Демоны Луффи

Н-да, пробираться по кораблям в поисках Джоза, или кого-то из его старших подчинённых было крайне сложно. Гремели пушечные залпы и оружейные выстрелы, оглушая, дезориентируя. Добавляли хаоса взрывы, которые они приносили за собой, и щепки, и осколки чего-то, перемешанные с пулями, прошивали пространство. Я бы даже сказал, что всё это постоянно висело в воздухе, двигаясь хаотично, но с большой скоростью. Если бы я не использовал Волю Вооружения, меня, резинового человека, не пулями, так осколками ядер, обшивки кораблей или деревянными щепками буквально истыкало бы. Несущественные, конечно, но досадные повреждения, без которых можно было обойтись. Воля Наблюдения?! Какая к чёрту Воля Наблюдения, если используя её, невозможно было увернуться от всего, что пролетало в воздухе, а тот единственный «голос», который я искал, сливался с сотней, если не больше, других «голосов»?! Разобрать же ауры мешал дым от пожаров и пороха, которые скрывали происходящее. В нём, в этом дыму, невозможно было различить кто свой, а кто чужой. Узнать кого-то было так же невозможно, а потому мне приходилось уворачиваться ото всех. В ярости битвы пираты обеих сторон сражения, словно обезумевшие, нападали на первого, кто попадался им на глаза, даже если это был товарищ… Я старался держаться подальше от людных мест, чтобы ненароком не пришибить кого-то не того, и отчаянно вслушивался в гул сражения, чтобы услышать, откуда раздавались командные голоса, ведь бои шли на всех кораблях, а значит, пираты перемешались между собой. Однако отовсюду слышались металлические звяканья стали клинков, а так же крики людей, торжествующие, и предсмертные, крики боли и ужаса и боевые кличи, и взрывы, выстрелы, пушечная пальба… Это страшно действовало на мои чувствительные демонические уши. Хотя больше на меня действовала угнетающая атмосфера из безумного коктейля людских эмоций… Свою лодчонку я давно спрятал в клеть, чтобы её не повредили, и с корабля на корабль перебирался как все, на верёвках, или же с помощью способностей Дьявольского фрукта, то есть, растягивая резиновые руки, и цепляясь. Да, я смотрел на всё это, и понимал, что в подобном ещё никогда не участвовал, а опыта набраться не помешало бы… Особенно учитывая желание стать Королём Пиратов… Повезло мне только на девятом по счёту корабле. Кому он принадлежал я так и не понял, потому что флаг был сорван, а никаких иных знаков принадлежности я не нашёл. Но именно на нём мне попался помощник Джоза, грудь которого споро и туго бинтовал, наверное, корабельный врач. Признав меня, он сильно удивился, но обрадовался. На вопрос о том, где в этой катавасии найти Джоза, меня послали на… конкретный корабль. Ну, то есть дали направление. И самое смешное, что на названном корабле я уже был. Прежде, чем пойти, куда послали, я попросил помощника Джоза связаться с Марко или Эйсом, и сообщить уже, что их пока не разбили. Ну, его всё равно перевязывали, так что во время, пока судовой врач заканчивал манипуляции с бинтами, он вполне мог доложиться, вместо меня. Мне же просто не хотелось тратить время. Вопрос на засыпку: и как я прошёл мимо двух очень громких «голосов», почему не заметил их Волей Наблюдения? Суматоха, конечно, была на кораблях, и откровенный хаос, но… это не оправдывало мой промах. Джоза я обнаружил очень вовремя. Он, наверное, махался с командующим пиратами Большой Мамочки, и был занят серьёзным противником до такой степени, что не заметил нескольких пиратов Шарлотты у себя за спиной. Он, конечно, обладал Дьявольским Фруктом, позволявшим превращать своё тело в алмаз, однако, как я подозревал, полностью становиться этим минералом он не мог. То есть, защищая голову, грудь и торс от атаки соперника, он оставался открытым со спины. Вот атаку на него со спины-то я и отбил, быстро разбираясь с противниками. Командир бывшей третьей дивизии Белоуса лишь мельком обернулся на меня, увидал шляпу, и бой мы продолжили уже спиною к спине, потому что на него продолжали лезть матросы противника. Тому белоусовцы, кстати, тоже проходу не давали, так что у нас была возможность перемолвиться: — Мугивара, ты чертовски вовремя! — воскликнул Джоз, напрочь отбивая кому-то печень. — Рад, что ты здесь. Прикрой моих ребят, пока я тут разбираюсь… — Я обалдел от такого предложения. И сам не понял от чего: то ли от попытки мною командовать, то ли, в общем, от наглости, то ли от неразумности. С первого взгляда на третьего командира было заметно, что он вымотан сильно. Его тело, несмотря на бронь, было покрыто ожогами, яркими кровоподтёками, и не серьёзными, но болезненными ранами. Он достаточно тяжело дышал, в отличие от противника, и замедленно реагировал. В общем, я, взглянув на командира Большой Мамочки, понял, что в нормальное время, они были примерно равны по силам, и за кем осталась бы победа — было неизвестно. Но ныне, противник Джоза, похоже, вступил в бой не так давно, а потому имел в запасе много сил. Оставлять его на командира третьей дивизии Белоуса было просто не разумно… — Джоз, при всём моём к тебе уважении, — фыркнул я, — будет лучше, если ты прикроешь своих ребят — которые, к слову, и не знают меня — пока я разберусь здесь. — Я вступил с ним в бой, и не могу отступить сейчас! — рыкнул пират, будто я его оскорбил. В прочем, в его тоне была нотка задумчивости, так что я продолжил наседать: — Ты измотан, и ранен. Он только размялся. Но это не важно, — я мельком глянул на командира Шарлотты Линлин, и прикинул, справлюсь ли сам. Вопрос был явно очень спорным, и бой мог затянуться, и стать ещё разрушительнее, чем нынешний морской бой. Но если подойти к вопросу с неожиданной стороны, сделать то, что от меня не ждут… Да, это могло сработать. — Мой брат, Эйс, едва не сдох на эшафоте из-за такой же глупости. — Джоз уставился на меня, как на сумасшедшего: мол, причём тут мой брат?! Я хмыкнул, пропуская нападавшего перед собой, и тот от неожиданности вылетел за борт, просто по инерции. Это подкинуло мне идею… Но говорил я о другом, о том, в чём все белоусовцы были похожи. — Эйс поклялся когда-то при мне, что не будет использовать силу нашей расы никогда. Ваши товарищи гибли на его глазах, его самого чуть не казнили, но он всё равно упрямился. Вы не винили его, однако, наверняка думали, что он не прав в своём убеждении, что это — досадная глупость. И теперь ты хочешь поступить точно так же, совершив ту же глупость. Ты видишь, как умирают твои накама, но вместо того, чтобы помочь им, ты вступил в бой, в котором на победу и выживание сейчас, и именно сейчас, из-за усталости, у тебя не много шансов. Ты нужен и своим ребятам, и накама живым и здоровым, — заметил я. Союзник, наконец, понял, к чему я всё это говорил, и даже замер на мгновение, по инерции давая кому-то пинка, а потом хмыкнул чему-то своему. Он глянул на противника, занятого его же товарищами, а потом кинул взгляд и на меня: — Ты тоже нужен своим. Да и твой брат поджарит меня по хрустящей корочки, если с тобой… — Во-первых, Эйс прекрасно меня знает, а потому ничего тебе не сделает. Что бы со мной не случилось: я знаю, на что иду. А он знает, что я знаю. Во-вторых, я свеж, бодр и полон сил. Битвами я измотан не был, — пожал плечами я, фыркая. — К тому же, на моей стороне далеко не одна неожиданность. У меня есть идея. — Джоз снова глянул на меня, и грузно вздохнул, снова от кого-то отмахиваясь: — Ладно, чёртов пацан, будь осторожен. — Не сомневайся, — усмехнулся я, для исполнения идеи, снимая шляпу, и оставляя её болтаться за спиной. Ну, чтобы не потерялась. Союзник свистнул, и белоусовцы быстро поняли безмолвный приказ командира, прекратив нападать на командира противников, вместо этого занявшись самими противниками. Таким образом, буквально в считанные мгновения, мои руки «были развязаны». В смысле драться было не с кем, кроме… четвёртого командира чего-то там Большой Мамочки, Карлуса Горького. Площадка для боя на носу корабля была расчищена от лишних пиратов, которые только путались бы под ногами, и противник, наконец, заметил и признал меня: — Монки Д Луффи, Соломенная Шляпа, — проскрипел голос странного… существа. Он владел парамецией, Дьявольским Фруктом, который одним прикосновением мог все жидкие или газообразные вещества и предметы делать твёрдыми, а твёрдые — наоборот, жидкими или газообразными. Это касалось и живых существ. Опасная способность, ведь мечи против него были бессильны, как и пули, да и от способностей фруктов было мало толку против него. Только хитрость могла одолеть его, и ещё и поэтому я уговорил Джоза уйти: его алмаз тут тоже, скорее всего, был бессилен. Так вот, из-за силы фрукта, этот пират был до ужаса странным существом, потому что… казался жидким. Его тело постоянно меняло форму, очертания расплывались, как вода, но иногда, словно каменели, застывая. Из-за этого, внешности у персонажа, считай, что не было. Ведь из толстого пирата он вмиг становился очень высоким пиратом, вытягиваясь. Менялись черты лица так, что было непонятно, женщина передо мной, или мужчина. Длинна и цвет волос тоже была непостоянной. И от этого страшно рябило в глазах. Это страшно сбивало с толку, отвлекало и… Хм, а фрукт-то с интересными свойствами… Прибрать к рукам, что ли? Не зря же я свистнул из сада маринеров два ящика особых фруктов?! Посмотрим-посмотрим… — Карлус Горький, — ответил на своеобразное приветствие я, чем дал понять, что знаю, с кем имею дело. — Ты осознаёшь, что выступая на стороне доживающей последние дни кучки пиратов, ты бросаешь вызов всем Йонко и не только им? — спросил он, и голос теперь моего противника, в отличие от тела, оставался ровным, тихим, спокойным, равнодушным и не менял тон. По нему, впрочем, тоже было не понять, с существом какого пола я беседовал. Хм, а ведь имя могло быть и не настоящим… — Тебя задавят вместе со всеми этими отбросами, бездомными псами, лишёнными вожака. Но ты перспективный пират, и если бы ты попросился в подчинение к Большой Мамочке… — Я не стану никому подчиняться! — резковато перебил я. — Даже если иное, означает смерть. Кроме того, все пираты отбросы, и я, и ты, и Шарлотта Линлин в том числе. — При этом замечании руки Карлуса дрогнули, будто мои слова его сильно задели. — И насчёт того, что эта кучка пиратов доживает последние деньки — я бы поспорил. — У тебя нет шансов, сопляк. — Да, я оказался прав, задели. Но это было ясно, лишь по обращению, ведь голос не утратил равнодушия. — А правда, что ты получил прозвище «Горький», после того, как в порыве ярости Шарлотта попыталась тебя съесть, но выплюнула, посчитав тебя несъедобным? — спросил я, провоцируя. Повёлся или не повёлся противник мне понять так и не удалось. Просто в какой-то момент, в меня полетели мелкие, едва различимые и с остротой зрения демона, индиговые пузырьки. Чтобы уклониться от них, мне пришлось согнуться пополам и исполнять план в позе рака. План был предельно прост, так что я, банально кинулся на противника, который стоял на носу корабля, по дороге схватив скученный канат. Карлус такой подставы не ждал, а потому с моего пути отскочить не успел, и я врезался в него со всей дури, обхватил, как мог, и, по инерции, мы понеслись уже вместе, прямиком в солёные воды великого океана. По пути я чувствовал, что моё тело, буквально… потекло. Наверное, это подействовала способность Дьявольского Плода моего противника. И на миг меня впечатлило, мне действительно стало страшно, но не за себя, а за то, что Карлус, возможно, мог изменить состояние тела до газообразного и улизнуть. Наверное, так и случилось бы, а я плавал бы лужицей на поверхности океана, но… Он всё-таки не успел измениться, и мы ухнули в воду, где оба вмиг потеряли способности. Я стал собой, и мой противник стал тем, кем был до того как съел фрукт, только разве что, без возможности плавать. Карлус всё же был мужчиной средних лет, из племени длинноруких, то есть с двумя локтевыми суставами в руках… Это и был мой хитрый план. Ведь только открытая морская вода — слабость любого фруктовика. Да, именно, что ЛЮБОГО. Без исключений. Вопреки ожиданиям, однако, шли ко дну мы всё же вместе. Я мог плавать, но грузы на себе везти — вот уж нет. На воде-то просто с трудом удавалось держаться, а тут в меня вцепился этот… ублюдок. Казалось бы, мы под водой, и он должен был ослабнуть, но… Хотя жить захочешь… В общем, он вцепился в меня мёртвой хваткой. Зрелище человека, который… утопал, который уже захлебнулся, глаза которого уже закатились… Жестоко, очень жестоко с моей стороны было так поступить. Меня до дрожи пробрало осознание того, что я натворил. И это было так, будто я до сих пор никогда не убивал… Мне отчего-то вспомнилось, что у моряков было такое поверье: того, кто отказывался спасти утопающего, из-за чего последний погибал, забирало само море в свои пучины, мстя за утопленника. Но мы ведь на войне, так? А в тот момент я уже жалел о бесчестном, со своей стороны, бое. Тем более что он никак не разжимал вроде бы ослабевшие, лишённые сил пальцы. Я попытался вырваться, всерьёз опасаясь, что эта хватка превратится в хватку мёртвого человека, и точно утащит меня на дно. Мне и самому уже не хватало воздуху, а ведь до поверхности воды ещё нужно было доплыть… Инстинкт просто невыносимо требовал вдоха, но вокруг вода. И лёгкие горели от недостатка кислорода, их драло, разрывало, из-за чего и в голове уже шумело. Сил на удар не было, и время шло даже не на секунды, а на доли секунды. Я отчаянно взывал к своей силе, пытаясь подчинить себе океан. И если одна струя воды по моей воле крепко опутала одну из ног Карлоса концом каната, который я прихватил с собой, то другая никак не могла оттолкнуть его от меня. Силы и запас воздуха подходили к концу. Да, отчаяние почти поглотило меня, а ведь это мешало сосредоточиться… Мелькнула мысль, что это была бы храбрая, но чрезвычайно глупая смерть. Надо что-то делать… Что-то делать… НЕМЕДЛЕННО! Быстрее-быстрее, соображай же, ну… Я открыл глаза, пребывая, судя по всему, уже в лёгком шоке от недостатка кислорода, и в темени вод увидел, как одна большая рыбка, ловко цапнула рыбку поменьше… Я просто на каких-то инстинктах зверя, повторил её действия и просто цапнул Карлуса за запястье руки, которой он вцепился в мою руку. Пальцы моментально разжались, но не отпускал уже я, почувствовав вкус крови, а вместе с ней — и ту самую жажду зверя, и… силу. Много ли можно было выпить из прокушенных вен, да ещё и под давлением воды? Нет. Но и того что мне удалось, хватило, чтобы успокоиться, сосредоточиться, оттолкнуть от себя противника, и, схватив второй, не привязанный конец каната, управляя всё теми же течениями, вытолкнуть себя на поверхность воды. А потом я жадно дышал, просто дышал и всё, совершенно не слыша шума битвы. Она была просто не важна. Важен был только воздух, ведь с каждым вдохом, шум в голове уменьшался, заменяясь жаром и пустотой. Наверное, я потратил непозволительно много времени на то, чтобы прийти в себя. Но это было необходимо. Да, я дышал, и осознавал, как же сильно на самом деле рисковал, как же сильно сглупил. И после этого, я ещё смел считать, себя предусмотрительным? Ха, да я просто зазнавшийся глупец, который решил, что всесилен. Это, конечно, было не так, да и неизвестно, что было более рискованно, вот так прыгнуть в океан, или сражаться против силы смутно известной парамеции, всех свойств и возможностей которой не знал. И всё равно это был удар по гордости. Но битва продолжалась. Пираты Большой Мамочки не знали, что их командир практически повержен, да и не многие поняли, что к Джозу прибыло подкрепление. Ряды сражающихся редели буквально ежесекундно, а на кораблях и воде скапливалась всё большая концентрация крови. Ха! Даже было смешно, что бывшие пираты Белоуса и действующие пираты Большой Мамочки в посмертии братались на крови, смешивая оную в лужах и воде. Достойная ли смерть рядом с врагом? Да, если враг был достойным! К тому времени, как я всплыл — хотя, казалось бы, прошло немного времени — кто-то из белоусовцев умудрился потопить ещё один корабль Большой Мамочки. Наверное, под командованием Джоза, белоусовцы перешли в наступление. Я тихо взобрался на ближайший корабль, и привязал канат к фальшборту, чтобы не потерять тело Карлуса Горького. Потом я так же тихо пробрался на сам корабль, забравшись глубоко в трюм, чтобы извлечь из Клети пару десятков фруктов, которые в столь масштабном сражении вполне могли возродиться Дьявольскими плодами. Их я засунул в походную небольшую сумку. Несколько фруктов преобразились сразу, и я спрятал их обратно в клеть. А сидел в тихом месте, далеко от сражений я до тех пор, пока не преобразился нужный мне, фрукт Карлуса, что свидетельствовало о смерти оного. А держался на этом свете он долго… Лишь получив его фрукт, я вновь вернулся к бою. Некоторое время я просто шнырял по кораблям, и сражался с наиболее сильными противниками, иногда применяя Королевскую Волю и лишая сознания, а кого-то и жизни, большинство не очень сильных пиратов Мамочки. Благо, что я хорошо контролировал Волю, и младшие по званию белоусовцы почти ничего не чувствовали, продолжая бой. А потом я вернулся на корабль, к фальшборту которого привязал командира противников. Вытащить его удалось не сразу, а уж подвесить за ногу на рее и того дольше, учитывая, что мне мешали. Скажешь, неуважительное отношение к покойнику, и достойному противнику, Ник? Я так не думал. Ему просто не повезло, это да. Могло так же и мне не повезти — тоже верно. И в любом другом месте, в любой другой ситуации я не стал бы беспокоить тело Карлуса, отдавая ему дань уважения. Однако я был на войне. Был на стороне проигрывающей стороны. И на войне, как известно, все средства были хороши. В конце концов, я же не глумился над ним, и не пытался отрубить ему части тела, в назидание противникам. Я просто оказывал моральное давление на них, то есть деморализовывал. И это сработало очень хорошо! Увидев мёртвого командира, странным образом, но вздёрнутого на рее, они утратили половину боевого духа и настроя. Кое-кто даже запаниковал, кто-то стал сдаваться в плен, а кто-то просто испугался, и как загнанный хищник стал совершать ошибки в бою, стоящие жизни. И всё же много оставалось тех, кто готов был за приказ Большой Мамочки положить жизнь. Пираты, желающие перед смертью забрать с собой как можно больше жизней противников… А ведь их было ещё много, и они ещё могли потрепыхаться. Однако вдруг выяснилось, что старший офицерский состав в подавляющем большинстве выведен из строя. Потом оказалось, что кто-то разбил подкрепление от Шарлотты Линлин, а вскоре подкрепление прибыло к противникам. Всего один корабль, явно переделанный из линкора дозорных, зато свежие, почти не потрёпанные силы, среди которых было не много пиратов по уровню силы не выше среднего матроса. К ночи битва была окончена. Пиратам Большой Мамочки бежать не удалось, а потому кое-кто был взят в плен, а остальные — убиты. Однако победа белоусовцев была горькой, ведь с нашей стороны тоже погибли многие. На плаву оставалось семь кораблей, из них только шесть были способны куда-то доплыть, и три — принадлежали Шарлотте. И все они были полны трупов, залиты кровью, засыпаны щепками и просто обломками, все были подплавленные, пробитые, прожжённые. А по ним, словно призраки или зомби ходили, искали ещё живых, или просто мёртвых знакомых, подсчитывали потери, пытались отыскать пропавших без вести и, скорее всего, утонувших, или… просто сидели выжившие. Над местом бывшей битвы больше не висела подавляющая и горькая атмосфера войны. Вместо неё, над семью кораблями висела не менее подавляющая вязкая пустота и оглушающая тишина. И даже шума волн выжившие не слышали…