***
Он изменился. Луффи. Именно об этом я думал, глядя на то, как капитан без лишних эмоций перешагивал раненых жителей Дресс Розы, молящих о помощи. Раньше, когда его не обуревал азарт битвы, он стремился помочь всем и каждому. Он бы не прошёл мимо старика, получившего не тяжёлую, но болезненную рану, только потому, что не успел уйти из-под чьей-то атаки. Луффи бы минимум отнёс его в безопасное место. Раньше, сам факт, что из-за кого-то пострадал невиновный, капитан бы разъярился, и поспешил бы найти виновника, и «надрать ему зад». Больше этого не было. Луффи просто перешагивал через раненых. И приходилось помогать им тем, кто шёл следом: мне, накама, случайным союзникам, просто тем, кому не безразлично. Конечно, быть может, он знал, что можно на нас положиться, что мы всё сделаем, но… Но со стороны смотрелось это иначе. Это выглядело как полное безразличие. Бунт на острове вспыхнул неожиданно. Никто никем не помыкал. Никто его не подзуживал. Никто его не пытался возглавить. Просто жители узнали правду. Узнали о том, что их близкие, которых они забыли, которых долгие годы считали игрушками, и которые, по сути, были рабами на фабрике Дофламинго, создавая для него оружие и Искусственные Дьявольские Фрукты. Узнали правду об их любимом когда-то короле Рику Долдо Третьем, которым Дофламинго управлял, убивая тысячу жителей Дресс Розы его руками. Узнали, и пожелали отомстить, покончив с тиранией Шичибукая. Мужчины брали в руки оружие… вилы, лопаты, топоры, столовые ножи, и присоединялись к общей толпе, в основном гладиаторов, которые, почему-то, лидером сопротивления избрали Луффи. Быть может потому, что он тоже успел побыть гладиатором, быть может, из-за его и нашей дурной славы. Мы были самой дорогой командой, присутствовавшей на острове, и мы пришли за Дофламинго. Кому становиться лидером, если не нашему капитану? Лидером хаоса. Только демону. Луффи раньше порадовался бы. Но теперь ему было всё равно, сколько людей шли за ним. Он не замечал, как влиял на всех. Был бы на его месте кто-то другой — никакого восстания бы не было. И все эти вооружённые дубинками, предназначенными для какой-то местной игры, и вилами, охотились бы за нашими головами. Ха, особенно за моей головой, за которую и от дозора-то немало можно было получить, но и от самого Дофламинго пятьсот миллионов! Я ведь… человек, который сильнее всех его разозлил. Видимо, потому что Сахарок испугалась выражения боли на моём лице, и потеряла сознание, из-за чего и развеялись чары её Дьявольского Плода, и игрушки стали людьми. Когда Нами услышала о пятистах миллионах, подошла ко мне, и предложила провести аферу, содрав с Минго награду за меня до того, как Луффи надерёт ему зад. С того момента я сторонился нашей Кошки-Воровки. А то она могла продать меня так, что никто и не заметил бы, и награду получить… В общем, я смотрел в спину своего капитана и понимал: это за ним, и только за ним шли люди, готовые даже на смерть. Демоническое ли обаяние было тому виной, или же казавшаяся бесхитростной улыбка, но за ним хотелось следовать. Вот только Луффи, кажется, перестал это ценить. Раньше, он сделал бы всё, лишь бы вмешать в наши разборки как можно меньше сторонних людей. Теперь для достижения цели он использовал любые подручные средства, в том числе и, как мне показалось, живую силу в качестве дополнительной силы, отвлекающего фактора, а может и в качестве живого щита. Или может он просто не замечал, что люди сражались, в общем-то, за него, потому что их король, король Рику, призывал предоставить дело пиратам, а самим не вмешиваться? Только люди жаждали мести, и не хотели стоять в стороне, пока кто-то спасал их самих и их страну, а потому шли за тем, кто восстание возглавил, хоть и невольно. Может, Луффи считал, что раз они сами влезли в наше дело, решив воевать за свою свободу, то они полностью осознавали, чем это им грозило, и сами несли ответственность за свои жизни? Многие гибли, прорываясь сквозь ряды противников, людей Дофламинго, пытавшихся защитить жизнь своего «Молодого Господина». Первые ряды разъярённой толпы буквально напарывались на пики, наспех построенных заграждений и баррикад. А следующие за ними ряды просто перескакивали через раненых и мёртвых, иногда шагая и по телам, чтобы не поскользнуться на лужах крови, практически заливших мощёные улочки, продолжая свой путь. И всё ради того, чтобы нам, Луффи, расчистить дорогу ко дворцу. Никто не был самонадеян настолько, что рассчитывал сразиться с офицерами команды Дофламинго, или, тем более, его самого. Никто, кроме нас. И люди складывали свои жизни кучами тел, чтобы мы могли пройти. Они умирали для нас, чтобы мы принесли им свободу. А капитан не обращал на это совершенно никакого внимания. Толпа бежала, торопилась. Будто бы опасаясь упустить единственный шанс освободиться от власти Шичибукая. В этой толпе наверняка был задавлен чудовищной давкой ни один человек, а многие. И мы торопились, бежали вместе с ними, хотя нам давка и не была страшна. Почему-то нам оставляли место для манёвра. А Луффи двигался плавно, и, кажется, даже не торопливо. Будто никуда не спешил. Будто у Дофламинго не было ни шанса. Будто он ничего не мог противопоставить нам, самому Луффи. Будто он никуда не мог деться. Будто от времени ничего не зависело, и с каждой прошедшей минутой не умирало всё больше наших союзников. А я не мог так. Я бессильно сжимал кулаки, глядя на лица, искажённые яростью и болью, глядя на тела и лужи крови, слыша стоны умирающих, и кличи атакующих. Из наших более-менее спокойны были только Марко, Зоро, Робин и Бонита. И то, нет-нет, но и они сжимали кулаки, морщились, или поджимали губы. И косились на капитана. Я был уверен, что они думали о том же, о чём и я, глядя ему в спину: ПОЧЕМУ ОН НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ, ЧТОБЫ ВСЁ ЭТО ПРЕКРАТИТЬ?! Тот единственный раз, когда мы оказались в авангарде бунтующей толпы, а перед нами был очередной заслон, Луффи не стал заморачиваться. Он просто воспользовался своей силой, и с помощью небольшого вихря раскидал заслон, вместе с людьми, загораживавшими нам путь без всяких колебаний. И я замер, понимая, что Луффи изменился, что он всё больше становился тем, с кем мы познакомились в Эниес Лобби, спасая Робин. Луффи становился демоном. И смерть и разруха окружали его, потому что они были его сутью. Или это просто была война? Нам пришлось сильно постараться, чтобы добраться до королевского дворца, даже несмотря на то, что собственных сил мы почти не тратили. Просто, как сказал Марко, оборона была… грамотной. Однажды Луффи даже скомандовал толпе, сопровождавшей нас, на отход. И я выдохнул почти облегчённо: не так уж и безразлично ему было. Конечно, жители Дресс Розы оспаривали право на участии в сражении. Но кэп был непреклонен, говорил, что они уже помогли, напоминал о семьях. Однако было странно, что вспомнил об этом он именно в тот момент, а не раньше. Хотя у них было право мстить… Теперь же оставались лишь сильнейшие воины Дофламинго, его же офицеры и он сам. С этими должны были разбираться уже мы, те, кто привык сражаться, а не мирные жители, когда-то презиравших саму мысль о войне. Как же нужно было заставить людей озвереть, чтобы они предали самих себя?! Противники достались всем, кроме меня. Битвы происходили одновременно везде, и… с переменным успехом. Моих друзей избивали, и они били в ответ. А я смотрел на всё это, ощущая себя островком спокойствия, которым я не был, и понимал, что мне страшно. Страшно как никогда. Но если бы кто-то меня спросил бы, от чего мне страшно, ответить я бы не смог. Страшно было за друзей, страшно было за жителей и страну, до которой мне и дела не должно было быть, страшно за союзников, страшно за врагов, страшно за мир. Это было не объяснить словами. Просто вдруг пришло ощущение, будто мир обезумел враз. Мне вспомнилась сцена битвы между демонами и людьми, навеки замершая, замёрзшая во времени благодаря какой-то демонической технике, создавшей не то стекло, прозрачное, как слеза, не то нетающий лёд. Демоны уничтожили сами себя, и лишь их остатки добивали люди. Так не могли ли люди уничтожить себя точно так же? Могли. Вот что было страшно. Мог ли я предположить, покидая родную деревню, что попаду в такую битву? Нет. И раньше было страшно, и раньше было тревожно за будущее, и раньше было тяжело, но… Но я продолжал верить в Луффи, верить Луффи и тем, кого он называл друзьями. Верил, несмотря на все подозрения, что капитан делал что-то правильное для нашего мира. Я не сомневался: Дофламинго он одолеет. Я сомневался лишь в том, сможет ли он победить свою природу, самого себя… Потому что глядя на его усмешку в тот миг, когда Дофламинго убил своего особенного офицера, Сахарка, я понимал: Луффи изменился даже слишком сильно. И, возможно, бесповоротно. Раньше, человека-демона, искренне преданно относившегося к друзьям, ярил сам факт того, что кто-то к преданным подчинённым относился как к кускам мяса, или… игрушкам. Раньше он надирал зад любому, кто посмел причинить вред собственным товарищам. Теперь он ухмылялся, довольный подобным фактом. Я, конечно, понимал: он хотел заполучить в команду эту очередную страшную девушку, Моне, но её держала сестра, преданная Дофламинго. И смерть той самой сестры, да ещё и от рук босса, прямо на глазах у Моне, играла Луффи на руку в его эгоистичном до омерзения желании. Но всё же… Драки с Дофламинго я не увидел. Капитан напал на того неожиданно, но у Шичибукая, как выяснилось, ещё были не занятые сражениями офицеры. В общем, скрылись из поля моего зрения они быстро. Я же отправился искать друзей, помогая всем, кто был за нас, и кому требовалась помощь. Я не контактный боец, я — снайпер или канонир. Я мог обеспечить прикрытие, или выносить врагов, но издалека. В гуще сражений мне было не место. Вот я и помогал так, как мог. Где-то по дороге я и повстречал задорного парня, с азартным блеском в глазах. Он, увидев меня, что-то шепнул людям окружавшим его, и несущимся куда-то вместе с ним, и те побежали дальше, а он — приблизился ко мне: — Ты — Усопп, да? — сходу поинтересовался он. Я хмуро кивнул, думая о том, где он мог узнать моё имя. На листовках я, кажется, был Согекингом. Или нет? Хотя, если он смотрел признание Дофламинго, и видел награду за мою голову, которую тот назначил, (между прочим, больше, чем за капитана), то всё становилось ясно. Парень, видимо, моё замешательство заметил, тут же представляясь: — Уильям Рэкхем, командир первой дивизии пиратов Соломенной Шляпы, — он протянул руку для рукопожатия, на что я не задумываясь, ответил. По блеску в глазах напротив, я понял, почему Луффи в капитаны назначил именно его: чувствовался в нём какой-то дух… авантюризма, что ли? Как в каждом из нас. — Капитан, как всегда в гуще, да? — Я невольно усмехнулся: — А где же ему ещё быть?! — Наверное, я бы спросил, откуда он взялся на острове, но к нам подскочил Санджи. — Чего встали, как придурки?! — вопил он. — Там Меллорин в опасности, а вы тут языками чешете… — наш Эро-кок быстро-быстро погнал нас в одному ему известном направлении. На помощь накама. Не сказал бы, что накама приходилось туго. Все сражались на пределе возможностей, конечно, но противники не были слишком сильными, скорее выносливыми и… живучими. Гораздо хуже приходилось гладиаторам, и новым союзникам. Кое-кто из них сражался не хуже наших, но в большинстве своём, они не привыкли к таким затяжным сражениям. Это было видно. Многие из них уже были ранены, а кое-кто и вовсе уже погиб. Но всё равно они были воинами… А вот местным жителям было совсем плохо. Кто-то ещё рвался воевать, но большинство, с каким-то ненормальным недоумением смотрели на разруху, на кровь, на тела, и, кажется, просто не верили, что это происходит с ними. Кое-кто из женщин и детей, кого ещё не увели в безопасное место, уже плакали, ревели просто, кто-то над убитыми, кто-то над развалинами домов, кто-то просто от общей атмосферы горя и отчаяния. Я отметил себя всего лишь сторонним наблюдателем. И такую реальность мне даже отчего-то не хотелось приукрашивать. По крайней мере, не сейчас. Может быть потом, когда весь этот ужас закончится, я буду рассказывать байки об эпичных сражениях друзей, об их победах, и о… собственных победах. Быть может, я даже найду благодарных слушателей, но пока… реальность в моих глазах не хотела приукрашиваться. Но и это всё не было концом того отчаяния, которое принесла за собой революция, вызванная нами. В какой-то момент, над островом появилась гигантская птичья клетка, явно состоящая из нитей техники Дьявольского Фрукта Дофламинго. И прутья этой клетки сжимались, разрезая всё, что попадалось на пути: землю, деревья, дома. Чудовищная техника должна была уничтожить всю страну. Включая нас. Но почему-то это меня не пугало. Может, потому что я верил в Луффи? Однако люди быстро поняли, что клетка разрежет и их. А потому бежали со всех концов острова к центру, где и происходило сражение. Бежали со всех ног и сил. Сначала прихватив с собой пожилых, больных, немощных, маленьких и раненых. Мёртвых тоже тащили на себе, считая кощунством оставить их. Остров был немалым по размеру, и бежали люди долго. Выдыхались, падали и начинали просто молиться, смиряясь с участью быть разрезанными на ленты техникой Дофламинго. Другие, понимали, что чтобы спастись самим, мёртвых придётся оставить. Они рыдали, но продолжали бежать, не оборачиваясь на павших. Страшное зрелище, когда толпой овладевает паника и страх… Однако где-то заговорил комментатор, говоря что-то про надежду, которая ещё есть, потому что полюбившийся им гладиатор Луси, который на самом деле тот самый Монки Д Луффи, всё ещё сражался с Дофламинго. Комментатор говорил, что пока есть надежда, сдаваться нельзя, что нужно бежать, даже на сломанных ногах. Речь не произвела впечатление на меня. Я мог бы сказать лучше. Но люди, привыкшие к комментаторскому голосу в Колизее, куда часто приходили на шоу, приободрились и с утроенной силой кинулись к центру Дресс Розы… Революция к тому времени была почти выиграна. Кажется, даже друзья одолели своих противников. Празднования только не было. У воинов, тех, кто был способен стоять на ногах, появились новые задачи: кто-то из них помогал сбежать от прутьев клетки слабым, а кто-то, как мы, пытался остановить прутья клетки, или хотя бы немного задержать их, давая время людям, чтобы уйти, и Луффи, чтобы победить. Я тоже использовал несколько зеленострелов, чтобы задержать её. Но растения клетка либо разрезала, либо сдвигала. И всё, что я смог сделать, это создать несколько барьеров из крепчайших соцветий, в которые упёрлись, в том числе и накама, чтобы клетку задержать, но не разрезать себе руки. Одним из моих барьеров воспользовались и дозорные. Тоже люди, тоже хотели жить, а потому, что пираты, что гладиаторы, что революционеры и подпольщики, что дозорные и правительственные агенты, что простые жители Дресс Розы, те, у кого была сила в руках или ногах, в едином порыве навалились на клетку, чтобы задержать её, чтобы спастись. Даже один из Йонко, Огненный Кулак Эйс, и тот присоединился ко всем с командой. Не из-за желания выжить, не потому что его братья сражались, а потому, что таков был всеобщий порыв. И думали, молились мы все тоже об одном: чтобы Луффи победил, раз уж Дофламинго хотел уничтожить всех, и своих союзников и врагов. Но почему даже владельцы Воли Вооружения не могли разрезать прутья клетки?! Мы были уже в центре Дресс Розы, куда нас сдвинула клетка. Позади был королевский дворец, окружённый лишь парой чудом сохранившихся, но всё равно повреждённых кварталов, откуда-то и дело слышались боевые кличи и рыки капитана и его противника, а так же раздавался грохот. Позади были жители страны. Те, кто выжил. Отступать было некуда. И тут я зацепился за мысль: чем можно разрезать то, что разрезать нельзя? Думать над вопросом, почти не пришлось. Я вспомнил другую похожую фразу, звучавшую примерно как: «крепчайший материал, разрежет, всё что угодно, даже то, что разрезать нельзя». Так Луффи говорил о кинжалах, созданных демонами… Я чувствовал его на икре правой ноги, но настолько привык ощущать его, что совсем позабыл о нём. Я верил в Луффи, но эта безумная догадка, была надеждой на шанс спасти больше людей. Так что я, дрогнувшими пальцами, извлёк кинжал из ножен, только тогда заметив, как сильно у меня дрожали колени. Но я, наверное, впервые за путешествие, сумел взять себя в руки, подавив чувство страха, и подошёл к прутьям клетки, хотя до этого не приближался к ней, помогая друзьям зеленострелами. Накама удивлённо следили за мной, когда я, сглатывая, направил лезвие кинжала на один из прутов, слегка надавил и… Кинжал прошёл сквозь нить, созданную силой Дьявольского Фрукта, и укреплённую Волей Вооружения, как сквозь масло! Нить, звонко тренькнув, загнулась и закрутилась куда-то к верху, к облакам, будто лопнувшая гитарная струна к грифу. Я выдохнул, услышав рядом с собой такие же выдохи. А в следующий момент я уже слышал, как Зоро командовал нам всем, команде Пиратов Соломенной Шляпы, тем, у кого были такие кинжалы, резать прутья к морским королям. Он же хлопнул меня по плечу, заметив, что это была отличная идея. Прутья быстро, один за другим, разрезались, закручиваясь к небу, освобождая путь из клетки к свободе. И жители Дресс Розы этим путём воспользовались, как и все прочие, кто ничего не мог сделать с клеткой, и тоже едва не погиб из-за неё. Впрочем, клетка существовала недолго. В какой-то момент прозвучало два хлопка, и оставшиеся прутья лопнули все одновременно. Причём сразу в двух местах: выше и ниже. Я увидел только, как Эйс удовлетворённо улыбнулся, кивнув мне благодарно. В его руке была нагината из материала, из которого состоял любимый ятаган Луффи. — Не знаю, стал ли ты храбрым воином моря, — подошёл ко мне брат капитана, — но героем себя можешь чувствовать уже сейчас. Полагаю, братишка тоже услышал твою идею, и второй хлопок — его рук дело. Да, жители Дресс Розы надолго запомнят твоё имя. — Эйс, как и Зоро, хлопнул меня по плечу, прежде чем отправиться куда-то. А меня тут же подхватили накама, и толпа, взяли на руки, и давай качать, как действительно настоящего героя. Это было… Быть героем выдуманных историй — это одно, но быть настоящим героем… совсем другое. — Ну, хоть раз оправдал свою награду! Молодец! — фыркнул голос Бониты где-то поблизости, когда меня, наконец-то, поставили на ноги. А в следующее мгновение я почувствовал мягкое прикосновение чего-то к щеке. Лишь почти минуту спустя я понял, что это были губы… И жар подступил к щекам… — Что значит оправдал?! Я всегда герой! — заявил я. — Вот однажды… — Но меня уже никто не слушал. Жаль. А я ведь придумал такую героическую историю… Впрочем, расслабляться было рано. Пока Дофламинго не был побеждён… Хотя нет, пока он был жив — расслабляться не стоило. Должен заметить, мы вовремя ушли из центра, потому что эти двое разносили теперь его. Вряд ли они бы посмотрели на толпу во время сражения. А в воздухе всё чаще появлялись резкие порывы ветра. Воздух электризовался. Тучи не спешили покидать небо над Дресс Розой. Видимо капитан злился. Напряжение копилось и среди нас. Из-за ожидания. Лично я не понимал, почему капитан медлил. У него была сила, с которой мог справиться разве что Эйс, да и эта, их королева, Иренея. Так почему он ею не пользовался? Почему сдерживался? А может, он потому и сдерживался, что боялся проиграть собственной природе, самому себе? Всё закончилось, когда неизвестно отчего, платформа, на которой был построен королевский замок, с грохотом, раскололась. Ударная волна от этого была такой силы, что все, кто стоял, оказался на земле. И пыль была такой плотной, что я не видел в ней дальше своих рук! А ведь мы были на приличном расстоянии! Правда пыль быстро разогнал разбушевавшийся ветер, и мы увидели… Луффи, который за волосы волочил по земле полумёртвого Дофламинго. И капитан в тот миг был похож на настоящего демона. Нет, не формой демонической. Просто он был весь в крови, на удивительно чистом лице застыло безразличное выражение, чёрно-красные татуировки на шее и плечах светились мягким серебристым светом, и длинные чёрные волосы развевались на ветру… Вот только кровь на нём, если присмотреться, оказалась его собственной. Она сочилась из ран, кажется сквозных, в руках, ногах и торсе. Но ран он не замечал… Дофламинго тоже был весь в крови. Вздохи он делал с трудом, и каждый раз, когда он это делал, раздавались тошнотворные булькающие звуки. На губах пузырилась кровь. Должно быть, было какое-то кровотечение в лёгких, и жить ему, без квалифицированной помощи, явно оставалось недолго… — Ло, — сипло позвал Луффи так неожиданно, что вся толпа, окружившая победителя и побеждённого, вздрогнула. С одной из сторон протолкался названный: — Вот ты где! — с облегчением выдохнул Трафальгар, едва заприметив лицо моего капитана. Он тоже, похоже, истекал кровью, от точно таких же ран, наверняка, нанесённых нитями Дофламинго. Но у него ран было меньше. Зато его привычная бледность стала синюшностью… — Подарок тебе есть, — хмыкнул Луффи, бросая к ногам союзника и старшего брата, уже почти труп Шичибукая. — Ты же хотел его убить сам… — Ло, видимо, только теперь заметил, что за ноша была в руках у младшего брата. Взгляд его, и без того тяжёлый, потяжелел ещё. Он медленно достал откуда-то пистолет, и направил его в голову Дофламинго… Тот внезапно булькающе засмеялся, чтобы тут же закашляться. Немного продышавшись, и сплюнув немало крови, он едва слышно и едва разборчиво заметил, натягивая на лицо кривую улыбку: — Я всегда знал, что ты такой же, как я, Ло. Я убил брата, человека, который спас тебе жизнь, отдав за неё свою, а ты убьёшь меня, члена своей семьи, и тоже человека подобравшего тебя когда-то. — На лице Трафальгара мелькнула ненависть. Прозвучал выстрел, но… к удивлению всех, и меня в том числе, выстрелил Ло ни в сердце, и не в голову, а всего лишь в плечо. — Я — не такой! — зло сплюнул брат Луффи, прежде чем посмотреть на моего капитана. — Даже после всего… я не могу его убить. Доволен? — Вполне, — действительно расплывшись в довольной улыбке, согласился Луффи. Он сделал несколько шагов к Дофламинго, заглянул ему в глаза, и… тот, кажется, подавился. Но ни звука больше не издал. Его взгляд остекленел. Он был мёртв. И, не знаю как, но это Луффи его убил. — Идём, Траффи. У нас есть дело, — бросил он старшему брату, и они оба быстро скрылись в толпе, а затем и в развалинах. А люди потихоньку облегчённо выдыхали, понимая, что это — всё. Дозорные забрали тело Дофламинго, и разбивали лагерь. Король Рику организовывал своих бывших офицеров, чтобы разобраться с жителями королевства. Он раздавал указания, и люди быстро получали то, в чём нуждались. Не было только крова. Но вода была, а гномы принесли откуда-то и еду для всех. Гладиаторы Колизея Корриды разбились на лагеря: дозорные ушли к дозорным, знать — к Рику, простые бойцы — к жителям Дресс Розы, ну, а пираты и революционеры — собрались в кучу. И почему-то пиратов, настроенных враждебно по отношению к Эйсу или Луффи — не нашлось. Команда Рэкхема азартно переругивалась с командой Эйса, а рассуживал их Марко. Бывшие гладиаторы, среди которых оказалось немало капитанов — переругивались с командами между собой. Сам Эйс о чём-то тихо беседовал с Сабо, командиром штаба революции, тоже оказавшимся старшим братом Луффи, с которым он рос. Чоппер хлопотал над накама, причитая о том, что капитан куда-то от него сбежал. Все остальные — просто отдыхали. Кстати, гномы, когда помогли жителям Дресс Розы, почему-то присоединились к нам, к пиратам. А куда делись Луффи и Ло, стало ясно ближе к вечеру, когда на острове раздался страшный взрыв, который не только сотряс землю, но и даже тяжелораненных подкинул на ноги эффектом неожиданности. Кто-то из нас, пиратов, припомнил, что в суматохе мы забыли, зачем вообще пришли на Дресс Розу. И это было не желание Луффи надрать зад Дофламинго, и не желание Ло отомстить, а план альянса по уничтожению производства искусственных Дьявольских Фруктов, и подрыву поставок оружия Йонко. То есть уничтожение фабрики СМАЙЛ, про которую мы забыли. Сами демоны нарисовались ближе к ночи. Притащили Цезаря, спрятанного Санджи где-то, и кучу одеял и тряпок. Всё это раздали раненым, а лишние — жителям Дресс Розы. Те, кто был более-менее цел, довольствовались тем, что имели при себе. К слову, вернулись демоны очень даже здоровыми. Ну да, у руин дворца ещё полно должно было быть кровищи. Меня передёргивало от самой мысли, но они… Впрочем, от мыслей подобных они отвлеки нас быстро, организовав мини-сабантуй, рассчитанный лишь на нашу команду. Он был тихим, чтобы не привлекать внимание чужих. И всё же народу в нём участвовало много: все. Ведь с нами не могло быть иначе. Оплакать потери можно было и потом. А пока нужно было просто почувствовать, что живы, несмотря ни на что. Уже укладываясь спать, прижавшись к тёплому боку одного из северных волков, прирученных капитаном, я смотрел на чистое звёздное небо, и думал о том, что ещё одна история из нашего приключения подошла к концу. И удача по-прежнему была на нашей стороне. Но надолго ли?***