуждала о смысле жизни. Как странно и приятно. Она действительно была похожа на кошку - маленькая, юркая, худоба её немного выходит за рамки приличий, а голос и серые глаза очаровывают. Бездомная кошка, которая ненадолго пригрелась у этой компании. Amin n'rangwa edanea - не понимаю я этих людей. Надо отпустить сознание и позволить ему протечь по реке времени. Хочу вспомнить. --Пурэалласэниэль, иди сюда -- голос был самый нежный и в то же время, самый звонкий на свете. Не мать, нет ... она. Я стоял на белоснежном песке у самой кромки воды, стараясь разглядеть, что же там , в далеке, за горизонтом и за последней волной. Крики чаек больно ранили душу, словно кто-то провел по ней раскаленным ножом прямо с кузницы. Солнце палило несчадно, отражаясь от ребристой глади спокойного моря и приумножаясь в своей силе. Теплый приморский ветер мягко трепетал бесцветные локоны, нежно гладя ранимую кожу, словно пытаясь забрать боль, которую несли лучи. Ощущения от света были не такие , как в детстве - я уже вырос и мой покров огрубел, но солнце все ещё мстило мне за что-то , обжигая и ошпаривая, словно небольшой долей кипятка. Пахло солью , прелыми водорослями, маслом кедра и хвоей. Потом потянула цветами и чем-то сладким - это она. У нее самый тихий шаг, ее изящные ступни не шелохнут ни одну травинку, она всегда ходит босиком и никогда не ранилась ни об острые камни, ни о ветки - ее походка плавная, текучая , но осторожная. Длинное светло-голубое платье с вырезом до до пят не шуршит и не создает лишнего шума. Оно настолько легкое и воздушное, что оно приподнимается от одного дуновения самого мягкого ветра и приоткрывает ноги почти до колена, обнажая светящуюся, молочно- белую , немного розоватую кожу без шрамов и родинок, поражая любого случайного прохожего эльфа точеными линиями и плавных изгибов, нежными переливами кожи и необычайной стройностью. Рукава её наряда скрывают руки почти целиком, обнажая лишь пальцы с идеальными длинными ногтями миндалевидной формы и хрупкие кисти при движении ладоней. Шея целиком закрыта особым воротником, но лицо её родители не могут спрятать. Аккуратный овал, лепесток кожи , румянец щек, зеленый камень глаз , скульптурный нос и пухлые, всегда улыбающиеся губы - главная гордость семьи. У нее самые странные очи - всякий, кто в них отражается, намного красивее кажется, чем он есть - настолько прекрасны её глаза. Они темного, изумрудного цвета с золотистыми прожилками , как у листа в разгар теплого лета, которые вечно светятся колдовским, феерическим блеском. Они - мой омут , в котором я тону, моя погибель, моя отрада. Светлые кудри вьются до пояса и спадают на спину прекрасным водопадом из чистого золота. Вся она - драгоценность, волшебная шкатулка с богатым узором на крышке и не менее весомым содержимым. Стоит открыть - и ты забываешь про внешнее украшения, поражаясь внутренним содержимым. У нее такие же мысли, как у меня, она поет те же песни, она знает те же легенды, она танцует только со мной, не отдавая предпочтения кому-то другому. Но любит она меня лишь нежнейшей сестринской любовью, и это правильно. Мои чувства - порочны, мои мысли о любви к сестре, как к девушке - грязные и неправильные, мои желания - грехи мои , и все это не смыть никакой водой, никакие слезы не сотрут пятна на моей душе. Она сестра моя, моя кровь и плоть, но я хочу нечто большее, нечто более возвышенное и хрупкое, которое лежит под запретом для родственника. -- У меня есть новость для тебя, дорогой брат мой -- Звезды, какая у неё улыбка. Как её губы складываются так красиво, освежая её лицо и прибавляя ему еще больше теплоты. Я снова взглянул на море , улыбнулся своим мыслям и мягко спросил -- Какая же, благословенная сестра? -- Я повернулся к девушке и ярко улыбнулся. -- Я выхожу замуж и ... я так счастлива! Ох, Рэй -- она села прямо на камни , потянув меня с собой. Я тихо сел рядом-- Я знакома с ним всего день, но это судьба, милый, мне послали его сами звёзды! -- её улыбка стала ещё шире и радостней, раня мою душу каждым открытым взору зубом. -- Но ты же его совсем не знаешь. Вдруг он не тот , кем... -- меня со смехом перебили. -- Я выхожу замуж. -- повторилась златовласка -- Навеки, навсегда. Потом узнаю его получше. Может, это только пользу принесет - а то он меня раскусит и откажется от свадьбы -- девушка стала плескать голыми ступнями по воде и легонько обрызгала меня солеными каплями, потом она резко потянулась в сторону и положила голову на мое плечо -- А то я совсем дурная, разве нет? -- она распахнула свои омуты и я в них снова утонул, даже не сопротивляясь. --Нет -- только и ответил я. У меня не было слов, не было ни сил, ни воли для них. Что-то странное сдавило горло, затрудняя дыхание до темноты в глазах, словно южная змея, отравляя душу ядом с своих клыков, несчадно разрывая сердце и туманя разум свои тихим шипением. Она лишь мило улыбается и подставляет лицо солнечным лучам и прикрывая глаза, позволяя ветерку растрепать прическу. --Прекраснее и умнее его я не встречала никого, брат мой. Ты рад за меня , Рэй? Он самый сильный воин, его волосы - ночь, а глаза - оленьи очи. Добрее и благороднее его нет никого на этом свете. Он поет наши с тобой песни таким прекрасным и чистым голосом, что всякая птица ему подпевает. -- девушка заметно оживилась и , солнечно улыбаясь, перечисляла достоинства своего жених -- Что, и чайки тоже? -- грустно улыбаюсь я, плеснув на неё водой. Эльфийка задорно взвизгнула, обрызгала меня еще больше и , радостно смеясь, прощебетала -- Нет, только чистокровные соловьи. -- Её тон был настолько весел и важен одновременно, что я не удержался и тоже начал улыбаться. -- Ты не рад ха меня, Рэй. Почему? Неужели я тебе больше не сестра? -- Она резко посерьёзнела и немного нахмурилась. Между темными ,по сравнению с волосами, бровями залегла небольшая, тоненькая складка, невообразимо портившая лицо юной эльфийки. Эта маленькая морщинка вызвала в моем сердце еше большую , но уже глупую и беспричинную, тоску, чем её слова. --Ты всегда была для меня нечто большим, чем родственница -- отрешенно сказал я. Тонкая складка исчезла, лоб разгладился. Глаза резко , широко распахнулись, выдавая удивление эльфийки, а щеки стали еще более яркими. Рот глупо открылся и закрылся , а брови странно надломились. --Ты подразумевал , что я тебе стала родственной душой? -- с тоской и надеждой в голосе спросила эльфийка, сцепив руки в замок и как-то странно сжавшись, словно готовясь убежать от меня при первой же возможности. --Нет, ты стала моей душой. Meia en' coiamin. Любовь всей жизни моей. -- спокойным голосом выдал я , зная , что уже предрешил свою судьбу. Румянец щек пропал, уступив место мертвенной бледности. Лицо, некогда прекрасно - теплое, стало холодным и презрительным. Золотистые огоньки перестали гулять в глазах, погружаясь на дно омута и превращая бесценные изумруды в блеклые и жухлые листы. Улыбка окончательно померкла на её устах, рот сжался в тонкую линию. Весь её лик словно превратился в гипсовую маску отчужденности и небольшой злости. Казалось, что прекрасная лесная нимфа в одно мгновение превратилась в ведьму или в опасный дух. Она молчала. О , звезды, лучше бы она хоть что-то сказала, лучше бы она кричала, била меня, плакала, начала бы убеждать меня в моей порочности и в скудности мыслей моих, но нет - она лишь странно прищурилась и крепко сжала челюсти, потом застыло ее горло , словно в каком- то спазме, а после она резко встала и ушла. Просто ушла, не попрощавшись, не ссорясь, не обещая рассказать все жениху или отцу, не давая клятв придушить меня, не заходясь в вое и не истеря. Ed' i' era ar' elenes. Я клянусь себе морем и звездами. Больше они меня не увидят, клянусь. Я упал в омут и не вынырнул, не смог подняться на поверхность, не удержался наплаву. Это должно было когда-то произойти. Хотелось кричать, бить себя , утопиться в море, рассказать синей глади горе своем, но я оказался сильнее этих порывов. Я не смогу показаться ей на глаза. Конечно же, моя семья все уже знает и я заклеймен позором до конца жизни своей без шансов очиститься и свести с кожи этот знак. Я тих и бесшумен - с наступлением темноты мне нетрудно проскользнуть мимо снующих по городку прохожих, легко пролезть в окно и, услышав крики и плач матери, собрать вещи и соскочить на землю. Прости, но я не вернусь. Меня ищут с факелами, как дикого зверя, какой-то эльф с безумным хохотом бегает по улице с пламенем в руке и зовет меня. Это её жених. Как там она говорила : " Добрее и благороднее нет никого на свете?". Воины поумнее тихо скользят по закоулкам, часть отправилась в лес, кто-то охраняет конюшню. Я не вернусь - не ищите. Мой отец - светловолосый, тонкий и изящный, как клинок о чем-то горячо спорил с Королем. Понятно, о чем, будет умолять , чтобы тот не изгнал меня, он будет бесконечно унижаться перед правителем, наступая на горло своей чести и принципам. Прости, но я не вернусь. Где-то она наверняка кусает губы и смотрит на луну, тихо перебирая мотки пряжи или расчесывая златые локоны. О чем она думает? А кто её знает? Меня ищут. Кто-то молит меня вернуться и обещает, что встанет на защиту, кто-то его перебивает и кричит, что меня надо закидать камнями. Любовь стала для них дерзостью и пороком. Никто бы не полюбил бы её так же сильно и глубоко, как я. Так с чего же это грех, если несет свет и радость? Разве эльфы - не дети Солнца и луни, питающиеся утренними росами, свежестью морских брызг и чувствами друг другу? Так почему я стал черен, если кожа и душа моя белы как снег? Коль любовь в этом месте - чувство порочное и может предназначаться только женихам и невестам , которых выбирают нам родители, то мне тут места нет. Темный холод леса меня не лишь радует и бодрит - мне предстоит долгий путь. Прощайте. Namaarie. Пора выплывать из этой реки прошлого, я насмотрелся уже этих воспоминаний и ощутил их где-то под своей тонкой кожей, их горький привкус остался на языке, как после плохого эля, а в голове был шум , как опять же, после плохого эля. --Ты чего? -- спросила Олорэль. Для меня не было неожиданностью, что она заметила какую-то перемену в моем молчании, она вообще была чутким драконом. --Волны прошлого пришли от камня, который был брошен мною. -- чуть слышно прошелестел я -- Хочу забыть - не могу отпустить. Оно как птица в клетке - мне нравится, как поёт, это моя единственная отрада, но хочу выпустить на волю, ведь долго птичка в неволе жить не будет. -- В неволе они живут дольше - их там всегда кормят и греют -- холодно заметил Прокофий, смотря куда-то в сторону. -- Отпускай пичугу и иди в лес - там птиц полно -- посоветовала Олорэль , тряхнув кудрявыми локонами. -- Так и сделаю , спасибо -- я тихо вздыхаю и сворачиваюсь в клубок - у нас привал и ночью я могу поспать , ведь нас сторожит Прокофий. -- Мысли роем жжужат в моей голове, словно пчелы, увидавшие мед, не дают мне заснуть, а только бередят жалами раны уставшего сознания. Рьюши тихо поет какую-то странную песню на неизвестном мне языке и все его слушают. Признаюсь, голос у вампира был явно хорош - без своих шутовских интонаций и тоненьких повизгиваний он становился чистым и глубоким, немного низким, но никак не высоким. Я впервые пожалел о том, что не знаю наречия, на котором говорит и поет Рьюши, но судя по его лицу и интонациям, песня была довольно грустная или достаточно осмысленная. Ната недовольно зыркает на него - она хочет спать а не восторгаться очередным его концертом, а возможно, тоже не знает этого языка и её это порядком раздражает, поэтому злобно косится на кудрявую подругу, словно надеясь, что та прекратит очередной сеанс песнопений брата. Но Олорэль слушает, уместив голову на коленях, тихо подпевая и перебирая остатки волос на голове Ундины. Кофа тоже не вмешивался, должно быть, он запасся терпением из глубины своей души и выдержал весь концерт. Он иногда даже кивает некоторым строчкам, которые льются из горла Рьюши , но лицо его, как всегда, сурово. Я закрыл глаза - ничего, завтра будет новый день и все образуется. Ундина Весь день для меня стал каким-то жутким испытанием. Я устала и больше всего на свете хотела лечь и отдохнуть. Мы быстро скакали на юг и солнце поднималось всё выше, прожигая нас на сквозь. Бедненький Рэй , ему сейчас совсем не сладко. Мы промолчали до конца дня из-за быстрой езды. Рьюши готов был загнать своего коня до смерти, лишь бы быстрее ехать вперед. Он не хотел , чтобы за нами спешила погоня, и опасался за эльфа, по моему мнению. Меня поражало его желание помочь мне в таком деле и его бесконечно трепетное отношение к сестре, которое он скрывал за насмешкой, восхищало меня. Я любила вампира за его веселый характер, за его заботу о нас, за желание разогнать тоску и сделать обстановку более приятной, но любила, как брата своего. Не стать мне никогда ему сестрой. Я боюсь. Я боюсь не за то, что со второго раза не смогу пройти обряд и утону, а переживаю за своих друзей.Не хочу причинить им неудобства, они и так много сделали для меня, пожертвовали своими именами, ставят на кон свои жизни. Когда я смотрю на кого-то из них, мою душу переполняет странное , щемящее чувство радости, которое мне ничем не унять - уж слишком я люблю каждого из них, ценю и уважаю. Но я вру самой себе. Обманываю саму себя жутко и грубо. Я боюсь утонуть, меня пугает и зачаровывает темная глубина, она манит меня своими холодными глубинами, поет мне песни, обещая, что подарит мне покой и тишину, ибо нигде, кроме песчаного дна, мне нет места в этом жестоком, губительном мире. Моей голове становится горячо от грустных мыслей - надо скорее нырнуть, остудить её в ледяной влаге, словно клинок после наковальни. Меня пугают и эти зовы, и эти мысли, и эти желания. Вся моя жизнь - большой страх перед водой. Почему со мной это происходит? Почему именно со мной? Что сделала я такое темное и страшное в прошлой жизни, что в этой меня манит глубина? Это было не с детства, нет. Все считают , что мое странное поведение у водоемов было с самого рождения, что я просто держала своих демонов на привязи, я и сама раньше объясняла это таким образом , но всё далеко не так просто, как кажется на первый взгляд. Пять жутких попыток утонуть совершила я. Но все они были после моего провала. Истина - наша отрада и наше проклятие. Понятие той сути - вещь простая, которая может произойти с любым. Вампиры просто становятся бессмертными и учатся использовать свои врожденные способности, но с нами всё сложнее. После обретения Истины, в момент Инициации, мы что-то теряем или получаем что-то никуда негодное, что бывает порой и хуже потери. Я приобрела страх. В середине падения своего. Я прекрасно помню этот день. Мы приехали к скале всей семьей, в сопровождении Олорэль , Кофы, Короля и его свиты. Чуть позже приехали все остальные почтенные семьи драконов, даже некоторые кочевники захотели посмотреть на момент моего триумфа. На мне было какое-то странное платье с подолом и странной вышивкой на плечах, в цвет нашей семьи - серый. Оно было жутко длинным , неудобным при ходьбе и чем-то кололо в правый бок. -- Не бойся. Ты прыгнешь - ветер тебя подхватит. -- сказала мне подруга. Олорэль прошла обряд в прошлом году. Король собственноручно выдал мне длинную восковую свечу с каким-то вдавленным символом сбоку. Она была белоснежная. Потом Верховный жрец , черноволосый стройный мужчина лет сорока, достал из небольшого серебряного ларчика глиняный горшок с серебристой краской. Он тихо благословил меня, как самый старый дракон, потом окунул длинные, музыкальные пальцы в краску и мазнул ею по векам , лбу и губам, чтобы глаза мои видели самую суть, мысли мои были мудры, а речи - правдивы. На негнущихся ногах я подошла к краю скалы самостоятельно. Некоторых ведут под руку родители или друзья, кого-то тащат, но я шла сама. Было страшно, но гордость моя была сильнее боязни. Я сделала шаг в пустоту и упала. Глупо со стороны, я помню по рассказам, что Олорэль разбежалась и прыгнула, смеясь при этом, что кто-то кувыркался в воздухе и кричал непристойности или вопил про то, что ел перед обрядом, но я упала , похожая в своем воздушном платье на призрака и старую тряпку в воде. Зеркало воды все ближе. Я чувствовала жуткую боль в спине, около лопаток - хороший знак, но тут я услышала песню. Я никогда не могу запомнить точные слова из этих зовов, помню лишь суть. Меня звали туда, в глубь, мне обещали открыть все тайны дна озера, манили своими странными голосами и ... я поддалась их напору. Потом - тишина, потом боль от когтистых лап, удар о землю, крики , потом меня подняли и начали трясти, затем меня схватил кто-то другой и потащил к обрыву с намерением скинуть, его ударили, оттащили от меня, Король стал кричать на мою подругу, которая пребывала в серединном обличии - получеловек, полузверь. Меня кто-то бьёт по лицу - кажется, это моя мать, моя любимая мама, которая вчера называла меня своим любимым лучиком. Меня снова пытаются оттащить и сбросить вниз, но из кольца людей меня вытаскивает Олорэль. Прокофий о чем-то жарко спорит с Королем , правитель устало машет рукой, криками усмиряет толпу и приказывает прекратить попытки убить меня. Слезы брызнули из моих глаз горячими каплями, душу что-то странное стало колоть, в голове стучали и кричали мысли, выли голоса из озера. Я начала кричать просто так,без остановки, желая перекрыть эти звуки своим голосом, начала рвать кожу на лице ногтями и выдирать коки волос, а потом - темнота. Суть в одном - в момент Инициации я обрела безумие. Кофа обрел седину. Его некогда светло-медовые волосы стали цвета металла Зрачки короля остались вытянутыми, как у его драконьей оболочки. Они были всегда цвета темного золота, тягучие и опасные, а вертикальный зрачок мог доставлять дискомфорт собеседнику - взгляд Короля казался или стылым, или безумным. Так е сохранились золотые чешуйки на верхней линии скул. Ната потеряла память и её глаза приобрели свой колдовской оттенок ,скорее всего, после обряда. Она потеряла все , но обрела способность превращаться. По словам драконов, которые присутствовали во время церемонии, она пришла одна, а приглашения на обряд не указывали отправителя. Так она и осталась одна навсегда, хотя , наверняка раньше у неё была семья. На Инициацию всей толпой идут только приближенные к Королю семьи. Она могла жить в семье кочевников, её родители могли быть торговцами или путешественниками, но теперь нам ничего узнать нельзя. У Олорэль навеки во всех обличиях было что-то вроде перепонок между пальцами на ногах. Не прям как у лягушек , они были не так уж и заметны, но они были странные - они не сохли и были довольно прочные , ни разу не рвались и пугали свои темно-синим цветом. По её словам , они ничуть не мешали жить и плавалось с ними быстрее, но она стеснялась этого. Все мы чего-то лишились. Боги покинули нас, а стражи света и стражи мрака, которых люди стали звать ангелами и демонами, не имеют ответов на наши вопросы и не вмешиваются в нашу жизнь. Откуда взялись они? Кто решил, что часть этих созданий должна мечтать о наступлении эпохи вечного света , а другая должна хотеть погрузить мир в мрак и разрушить все до основания, не создавая ничего нового? Получились стражи света - вечный мир и тишина, появились стражи тьмы , мрака - хаос и разрушение. Вроде как светлые не хотят, чтобы мир исчез. А кто тогда придумал, что после инициации драконы должны выбрать себе отделение - либо Свет, либо Тьма, либо ты становишься Иным и вечно ходишь по грани? Почему все именно так устроено? Откуда мы? Действительно просто вышли из моря? Для чего мы здесь? Мир нужен Драконам, но нужны ли Драконы Миру? Наконец-то привал. Я так устала. Хочется спать и плакать. Рьюши начал петь, а пальцы подруги привычно теребили мои огрызки от волос. Я стала плакать. Тихо , почти беззвучно. Никто , кроме Олорэль, ничего не заметил. Я заснула, мечтая о грядущем счастье.