***
Богиня создала сад. Прекрасный, дивный сад, в котором уже поселились все животные, и сейчас Рафаэль сидел в нём, облокотившись об ствол одного из деревьев, внимая пению птиц и наблюдая за трепещущей тенью от кроны деревьев на ткани своей туники. Сегодня в Эдеме появились люди. Он наблюдал за ними. Они были милыми и забавными, ходили туда-сюда от камня до камня и давали каждой песчинке своё имя. Занятно. Рафаэль также видел, как они дремали. Он тоже хотел попробовать сон. Поэтому он сидел на траве и думал, как это делается. Возможно, ему бы следовало вообще не думать. Но для сначала нужно было бы закрыть глаза. Точно. Пролежав с сомкнутыми глазами от силы десять минут, его начала окутывать дрёма, и поддёрнутый дымкой разум забылся в видениях. Он находился возле туманности Киля, которую он не так давно помогал создавать. Она с определённого ракурса имела форму величественного ангела, который метал копья света своими крыльями. Это было поистине завораживающее явление, от которого у него в сердце теплилась любовь, а по всему его существу рыскало сладостное чувство счастья. Ему нравилась его работа. С другой стороны, в сотне метров от него обретались другие ангелы. Они дружелюбно помахали Рафаэлю, и направились в его сторону. Их белоснежные крылья ярко выделялись на фоне всеобъемлющей черноты космоса, не заполненной небесными сферами. Когда же они остановились, ослепительная вспышка света прошла сквозь них и исчезла, как если бы молния могла пребывать в этом невесомом пространстве пустоты. Внезапно их перья померкли, а созданные их руками туманности начали разрушаться. Вся красота распадалась на атомы, оставив лишь отпечаток на сетчатке, лишь воспоминание в сознании. Они кричали, а по их щекам бежали багровые слёзы, и они растирали их, оставляя кровавые разводы по всему лицу. Сломанные движения, агония и боль, которую никому не под силу заглушить. Липкие руки умоляюще сжимали полы туники, тянули, а Рафаэль не мог пошевелиться. Ангельские некогда перья неприятно задевали кожу. Жужжание заползало в голову, и копошилось там, как рой маленьких мушек. Дыра в их груди, оставленная всполохом, начала расширяться, оставляя после себя чёрную вязкую жижу, просачивающуюся через одежду, и выжигающую её. Они дрожали. Они умоляли. А Рафаэль смотрел. Прошло немало времени, пока Бездна полностью не поглотила их, оставляя ангела слушать звенящее одиночество, и купаться в собственном страхе. Но звон нарастал. И давил на него. Не позволял отлететь, а только слушать его наступление. Вдруг, слева от Рафаэля показалось нечто. Пронеслось возле затылка, и испарилось. А потом остановилось в миллиметрах от лица. Моргнуло, и открылось. И вместе с ним ещё десяток таких же очей. И все уставились на него. Рафаэль, не отворачиваясь, отлетел на метр назад. Они выглядели угрожающе. Летающие глаза мигом подлетели к нему, и закружили зрачками. Нужно было что-то делать. Рафаэль обернулся, и, не успев даже взмахнуть крыльями, оказался в ловушке из глаз. Они все покачивались и иногда всасывались друг в друга, сливаясь в одно целое. Шептали Её голосом. Не давали пошевелиться. Когда же ангел попробовал тронуть их — завизжали, перестали двигаться, и вспыхнули кольцами адского огня. Рафаэль тяжело дышал, не в силах унять бушующую панику. Он боялся что-либо предпринимать, но ему жутко хотелось оказаться подальше от этого места. Не тут. Где-нибудь подле Её. Среди белизны облаков, в умиротворяющей тишине... Стоять чуть поодаль, и наблюдать за разворачивающимися полотнами символов и рисунков на белой маркерной доске, ведающими о всех свершениях человеческого рода... Пока она не уйдёт. К трону, окружённому престолами, к услужливым серафимам. Оставив его. Остальные ангелы имели к Рафаэлю некоторую неприязнь из-за непонимания того, почему тот позволяет себе такое отношение к Господу. К Непостижимому Плану. Так просто подходит к Ней, так просто читает Её записи. Непостижимый План на то и непостижимый, ведь так? Он задаёт вопросы, как критикует. Не Падёт ли он из-за такого? Рафаэль вслушивался в осуждающий шёпот ангельских глаз, пока некоторые не начали закрываться, а некоторые отступать. Перед Ней. Как всегда, у Неё было спокойное лицо. Тайна плескалась в Её очах, а лёгкая улыбка трогала щёки. Страх отхлынул вместе с напряжением. Космос не давил. Поблёскивали сферы. Ощущалось священное присутствие. Она приложила свои мягкие руки к лицу ангела. Улыбнулась. И его крылья рассыпались чёрной перстью.***
Рафаэль лежал на траве, когда солнце склонилось над горизонтом. Он успокаивал своё тяжёлое дыхание глядя сквозь дымку на покачивающуюся листву. Он больше не хотел спать. Никогда. Оттряхнув рясу, Рафаэль полетел из Эдемского Сада. Ему просто нужно было успокоится и поговорить с кем-то. Он отворил Врата. Петлял по Небесам, проходил сквозь арки, разглядывая антаблементы. Вглядывался в капители и бродил до того момента, пока не дошёл до центральной площади. Обычно на ней собиралось совсем немного ангелов, но именно сейчас на ней образовывалась небольшая гурьба, которая с каждым мгновением всё больше разрасталась. Рафаэль видел воинственно настроенных мимо пролетающих ангелов. Все они были вооружены, и направлялись в одну точку. Вдалеке показался архистратиг. Казалось, что именно Архангел Михаил и возглавлял всю эту ораву. У Рафаэля пробежали мурашки по спине, и он взмыл вверх, изредка поглядывая вниз. Он видел чёрные перья. Он не хотел верить.***
На последнем Небе никого не было. Оглядываясь, ангел наблюдал лишь скопления золотистых блёсток, количество которых увеличивалось по мере приближения к Божьему трону. Ни единого шороха не было слышно, что оповещало о том, что все Её творения находились на низших Небесах. Чуть поодаль, около престола, находился край Небес. С него открывался вид на все остальные шесть, и это было действительно завораживающее зрелище. И на том краю являлась взору Её фигура, и Её взгляд, направленный на скопление всех Её слуг. Рафаэль переступил с ноги на ногу, оглянулся, и направился к Ней. Лицо, наполненное скорбью, омрачило ум ангела страшными догадками. — Как жаль, что ты должен покинуть меня так скоро... Паника начинала забираться под кожу Рафаэля, держала его сущность в тисках, не собираясь отпускать. — Господь... — его голос был умоляющим и недоверчивым, а в его сознании слова Богини звенели как удар в набат. — Это к лучшему, поверь мне — грустная улыбка озарила Её лицо, и ангел сдерживал себя, чтобы не отступить на шаг назад. — На первом Небе что-то происходит, и ты это знаешь. Ты, твоя личность, вождь небесного воинства — она там! — на последних словах мелкая и холодная дрожь прошлась по его телу, нагоняя новые волны тревоги. — Пришла Великая Война, милый. Денница Падёт. Как и все его последователи. — было видно, как Ей было больно говорить об этом. — А-а я? Я тоже должен Пасть? Почему, Господи? Я не следую его идеям! Почему?... — Потому что такой исход будет лучшим для тебя, Рафаэль. Богиня видела все возможные пути вселенной, и Она располагала всеми её знаниями. Она знала, что так будет лучше. На первом Небе разгоралась война. Каждое творение участвовало в ней. Множество белых крыльев мельтешило перед глазами. У Утренней Звезды не было и шанса. Она обернулась. Посмотрела в глаза. Прикоснулась к его щекам, возложила руки на плечи. Её одеяние меркло по сравнению с сиянием её лица, и ощущение нереальности всего происходящего висело в воздухе. — Так будет лучше. Она наклонилась и дотронулась губами к щекам Рафаэля. И эти места покрылись множеством сияющих точек, точно все сотворённые им когда-либо звёзды. Они горели ярче всех созвездий, ярче самой прекрасной из Её улыбок. Они были великолепны, и, чуть мерцая, светились всё ярче с каждым мгновением, набирали силу, и их свет однозначно был виден с самого далёкого конца мира. — Мама, не покидай меня, прошу... — прошептал ангел, тише шелеста пчелиных крыльев. Горечь и страх заменили надежду в его сердце. Даже до седьмого Неба доходил звон метала и криков ангелов. Ожесточённая битва подходила к завершению. Утренняя звезда сменилась вечерней. Яркие полосы раскрасили всё пространство до Бездны. И Рафаэль оступился с края Небес.***
Оглушающий крик разнёсся по всему мирозданию, ясно оповещая о всей той нестерпимой боли, кою испытывали Падшие от жгучего огня, разворачивающегося у них в сердцах. Их крылья оставались белыми. Они оставались в своём теле и сознании. Но их душа горела и полыхала адским пламенем ярче тысячи солнц. Это было похоже на звездопад в начале августа, или блики слёз при свечах. Но всё же прекраснее всего существующего. И в сто крат больнее. Их крылья бились в неудержимой конвульсии, и они падали кометами с Небес в разверзшуюся Преисподнюю. Только один ангел не испытывал удушающую резь от Падения. Но чувствовал неукротимую боль от потери. Сияние звёзд на его щеках было ярче горения души Сатаны и всех его приспешников. Рафаэль не чувствовал боли ни на своих щеках, ни на своих крыльях. Он лишь смотрел на удаляющиеся облака и скорбел о своей утрате. Тёмная Пучина начала поглощать первых Падших. Постепенно их души тлели. Удар с Огненной Землёй заставил их вспыхнуть в последний раз, и померкнуть навсегда. Рафаэль приземлился последним, и точки на его лице вздрогнули и пропали, оставив лишь потемневший след — напоминание об этом дне.***
Прошло немало времени, пока все ангелы не оправились от Падения (точнее, к ним пришло осознание произошедшего, но восстановить свою сущность они никак не могли). Ещё несколько дней в Аду были слышны тихие всхлипы и мольбы о прощении, пока ненависть полностью не пожрала всю их любовь, и не заставила сгнить их сердца, а вместе с тем и оболочку. Рафаэль плакал вместе с ними. Его ангельская сущность осталась при нём, и она скорбела о своей утрате. Золотистые цитрины утопали в слезах, но их никто не замечал. Никто не приходил. Рафаэлю дали новое имя, новую должность и новую жизнь. Но самое страшное, что, даже не Пав полностью, ангел потерял возможность создавать новые звёзды, и украшать ими ночное небо.***
На восьмой день пребывания в Аду Сатана и иже с ним приняли свет звёзд Кроули за признак самой грешной души в их кругу, и потому отправили в Эдемский Сад с заданием. Видит Богиня, он не хотел этого. Но он должен был выполнить поручение. Три дня Кровлей пребывал в облике змея, пока не решился на действия. Он нашёл Древо познания добра и зла и, прежде чем предложить плоды с него людям, сам сначала решил попробовать их. Чёрная ткань покачивалась с каждым его шагом к Древу, а рыжие локоны щекотали веснушки. Он сорвал плод. Вкусил его. И ничего не произошло. По крайней мере, ему так показалось. Вдали мелькнула тень ангела. Из чистого желания снова увидится с тем существом, сердце и душу коего ещё не вобрало в себя чистое зло, он пошёл в его сторону. Выглянул из-за дерева, осмотрел фигуру и белёсые волосы. Сделал ещё один шаг. — Мне казалось, что Древо должны как-то лишше охранять. Поставить вокруг него забор, или что-то типа того. — Ну, Богиня уже запретила есть людям плоды с Древа познания добра и зла. Большего, кажется, и не нужно. — он повернулся к нему, и их глаза встретились. Ангел выглядел малость удивлённым, но старался не подавать виду. Азирафаэль — ангел Восточных Врат — устал стоять на своём посту, и впервые за всё время решил прогуляться по территории Сада, полагая, что его не заметят. Как оказалось, заметили. Его взгляд упал на ярко-красный плод в руках Кровлея. — Будешь? — просто предложил Змий. — Не думаю, что мне... — Попробуй. Оно сладкое, — сказал Кровлей и подал фрукт херувиму. Ангел немного недоверчиво оглядел нечто, похожее на яблоко, и откусил. — Ох, это вкусно! — сказал он, откусил ещё немного, и улыбнулся. — Как твоё имя? Не видел тебя здесь раньше. — Кхм... Кровлей. — он был не до конца уверен, какое из имён ему следовало произносить. — Ты Пал? — спросил ангел через несколько мгновений, и на его лице проявилось смятение. — Ох, ну, мне, кажется, пора. Ты только никому не говори что я здесь был, хорошо? — улыбнулся немного скованно, заозирался. Повернулся на восток и ушёл. — Стой! А как тебя зовут? — прокричал вдогонку ангелу. — Азирафаэль! На самом деле херувим немного беспокоился о том, что появление здесь Падшего спишут на его отсутствие на посту. А ему бы не хотелось, правда не хотелось возвращаться с Земли на Небеса из-за такой маленькой осечки. — Азирафаэль... — тихо проговорил Змий и улыбнулся удаляющейся фигуре. — Надеюсь, мы ещё встретимся.***
С того времени — Начала Времён — прошло немало столетий. Кровлей поменял имя и продолжал выполнять обязанности демона на Земле. Его надежды оправдались, и они ещё увиделись с Азирафаэлем. И не раз. И это было самым лучшим из всей его проклятой жизни. Каждый раз, каждый чёртов раз когда он вспоминал об ангеле, в его груди вспыхивали искорки тепла. Они окутывали его влюблённое сердце тёплым пледом, разливали чай по милым чашечкам с блюдцами и вели долгие беседы о том, чего никогда не произойдёт. Они заставляли Кроули одновременно пребывать в блаженном наслаждении и агонии. А мысли, ох, а мысли! Они выворачивали всю душу наизнанку, нашёптывали сладострастные речи, смелились искушать самого Змия! Давали представления у него в рассудке, репетируя самые невозможные сюжеты. И Кроули с каждым днём всё отчаяннее хотел взаимности.***
Однажды случилось то, чего не должно было произойти — в лучшем случае — никогда. Но произошло. Около тысячи лет Кроули обходился без сна, но, спустя всё это время он всё же решил повторить тот страшный опыт. Ему снилось Падение. Ему снилась Бездна. И ему снилась Она. И, ох, Кроули мог поклясться, что он снова ощутил ту непередаваемую атмосферу Небес, ту любовь, и даже запах озота. Он видел Её, видел мириады звёзд, и он чувствовал, что снова находится дома. Остальные попытки заснуть также заканчивались успехом, и после кошмарных воспоминаний о войне он мог лицезреть свой дом, свою мать, и иногда ангела. Это действительно стоило того. И теперь сон стал его постоянной привычкой.***
Кошмарный грохот раздался в комнате. Серые стены казались мрачнее обычного, давя на рассудок. Вещи, обычно занимающие своё место на столе, в данный момент находились на полу. По всей квартире раздался протяжный, задыхающийся вой. Он пробирался в каждую вену, был самой кровью и проносил по всему телу жуткие спазмы и страдания. Первая капля упала на пол. Вторая. Больше Кроули не мог сдержать слёз. Его тело пробирал мелкий тик, а лёгкие безудержно сжимались от рыданий. Он не мог удержать своих эмоций. Как и месяц до этого. И ещё один. Кроули разрывали обида и горечь. Они не отпускали его ни на секунду во время пребывания на Земле и в Аду. Копошились фоном на кромке мыслей, плясали в его душе и до боли сжимали сердце. Сжигали его заживо. И Кроули купался в них, растворяя в огне свой рассудок. — Почему?! Зачем Ты это сделала?! Эмоции кипят в его внутренностях, а злость разрастается с каждым мгновением всё больше и больше. — Отправила меня в эту дыру, и для чего? Думаешь мне лучше жить в этом кошмаре, чем раскладывать бумажки в одном из твоих офисов? Работать на этих упырей здесь?! Кроули опирается на стену, и медленно скатывается с неё на пол. — Мне не нравится. Это никак не связывается с твоими словами. — И... Думаешь это приятно — любить и знать, что тебе нельзя рассчитывать на взаимность? Когда тебе нельзя чувствовать эту любовь? — Он... Он ведь не может быть со мной. — Мне просто хочется, чтобы мы были вместе. Могли быть вместе. — Можешь отнять у меня всё, абсолютно всё, но его не трогай. Если Рай узнает о Соглашении, встречах — не трогай Азирафаэля. — Если кто-то и виноват во всём этом — то только я. Он подбирает под себя ноги, закрывает ими лицо. Больше не говорит. Не может говорить. Проходит минута. В самом углу комнаты раздаётся тихий всхлип. — Ты соврала мне.***
Они встречаются с ангелом в один из дней после Апокалипсиса и дня Суда. Они спасли друг друга от смерти. Точнее, они спасли Азирафаэля. Кроули, хоть и отвечающий всем характеристикам демона, по-прежнему оставался ангелом, хоть сам и не догадывался об этом. Он был неуязвим к адскому огню, но так же ему не была страшна святая вода. Богиня ведь может видеть будущее. И сейчас Кроули находился в Сохо, в книжном магазинчике херувима, разглядывая только что поступившие фолианты на отведённых для них полках. Он принёс кексики. Положил их на столик около дивана, на котором они с ангелом обычно сидели, прошёл до колонны, поправил криво стоящую книгу и принялся ждать. Азирафаэль в это время саморучно готовил чай, без добавления сахара, конечно же. В магазинчике было уютно, и там было приятно находиться. На свету из окон можно было увидеть маленькие частички пыли, а где-то вдалеке — расслышать тихий звон посуды. Тёплая палитра, солнце, мягкий счёт часов — всё это было прямо здесь, и эта атмосфера ненавязчиво навевала хорошее настроение. Кроули любил находиться здесь, подолгу разглядывая приобретения ангела из разных эпох, находящиеся у него на хранении в ящичках и на полках, и подглядывая за самим херувимом. Он не мог часто заявляться сюда просто так, так что такое кроткое удовольствие он мог позволить себе лишь изредка. Но, кажется, после Армагеддона он мог допустить чуть больше вольности в этом плане. Вскипел чайник. Разлился чай. Перевернулась табличка на двери. И милые беседы были ненамного громче самого маленького из бережливо сохранённых карманных часов ангела.***
Через время, когда всё уже было съедено, а кружки наполнились и опустели ещё несколько раз, настало время вина и задушевных разговоров. Никто не ожидал что вечер закончиться таким образом, но ангел и демон действительно устали от недавних событий. Кроули собирался отпить ещё немного алкоголя и переосмыслить слова ангела о его чувствах к Небесной канцелярии и произошедшем, прежде чем его остановил вопрос: — А ты когда-нибудь любил?... — приглушённый, но довольно прямой голос заставил Кроули замереть. Ну вот и всё. Никакой больше дружбы, встреч, ресторанов, бесед. Всё это закончится, если он признается, если он ответит, если ангел узнает... Змий отставил вино, дал себе время на размышления. Уж лучше он будет вечность переживать агонию в своей душе каждый раз, когда он видит своего ангела, чем навсегда потеряет его. — Ха-кха... Конечно нет, ты-... — А я — да. Кроули перестал дышать. Смутная тревога нарастала, а надежда утопала в бурлящем потоке печали, заполнявшим всю его суть всё больше с каждым мгновением. Ангел любил. Но не его. Конечно, с чего бы ему вообще любить д-... — Кроули, я люблю тебя. — сказал Азирафаэль. Он даже не ждал взаимности, а просто как-будто бы устал молчать и таить это в себе. Он грустно смотрел в глаза сидящего возле него демона, словно констатирую факт. «Да, это так. Вот, что на самом деле я чувствую к тебе.» «Можешь ли ты принять это?» «После всего, что мы прошли вместе?» Кроули сделал неровный вдох и посмотрел на собеседника. Сжал губы, отвёл взгляд в пол и слабо сказал: — Очисти свою кровь от вина и скажи то, что на самом деле думаешь. Ангел немного помедлил, но сделал то, о чём его попросили. — Ты тоже сделай это и выслушай. Я люблю тебя. Я осознал это ещё в тысячу девятьсот сорок первом, и принял это. И я просто хочу, чтобы и ты был осведомлён об этом. Я... Ничего не измениться, я обещаю, просто... я... — Ангел... нгк, я тоже люблю тебя. Азирафаэль замер, и на его лице показалось замешательство, но вскоре он расцвёл, и тихо спросил: — Это правда? За словами последовал тихий вздох от Кроули, а сразу после него ответ: — Любил тебя ещё с Начала Времён... Сначала отрицал это, не хотел признавать, и мне ведь не положено, знаешь? И что было бы, если бы я сказал это тебе? — сказал с досадой и замолчал. — Но, ох, ангел, ты действительно дорог мне.. Они смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова. Только лёгкие улыбки, тишина пространства и тёплый поддерживающий шелест страниц правили в это мгновение. Было похоже, что всё идёт правильно. — Ты мне доверяешь? — тихо сказал херувим так, как будто в глубине леса где-то проснулась певчая птица, легко оповестив зелёную крону деревьев и маленьких зверей о своём пробуждении. — Конечно. — Согласился Кроули, и через несколько мгновений ощутил мягкость губ ангела на своих губах. Они соединили свои руки, и неожиданно в них появился яркий свет, который становился всё больше с каждой секундой. — Кажется, я что-то вспомнил.