Сюита для Валторны

      Три оборота по часовой, рывком вверх и на себя — иначе эта надёжная, как кремень, дверь просто не отпиралась. Кодаторта усмехнулся. Он, один из немногих, знал об этой особенности, которая хоть и испытывала силы и нервы на прочность, но слегка повышала подоплинтусный уровень системы безопасности.       Кодаторта плотнее притворил за собой вторую дверь и вздохнул, поежившись. Синеватое стекло за спиной, уже украсилось налетом пушистых белых хлопьев, а фойе, неуклюже втиснутое во главе коридора, встречало гостя пробирающей до костей сыростью — шалости разыгравшихся вьюг вынудили мастеров ремонта отключить отопление раньше положенного срока. Довольствоваться последние несколько дней всем посетителям спортивного мини-комплекса приходилось единственным кондиционером у импровизированного ресепшина.       Мужчина привык приходить в любимый зал до того, как табличка «добро пожаловать» загоралась сочным зелёным неоном. Не то, чтобы это было необходимо, но без утренней разминки Кодаторта уже чувствовал выбоину в привычном ритме жизни. Да и становиться тем самым героем для дам, занимающим тренировочное помещение позднее, несомненно приятно.       Не смотря на свое дальнее расположение и внешнюю неприметность, залы, громко именуемые спортивным комплексом, ему нравились куда больше центровых качалок, с одной из которых он сотрудничал ранее.       С истинно бродвейским названием «Звездлая алея», они чудесным образом притягивали к себе людей, на все сто отдающихся любимому делу и уважающих дело других.       Смахнув с укороченного пальто витиеватый узор, выложенный снежинками, мужчина потянулся к высокой стойке с журналом регистрации в углу. Ловко отыскав необходимый рычажок под столом, он щёлкнул включателем, тут же ощутив, как волосы на затылке зашевелились под слабым натиском лениво перекатившейся по помещению волны тёплого воздуха.       Пройдет не меньше часа, прежде, чем наглухо запертые на ночь залы прогреются хоть на треть. Зная об этом, вовсе не удивительно, что Фарагонда, соорендатор помещений, перенесла занятия своего класса на послеполуденное время.       Его же команде нюансы, в виде перепадов температур, в отличии от «балетных» соседей, не были принципиальны — в тяжёлом спорте закалка играет роль такую же важную, как и закачка мышц.       Пальцами зачесав назад влажные, от забившегося снега, пряди цвета жжёной умбры, мужчина прищурился — клапти лучей по-зимнему холодного солнца, едва выбившихся между колец седых облаков, дребезжащими, от снегопада, бликами играли на лакированной стойке. На долю мгновения они исчезли, а на зеркальном шкафчике, примыкающем к стойке, промелькнула тень.       Кодаторта обернулся, вглядываясь в окошко над диваном, напротив. Бессмысленное по своей сути, оно открывало вид на узкое, как кусочек тротуара между двумя полосами проезжей части, пространство разделяющее здание с соседним. Своеобразная курилка у спортивного комплекса была подобна аппендиксу — её не убирали, пока не мешала.       Мужчина подошёл ближе. В нескольких шагах от панорамных окон большого зала остановилась хрупкая фигурка. У её ног, на островке плохо залитого асфальта, не покрытого снежной коркой, стояла объемная спортивная сумка с черно белыми разводами узора. Хоть сапожок, обтягивающий голенище, и заканчивался каблуком, девушка, приподымаясь на полупальцы, будто пыталась разглядеть что-то за массивными оконными рамами. Одной рукой она сильнее натягивала на наклонённую к плечу голову сползающий капюшон темного пальто, второй же — методично набирала комбинацию на экране смартфона.       «Видимо, напутала с расписанием», — отметил про себя Кодаторта, потирая пальцами демоническую бородку. Он мельком взглянул на наручные часы. Электронное табло оповещало, что ныне ровно семь тридцать утра. Рановато, даже для дополнительных тренировок. Как только мужчина собрался выйти и узнать наверняка, дама резко махнула рукой. Облаченная в кожаную перчатку, изящная кисть, с зажжённой между пальчиками сигареткой, явно не принадлежала кому-то из учениц именитой балерины, регулярно отрабатывающим па за теми самыми окнами. Женщина развернулась к Кодаторте лицом, скрытым на половину объёмными складками капюшона. Предостерегающе замерев, она сильнее сжала телефон, что стало заметно по натянувшейся коже на костяшках и, смахнув экран кистью, согнутой в запястье, вновь поднесла дымящую палочку к губам.       Прохаживаясь взад вперёд, она активно говорила, явно на повышенном тоне. Удерживая смартфон около уха, женщина то и дело зацепляла его плечом, вздрагивающим от беззвучного кашля, несомненно вызванного выходом из лёгких случайно заглатываемых излишков ядовитого дыма. Не успели первые кольца, беспорядочно извергаемые фитильком достичь окна, как незнакомка, подхватив свой инвентарь, стремительно направилась прочь, исчезая на примыкающей улочке.       Мужчина ещё несколько мгновений вглядывался в просвет знакомого тротуара, задумчиво отбивая на подоконнике незатейливый ритм. Несколько раз он видел в журнале незнакомые росписи — солисты частенько снимали свободный зал для единоразовых репетиций, но это не было распространённой традицией и невольно вызывало интерес. В основном, это были друзья Фарагонды, с которыми она баловалась импровизациями, в свободное от занятий время. Но сбежавшую особу он явно видел впервые.       Захватив несколько брелоков, скрытых за зеркальной дверцей шкафчика для ключей, Кодаторта нырнул в проход, ведущий вглубь здания. За счет своей длинны, он напоминал пирамиду, расширенную вначале, уходящую вдаль вершиной, на пике которой располагались шкафы, под завязку забитые инвентарём. Пара неприметных дверей по правую руку — раздевалки, тут же были распахнуты настежь. За ними же, после центровой комнаты, служившей своеобразной преподавательской, куда Кодаторта поспешил закинуть верхнюю одежду, следовала его обитель — зал силовых нагрузок, оснащённый, в первую очередь, укрепленным паркетом. Отворив дверь наполовину, мужчина поспешил назад — помня о просьбе коллеги, он крутанул ключ в замочной скважине по левую, от раздевалок, сторону. Она как раз вела в большой зеркальный зал.       С неподдельным интересом, мужчина заглянул внутрь. Кодаторта основательно проводил здесь занятия лишь несколько раз, во время планового ремонта в прошлом месяце. Высокие светлые стены пускали ещё больше инея по коже, отчего короткие рукава футболки хотелось оттянуть до самых кистей, а длинные станки, расставленные вдоль стен, заставляли травмированную накануне спину болезненно заныть.       Огладив один из таких ладонью, мужчина крепко обхватил гладкую поверхность трубы и приподнялся на носках. Взглянув на себя в зеркальную стену, он усмехнулся, оглядываясь по сторонам, будто желая подтвердить свое и так явное одиночество в зале. Косо пересекая площадку, он обвёл взглядом дальнюю стену, замирая. В левом углу помещения, подобно строгому надзирателю, на штативе одиноко высилась камера. Он слышал о таком методе работы над ошибками и считал достаточно эффективным, для умудрённых опытом танцоров, но никогда не замечал, чтобы Фарагонда применяла метод в своей практике. Горящий вызывающим алым, огонёк оповещал о том, что, не смотря за свой потёртый вид, камера исправно исполняла обязанность демонстрировать малейший промах танцовщицы. В наказание же, без прикрас, демонстрировала все промахи, и одной секундой была способна свести на нет изнурительные тренировки.       Светлое пятно обоев за треногой оказалось темнее. Беспорядочно выкрашенное в грязно-коричневый, оно привлекало внимание. Прикрывала его стопка карематов, хаотично сброшенных в углу. Присев на один из них, съедаемый любопытством, Кодаторта всё же вдавил искривлённую кнопку с наполовину стёртым «play», являя на меленьком экранчике картинку. Ощущая нахлынувший азарт, он запустил последнюю видеозапись.       В начале перед глазами предстал тот же зал в той же точке — справа ограниченный зеркалами, слева — окнами, совершенно пустой. В неподвижном кадре послышалось тихое шуршание, а после, картинка исчезла — объектив просто утонул в копне неестественно лиловых прядей.       Прическа явно не принадлежала знакомой приме, хотя плавная походка и величественная осанка тот час же выдавали в особе балерину высшего класса.       Остановившись у станка, женщина начала методичное повторение замысловатых па, которые отличались от тех, которые в перерывах повторяли юные танцовщицы, разве что жесткой техникой. Героиня импровизированного фильма старательно вглядывалась в зеркало, будто и вовсе не замечала направленной в её сторону камеры. Большое расстояние и хромая чёткость картинки не позволяла разглядеть лица балерины, но с уверенностью мужчина мог сказать одно — улыбки на остроскулом лице не было.       Отрывистые движения сменяли друг друга с размеренной скоростью и маятниковой частотой. Женщина в кадре оттолкнулась от станка, и, скованно в движениях, вращаясь, переместилась к центру зала. Отставив одну ногу с сильно натянутой стопой назад, она прогнулась в спине, отклоняясь, но тут же выровнялась снова. Не отворачивая головы от зеркал она повернулась к камере спиной, а после снова лицом. Кистями, описала в воздухе несколько косых эллипсов, в наклоне, коснулась ступни ладонями. Приблизившись к объективу, она приподнялась на кончики пальцев и отставив ногу, начала безостановочное вращение, но прервалась эта связка очень быстро, сопровождаемая ругательством — видимо, оставленный у камеры кофе, зацепленный вращающей ногой, полетел в стену, на место того самого бурого пятна.       — Черт!       Даже при абсолютно нулевом знании канонов классического танца, Кодаторна мог охарактеризовать увиденное действо как довольно посредственное. Исчезнув за объективом, женщина вернулась в кадр спустя несколько секунд. Бросив у ног обувь, оснащенную гипсовой коробочкой в носке, которая явила себя глухим ударом, от соприкосновения с полом, она откинула выбившееся из высокого хвоста пряди за спину.       Проведя ладонями по лицу и шее, женщина слегка пошатнулась. Мужчина уже потянулся к кнопке паузы, как балерина в кадре, замерев на мгновение, устремила в объектив пронзительный взгляд цвета червоного золота. Колючий, он больше походил на измученный и удрученный. Мужчина испытал стойкое чувство того, что уже видел эту картинку раньше, но где именно — не мог вспомнить.       «Сюита для Валторны. Побег», — прошептал хриплый голос в кадре, в то время как балерина уже натянула на стопы чёрные пуанты. Из телефона, брошенного женщиной на подоконник заиграла легкая музыка.       В одно мгновение танцовщица будто преобразилась. Хрупкое тело задышало под звуки музыки, вырисовывая простые, но изысканные па. Выверенная балансировка на самых кончиках пальцев демонстрировала отточенное мастерство, а плавные аккуратные движения вовлекали в маленькое шоу.       Она сама создавала четко выверенными па продуманный спектакль, вновь не смотрела в камеру, в слепом желании всеми силами привлечь к себе больше внимания воображаемого зрителя. Ей и вовсе не нужен был зритель, она жила в свободном танце и упивалась энергией. А бурлила она вокруг балерины, в каждом квадратном миллиметре воздуха, взволнованного её телом. Она текла через неё, в ней — по голубых венах, хитросплетениями просвечивающимися через тонкую бледную кожу на худых руках. И Кодаторта чувствовал это. Даже сквозь изображение. Ощущая мурашки на плечах, он на мгновение перевёл взгляд в центр помещения, будто ожидая увидеть танцовщицу в живую. Но зал оставался пустым.       Коснувшись пальцами уголков глаз, мужчина вновь устремил взгляд к разворачивающемуся действу. Движения балерины уже приобрели порывистый характер, а стойки всё меньше походили на классические. В один момент, женщина отклонилась так, вытянув руку навстречу камере, что пошатнулась, но сориентировавшись вовремя, перекинула себя на руках в вариации фляка. В этот момент, Кодаторта на мгновение предположил, что часть движений скорее предназначались для парного танца.       Мужчина вообще не относился к тем самым ценителям классики, чтобы разгадать тот невысказанный посыл и каждую скрытую в танце деталь, но отрицать, что действо не пробуждало в нем эмоций было бессмысленно, ведь он уже несколько минут смотрел на танцовщицу неотрывно, со слепим восторгом в глазах. Каждое движение, кистью описанное в изгибах тела, каждый шаг, запечатленный на камеру, гулко отдавался разрядами в уголках мужского тела. Когда объектив ловил едва заметные вздрагивания, а музыку заглушали тяжелые, хрипловатые выдохи, кровь в нем закипала, руки тянулись вниз по животу, в бессмысленной попытке растянуть тугой узел напряжения.       Он бы выключил запись тотчас, как только стихла глухая музыка, записанная на старую камеру без должного микрофона, но в последнее мгновение, после кульминационного напряжения звуком и особо замудрённого па с вращением и задней затяжкой женщина замерла, опустила руки, словно умирающая Одет и тут же востпряла, устремляя в объектив пронзительный взгляд.       Где-то рядом с сознанием проскользнула воспоминание, но тут же оказалось прервано мысленными овациями. Пожалуй, он впервые видел номер подобного жанра, способный если не впечатлить, то вызвать весьма неоднозначную эмоцию. Кодаторта замер на мгновение, придвинулся ближе, но изображение тут же исчезло с маленького экранчика. Мужчина провел руками по лицу и шее силясь отогнать наваждение, но тактичное и, в то же время, пренебрежительное покашливание заставило его напрячься и обернуться.       Та самая балерина с кадра стояла, поигрывая длинным шнуром, только что выдернутым из розетки. Зажатый меж тонких пальцев, он в большей степени напоминал сигаретку, выкуренную ею накануне. Обнимая левой ступнёй правую щиколотку, она несколько раз приподнялась на полупальцы, с интересом рассматривая вилку, а после, развернулась, скинула несомненно тяжелую сумку, оттягивающую её плечо всё это время.       — Понравилось? — вкрадчиво поинтересовалась женщина, не скрывая ехидной усмешки.       — Очень.       Не медля, Кодаторта поднялся, ступая навстречу даме. Сама же она, искривив тонкие губы, резко отбросила занимавший её предмет на пол.       — Так вот, не припомню, чтобы приглашала вас стать зрителем.       — Не припомню, что видел вас здесь раньше, — парировал Кодаторта, складывая руки на груди.       Пнув свою сумку, по направлению к камере, острием носка, женщина пересекла зал вслед за ней.       — К счастью, это Вас никак не оправдывает. Вас не учили, что трогать чужие вещи плохо? — в попытке повысить голос, имитируя детский писк, женщина слегка поперхнулась воздухом.       — Как и вас не учили не бросать свои вещи где попало, — женщина в ответ презрительно хмыкнула, откидывая верхнюю одежду на неприметный стульчик в углу, — могу я узнать имя той, кто неприкрыто хамит мне?       — Удивлена, что вы не знаете, — балерина дернула плечом, отгоняя дрожь и выудила из складок плотной ткани бережно укутанные пуанты.       — Так мы уже оговорились, что раньше я вас здесь не видел, — хмуро заметил мужчина, сжимая руку в кулак.       — Кто бы сомневался?! — танцовщица неспешно подошла к двери и, поманила собеседника пальчиком.       Нагнав её возле декорированной стены, своеобразной фотозоной организованной ученицами Фарагонды, мужчина скользнул взглядом по самодовольному лицу балерины. На одной из афиш популярных спектаклей и фото танцоров балета красовался хищный взгляд янтарных глаз.       — Вижу, вам и это ни о чем не говорит, — напускно деловито заметила женщина, бёдрами опираясь о стену и попутно разминая тонкие ступни.       — Не слишком многое, но достаточно, чтобы высказать моё почтение, мисс Гриффин.       Глаза женщины округлились в удивлении, что ныне заставило Кодаторту самодовольно усмехнуться. Программа «Сюита для Валторны» — ежегодный пункт сезона в театре вот уже около пяти лет занимала лидирующие позиции. И если первые года программа не вызывала должного восторга, а для таких «ценителей», как он сам, и сегодня оставалась лишь ещё одной рекламой, заклеевающей стены вагонов в метро — сейчас считалась абсолютным классом модерн-балета. Именно так рассказывала Кодаторте дочь, украшая стену в своей комнате плакатом полюбившегося дуэта: Гриффин и Валтора.       — Не могу ответить взаимностью.       — Уверен, у вас получится. Нужно лишь попытаться, — наигранно вежливо начал Кодаторта. Он чувствовал, как венка на виске начинает гневно пульсировать, вынуждая молоточки в голове мысленно отбивать пару рвущихся наружу жестких реплик. Видимо. Гриффин прочла нечто такое в его глазах. Она нахмурилась, медленно ступая навстречу мужчине.       — Возможно, в следующую нашу с вами встречу здесь, — выдохнул мужчина резко.       — О, — балерина ненавязчиво, но довольно сильно толкнула мужчину в плечо, вынуждая отступить, — она не повторится.       Она улыбнулась, почти мил, и, обхватив тонкими пальцами полированную круглую ручку на двери, саркастично бросила, качнув головой:       — Всего хорошего…       — Кодаторта, — закончил мужчина за мгновение до того. Как перед его носом звонко захлопнулась дверь.       Мужчина резко развернулся, желая поскорее скрыться за ближайшей дверью.       «Поставить бы эту ведьму на место. Непременно. За чашечкой кофе».