Красный

– Да чтоб тебя! Никогда больше не стану играть с тобой в карты! – хором рявкнули подвыпившие близнецы, одновременно швыряя карты на стол. Комната взорвалась дружным хохотом, а обиженное сопение Гаррета и Мариан потонуло в общем веселье. – Нет уж, милашки, карточный долг – долг чести, – мурлыкнула Изабела, покручивая в пальцах маленький тубус из кости. Гаррет обвёл друзей взглядом: Варрик равнодушно рассматривал потолок, Андерс нахально ухмылялся, словно приложил к происходящему руку, а Себастьян гипнотизировал эль на дне кружки. Взгляд у принца был таким тяжёлым, что если бы выпивка могла, то уже испарилась. Авелин сидела у дальнего конца стола и всем своим видом осуждала не то пиратку за её затею, не то близнецов – за пьянство и потворство разврату. Фенрис её молчаливо поддерживал. И только Мерриль, столкнувшись с Гарретом взглядом, залилась краской до кончиков ушей. – Сговорились, значит? Друзья, называется. – Хоук притворно нахмурился, надеясь, что совесть проснётся хотя бы в эльфийке. Или в Андерсе. Или хоть в ком-нибудь. – Что она вам наобещала? Я дам больше. – Она обещала нам шоу, но ты, конечно, можешь устроить два. Мы не против. Верно, эльф? – Варрик хитро прищурился. Фенрис пробурчал что-то в ответ, сверля футляр в руках Изабелы тяжёлым взглядом. Гаррет готов был поставить два золотых на то, что думает он о губах Мариан. – Одно безобидное желание, всего-то. А ведь я могла придумать что-нибудь более... интересное. Цените мою доброту, дорогие, в следующий раз может не повезти, – Изабела ничуть не растерялась под возмущёнными взглядами обоих Хоуков. И протянула Гаррету тубус с таким демонстративно-благоговейным трепетом, словно им до этого пользовалась сама Андрасте. Хоук с опаской взял женскую приблуду двумя пальцами. Даже его знаний хватало, чтобы понимать: стоит она как хороший меч. – Приступай, малыш. Публика жаждет шоу. А то я могу передумать. – Изабела устроилась верхом на колченогом стуле и не упустила возможности поддеть замешкавшегося Гаррета. Варрик и Андерс издевательски «подбадривали». Мариан переступила с ноги на ногу, впервые почувствовав себя неуютно в компании друзей. Гаррет открыл тубус, оказавшийся кроваво-красной помадой, и поднёс его к губам. – И что, прям так и... Да? – Именно, дорогуш. Прямо так. А потом наоборот. Давайте же, ну! – Изабела в нетерпении притопнула каблучком. Тяжёлый вздох вышел у близнецов на диво синхронно. Собравшись с духом и помянув изобретательность Изы, Гаррет взял тубус в зубы. Обхватил его губами, чтобы не крутился и, приобняв сестру за пояс, склонился к ней. Та напряжённо замерла и старалась дышать как можно тише, чтобы не мешать брату. Расстояние между Хоуками перестало существовать. Красный конус неуверенно коснулся губ Мариан, оставляя первую алую полосу – и в комнате повисла тишина. Кто-то хрипло помянул святые панталоны Андрасте. Судя по голосу – Себастьян. Только это уже не волновало ни одного из Хоуков, да и вряд ли кого-то ещё. Гаррет не торопился, смотрел на то, как расширяются зрачки Мариан, как она плотнее стискивает зубы и тихо выдыхает. Отвлёкшись, мазнул мимо её нижней губы. Недовольно рыкнул, склонился ближе – тубус плясал в зубах, как стакан в руках пьяницы. Ещё попытка: алый стержень испачкал верхнюю губу женщины и медленно скользнул по ней вниз. Ещё раз. Под конец Гаррет успел войти во вкус – и почти одурел от тяжёлого, какого-то очень жаркого запаха Мариан. Закончив, он замер прямо так: с тубусом, зажатым в губах. Что дальше? Передать руками? Пусть сама? Или...? Мариан сообразила первая. Провела языком по губам, пробуя помаду на вкус, полушутливо изобразила воздушный поцелуй – а потом прижалась к брату вплотную, грудью к груди. Мягко перехватила тубус губами сбоку у самого основания – в процессе испачкала щёку Гаррета красным. Помогая себе языком, пристроила помаду поудобнее – между зубами – и оценивающе посмотрела на брата, примеряясь. Все эти томительно долгие мгновения Гаррет чувствовал, как под тонкой рубашкой бьётся её сердце в такт его собственному. Чувствовал дыхание. Чувствовал лёгкий родной запах кожи и тяжёлый сладкий парфюма. Гаррет проваливался в глаза сестры, не замечая ни свиста Изабелы, ни тишины после. Помада скользнула по губам ожидаемо неожиданно, оставляя жирный след. Гаррет с трудом остался неподвижен: не дёрнулся, не облизнулся. Он смотрел на сестру, увлечённую неторопливо-тщательным рисованием, и чувствовал, что тонет в их новой схожести. В единстве этого момента – и его интимности, невероятной для заполненной людьми комнаты. Странно наслаждаясь тем, как все молчат и смотрят, боятся громко вздохнуть – будто случайные наблюдатели, допущенные к церковному таинству. Гаррет мысленно возблагодарил Андрасте за то, что происходит это не в общем зале. Отвёл взгляд от Мариан всего на секунду – чтобы увидеть, как сжав зубы смотрит исподлобья Фенрис, как бледнеет и двигает скулами Себастьян. Улыбнулся: «Мариан только моя». А потом понял, что взгляд у Варрика был слишком уж понимающим, а улыбка Изабелы – не просто довольной. Потому что Хоуки – брат и сестра, демоны побери, – показывали сейчас слишком интимное. Гаррет не знал, что с этим делать – только бездумно вынул двумя пальцами помаду изо рта Мариан. И замер рядом с сестрой, тяжело дыша: громкое сердце к громкому сердцу, алые губы к алым губам.