Полусон

По тротуару вдоль стоящих на светофоре машин шла милая девушка с распущенными ярко-красными волосами, в сером английском пальто. Очередной мартовский не очень тёплый, и не сказать, что хороший в целом день неумолимо подходил к своему логическому завершению. Одна из машин позади девушки просигналила, и, когда та обернулась, из окна высунулся какой-то мужчина. — Красавица, не хотите провести вечер в компании интеллигентного молодого человека? — он оскалился и впервые перевёл взгляд с её ног в капроновых колготках на лицо. — Конечно хочу, — она откинула волосы назад и улыбнулась ему в ответ. — Когда найдёшь такого молодого человека, свистни. Если бы она прямо сейчас начала записывать все подкаты, которые ей приходилось слышать в свой адрес, то через месяц она бы смогла напечатать книгу «Как не надо знакомиться с девушками». Но, увы, на такое у неё не было ни сил, ни желания, а в данный момент и настроение стремилось к нулю. Ровно сорок минут назад, когда закончилась смена в кафешке, ей позвонил Бараш и, заикаясь, сообщил, что забрать её не сможет. Хотя забрать было очень условным словом, потому как никакого средства передвижения у её парня не было, а карманных средств хватало разве что на автобус. Но конфетно-букетный период предполагал встречу своей второй половинки с работы, и он встречал. Правда далеко не всегда и вовремя, а в последние несколько дней вообще пропал из сети, отвечал обычными СМС и максимально односложно, дома же вообще будто отсутствовал. Творчество так и осталось для него на первом месте, как бы девушка не пыталась это изменить. А потому хотелось ей сейчас что-то такое сделать, чтобы у её парня-поэта просто челюсть на пол упала, когда бы он узнал. Но этот район города был ей не знаком: в кафешке с обкуренным на её взгляд названием «Ромашковая долина» она работала всего пару месяцев, а заочно ещё проходила курсы бармена, поэтому гулять ей было некогда. А стоило вытащить Бараша на улицу, как тот бежал в театр или на очередную ужасно интересную выставку в поисках вдохновения. Девушка неплохо относилась и к одному, и к другому, но в компании конкретно этого субъекта начинала зевать уже на входе. Зато она точно знала, что их общий знакомый и некогда хороший друг снимал неподалёку квартиру. К его дому их однажды подвозил ещё один их общий друг, Ёжик, но внутрь она не заходила, потому сейчас найти тот серый девятиэтажный дом в шесть подъездов длиной ей не составило труда. Подойдя к нужному, она, наконец, достала из маленькой сумочки телефон и позвонила другу. — Нюша? — не сразу, но ответил чуть хриплый голос. — Что-то случилось? — Привет, Крошик, — она улыбнулась чему-то своему. — Ничего не случилось, но мне помощь твоя нужна. — В чём? — Понимаешь, — девушка заправила прядь за ухо и немного наклонила голову, будто стеснялась. Однако собеседник, разумеется, этого не видел. — Я возле твоего дома сейчас. Райончик этот я не знаю, а в клуб сходить хочется, не проводишь даму? — А что, джентльмен твой слился? — ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что его губы раскрылись в довольной ухмылке. Будучи детьми, они часто смеялись над Барашем за его меланхолично-романтичное настроение по жизни, и Нюша над их шутками всегда смеялась. И каково же было удивление друзей, когда внезапно они объявили, что состоят в отношениях. Правда случилось это всего с полгода назад, но Крош до сих пор это считал чуть ли не предательством и общался с ними крайне редко. Потому можно представить, как сейчас его потрясло её предложение. — Ага, — просто, будто и не про парня её, а про цены на редиску ответила она и даже замерла, слушая, как учащаются чужие вдохи. — Так что, согласен? — С-согласен, — неуверенно протянул парень. — Можешь зайти ко мне пока, чтобы на улице не мёрзнуть. Квартира сто двадцать два. — Девятый этаж? — наморщила носик девушка. — Ага, — удачно пародируя её, сказал Крош. Она улыбнулась и набрала на домофоне нужный номер. Его квартира ничуть не отличалась от той, в которую въехали Нюша с Барашем три месяца назад. Дешёвый ремонт, совдеповская мебель, минимум вещей и толстый, как у Совуньи в деревне, телевизор. Хозяин квартиры, как всегда чуть взъерошенный, а сейчас будто оторванный от какого-то важного дела, провёл ей краткий экскурс, на подобии: это ванная, кухня там, но еды в холодильнике нет, можешь даже не заглядывать, я переодеваться, вещи на диване не трогать, я убираюсь. Нюша, хихикнув, кивнула и пошла в ванную, холодильник её мало интересовал, потому что сегодня она с девчонками доедала оставшиеся заготовки на кухне. Что не говори, а с коллективом ей повезло: и покушать можно, и посплетничать. Посмотрев в зеркало, она начала было оценивать свой внешний вид, но решила, что для субботы и так сойдёт. Конечно, зная, что вечером пойдёт в клуб, она бы с утра оделась не так, всё равно ведь на работе униформа единая, а в автобусе можно в чём угодно ездить. Но розовая кофточка с кружевными вставками критический осмотр выдержала, да и чёрная юбка держалась стоически, стоило её только чуть повыше поднять, чтобы больше открыть ножки. В сумочке даже отыскалась небольшая палетка, и девушка смогла поярче накраситься. Вот теперь точно можно в клуб. — Готова? — донёсся голос из-за двери, и Нюша, глянув на своё отражение последний раз, вышла в коридор. — Выглядишь супер. — Спасибо, — её взгляд осмотрел его светло-голубую рубашку, и она даже захотела спросить, специально он к ней подбирал одежду или просто надел то, что было на полке ближе. Но вместо этого она улыбнулась, как будто одобрительно, и хмыкнула. — Ты тоже сегодня особенно симпатичный. — Может тебе стоит предупредить своего поэта, куда ты идёшь? — нарушив всё волшебство, спросил Крош. Упоминание Бараша напомнило ей, как приходилось в детстве отпрашиваться у мамы к подруге с ночёвкой в соседнее село, а потом отзваниваться, где ты и что делаешь. Но в этом году ей исполнилось двадцать один и отзваниваться никому она не собиралась, даже собственному парню. А потому она отрицательно мотнула головой, специально так, чтобы волосы разлетелись в разные стороны. — Ну, тогда идём. Тут недалеко. Клуб, куда вёл её друг, действительно находился буквально через улицу, она даже пошутила, что он снял квартиру в том доме именно из-за близости к клубу. Тот в ответ на её предположение рассмеялся, но отрицать не стал. Хотя и добавил заговорщицким шёпотом, уже подходя к самой двери, из-за которой почему-то не лился разноцветный свет и не слышалась громкая, бьющая по ушам музыка: — Может тебе ещё посчастливиться узнать, почему я снял именно ту квартиру. — Надеюсь, — уже включая режим королевы танцпола, сверкнула глазками Нюша и, виляя бёдрами, первая вошла в раскрашенный неоновыми надписями различной степени приличности короткий коридор. В нём стоял высокий и довольно крупный мужчина, видимо охранник. Девушка присвистнула. — Как у вас всё круто. Мужчина глянул на них мельком и сразу же открыл дверь, выпуская наружу клочок пропитанного алкоголем воздуха. Музыка играла достаточно громко, но по ушам не била и даже позволяла услышать собеседника в метре от себя. Народу тоже было достаточно много, но очереди не создавалось ни возле бара, ни на самом танцполе. Всё-таки Крош был ценителем подобных заведений, теперь девушка в этом убедилась. Он провёл её до свободного столика и на манер официанта спросил: — Чего желает прекрасная девушка в этот не менее прекрасный вечер? — Ты же знаешь, что я люблю, — она посмотрела на него как-то особенно, как смотрят девушки обычно в клубах, и практически никогда в остальное время. И что крылось в их взгляде, узнать было невероятно трудно. — Что-нибудь вкусное и в меру сладкое. — Сей момент, — он скрылся среди танцующих людей, а Нюша проверила зарядку на телефоне и с неудовольствием заметила, что он бы никак не мог сесть прямо сейчас, чтобы завтра она могла невинно хлопать глазами и объяснять Барашу, что сидела с девочками в кафе, а зарядки ни у кого не было. Ну и ладно, решила она, можно будет потом поинтересней придумать оправдание, всё равно он часов до двух ночи её отсутствия не заметит, поглощённый в работу, а если точнее, в тыканье по клавишам ноутбука в надежде, что вот сейчас клавиатура сама родит ему нужную рифму. Коктейль материализовался перед ней на столике внезапно, и она даже приготовилась отбиваться от очередного казановы, но это оказался Крош. Он, увидев телефон в её руке, ухмыльнулся и ехидно спросил. — Что, думаешь, звонить ему или нет? — Нет, думаю, сейчас телефон отключить или попозже, — ответила та и убрала его в сумочку. Коктейли Крош умел выбирать исключительно вкусные, в этом на нём можно было положиться. Сам же он сейчас пил виски, и девушка даже удивилась, что его от природы не кончающаяся энергия позволила ему не показывать на неизвестный коктейль в меню и заказывать его с мыслью, а почему бы и не попробовать. Первый бокал и стакан они оба сидели, лишь изредка перебрасываясь фразами о играющей музыке и о том, что в клубе на редкость классный Диджей. За вторыми пошла Нюша, а потому принесла сразу четыре разноцветных коктейля, и, приступая к ним, за столом уже завязалась незатихающая беседа. По два бокала каждый они выбрали с помощью считалки, а потому решили, что надо попробовать все, и отпивали друг у друга, смеясь при этом абсолютно не стесняясь, ярко и открыто, и, может быть, совсем немножко пьяно. Неожиданно включилась песня, которую Нюша год назад иррационально обожала до такого состояния, что напевала ночью. Не танцевать ей показалось преступлением, а потому она схватила Кроша, который хотел было потянуться к следующему коктейлю, и потащила в толпу. В голове приятно шумело и уже хотелось танцевать, хотя шёл только проигрыш. И вот началась сама песня, и в голове у девушки что-то отключилось. Кажется, это был здравый смысл. Девочка на рейве, Смазанные губы. Нюша подпевала и смеялась, видя, что не одна она знает слова песни наизусть. Да что уж говорить, припев даже Крош знал, хотя к песне относился спокойно и слушал больше из-за вот этой счастливой бестии с крашенными волосами и блестящими глазами. Её походка ещё была твёрдой, но движения уже выдавали два коктейля, хотя это и было обманчиво: эта девушка могла выпить очень много и ещё держаться на ногах. Глаза, как у Бэмби, Она первый раз в клубе. Нюша схватила его за руки и начала раскачиваться в такт музыке. Её руки, такие тёплые и мягкие, держать в своих, с огрубевшей кожей и несмывающимся запахом машинного масла, казалось ужасно неправильно. Будто принцесса случайно коснулась руки нищего, но сама принцесса не чувствовала себя неуютно. Она сжимала его ладони крепко-крепко и подпевала, смотря ему в глаза. Как это было глупо, но как весело после тяжёлой рабочей недели и небольшого количества алкоголя. А песня, как назло, и ему начала нравиться до безумия. И чем дольше она шла, тем больше мыслей рождались в голове. Потому на словах Градусов 30 Залпом она выпьет, они залпом выпили сразу по половине своих коктейлей. И наверняка пожалели бы об этом, если бы не были так заняты пением и танцами. Крош не считал себя супер счастливым человеком, но сегодняшний вечер был определённо исключением из правил. И алкоголь, который в обычный день только усиливал его депрессивные мысли, шёл хорошо, а главное работал в строго противоположном направлении; и у девушки рядом с ним настроение определённо улучшилось уже практически до максимальной отметки, хотя этому, конечно, и коктейли способствовали. И начнёт веселиться, Искать своего принца. Вторая и она же последняя половина коктейлей испарилась из бокалов как-то незаметно для обоих, потому что пока Нюша пыталась, не переставая танцевать, забрать у Кроша его напиток, тот снова почти залпом осушил её. Наконец и получилось, что за чужими проследить мозгов хватило, а за своими нет. На это они снова рассмеялись, и продолжили танцевать уже с пустыми бокалами. Когда же диджей объявил, что ровно через три часа эта песня прозвучит вновь, они решили сделать небольшой перерыв и заказали ассорти брускетт, которые Крош назвал просто бутербродами с хитрожопистым названием, и фрукты. И снова полилась беседа. — Ты где сейчас работаешь? — подумав, Крош понял, что совсем не знает, что происходило в её жизни за последние полгода. Он решил исправить эту оплошность и, заодно, загладить вину за своё свинское поведение. — «Ромашковая долина», — на лице у неё отобразилось не то презрение, не то просто усмешка. — слышал, наверное? Буду официанткой, пока на стажировку к бармену не попаду. А пока теория и домашняя практика по чуть-чуть, когда в квартире никого. — Твой не пьёт, что ли? — он честно попытался вспомнить, пил ли Бараш, но последний коктейль, кажется, заблокировал у него часть памяти, и тот махнул рукой. — Пьёт, но к моей будущей работе настроен негативно, а мне уже осточертело тарелки таскать. Когда они вчетвером приехали в город из маленькой деревни, казалось, что вот теперь начнётся настоящая жизнь. Но стремление поступить как-то отошло на второй план, когда оказалось, что без работы никуда. Из них только Ёжик на бюджет пробился, только пока они разносили подносы, он на какую-то айтишную фирму подрабатывал. А сейчас выплачивал кредит за машину и работал на эту фирму уже официально. Остальные так и остались, одна в кафе, второй в частном гараже, а третий вообще сидел дома и творил. — Сам-то работать будет, нет? — Да кто его знает, — девушка передёрнула плечами и снова достала из сумочки телефон. — Посмотри, я уже давно должна быть дома, а ему хоть бы хны. — Может он не заметил, который час, — предположил Крош, ловя её руку, которой она трясла перед ним телефоном, потому что в глазах начало неприятно двоиться. Та отрицательно покачала головой и со злостью сунула телефон обратно, будто он был в чём-то виноват. — Так зачем тогда живёшь с ним? — Честно? — поправив волосы, спросила она и в глаза серо-голубые напротив посмотрела так настойчиво, что тот даже кивнул. — А мне нет разницы, с ним или без него жить. А так вроде приходишь домой, а там не пусто. Сидит кто-то и клавиатурой щёлкает, пока ты макароны варишь. Вроде как… одиночество так явно не ощущаешь. Да и жалко его, первые месяцы всё обещал, что на работу устроится и писать будет только в свободное время. Крош взял банан и улыбнулся. Даже он понимал, насколько это несбыточное и эфемерное обещание. Тем более зная Бараша так хорошо. И странно, что Нюша вообще повелась на такие слова, хотя сама в мужчинах разбиралась неплохо и всякий сброд отсеивала безжалостно. Видимо правда, одиночество толкает людей на несчастливую жизнь вдвоём, предпочитая её свободному образу жизни без груза или багажа. Дальше разговор как-то плавно свернул к Ёжику, они рассказали друг другу, что знали, и оказалось, что в своих познаниях были примерно на одном уровне. Только Крош знал, что он летом куда-то в Европу собрался, а Нюша, что он довольно долгое время переписывался с каким-то парнем из Чехии и даже собирался к нему лететь, как только денег поднакопит. Его благословили на все четыре стороны и перешли на обсуждение личной жизни Кроша. Тот вначале передёрнулся, но отвечал честно. Или почти честно. — Девушки, я так понимаю, у тебя нет, — сказала она и отправила в рот кусочек хрустящего яблока. Тот мотнул головой и добавил в шутку, что парня тоже нет. — И что, даже ни с кем не спишь? — Не слишком ли откровенные вопросы? — А ты давай от темы не отходи, возмущаешься тут. Я о твоём здоровье, может быть, забочусь, — Нюша притворно обиделась, но допрос продолжила в прежней манере. — Совсем-совсем никого? — Окей, ладно, — он поднял руки в капитулирующем жесте и забрал у неё кусочек яблока. — Иногда бывают знакомства, случайные связи, но имён не помню и в маршрутке не узнаю. — Какой Вы не джентльмен, — уведомила его Нюша, хрюкнув от смеха. Телефон внезапно зазвонил, но она этому нисколько не обрадовалась. Не пополняющийся запас алкоголя немного отпустил голову, но убедительную отмазку она не могла придумать. — Где я? — В клубе, — просто пожал плечами парень и, откусив кончик клубники, протянул ей. Она, подумав, что он издевается, сложила губы трубочкой, но быстро поняла, что он говорил серьёзно. А потому выдохнула, забрала у него из пальцев ягоду, обхватив её губами, замершего парня, конечно же, заметила, но сделала вид, что спешит ответить на звонок, и убежала в сторону туалетов. Музыка там была тише, и даже получалось говорить относительно негромким голосом. — Ты где? — вовсе необеспокоенно, а скорее раздражённо спросил Бараш. И сомнение неприятно резануло по сердцу, и не из-за того, что он долго не звонил, а потому что внезапно она проговорилась Крошу, что жить с парнем ей просто удобно. А сейчас дошло понимание, что и, может быть, ему просто так привычнее, в холодильнике еда, а днём никого. Только она деньги зарабатывала на двоих, а он всё пытался звезду с неба сорвать, только непонятно, зачем и кому. — Да я Кроша встретила, мы решили в клуб зарулить по дороге, — тишина её несказанно развеселила, а следующий вопрос вызвал ехидную ухмылку. А пусть вспомнит, что она живой человек, сколько она терпела, истерик не устраивала? Всё, баста. — По дороге куда? — Ну, к нему, наверное. Домой-то я уже не поеду, поздно, да и далеко, — в туалет она так и не зашла, чтоб разговор закончить быстрее, а потому Крош заметил её сразу и подошёл ближе, демонстрируя два коктейля в руках. Та кокетливо улыбнулась, и не понятно, ему или коктейлю, и прервала бессмысленный монолог. — Ладно, мне пора, чао. — И что он? — усмешка замерла на его губах. — Кусает локти, — девушка забрала один бокал себе и подумала, что стоять вот так, видя, что друг одной рукой упёрся о стену позади тебя и почти перекрывал тебе дорогу, нельзя. Но всего глоток чего-то с апельсиновым соком убедил её, что если осторожно, то можно всё. Потому они вернулись на танцпол и следующий час и больше танцевали и пили попеременно, пьянея больше от адреналина в крови и хороших песен, чем от самого алкоголя. И вот диджей объявил обратный отсчёт песен до повтора «Девочки на рейве», Нюша сгорала от нетерпения. К ней уже несколько раз подходили знакомиться, пока Крош ходил за выпивкой, но она всем показывала от ворот поворот, хотя каким-то задним чувством и понимала, что если уйдёт с кем-то из клуба, Крош её не осудит и даже слова не скажет. Просто было так хорошо, что оставлять такую атмосферу и такую компанию ради пьяного постороннего не хотелось от слова совсем. Несколько песен они сидели, допивая уже неизвестно какое по счёту что-то с непроизносимым названием. Количество выпитого дошло до той отметки, когда хотелось танцевать и философствовать, желательно одновременно. Но пока они только с возвышенными лицами обсуждали, как морально опустились люди. Примером послужила девушка, стоявшая недалеко от них, которую буквально за одну песню склеил ранее неизвестный ей парень и на следующей уже вывел из клуба. И ведь все понимают, чем такие встречи заканчиваются, но всё равно вечером идут пить, ночью с незнакомцем, а утром рыдать на плече у подруги, что её использовали. Нюша голосовала за то, что каждый сам в ответе за свои решения, даже будучи пьяным. А Крош просто слушал её, и что-то забытое, похороненное глубоко в душе возрождалось в нём одновременно с тем, как развязнее становились её движения, как громче она смеялась. И вот началась та самая песня. Стоило только услышать проигрыш, как оба, словно по команде, встали. В глазах вроде и не двоилось, но всё медленно плыло. И огни уже не были такими чёткими и яркими, и музыка будто по-другому звучать стала. Только подпевать от этого хотелось ещё больше, а потому уже все на танцполе хором кричали припев, но куплеты оставляли петь оригиналу, чтобы в тот момент отдаться танцам. Даже удивительно, какой народ нетипичный собрался в этот субботний вечер. Это будто полусон, Она ничё не понимает. Нюша вдруг словно впервые увидела, насколько её друг красивый. Пусть и худой, зато высокий, и его каштановые волосы в этом свете переливались особенно притягательно. Чтобы устойчивее стоять, она сжала его плечо и сделала к нему шаг, уменьшая расстояние. Крош смотрел на её приоткрытые губы и незаметно даже для себя обхватил её руку пониже локтя, и она, рассматривая его ладонь, заметила, что пальцы у него длинные и тонкие, будто у пианиста. Куда-то понесло, Взгляд нулевой. Сумка, которая почему-то оказалась на её плече, начинала вибрировать уже раз пятый, но брать телефон она, конечно, не собиралась. И мысли о своём парне забились куда-то настолько глубоко, что вытащить их оттуда было нереально, а Нюша и не пыталась. Она убирала падающие на лицо пряди свободной рукой, потому что второй продолжала держать Кроша, и что-то, заменяющее ей в тот момент мысли, говорило, что парень парнем, а стресс надо сбрасывать иногда не только коктейлями и танцами. И сегодня она не вернётся домой. И ответить на звонок можно будет завтра, и голова будет болеть завтра, и вообще вся жизнь, реальная и серая будет завтра. А именно сейчас, когда вокруг только люди и запах алкоголя, обёрнутые в ритм музыки, можно думать, что это завтра и не настанет никогда. Нюша привстала на носочки, смотря на своего друга мутным, но решительным взглядом, и, когда она коснулась чужих губ, по клубу эхом пронеслось: не вернётся домой.

***

Время было около трёх ночи, когда, шатаясь на своих высоких каблуках, девушка с красными волосами вышла из клуба. Следом за ней показался и её друг, тоже чуть пошатывающийся. Возле дверей толпились пьяные, которых не пустили и которые вышли подышать ночным весенним воздухом. Многие курили, и плотный смог окружал выходящих настолько, что пройти и не закашлять удавалось лишь единицам. — Крош! — позвал его какой-то парень из курящих. Когда он приблизился, Крош с трудом, но узнал в нём коллегу по гаражу. И помог тут скорее его акцент, нежели лицо. — Ты чё тут? — С подругой, — кивнул на Нюшу тот и представил их друг другу. Она наморщила носик, когда парень выдохнул дым ей в лицо, и сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что эта случайная встреча ей не нравится. — Мадемуазель не курит? — обращаясь не то к ней, не то к Крошу, спросил тот и махнул зажатой будто сигаретой, сделанной руками, а не купленной в магазине. — Меня тошнит от сигарет, — резко ответила девушка, но, конечно, она немного приукрасила. Сама она действительно не курила, но к табачному дыму в целом относилась нейтрально и в своём присутствии разрешала курить без проблем. Просто парень этот отчего-то ужасно ей не понравился, такие в клубах пьяненьких девочек отлавливают обычно. Особенно любят тех, кому только-только исполнилось, а может ещё и не исполнилось восемнадцать. — А я вам и не сигареты предлагаю, — его самодовольное подмигивание и оскал заставили Нюшу вздрогнуть и вспомнить что-то такое ранее забытое и далёкое. Будто её первый поход в клуб, там похожий парень вокруг неё кружил весь вечер, даже улыбка была такая же. — Дай одну, — внезапно сказал Крош, видя, что его подруге становится нехорошо. Захотелось поскорее увести её и от своего коллеги, и от этого места, хотя вечер и часть ночи прошла как нельзя лучше. Нюша, не отрываясь, следила за тем, как тонкие пальцы Кроша отдали ему сложенную вдвое купюру; как чужая рука протянула ему самоскрученную сигарету в пакетике с зип-замком; как блестнули глаза её друга, когда самокрутка оказалась у него в руке, и как парень, убрав в карман деньги, потряс рукой, чтобы поправить один браслет, зацепившийся за другой. Её пронзило током, когда она увидела, что это был за браслет, она уже видела такой. В ту ночь, в клубе. Но пока она пыталась заставить соображать свой мозг быстрее, её рот говорил что-то странное, абсолютно на неё непохожее: — Мне тоже дай одну, — дилер усмехнулся, будто был уверен, что она тоже захочет купить у него. И пакетик протянул даже раньше, чем она полезла в сумочку за деньгами. Крош смотрел на неё и хотел было остановить, но в её глазах читалась холодная решимость, и он не рискнул. С другой стороны, купленное всегда можно забрать. Нюша убрала сигарету в сумку и потянула друга прочь от этого места, словно начала понимать, что только что произошло. Тот не сопротивлялся, махнул на прощание коллеге и перехватил её руку, сжимающую закатанный рукав его рубашки. До дома шли в тишине, и пока она в приятной пустоте разума пыталась выловить ответ на вопрос, зачем она идёт к Крошу домой, он боролся с желанием позвонить Барашу и высказать всё, что он о нём думал. Тонкая душа вряд ли могла представить свою девушку, пьющую в компании их общего друга, а после покупающую дурь возле клуба. И он наверняка волновался за неё, но не так сильно, как мог бы, если ни разу даже не позвонил Крошу. Хотя Нюша ему точно сказала, с кем она. И вот сейчас эта его муза, богиня чистоты и мудрости — какой он вообразил её себе, воплощая её образ в своих стихах — стояла на пороге квартиры Кроша и, пошатываясь, стягивала с уставших ног туфли. Прицепившаяся песня назойливо звенела в голове, заставляя её обладательницу даже незаметно для себя подпевать. — Тебе помочь? — спросил проходивший мимо неё парень. Она отрицательно покачала головой и, наконец, разулась. Сил не было даже на то, что бы поставить обувь ровно. Внезапно захотелось спать, и полутьма в коридоре манила лечь прямо на полу перед входной дверью. Но она ещё по дороге решила и сейчас была тверда в своём выборе, что не ляжет просто так спать. Крош, наблюдавший за ней в это время, немало удивился, когда девушка резко подалась к нему и поцеловала. Он не ожидал этого хотя бы потому, что в клубе она не проявляла к нему повышенного интереса даже после поцелуя. А сейчас вдруг, когда он посчитал это просто случайностью, несчастным случаем, она целовала его вновь. Требовательно и напористо, толкая в сторону кухни-гостинной, где стоял диван. Нюша уже не думала, не пыталась найти логику в своих действиях или рациональность в мыслях. Ни одного, ни другого не было, по крайней мере, сейчас. Сейчас не было даже эмоций, только одно жгучее желание, в обычное время она бы смутилась, не позволила себе задумываться о чём-то подобном. А сейчас всю её заполняло что-то горячее, льющееся по венам вместе с кровью. Из-за него тряслись руки, пока она расстёгивала свою блузку, путались волосы, раскинутые небрежно по подлокотнику. И, посмотрев ей в глаза, Крош увидел, что взгляд у неё был абсолютно непонимающий и отстранённый, нулевой, как пелось в той песне. И от этого ему стало не по себе.

***

В незашторенное окно лился дневной свет, когда парень с трудом открыл глаза. Правда сразу же закрыл их, шипя что-то матерно-невразумительное; даже зажмурившись, ему было слишком ярко. Голова раскалывалась, будто вчера он подменял дятла и весь день долбил головой стволы деревьев. Из спальни он услышал приглушённый женский голос, попытался прислушаться, но слишком уж тихо он звучал. Пришлось вставать. Хотя, конечно, это было громко сказано. На деле его хватило только на то, что бы передвинуться на край дивана и медленно свесить вниз одну ногу. Та неуверенно, но всё же нашла пол. Со второй он проделал точно такую же манипуляцию, мечтая только поскорее выпить воды. Можно даже из-под крана и без кружки, он струю полакает. Когда главная цель всей его жизни осуществилась, и он залпом осушил сначала один стакан, а затем и другой, мозг начал работать чуть-чуть лучше. Правда скрежет щедро смазанных алкоголем шестерёнок в мозгу отдавался тупой болью где-то в висках. И от одной мысли об этом слове, так некстати напомнившем о вчерашнем, его сломало пополам прямо над раковиной. Всё-таки смешивать он не умел — вот всю ночь самогон пить — это пожалуйста, это, как говорится, в ваше удовольствие. А кучу коктейлей пейте сами, если вам так хочется. — Что ты мне сейчас доказать пытаешься? — раздражённо спросила вошедшая Нюша, ещё разговаривая по телефону. Она махнула ему рукой, кинула на диван упаковку каких-то таблеток и вновь ушла. Увидев её, Крош неосознанно вспомнил о разговоре, который случился у них несколько часов назад. Они ещё не легли спать, но он уже начал задрёмывать, когда девушка потихоньку встала, ушла в коридор и, немного повозившись там, через спальню вышла на балкон. Он был широкий, во всю длину квартиры, но вход был только из одной комнаты, во второй просто окно. Крош видел, как загорелся маленький огонёк от зажигалки, а затем первый клуб дыма, который она выдохнула, по-прежнему держа зажигалку открытой. Он прошёл на балкон следом за ней, стараясь сделать так, что бы она не заметила его. Может быть, в такое время каждому хочется немного побыть в одиночестве, наедине с собой. Но Нюша услышала его сразу, как только скрипнула прикрытая ею балконная дверь. Потому закрыла зажигалку, на пламя которой до этого она так бесцельно смотрела, и протянула ему купленную у клуба самокрутку. — Стою и гроблю свой организм, — так она прокомментировала своё нахождение на балконе в такой час с сигаретой в руке, — но вид красивый. Я, кажется, поняла, почему ты снял эту квартиру. Хотя сейчас я ни в чём не уверена. — На самом деле, ты была права, — усмехнувшись, а после всё-таки затянувшись раз, начал Крош. — Я люблю тот клуб, а эта квартира в районе была мне единственная по карману. — Как прозаично, — ответила она, забирая самокрутку себе. Горький привкус на языке перебивал остальное и даже немного расслаблял. Будто узел переплетавшихся в голове мыслей распутался, совсем немного, но дышать — вдыхать едкий дым, о вреде которого даже думать не хотелось — стало легче. — Я же сказала, что ни в чём не уверена, — повторила Нюша, снова затягиваясь. — Хочу спать, но пошла курить. Заставила себя встать и пойти, будто от этого что-то изменится. — А ничего не изменится? — спросил Крош, смотря на неё тайком. Та неопределённо передёрнула плечами. — Менять уже нечего. — Совсем? — Она вместо ответа кивнула и, хотя было видно, что она этого не хочет, начала объяснять. — Выучусь на бармена, получу сертификат, поработаю с месяц и, — что-то в её лице изменилось, почти незаметно, только складка появилась на лбу, и губы чуть сжались, — и найду себе другую квартиру. — Бросишь Бараша? — удивился Крош, хотя прекрасно знал, что рано или поздно это всё равно случилось бы. — Я давно об этом думала, — только подтверждая его мысли, призналась девушка и коснулась лбом оконного стекла. Из её прикрытых глаз покатились слёзы, очерчивая неровные линии на щеках и падая на подоконник. — Надоело. И весь характер, вся Вселенная, которая в её душе умещалась, весь океан мыслей сосредоточились в этом слове. Невидимой пеленой вокруг него обернулись и замерли. Она пыталась быть хорошей для всех: родителей, которые ей всего самого лучшего желали, но дать ничего не смогли; родственников, которые мечтали в ней видеть не то бизнес-леди, не то первоклассную домохозяйку, а лучше всё и сразу, и чтоб детей побольше; друзей городских, рядом с которыми своё происхождение деревенское выдавать не хотелось; Бараша, который как бы был в её жизни, но по факту не существовал в ней ни как парень, ни как просто личность. Но не хватило на всех терпения, она сорвалась. И счастье, что из знакомых её только Крош такой видел: как оголённый провод под напряжением без возможности электричество перекрыть. Она пила, сколько могла, танцевала, и этого было мало. Даже переспать со своим другом оказалось недостаточно, и вот сейчас, кажется, последняя ступень была пройдена: она курила. Только это было всё не то. Маска безбашенной тусовщицы слетела ещё быстрее, чем маска доброй девочки. — Ты не представляешь, как мне плохо, — не шевелясь, одними губами произнесла Нюша. — Это как болото. И там, внутри, кроме черноты ничего нет, а я устала бороться. Сил больше нет, понимаешь? Мне некем больше притворяться, чтобы меня вниз не утягивало. — Ты не знаешь, кем притвориться, чтобы наконец стать собой, — депрессивная цитатка, увиденная на просторах интернета пару недель назад, всплыла в голове, и Крош был уверен, что лучше всё равно не придумает. Её было жалко до безумия, но поддержать он не мог, просто не умел. Даже в кино говорили, что одинаковые стандартные фразочки не помогают, а придумать что-то оригинальное, от чистого сердца, он просто был не в состоянии. — Этот парень, у которого мы купили наркотики, — внезапно начала Нюша, выпрямившись и убрав с лица спутанные волосы. — Я видела его раньше. Помнишь, ту историю в клубе, когда мы только-только в город переехали? — Подожди, так это и был он? — та история была очень запутанная и непонятная, потому что пили они в тот день много и помнили всё лишь отрывками. Но Нюша в какой-то момент отлучилась от их компании и вернулась как не в себе спустя минут сорок. Она не могла сказать, что произошло, или просто не хотела говорить, а на утро не вспомнила. — Я помню его руки, — она посмотрела на свою ладонь с растопыренными пальцами и протянула ему дотлевающую сигарету. — И браслет. Но что там случилось… Из воспоминаний Кроша вернул выскользнувший из рук стакан, он упал на пол и со звоном разлетелся на куски, будто в замедленном действии. Воды в нём было совсем немного, он только выпил таблетку. Голос Нюши из комнаты стал громче, по всей видимости, ещё чуть-чуть и она перейдёт на крик. Но тут всё стихло, она вернулась в комнату ещё с телефоном возле уха, но уже молча. Она, держа телефон плечом, делала себе хвостик и одновременно с тем пыталась найти где-нибудь часы, чтобы узнать точное время. Уже пятнадцать минут Бараш говорил ей непонятно о чём, будто она сидела на уроке по обществознанию с самым скучным лектором в стране. Ничего не понятно и ужасно нудно, и заканчивать он, кажется, не собирался. Говорил что-то о доверии, творчестве, самопожертвовании и институте семьи. Вот на этом слове Нюша и взорвалась окончательно. — Какой семьи? Нет у нас никакой семьи, отношений даже нет. Она отключила звонок и выдохнула, успокаиваясь. — Останешься на завтрак? — подал голос Крош, который смотрел на неё и буквально видел, как сильно она не вписывается в его квартиру. Своим ли лицом, одеждой, походкой или жестами, только всё было незнакомое, чужое. — Нет, извини, мне пора. Она ушла также внезапно, как и появилась, не оставив после себя ничего, кроме воспоминаний и разложенного дивана. Не было и надежды, что она, уйдя от Бараша, придёт к нему. Если она и вернётся в эту квартирку на девятом этаже, то только за тем, чтобы с утра исчезнуть. Ей было так проще, она не давала себе шанса надеяться, что сможет быть счастлива среди старых друзей, в этом районе этого города. Крош видел, как ей было плохо, и не потому, что голова болела и ноги гудели. А потому что она открылась ему. Рассказала о своих проблемах, вывернула душу наизнанку, пила и курила, смотря ему в глаза, будто спрашивала: ну что, а сейчас я всё такой же хороший человек? Ей было стыдно думать об этом, страшно вспоминать, потому что из всех её черт Крош выучил эту лучше всего. Она могла плакать из-за порванной новенькой юбки, сломанного ногтя или синяка на коленке, но никто и никогда не должен был знать, что у неё в душе. Она могла показывать свою малодушность и инфантильность, но не слабость. Это Нюша хранила на самом дне души, кропотливо закапывая всем, что попадалось под руку, только бы никто не увидел. Она дошла до остановки и села в первый же автобус, не зная ни его маршрута, ни даже номера. Где-то далеко в сознании оседало разочарование, что Крош понял её, но не остановил. Даже не сказал ничего на прощание. Но она прогнала эти мысли, достала из сумки наушники и включила музыку. Как назло меланхоличные песни сменяли одна другую, пока девушка не уснула, опёршись лбом о стекло. Ей пришло смс, но она этого уже не услышала. ≫Крош: «Попробуй притвориться счастливой, вдруг поможет». А в это время Крош стоял на балконе и смотрел на огонь зажигалки. Зажжённая самокрутка отдавала слабым теплом в пальцы, которые держали её. Он затянулся раз, не переставая смотреть на яркий язычок пламени, и включил на телефоне песню, которую только что нашёл. Теперь он ненавидел её до глубины души, до трясущихся рук, но она напоминала ему об одном очень важном в его чёртовой жизни человеке. И если ради воспоминаний о нём придётся слушать на повторении одну и ту же песню, он готов. Всегда готов, как говорится. Розовая зажигалка лежала в его руке так уверенно и обычно, будто она только ему и принадлежала, а не была вынута из женской сумочки несколько часов назад. Нюша оставила её здесь, на подоконнике, и Крош сначала хотел её выбросить. Но стоило вытянуть руку в открытое окно, как пришло сознание, что этого делать нельзя. Вот просто нельзя и всё. И теперь он смотрел на её огонь, и в нём появлялась надежда, что когда-нибудь и он сможет притвориться кем-то, чтобы стать самим собой. Когда с девятого этажа вниз полетела недокуренная сигарета, из динамика послышалось:

Это будто полусон.