it's been a minute, but you've already pissed me off

      Когда тебе двадцать, а боженька хорошенько постарался, создавая твою физиономию, все дороги во взрослый мир перед тобой открыты и усыпаны цветочками, иди — не хочу. Ли Минхо, честно говоря, не шибко хочет, поэтому год назад и поступает в обычную шарагу на другом конце страны только ради того, чтобы съехать от родителей. Учёба там сияет прекрасными перспективами если не работы в будущем, то хотя бы веселья в настоящем. Минхо именно на это и рассчитывал, поэтому теперь с чистой совестью проёбывает второй год в колледже на специальности, названия которой даже не помнит. Ему двадцать, у него куча друзей и девчонки, бегающие за ним хвостиком. Он живёт в самой убогой общаге этого города, питается рамёном на ежедневной основе и проводит каждый день как последний. Жизнь прекрасна, Минхо не жалуется.       Пнув общажную дверь, он выходит на крыльцо и полной грудью вдыхает запах рядом стоящего мусорного бака, но звук наслаждения так и не срывается с его приоткрытых, чуть вздёрнутых вверх губ, когда его взгляд натыкается на чужую, но уж больно знакомую спину. И, о, судя по всему, не один он решил перед новым учебным годом сменить свой стиль.       — Вау, девушка, вы такая высокая, вы случайно не модель?       Минхо слышит, как человек, стоящий чуть впереди, цокает языком в явном узнавании и с неохотой разворачивается к нему, окидывая высокомерным взглядом, чуть задержавшимся на выкрашенный в рыжий волосах.       — Оу, — Минхо дёргается назад и хватается рукой за сердце, — сорямба, не признал.       Хван Хёнджин, его давний знакомый, за лето успел отрастить волосы и перекрасить их в соломенный. Тёплый цвет отлично подчёркивает тон его кожи, а длина чуть ниже подбородка — крупные черты лица. Выглядит непривычно, но Минхо не может не признать, что парню идёт. Хёнджин тем временем фыркает, не удостаивая старшего парня ответом, и продолжает заниматься тем, что делал ранее — копаться в смартфоне.       Минхо одобрительно дёргает щекой. Хван всегда реагирует так, как Минхо нравится, именно поэтому они и общаются. Ну, как общаются… Если их взаимные подъёбы в принципе можно считать за общение, то да, вполне. Они с Хёнджином знакомы уже год; вроде как, даже учатся в одной группе, но, честно говоря, Минхо на учёбе появляется, дай боже, раз в неделю, поэтому он не то чтобы в этом уверен.       — Два месяца не виделись, скучал?       Минхо решает продолжить разговор, потому что дразнить Хёнджина весело, да и магазин никуда не убежит. Он засовывает руки в карманы спортивок и равняется с парнем, теперь стоя с ним плечом к плечу. Перекатываясь с пятки на носок, Минхо показательно смотрит куда-то в сторону, боковым зрением подмечая, что Хёнджин отрывается от телефона, чтобы бросить на него ещё один скептический взгляд с наверняка вздёрнутой бровью.       — Пфф, заскучаешь тут, когда твоя рожа каждый день снится, — неохотно, но с привычным ядом в голосе отвечает Хёнджин.       — Оу, — Минхо разворачивается к нему и елейно улыбается, — видишь меня в мокрых снах?       — В кошмарах, — Хёнджин без труда отзеркаливает чужую улыбочку. Минхо поднимает руки в жесте «щито поделать». — Удивительно, — продолжает Хёнджин, чуть наклоняя голову, — и минуты с нашей встречи не прошло, а ты меня уже бесишь.       — Талант, — отвечает Минхо, и Хёнджин закатывает глаза.       Когда тебе почти двадцать, а боженька явно планировал создать шедевр, являя тебя на свет, все дороги во взрослый мир перед тобой открыты и усыпаны цветочками, иди — не хочу. Хван Хёнджин, честно говоря, хочет, вот только поступает он в обычную шарагу на другом конце страны из-за того, что в школе, вместо того, чтобы учиться и готовиться к экзаменам, он все свои возможности проёбывал и жил в своё удовольствие. Учёба в шараге, увы, не сияет прекрасными перспективами, поэтому Хёнджин планирует перепоступить, вот только выходит так, что он уже второй год торчит в колледже на специальности, названия которой даже не помнит.       Ему почти двадцать, у него куча друзей и бегающие за ним девчонки, которые его абсолютно не интересуют. Он живёт в самой убогой общаге этого города, пытается подготовиться к поступлению и терпит занозу в заднице по имени Ли Минхо. Жизнь — дерьмо то ещё, но единственное, в чём Хёнджин имеет право винить не себя, так это ёбаный потоп в его комнате, который он замечает сразу, как только поднимается на свой этаж после разговора с Минхо и наступает в лужу.       Ему даже удостоверяться не надо в том, что источник всей этой херни — труба в его комнате, начавшая подтекать ещё вчера, когда он заселился. Хёнджин ещё полминуты стоит в луже, а потом плетётся к коменданту общежития. Жить, кроме общаги, ему негде, а это значит, переселение в комнату с соседом неминуемо. И Хёнджин очень надеется, что сосед ему попадётся нормальный.       Минхо подпевает надоедливой кантри-песне про ватно-глазого Джо, пока поднимается по лестнице на свой этаж, размахивая пакетом со снэками. Дверь в его комнату почему-то оказывается открыта, и Минхо замирает на пороге, второй раз за последний час сталкиваясь с чертовски знакомой спиной.       — Вот это попадос, — присвистывает он, окидывая взглядом стоящий на полу чужой чемодан. Хёнджин даже вздрагивает от неожиданности и резко оборачивается, на его красивом лице — гримаса ужаса от осознания.       — Блять, ну нет, я тут не останусь!       Минхо пожимает плечами, проходит мимо и валится на свою кровать, наблюдая за тем, как Хёнджин вылетает из комнаты. Не проходит и пяти минут, как тот возвращается. Его пухлые губы искривлены недовольством, а глаза метают молнии, целью которых становится уж больно довольная рожа нового соседа по комнате.       — Что, комнат больше нет?       — Завались.       Хёнджин с брезгливым выражением на лице проходит внутрь и присаживается на тонкий матрас второй кровати на противоположной стороне, и когда та скрипит, его лицо выразительно искажается. Минхо лыбится во все тридцать два:       — Добро пожаловать, принцесса.       И, о да, Минхо даже в самых смелых мечтах не надеялся на такого соседа.       Оставшийся день проходит за уборкой. Убирается, конечно, Хёнджин, потому что Минхо в принципе похер, что и где у него там валяется и скольки сантиметровый на подоконнике слой пыли. Поэтому он просто лежит, хрустит чипсеками и пялится на намывающего полы Хёнджина. Тот ползает по полу кверху задницей, и Минхо хмыкает и открывает рот, чтобы это прокомментировать, как:       — Завались.       — Но я ещё ничего не сказал! — Минхо вскидывает руки в защитном жесте, но широкой ухмылки скрыть не может.       — Не знаю, что ты там хотел сказать, — кряхтит Хёнджин, — но я вырву твой язык и засуну его тебе в зад, — он поднимает голову и мило улыбается, превращая глаза в полумесяцы.       — Воу, принцесса, неправильно ты свой рот используешь, такой талант пропадает!       Минхо ржёт, когда Хёнджин показывает ему фак облачённой в розовую резиновую перчатку рукой.       В итоге Минхо ожидаемо засыпает, убаюканный мельтешением Хёнджина и его тихими матами. Он переворачивается на правый бок, причмокивая во сне, но в следующую секунду от испуга подпрыгивает на кровати. Повторившийся звук скотча заставляет его скукожиться. Его источник сидит на уже чистом полу посередине и с садистским удовольствием тянет жёлтую липкую ленту, отрывая её от основы. Минхо снова ёжится и, проморгавшись, непонимающе смотрит.       — Это ещё что? — всё-таки спрашивает он, когда Хёнджин заканчивает клеить ленту на пол и встаёт, отряхивая руки. Минхо тоже поднимается, оглядывая новое дизайнерское решение. Лента тянется от стены между двумя тумбочками, деля комнату наполовину, и заканчивает свой путь чуть дальше кровати Хёнджина.       — Личное пространство, — разводит руками Хёнджин, и Минхо, не удержавшись, переступает через ленту ногой, топая голой ступнёй по полу. Хёнджин тут же давит на неё пяткой, заставляя Минхо ойкнуть. — Держи свои культяпки при себе, — предупреждающе цедит он, и Минхо фыркает и чешет пятернёй затылок.       — Стоп, что, кто твой новый сосед? — Феликс давится своим напитком и выплёвывает его на стол. Хёнджин брезгливо отодвигается на стуле. — Я внезапно снова забыл корейский или у меня начались слуховые галлюцинации? Ты что-то подмешал в мой бабблти?!       — Клоун.       — Так… вы типа… Вы реально…       — Да ещё и с хреновым словарным запасом.       — Вы с Минхо соседи теперь, что ли?       — Ну, пусть и с опозданием, но доходит, уже хорошо, — заключает Хёнджин и всасывает желешки через толстую трубочку, едва не подавившись от направленного на него прищуренного взгляда. — Да-да-да, пока моя комната напоминает руины, у меня нет выбора.       — Чую, эта тоже скоро будет в руинах, — Хёнджин вопросительно приподнимает бровь. — Да ладно, если вы не поубиваете друг друга через неделю, я признаюсь Чанбину в любви!       Со временем Хёнджин убеждается в том, что он был прав и что Минхо на голову ебанутый. Он раскидывает свои цветные носки по комнате, поет в душе песни твайс и хранит залежи рамёна под кроватью в специальной коробке. Питается он тоже только им и чипсеками, и не то чтобы Хёнджин следил.       Правда вот, когда старшему, по-видимому, надоедает питаться рамёном и чипсеками, он тырит из холодильника продукты Хёнджина. Хёнджин это лично не свидетельствовал, но пару раз задавался вопросом, почему хлеб, срок годности которого должен был закончиться ещё вчера, вдруг оказывается свежим, или почему у йогурта не тот вкус, который он, вроде как, покупал.       Где-то неделю спустя, когда комната всё ещё не в руинах и все на удивление живы, Хёнджин возвращается в общагу с учёбы, внезапно вспоминая про обещание Феликса. Он заходит в комнату и застаёт Минхо сидящим на кровати с ведром мороженого в руках. Тот салютует ему ложкой и улыбается перепачканными клубничным мороженым губами. Хёнджина показательно передёргивает. Он уже хочет сострить что-нибудь, как взгляд падает на ведёрко. Замявшись буквально на секунду, Хёнджин направляется к холодильнику, открывает морозильную камеру и, конечно, своего стоявшего там две недели ведра мороженого не обнаруживает.       — С какого, простите, хуя? — интересуется он.       — Сорямба, но мне срочно нужно было залечить свои душевные раны, — ноет Минхо и в противовес словам с улыбкой облизывает ложку, высунув язык.       — Это моё мороженое, — цедит Хёнджин, — и залечивать оно должно мои душевные раны, блять.       — О, а есть какие? Не хотите ли поговорить об этом, мистер, — Минхо выставляет ложку вперёд на манер микрофона.       — У нас тут что, блядский клуб психологической помощи? — Хёнджин складывает руки на груди и наклоняет голову. — Здравствуйте, меня зовут Хван Хёнджин и я алкоголик?       — Ага, вот только не гони, — Минхо черпает ложкой огромный кусок мороженого и отправляет его в рот, причмокивая и с набитым ртом продолжая: — Так принято. Ну так что случилось-то?       — Ты, блять, случился, — Хёнджин обвиняюще тыкает в Минхо пальцем и, быстро подойдя, отбирает у старшего своё мороженое. Минхо протягивает ему и ложку. — Иди нахер, хён. Сам помоешь.       Они срутся каждый день и не по разу, вот только за последние две недели они сказали друг другу больше, чем за весь предыдущий год. И Хёнджин соврёт, если не признается хотя бы самому себе, что после учебного дня возвращается в общагу с предвкушением очередного диалога. Минхо на учёбу почти не ходит, и Хёнджин без понятия, что тот делает, возможно, работает или тусит с друзьями, но это не важно, важно то, что Хёнджину становится морально легче после пары ядовитых фразочек в сторону старшего. Словно за спиной появляются крылья, а груз собственной неполноценности и неопределённости в жизни на некоторое время падает с плеч.       Вот и сегодня они уже успели наговорить друг другу всякого, и теперь Хёнджин валяется на кровати, читая книжку для подготовки к перепоступлению, мечту о котором он всё ещё лелеет. В груди так легко, а на пухлых губах блуждает улыбка. Краем глаза он замечает, как до этого копающийся в смартфоне Минхо откидывает технику на покрывало и встаёт с кровати, стягивая с себя футболку.       Хёнджин отводит взгляд, когда парень, стоя к нему спиной, снимает штаны, оставаясь в боксерах, и начинает рыться в шкафу. Хёнджину почему-то становится неловко. Было бы правильнее проигнорировать ситуацию и удержать язык за зубами, но Хёнджин, не поднимая взгляда от книги, не сдерживается.       — В следующий раз и дрочить при мне будешь?       Минхо дёргается, но не подаёт вида, продолжая копаться в шкафу.       — А тебе хотелось бы посмотреть?       — Нахуй иди.       Минхо разворачивается, бросая взгляд на Хёнджина, который всё ещё пытается сделать вид, что читает. Минхо хмыкает.       — Пожалуй, откажусь. Но тебе ответное предложение.       — Завались!       — Прошло две недели, а ты всё ещё жив, — констатирует Феликс, всё же предварительно на всякий случай ткнув Хёнджина в плечо. Они снова сидят за излюбленным столиком в столовке и потягивают бабблти. — Мне вызывать полицию? Ты прячешь труп Минхо в комнате?       — Ага, и если не перестанешь паясничать, твой рядом положу, — улыбается Хёнджин.       — Не, серьёзно, чувак, я Минхо в последний раз видел… — Феликс задумывается, постукивая указательным пальцем по своим выпяченным вперёд губам. Думает он довольно долго. — В прошлом году во время первого знакомства с группой, — заключает он, и Хёнджин фыркает. — А если подумать… ты вообще уверен, что он существует? Ты крышкой не поехал случайно?       Хёнджин сужает глаза, но поддеть решает иначе.       — А что это мы всё о Минхо, — произносит он, делая многозначительную паузу. — Как там Чанбин?       — А что Чанбин? — бубнит Феликс, краснея щеками.       — Что-то ты шибко довольный, — Бан Чан подозрительно щурит глаза. Минхо заскочил к старшему на работу, и сейчас Чан наблюдает за ним, крутящимся в огромном офисном кресле в его студии звукозаписи.       Минхо улыбается уголками рта, но загадочно молчит.       — Уж не из-за нового соседа ли? Как его там?       — Джинни.       — Джинни? — Чан вскидывает брови. — Не знаю, что происходит, но ты полегче там с этим Джинни.       — Ну, хён, — тянет Минхо, дуя губы, — я ничего такого не делаю.       — Ещё бы что-то такое делал, — акцентирует Чан.       — Ну хё-ё-ён.       — Так, ладно, — Чан привстаёт на стуле и перехватывает несколько толстых тетрадей. — Просто передай, и никаких вольностей, окей?       — Окей, — Минхо жмёт плечами.       — Минхо? — Чан смотрит по-напускному строго, и Минхо тянет уголки губ вниз.       — Да понял я, понял.       Хёнджин думает, что Минхо и его шутки, его стиль жизни и мировоззрение жутко бесявые. Того, кажется, вообще ничего не заботит, он живёт в своё удовольствие и в принципе ничего не стесняется. Но в то же время Хёнджин неохотно признаёт, что за три недели привыкает к тому, что тот не только придурок, но ещё и жуткая свинья. Порой по комнате валяются не только его цветные носки и пачки от рамёна, но и нижнее бельё. Хёнджин хоть и не зациклен на чистоте, но чужие труселя на его половине комнаты — явно не то, что он планировал видеть, когда его вынудили переселиться. Его комната всё ещё не отремонтирована, но если первую неделю Хёнджин ходит к коменде общежития почти каждый день, то сейчас он только ворчит на Минхо и использует всё это как предлог для поругаться.       Вот только сегодня, кажется, ожидается землетрясение, потому что когда Хёнджин заходит в комнату, он видит Минхо, который моет полы. Зрелище это явно не для слабонервных и Хёнджин даже присвистывает.       — Не, что-то не сходится, — он бросает свою сумку на кровать и садится сам, не отрывая взгляда от старшего. Тот выуживает из-под кровати свой давно потерянный разноцветный носок с пальцами и сияет, как лампочка. — Неужели Халласан* проснётся спустя тысячу лет? Поверить не могу, ведь сегодня по прогнозу говорили, что никаких извержений не предвидится.       — У меня предвидится, — говорит Минхо, смотрит на Хёнджина с загадочным лицом и выдаёт: — Семяизвержение.       — Фу бля… — не удерживается Хёнджин и кривится, а когда до него доходят все телодвижения Минхо, делает страшные глаза: — Так, стоп, никаких шалав в нашей комнате!       — В моей комнате, вообще-то, — подмечает Минхо.       — Похуй! — вскидывается Хёнджин. — Я своего согласия не давал! И вообще я никуда не собираюсь уходить!       — Окей, тогда ей это всё и скажешь.       — Ну и скажу!       Конечно, Хёнджин ничего не говорит. Он сидит на своей кровати, привалившись спиной к стене, и читает книгу. Точнее, пытается, потому что взгляд то и дело соскальзывает с её страниц на сцену на соседней кровати. Пришедшая девушка довольно милая. Японка, кажется. У неё пухлые щёки и белая кожа. А ещё она низенькая, у Хёнджина язык не поворачивается ей нагрубить, когда он открывает дверь.       Хёнджина передёргивает, когда он видит, как Минхо кладёт ладонь на чужое голое колено, что-то шепча девушке на ухо, а та хихикает. Хёнджин ловит на себе чужой взгляд и стискивает челюсти. Так и хочется треснуть по довольной роже соседа, но вместо этого он резко встаёт с места, привлекая к себе внимание.       — Пойду пройдусь, — зло цедит он сквозь зубы и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью.       В итоге он шастает по общаге полчаса прежде, чем выходит подышать. В голове целый рой мыслей и в основном о том, как он придушит соседа-извращенца. Хёнджин ненавидит себя за то, что за это время к нему привязался, даже если их максимум — посраться раза три на дню. Минхо бесит его, Хёнджин бесится, но как-то так выходит, что Хёнджину не всё равно.       — Сука, — шипит он, чувствуя, как внутри что-то начинает клокотать, поднимаясь к горлу.       — Минхо то, Минхо сё, — тянет Феликс, — слушай, а ты вообще уверен, что ненавидишь его?       Хёнджин закидывает ногу на ногу и смотрит так внимательно, что Феликс весь скукоживается.       — Ну, раз начал, продолжай, — говорит Хёнджин, вальяжно взмахивая рукой.       — Чисто гипотетически, — всё же решается Феликс, — если на твоём месте был бы кто-то другой, — тут же поспешно уточняет он, — я бы подумал, что ты это… запал на него? От ненависти до любви, как говорится…       — Один труп. Был бы, если бы я был уверен, что Чанбин оставит всё это просто так. Но отпинать тебя, чисто по-дружески, я всё ещё могу, Ли.       Минхо просыпается от хлопка двери и тут же видит Хёнджина. Светлые волосы того слегка мокрые, а на плечах висит белое полотенце. Кажется, младший из душа. Минхо не помнит, когда тот вернулся, потому что заснул сразу, как только передал Хитоми конспекты Бан Чан-хёна. Минхо не совсем понимает, сколько сейчас времени, поэтому тянется и берёт телефон с тумбочки. Семь утра.       — Сегодня воскресенье, кажется, — зевает он, — чего шароёбишься с утреца пораньше?       Голос Минхо заметно хрипит, парень утыкается носом в подушку и закрывает глаза. Ответ не приходит ни через минуту, ни через две. Хотя отчётливо слышно, что Хёнджин всё ещё в комнате. Минхо нехотя разлепляет сонные веки и смотрит на младшего, замечая в его ушах наушники. Фыркнув, парень переворачивается на другой бок и тут же снова засыпает.       Но поведение Хёнджина не меняется и пару дней спустя. Минхо постоянно острит, но максимум, что получает в ответ — посыл на три весёлых буквы. Бездушный посыл! Разве ради этого он так старается и едва ли не целыми днями придумывает предлоги, чтобы подразнить младшего? Неужели, договорившись с Хитоми, он перешёл какую-то невидимую границу? Ясно одно: теперь Хёнджин не бесится, и Минхо скучно. Даже изощрённые методы и пошлые шутки, на которые младший всегда забавно реагировал, теперь не работают. Хёнджин не бесится, и Минхо понимает, что ему не всё равно. В один прекрасный день он просто не выдерживает.       Они оба сидят в комнате в абсолютно угнетающей тишине, спинами к стене и лицами друг к другу, вот только Хёнджин молчит. Минхо в недовольстве морщит нос, сминает маленький стикер и, недолго думая, отправляет его в полёт в сторону Хёнджина. Несколько штук пролетают мимо, и когда один таки достигает цели, попадая Хёнджину по макушке, Минхо лыбится и готовится к матюкам. Но в ответ тишина. Фыркнув, старший сминает стикер снова. Попадает раз через пять и настолько увлекается, что даже вздрагивает, когда Хёнджин внезапно взрывается.       — Заебал, блять! — и запускает в Минхо книгой, уголок которой прилетает ему в плечо. Минхо от шока даже сказать ничего не успевает, но срывается за младшим сразу, стоит тому хлопнуть дверью. А потом снова — дверью туалета.       — Да что за хрень происходит? — восклицает Минхо, заходя следом.       Хёнджин молчит, стоя возле раковины и упираясь ладонями в грязную керамику. Вода хлещет из-под крана, и руки Хёнджина мокрые по локоть.       — Эй, я с тобой разговариваю, принцесса? — Минхо делает к нему шаг и ловит на себе резкий взгляд.       — Нахер иди, — произносит Хёнджин, его голос звучит чуть более раздражённо, чем последние несколько дней, и это уже хорошо. Хёнджин порывается пройти, но Минхо встаёт на пути, загораживая собой дверь. — Выпусти.       — Неа, пока не объяснишь, что происходит, — упирается Минхо.       — С какого хуя я должен, интересно?       Хёнджин пытается оттолкнуть Минхо, но тот держит оборону.       — Да выпусти, блять, ты больной, что ли?       Минхо ловит руку, которой тот намеревается толкнуть его в плечо, и резким движением прижимает парня к стене. Взгляд против воли скользит по чужому лицу, которое слишком близко, и падает на пухлые губы. Минхо даже замирает ненадолго. Но почти сразу приходит в себя и поднимает взгляд, но когда видит в распахнутых глазах Хёнджина желание оттолкнуть, вместо того, чтобы позволить парню уйти, он, ведомый чем-то неясным, резко прижимается губами к его губам.       Хёнджин удивлённо мычит от неожиданного ощущения чужих влажных губ. Минхо не делает ничего, просто крепко прижимается, но у Хёнджина в голове гудит от непонятных чувств. Не зная, чего ожидать от Минхо и чего тот добивается, он спохватывается буквально в следующую же секунду и отпихивает старшего в грудь со всей силы, а когда тот отстраняется, не контролируя себя, бьёт его по лицу.       Минхо отлетает на пару шагов скорее от неожиданности, нежели от боли, потому что удар выходит скользящим, но во рту металлический привкус, и Минхо касается большим пальцем уголка губы, немного удивлённо смотря на кровь. Он отшатывается, едва удерживая равновесие, когда Хёнджин вылетает из туалета, задев его плечом.       Хёнджин ненавидит себя за то, что вместо того, чтобы трахнуть Минхо чем-то тяжёлым по голове, он хочет его просто трахнуть. Да так, чтобы выбить из его головы японок и тупые шутки. Минхо со своим поцелуем делает всё только хуже. Хёнджин залетает в комнату, хватая свой телефон и рюкзак, и хлопает дверью, практически убегая из общаги. Ему нужно подумать. Очень, блять, сильно подумать.       Вернувшись в комнату, Минхо, что логично, Хёнджина не застаёт. Его рюкзака и телефона тоже не обнаруживается, хотя у Минхо всё равно нет номера соседа, так что и разницы нет. Минхо садится на кровать и трогает разбитую губу пальцами. Они живут вместе уже месяц, но до сих пор друг друга даже не касались толком, а тут столько всего и сразу: и пососались, и подрались, удивительно.       Ощущение поцелуя смазалось ударом, и Минхо цокает языком. Он вообще-то мечтал об этом в тайне: засосать эти губы, с которых слетают все самые изощрённые подъёбы и ядовитые словечки. И, надо сказать, яд на этих губах определённо был, потому что Минхо теперь под его воздействием. Вот только раз Хёнджин ему врезал, повторять подобное всё же не стоит, жизнь прекрасна и Минхо ей, вроде как, всё ещё дорожит.       Поэтому он решает не зацикливаться, выходит плохо, но он насильно принуждает себя сидеть на кровати и бесцельно скроллить ленту твиттера. На некоторое время он даже отвлекается, зачитавшись каким-то тредом об уходе за котятами.       Проходит по крайней мере час прежде, чем дверь распахивается, ударяясь об холодильник. Минхо пугается от неожиданности и тут же поднимает взгляд. На пороге Хёнджин. Злой, как чёрт, Хёнджин. Минхо, замерев на месте, следит, как тот, откинув рюкзак, уверенным шагом направляется в его сторону. Пальцы Хёнджина выхватывают телефон из его ладони, отправляя его в полёт куда-то в сторону соседней кровати. И Минхо даже пискнуть не успевает, как Хёнджин забирается к нему на колени.       — Что т-       Но Хёнджин обхватывает его щёки, сжимая так, что губы Минхо складываются уточкой, и резко прижимается к ним своими. Минхо невольно распахивает глаза, когда язык Хёнджина нагло вторгается в его рот, и по инерции хватает парня за талию, потому что тот прижимается всем телом и нависает сверху.       — Сука, — оторвавшись, выдыхает Хёнджин. — Если ты не трахнешь меня сейчас, я откушу тебе лицо.       И если честно, Минхо действительно дорожит своим личиком.       Минхо просыпается и кое-как разлепляет почему-то тяжёлые веки. Память тут же услужливо подкидывает ему воспоминания прошлого вечера, и Минхо с ужасом подскакивает на кровати, не сдерживая стона боли. Ему даже не нужно ощупывать своё лицо, потому что он уверен, что выполнил все указания Хёнджина прошлой ночью, так как болит у него абсолютно всё. Он понятия не имеет, как так вышло, но и поразмыслить ему не дают ни секунды, потому что дверь открывается, и Минхо видит Хёнджина. Который абсолютно на него не смотрит.       Хёнджин заходит в комнату, на ходу снимая полотенце с плеч и вешая его на сушилку. Минхо смотрит, как тот ерошит свои светлые волосы, тряся головой, складывает какие-то тетради в рюкзак и проверяет смартфон.       — Дырку прожжёшь, если будешь так пялиться.       Минхо аж вздрагивает от чужого голоса и поднимает голову, наконец-то глядя Хёнджину в глаза. Тот смотрит на него в ответ, приподнимая бровь.       — Эм…       — Что-то ты вообще пришибленный, хён, расслабься, — фыркает Хёнджин и, взяв рюкзак, выходит за дверь.       — Слушай, ты что кислый такой? Я вроде попросил сахару побольше бахнуть, — Феликс смотрит на свой бабблти, а потом на бабблти Хёнджина. — Или я стаканы перепутал? Дай сюда.       Он тянет руку, чтобы отнять чужой напиток, но Хёнджин приходит в себя и тут же придвигает стакан поближе к себе.       — Куда свои культяпки тянешь?       — Вот судя по тому, как ты предложения строишь, всё в порядке, но лицо у тебя такое, словно что-то случилось.       — Давно в психологи заделался? — фыркает Хёнджин.       — Так я прав? — Феликс играет бровями, заставляя парня закатить глаза.       — Ладно, — сдаётся Хёнджин. — Вот допустим, произошло кое-что и у тебя есть возможность всё прояснить, но не факт, что всё сложится в твою пользу. А есть возможность подождать. В этом случае тоже не факт, что всё будет норм, но хотя бы не опозоришься. Что бы ты сделал?       — Я бы предпочёл не позориться, но знаешь же, у меня вечно всё через жопу, — заключает Феликс.       — Логично.       — Йа! А как же друга поддержать?!       Минхо кажется, что всё произошедшее — плод его фантазии. Потому что весь день Хёнджин ведёт себя так, словно ничего не было. Минхо и рад бы что-то прояснить, но почему-то когда планирует начать, Хёнджин острит первым и переводит тему, и в итоге всё скатывается в такую же нагнетающую тишину, которая была между ними прежде.       И буквально через день, вернувшись в общагу из магазина, Минхо видит Хёнджина, складывающего свои вещи.       — Куда собрался, принцесса? — всё же выдавливает из себя Минхо, садясь на кровать и наблюдая за воркующим над чемоданом Хёнджином. Внутри как-то неприятно клокочет.       — В свои хоромы, — фыркает Хёнджин, — радуйся, что сохранишь своё зрение, а то ещё немного и ослеп бы от моей красоты, — ехидничает Хёнджин, складывая ладони под лицом. Но когда их с Минхо взгляды пересекаются, улыбка с лица Хёнджина сползает, и тот тут же отворачивается, продолжая яростно пихать вещи в чемодан.       Минхо хмурится. Ему чертовски необходимо всё между ними прояснить, потому что он целыми днями только и делает, что думает о Хёнджине. И дело вовсе не во внезапной смелости Хвана или в том, что между ними случилось. Хотя и это, конечно, имеет значение. Но в большей степени — это тот самый триггер, который дал ему понять, что дразнить Хёнджина он начал не просто так ещё год назад. Минхо не может не признать, что это было слегка по-детски, словно дёргать девчонку за косички в детском саду, стараясь привлечь её внимание. Но Минхо, наверное, тупой, раз не понял, зачем ему всё это надо было. Сейчас вот понял, но, кажется, поздновато.       — Окей, — Хёнджин поднимается, ставя свой чемодан на четыре колёсика и рассеянно оглядывает комнату, пытаясь понять, всё ли забрал. — Надеюсь, не сдохнешь тут без меня от голода и не покроешься пылью, — фыркает он, и Минхо хмыкает, тоже поднимаясь с кровати.       Между ними повисает секундная пауза. Минхо думает, что должен что-то сказать, но шутить сейчас язык не поворачивается.       — Ладно, — Хёнджин думает недолго прежде, чем протянуть парню руку, и Минхо, слегка замявшись, обхватывает её ладонью. — Хоть ты и жутко бесявый, но было весело, — говорит Хёнджин.       — Да, мне тоже, — Минхо дёргает уголком губ, чувствуя, как Хёнджин вытягивает свою ладонь из его руки. И уходит, не сказав больше ни слова.       Минхо хватает лишь на час. Всё это время он ходит по комнате, пытаясь понять, что ему делать. С одной стороны, конечно, он может положить хер. Если Хёнджину так удобнее, окей, он тоже сделает вид, что между ними ничего не было. С другой стороны, ему пиздец как хочется схватить этого парня и привести обратно. Но разумнее всего просто пойти к нему и прояснить всё на месте. Он сделает так, как Хёнджин скажет. И Минхо даже находит предлог. Хёнджин всё-таки забыл кое-что — ту книгу для подготовки к перепоступлению, о котором он как-то обмолвился, сказав, что готов на всё, даже перепоступить, лишь бы не видеть его, Минхо, довольную рожу.       Минхо хватает её и уверенным шагом направляется к двери, вот только распахивается она раньше, ударяясь о многострадальный холодильник. На пороге Хёнджин. И Минхо и слова не успевает вставить, как парень налетает на него, обхватывая его лицо ладонями, и прижимается к губам. Минхо даже книгу роняет от удивления.       — Сука, — шипит Хёнджин, потому что та приземляется ему на ногу, и толкает Минхо в плечи. Тот смеётся, сияя своими глазами-полумесяцами. Хёнджин даже теряется на мгновение, но тут же приходит в себя: — С какого, прости, хуя? Я передумал, я тут не останусь!       Хёнджин разворачивается, готовясь уйти, но лыбящийся Минхо перехватывает его за руку и притягивает к себе.       — Воу, принцесса, мне казалось, ты таки нашёл для своего рта другое применение?       Хёнджин фыркает и хватает Минхо за волосы, слегка оттягивая его голову так, чтобы тот смотрел ему в глаза. Хотя тот и так смотрит.       — Ну так что, семяизвержение сегодня предвидится или нет? — ехидничает он, и Минхо без труда копирует его ухмылку.       — А как же личное пространство?       — Завались.