Влюбиться в тигра не грех

      Мингю в кофейне работал уже второй год, ему нравилось. Нравилось абсолютно всё: запах кофе, от которого обычно со временем начинали плеваться даже те, кто любит его сильно; запах выпечки, которую привозили два раза в день из пекарни, в которой подрабатывал его друг Сынгван; коллектив, который уже был практически родным для Мингю.       А ещё Мингю очень нравились люди. Возможно, именно поэтому он и выбрал себе такую работу, чтобы всё время быть среди них. Мингю любил всех людей: хмурых и сонных утром, раздражённых чем-то или, наоборот, воодушевлённых и словно бы искрящихся изнутри, грустных со слезами на кончиках ресниц, весёлых с заразительным улыбками, спешащих куда-то и не смотрящих по сторонам и даже на самого Мингю, который вручал им их кофе, неторопливых, успевающих поболтать с баристой, а порой и построить ему глазки. Мингю был искренен с каждым, он действительно любил каждого, кто приходил к ним в кофейню, отдавал им самые свои яркие улыбки и сдабривал ими и хорошим настроением каждый заказ.       Мингю любил каждого посетителя, правда-правда. Но одного любил сильнее остальных.       Сунён не был бестолковым, но почему-то каждое его утро было таким сумбурным, что он постоянно опаздывал на учёбу, несмотря на шесть будильников подряд, которые до безумия раздражали Вону, его соседа по комнате в общежитии. Сунён вскакивал на ходу в одежду, игнорируя оглушающую тишину и безмолвное осуждение друга, который никогда никуда не опаздывал сам, да и вообще не любил суету.       Сунён выскакивал из комнаты, привычно посылая шутливый воздушный поцелуй закатывающему глаза другу, и, накидывая поверх очередной футболки с принтом тигра джинсовку, мчал в свою любимую кофейню. Никакие выговоры от преподавателей не могли лишить его порции утреннего кофе и одной очаровательной улыбки. И совсем не хотелось думать, что же нравилось ему больше.       Мингю впервые увидел свой белобрысый вихрь чувств несколько месяцев назад в начале сентября, когда тот ввалился внутрь кофейни в буквальном смысле, споткнувшись на пороге и расхохотавшись, когда уткнулся носом в плечо стоявшего впереди него человека в очереди. Мингю так засмотрелся, что девушка, постоянная посетительница, заметив это, рассмеялась, пряча свою широкую улыбку в первом горячем глотке кофе, который Мингю ей успел протянуть, прежде чем на мгновение выпал из реальности. Когда дошла очередь до этого сумасшедшего великолепия, Мингю горел своими чувствами уже в полную силу, а после того как принял заказ и приготовил его, написал на стаканчике кофе «Тигру», хоть у них и не было принято так делать. Блондин расплылся в счастливой улыбке, зажмурившись даже от удовольствия будто, и, перед тем как уйти, чуть наклонился к Мингю, тихонько бросив:       — Сунён.       Мингю даже рот приоткрыл от неожиданности, он хотел бы сказать, что ему приятно познакомиться, хотел бы представиться сам, забыв даже о том, что на его форме прикреплён бейдж с именем, очень многого хотел он в этот момент, но только вот Сунён уже выскочил из кофейни и скрылся где-то там во внешнем мире. Мингю осел на пол и простонал так громко, что в зал выглянул Джонхан и, увидев оставшуюся без внимания очередь, вышел на помощь, шутливо пихнув Мингю ногой, пока тот пытался прийти в себя.       Сунён был очарован. Очарован настолько, что больше не пропускал ни одного утреннего кофе, торопясь как только мог, чтобы успеть после этого на пары, — первый курс как-никак, нужно было работать на собственную репутацию, быть паинькой и хорошо успевать по предметам. Он был умным, и с успеваемостью всё было в порядке, а свои небольшие опоздания он смягчал всегда искренней широкой улыбкой, которая никого не могла оставить равнодушной. Не то чтоб он прям пользовался этим, но не мог отрицать, что если бы кто-то из преподавателей решил пойти на принцип, то Сунёну пришлось бы несладко.       Но сейчас он имел умопомрачительный кофе по утрам, самую яркую улыбку на прекрасном лице, расположение преподавателей в универе, — и думать о плохом, тем более о том, что только могло бы быть, если бы да кабы, он совсем не хотел. А потому вихрем ворвался в кофейню и, своими улыбками намеренно сбивая Мингю с рабочего ритма, стал нетерпеливо пританцовывать в очереди почти что из одних постоянных посетителей, с некоторыми из которых Сунён даже уже здоровался, встречаясь ежедневно.       Сегодняшним утром он опаздывал сильнее обычного, умудрившись своей же рукой поцарапать свой несчастный нос и потратив на поиски пластыря время, отведённое на завтрак. Когда Сунён уже отчаялся и решил идти как есть, практически с боевым тигриным ранением, Вону, сжалившись над ним, протянул ему яркий жёлтый пластырь — и где только взял такой! — под цвет свитера, что развеселило обоих ребят. Сунён нацепил его поперёк носа, скрыв царапину, и умчал, прихватив пальто, навстречу своему кофейному наваждению.       Мингю вот уже два месяца не пропускал ни единой утренней смены, поменяв на них все свои вечерние и даже отказавшись от выходных. В целом они ему не сильно были и нужны, когда вторая половина дня оставалась свободной, а соблазн ежедневно видеть это светловолосое яркое наваждение был велик, велик настолько, что и от свободного времени по вечерам бы отказался, если бы Сунён приходил и после учёбы. О да, Мингю знал из коротких ежедневных диалогов об универе, о любимом кофе, о соседе по комнате, которому однажды лишь Сунён взял кофе, потому что тот был «жутко недоволен из-за очередного опоздания». Мингю тогда почувствовал какое-то неприятное шевеление в груди, понимая, что не знает ничего больше: ни что это за друг, ни то насколько он для Мингю опасен, ни вообще есть ли от него какая-то угроза — так или иначе всё сводилось к тому, что присутствие рядом с Сунёном какого-то друга очень сильно напрягало. Только вот сделать Мингю ничего не мог, боялся до дрожи в коленках. После каждого появления Сунёна в кофейне Мингю требовалось отдышаться и прийти в себя, а потому Минхао, что работал здесь же, или Джонхан, смотря чья была смена, вот уже два месяца не сдерживали своё желание посмеяться над такими душевными порывами, но к кассе становились моментально, давая другу время прийти в себя.       В это пасмурное осеннее утро Сунён ворвался в кофейню как солнце, что решило игнорировать всех, кроме зашедших сюда же. Светлые волосы, что казались очень мягкими на ощупь, жёлтый свитер, к которому хотелось прикоснуться, и нет, не потому, что он был на Сунёне, совсем не поэтому, и внезапно появившийся жёлтый пластырь на носу, который Мингю давно хотел поцеловать, просто так без каких-то намёков, ведь это нормально — целовать чужие носы, верно?       Сунён, кажется, знал уже всех, кто приходил в эту кофейню, а потому болтал и улыбался в очереди, перебрасываясь какими-то, очевидно, очень веселыми историями с людьми, что определённо точно тоже попадали под это странное убийственное тигриное очарование. Да, Мингю продолжал называть Сунёна тигром, потому что тот через день надевал что-то с тиграми или в очевидную хищную полоску. Мингю нравилось. Хотя, Мингю был честен с собой, ему нравилось абсолютно всё, что было связано с Сунёном, да только вот он никак не мог сделать первый шаг: нацарапать свой номер телефона на стакане с кофе, пихнуть записку с номером в руку Сунёну, а может, взять его или сразу пригласить на свидание. Мингю вот уже два месяца даже дышать забывал при виде Сунёна, какие уж там первые шаги. Но сегодня он настроился, собрался с духом и, когда подошла очередь Сунёна, протянул ему уже готовый кофе, какой тот любит, Мингю же давно знает, а вместо заготовленной речи почему-то бросил, отводя взгляд:       — Это подарок от другого посетителя. Приятного дня, Сунён! Надеюсь, ничего страшного? — Мингю указал ничего не понимающему Сунёну на его пластырь.       — Что? — Позади Мингю у кофемашины раздражённо фыркнул Джонхан, почти скрыв это за приготовлением кофе, а Сунён смотрел на свой стаканчик и никак не мог уйти, очевидно опаздывая уже ещё сильнее обычного, да только вот всю весёлость с его лица стёрло, как и не бывало её.       — Твой нос. — Гю пересилил себя и посмотрел Сунёну прямо в глаза. — Всё в порядке?       — А, да… — Ситуация, казалось бы, не могла быть ещё более неловкой, но Мингю не был бы собой, если бы не смог всё ещё и усугубить в ответ на обычный ожидаемый вопрос: — А это? От кого?       — От посетителя! — Мингю залился краской, отвернулся вполоборота и попытался уйти ещё до того, как Сунён покинет кофейню, как прежде. — От другого. Он сказал тебе. Да. Он уже ушёл. Раньше. Просил сделать тебе. Вот. Мне пора.       Мингю скрылся в подсобке под неодобрительный взгляд Джонхана и недоумевающий — Сунёна, надеясь, что умрёт на месте среди пакетов с кофе и банок со специями, и ему не придётся больше никогда выходить наружу, чтобы не дай бог не встретиться с кем-то, особенно если этот кто-то — Сунён.       Сунён так и застыл под полный сожаления взгляд второго баристы, что работал сегодня с Мингю, и, если честно, Сунён даже не мог представить, что тот умеет сожалеть, так ехидно он обычно выглядел. Он попытался оплатить свой кофе, но бариста как-то неуверенно пробормотал, что он уже оплачен. Значит, правда? Какой-то непонятный посетитель решил подарить ему кофе как раз в тот день, когда он почти решился позвать Мингю на свидание? И кто он? А Мингю… Он так расстроился или просто показалось? Сунён взял кофе и ушёл, погружённый в свои безрадостные мысли о том, что ему просто необходимо найти этого непонятного посетителя.       Следующие дни Сунён приходил проверить, оставил ли таинственный некто ему кофе ещё раз, и каждый раз Мингю протягивал ему стаканчик со словами, что это подарок. Сунён кофе принимал, но недоверчиво пытался считать с лица Мингю хоть что-то, но получалось разглядеть только какое-то отчаяние и печаль, которые ну совсем не нравились Сунёну. Надо было что-то делать.       В одно утро Сунён проснулся даже раньше Вону, торопливо собрался и под ошарашенный взгляд друга выскочил из дома практически за час до привычного времени — ему требовалось устроить засаду и проследить за тем, кто приходил до него и мог бы оставлять ему кофе.       Сунён не знал, что по утрам столько людей пытается восстать из мёртвых с помощью кофе, а потому вариант делать заметки провалился почти сразу, когда в кофейню входило и выходило сразу какое-то невероятное количество человек, словно там было не два баристы, а как минимум десять. Лица были сплошь незнакомые, возможно, пересекались иногда, возможно, даже перебрасывались парой фраз в очереди здесь же, но ничего больше — Сунён ну никак не верил, что это кто-то из них, а потому пошёл в кофейню даже раньше своего обычного времени, смутив, кажется, Мингю сильнее привычного. Сунён хотел на свидание с ним, но какой-то внезапный щедрый посетитель сбивал весь настрой, а это было совсем не дело.       Джонхан через день в свои утренние смены не уставал подкалывать Мингю, что даже при отсутствии этого мифического посетителя Сунён со своей неуёмной энергией точно кого-то себе захомутает из постоянных, решив-таки найти этого человека, ну и что, что это Мингю, который своими собственными руками отводит личное счастье от себя в сторону.       Минхао через день в свои утренние смены не уставал картинно сокрушаться тому, что вместо кофе Мингю не подсовывает своему тигру какую-нибудь сдобу, ведь, будь так, тот бы в скором времени растолстел и никому бы стал не нужен, кроме Мингю, конечно, который после этих слов всегда злился, что дело ведь не в том, сколько Сунён весит. На это мудрый китаец всегда бурчал себе под нос, что очень легко так говорить, когда предмет его воздыханий чертовски хорошо выглядит. Мингю дулся на это, но спорить не мог, потому что Сунён действительно выглядел умопомрачительно.       Мингю продолжал стыдливо протягивать по утрам стаканчик кофе Сунёну, стараясь избегать его внимательного и словно бы чего-то ищущего на лице взгляда, после чего неизменно прятался в кладовке и пытался отдышаться и прийти в себя. Что делать дальше, он придумать не мог, да и вообще понимал, что натворил какую-то ерунду. А Сунён перестал быть таким улыбчивым и счастливым по утрам, что причиняло Мингю почти физическую боль, — это было неправильно, Мингю казалось, что он что-то сломал, а как это починить, не имел никакого представления.       В один из вечеров Сунён пришёл в кофейню, проследив перед этим издалека, что Мингю внутри нет, а возле кофемашины стоял Джонхан, кажется, так его звали, Сунён не был уверен, он как-то незаметно был поглощён одним Мингю всё это время. Музыка ветра над дверью звякнула, впуская посетителя и обращая на него внимание баристы, который от удивления вскинул брови, а потом огляделся по сторонам, прежде чем вместо приветствия сказать пришедшему:       — Мингю нет. — Сунён усмехнулся и расплылся в широкой улыбке, на которую покупались абсолютно все, вот и Джонхан, имя всё же верное, Сунён подглядел на бейдже, расслабился и улыбнулся в ответ.       — Это и хорошо, я пришёл специально не в его смену. Мне очень нужно знать, это вопрос жизни и смерти буквально, — Сунён наклонился вперёд, переходя на доверительный шёпот и заманивая поближе к себе и Джонхана, — это ведь кофе от Мингю, да?       Джонхан тяжело вздохнул, отодвинулся от стойки, чуть взъерошив себе волосы на затылке, посмотрел внимательно на Сунёна, а потом кивнул.       — Я так и знал! Я две недели караулил у кофейни и не увидел никого, кто мог бы это делать! — Сунён радостно воскликнул, а Джонхан на это фыркнул, совершенно не стесняясь. — Но почему?       — Я не уверен, что должен обсуждать это с тобой… — Бариста немного подумал, но потом всё же продолжил: — С другой стороны, если не я, то я и дальше буду наблюдать это кислое выражение на его лице изо дня в день. Ты ему нравишься, но он почему-то перепугался этого, сделал глупость, а теперь не знает, как из неё выбраться.       — Нравлюсь? — Сунён не был шокирован, но почему-то почувствовал какую-то слабость от этих слов. — Ты уверен?       — Ошибки быть не может.       Сунён улыбался уже во всю силу, заражая этой улыбкой и Джонхана. Теперь всё должно было встать на свои места, хватит этих странных игр.       Мингю делал очередной заказ, когда услышал, что кто-то зашёл, и, обернувшись, застыл, увидев Сунёна. Сколько бы он ни смотрел на него, всё равно казалось, что весь воздух вышибает из лёгких, таким он был красивым, а сегодня он ещё и улыбался широко-широко, как прежде, и Мингю понял, что невообразимо скучал по этой его улыбке. Так скучал, что чуть не ошпарил себе руку, готовя чужой капучино. Но всё обошлось, и, когда Мингю обернулся к посетителям в очереди, на его лице уже была привычная доброжелательная улыбка, а глаза невольно нашли взволнованный взгляд такого красивого Сунёна, одетого сегодня в белоснежный свитер с тиграми, Мингю улыбнулся, ему нравилось.       Когда дошла очередь до Сунёна, Мингю протянул стаканчик кофе, но не успел сказать своё привычное «это подарок», как этот белобрысый тигр со смеющимися глазами опередил его:       — Спасибо! — Мингю застыл с непроизнесённой фразой на губах и удивлённо посмотрел на парня перед собой. Тот улыбался, казалось, от уха до уха, а потом совершенно неожиданно наклонился через стойку, поймал пальцами форменный фартук на груди и подтянул за ткань Мингю ближе к себе, так, что лица их были совсем рядом. Мингю не сопротивлялся, он вообще решил, что это сон и не происходит на самом деле. — За кофе. За всё то кофе, которым ты меня так долго угощал. А сегодня я зайду после твоей смены и угощу тебя ужином. От тебя требуется не сбежать к тому времени, когда я приду! Договорились?       — Да… — Мингю как в тумане смотрел то в глаза, что будто искрились, такими красивыми они были, то на губы, о которых Мингю думал слишком долго всё это время.       — Вот и замечательно! — Сунён улыбнулся и, наклонившись чуть ближе, всё же коснулся своими губами губ Мингю. Невинно, мягко, но так желанно, что Мингю не смог сразу его отпустить от себя, коснувшись щеки пальцами и отпрянув, только когда позади в очереди кто-то кашлянул, привлекая к себе внимание. Мингю залился краской, откуда-то из подсобки послышалось что-то похожее на джонханово «ну наконец-то». Сунён рассмеялся и подмигнул своему баристе, направляясь на выход. — Дождись меня.       Мингю собирался ждать сколько угодно, не только до конца смены, но и, если потребовалось бы, до конца своей бессмысленной без Сунёна жизни. Мингю наконец-то улыбался искренне, как и прежде, каждому посетителю кофейни, любил каждого, но одного из них особенно сильно. Как здорово, что это было взаимно.