Отче мой,
То есть, прошу прощения, батюшка. Не подумайте, что я ударился в религию или во что-то ей подобное, просто моё окружение в последнее время несколько оригинально, вследствие чего я и вынужден употреблять такие обороты. Искренне надеюсь, что Вы простите мне эту маленькую слабость.
Как сказал один хороший человек, у меня для Вас две новости — одна из них, несомненно, будет расценена как хорошая, насчёт другой придётся решать Вам (ни в коем случае не принуждаю, это «придётся» скорее из разряда высшей воли). Начну с хорошей — знаю, принято иначе, но я по-прежнему оптимист! Вместе с этой скромной запиской прилагаю Вам рукописные материалы, так как пересылать их иным образом небезопасно, а такого никто не ждёт. Несколько старомодно, но, кажется, я уже говорил, что попал в другую компанию… (благодарите Бога или кого угодно — я писал авторучкой, а не пером с чернилами)
Всю дорогу я задавался вопросом, что произойдёт, если я попробую превзойти чьи-либо ожидания. Не исключаю, что у меня всего лишь кризис среднего возраста, но результат не заставил себя ждать — я их всё-таки превзошёл… В статье, которую Вы, надеюсь, сочтёте увлекательной, не содержится ни одного развратного скандала, нет там и краеведческой справки (которую Вы, вероятно, ждали, посылая меня в такую глушь).
Мне следовало отправить свою готовую работу в другой отдел, но я решил обратиться выше, непосредственно к Вам, так как тематика отличается и, соответственно, требует к себе другого отношения. То, о чём я написал, не должно затронуть никого из ныне здравствующих лично, то же касается политического режима и ближайших потомков ветеранов гражданской войны. Статья издаётся не с целью обелить или очернить кого-либо из участников великой революции, но с надеждой открыть глаза на героев сопротивления, чья память до сих пор не почтена с учётом их заслуг. Я бы даже сказал, что их души не упокоились, но это неточно. В общем, прошу считать, что это историческое исследование, основанное на редких материалах, хранящихся в местной библиотеке и более нигде — я решил не упускать шанс написать об этом, даже зная, что моя смелость ничего не исправит. Уже не исправит.
Теперь к другой новости, оценку которой я полностью предоставляю Вам. Так сложились обстоятельства, что я, вероятнее всего, не вернусь к Новому году — также я могу не вернуться к следующему, следующему и следующему, но не отчаивайтесь — у Вас есть ещё несколько потомков! Если как следует дать пинка Сержу, он с радостью полетит на моё место (не утруждайте себя предварительной проверкой: в детстве я его уже пинал, и у нас всё прекрасно получилось). У меня всё хорошо, о чём прошу сообщить матушке. Я в каком-то смысле здоров, в какой-то мере не голоден и совершенно точно не страдаю от здешних погодных условий. На счастье окружающих, мне даже не одиноко, а ещё я завёл собаку — правда, её пришлось приучать повторно, но все мы не без греха.
Не могу сказать, что произошедшее — я имею в виду решение не возвращаться — было всецело моим выбором, но, если бы мне выпала возможность вернуться в прошлое и что-то исправить, я бы не исправил. Полагаю, Вы сочтёте этот аргумент достаточно веским, если я действительно хорошо Вас знаю.
Ваш любящий сын Марсель
P.S. Прошу прощения за задержку материалов: пришлось вносить кое-какие коррективы в последний момент, у меня была уважительная причина. Если я не просчитался, статью удастся выпустить после праздников. С Наступающим!
***
Марсель,
Ваша работа будет опубликована на второй неделе января. Если Вы к этому времени возжелаете отозвать её, извольте уведомить меня об этом более надлежащим способом. Я не смог дозвониться до Вас, и это удручает, однако письмо расставило всё на свои места. С Вашей стороны было грубостью не отвечать на полторы сотни текстовых сообщений от матери, и я должен передать Вам её осуждение (прошу обратить внимание, что в данном случае я принял Вашу сторону).
Вы меня удивили. Не могу сказать, что удивление было приятным, однако я не ждал от Вас и такого, поэтому можете успокоить свою внезапно проснувшуюся совесть, что касается ожиданий. Ваша статья была подвергнута тщательному изучению известных мне специалистов, и, насколько я их понял, Вы имеете все шансы перевернуть мир истории революции. Вам также выражена благодарность за аккуратное обращение с материалами и изъятие имён лиц, которые могли бы впоследствии пострадать.
Из исторического сообщества Вам тоже звонили. У них множество вопросов: например, как удалось посредственному журналисту завершить дело множества пропавших без вести учёных (впервые слышу об этом, впрочем, подобное всегда было вне сферы моих интересов). Более всего их заинтересовало, откуда Вам известны столь живописные подробности внутрипартийного раскола и преследований участников сопротивления, вплоть до конкретного места и времени убийства последних из них. Это единственные данные, источника к которым Вы не указали, но их было решено оставить в качестве художественной вольности.
Что до Вашего решения, останавливать Вас я не вправе. Вы выполнили свою работу и дали о себе знать, что, в принципе, исчерпывает Ваш семейный долг (это моё мнение, но ни в коем случае не мнение Вашей матери — оно останется на Вашей совести). Вы взрослый самостоятельный человек, который способен распоряжаться своей судьбой. Передаю Вам сожаления Ваших сентиментальных братьев. От себя: смею надеяться, Вы не совершите какой-либо неотвратимой глупости, а под неотвратимостью я имею в виду смерть.
Бертрам Валмон
P.S. Чего я Вам не прощаю, так это возмутительной задержки материалов. Статью, вышедшую чрезмерно насыщенной и драматичной, было решено издать после праздников, дабы она не затерялась на фоне общего настроения. Укорять Вас уже поздно, однако напоминаю: единственной уважительной причиной для такого опоздания была бы Ваша смерть.
