***
1247 — Здравствуйте, Бату-хан, — Андрей был столь весел, и такая ослепительная улыбка освещала его шаловливые губы, будто молодой человек приветствовал старого доброго друга или кумира юности. «Двадцать пять лет, а ведёт себя, как мальчишка», — парировал в голове Александр и очень сухо поклонился хану. Здороваться не решился, считая, что Андрей итак постарался за двоих. — Какая приятная встреча, — резко ответил Батый и впился взглядом в старшего Ярославича, — очень наслышен о ваших воинских успехах. — Да? Не столь велик, как вы, — Александр изобразил улыбку на губах, однако беспокойные руки не выдержали и прошлись по золотистым волосам, выдавая скрываемое волнение. Андрей посмотрел на брата с укором или завистью, взгляд его сочился чем-то гадким, и одно это доставляло Невскому неудовольствие. Обмен любезностями кончился, и князья теперь начали говорить по делу. Батый, нескрываемо очарованный Александром, не отрывал от него своих тёмных глаз, становилось неуютно. Андрей смягчал обстановку, говоря милые шуточки и смеясь невпопад. Это помогло: хана больше не интересовал молчаливый, грубый и холодный Ярославич. Слишком много спеси. Дело шло об ярлыке: Ярослав Всеволодович позаботился о сыновьях и оставил завещание, в котором отдавал Великое княжение Андрею, то есть младшему, но это шло вразрез с вековыми традициями, поэтому пришлось идти разбираться в Орду. Батыю было абсолютно безразлично, какой наместник будет на подчинённых ему территориях. Раб остаётся рабом. Но это было до того, как он встретил этих прелестных юношей с приятными румяными лицами. Таких нельзя отпустить домой просто так. В чём же тогда услада захвата? А как же извивается этот младший князь. Желание понравиться и подчиниться сквозит в его раболепном голосе. Он точно сослужит хану ту службу, что он пожелает. — Что ж, князья, спешить некуда, — вкрадчиво произнёс Батый, смотря прямо в голубые глаза Андрея, — вы найдёте, чем быть нам полезными, — Александр напрягся на этих, казалось бы, обычных словах. Уже тогда, когда взгляд хана упал чуть ниже его пояса и на лице выступила та самая ухмылка, он понял, что добром это не кончится.***
1252 Лил беспросветный дождь, как будто сам мир хотел принести ему страдания, как будто он очень сильно обидел Христа, и тот желает над ним надругаться. Так или иначе, вот уже и Сарай. Лошадь жалобно всхлипнула, беспрерывные скачки ей ужасно надоели, а князь был не самым лёгким наездником в своих доспехах. Александр соскочил с неё, привязал и поклонился страже, которая узнав его, отвела к Батыю. Князю не терпелось, он буквально бежал навстречу собственной казни. Всё ради Руси, всё для спасения. — Здравствуй, Александр, — глаза хана сияли, он облизнул сухие губы и приблизился к князю, — ты весь промок, — рука Батыя оказалась на голове Ярославича, она медленно спускалась по его лицу, дойдя до пухлых губ. Хан стряхнул с них каплю, жест был настолько неприятен Александру, что он хотел выть. Для счастья хватило бы уже того, что Батый убрал бы свои грязные конечности. — Да, здравствуйте, — князь использовал поклон, дабы избавиться от навязчивых прикосновений. Всё, как в тот злосчастный 1247, он снова в его власти, снова вынужден подчиняться, но теперь уже окончательно.***
1247 Александр лежал в раздумьях, спать не удавалось, как он ни просил Иисуса и Богородицу даровать ему спокойствие. Поганые мысли не отпускали его головы, которую пронзали ростки, пущенные ханом. Он понимал, что великого княжения точно не получит, теперь хотелось убраться в Новгород и поскорее. Зачем оставаться? Все подарки подарены, любезности выказаны, шуточки-прибауточки рассказаны. Какую пользу должны они с братом сослужить? «Кстати, где он?» — задал вопрос Александр, зайдя в покои Андрея, где от него был только меч. Беспокойство завладело князем, он обещал отцу заботиться о младшем брате. Пусть тот не всегда был добрым и послушным, но Невский любил его без оглядки, готов был идти на край света для его благополучия. А теперь он пропал… Убит? Нет, не может быть. Хану Андрей понравился, и тот бы скорее казнил самого Александра, чем его обольстительного брата. Князь подбежал к какому-то монголу, пытаясь изъяснить, что хочет найти брата. На удивление тот понял его, но указал дорогу с какой-то гадкой усмешкой, тем не менее, Ярославич сердечно поблагодарил татарина. Он бежал быстро, отрывисто, боясь опоздать, но он уже это сделал. Александр не стучался, а просто вбежал. От зрелища закружилась голова, комок рвоты подобрался к горлу, ненависть сжала кулаки. Тот мужчина не соврал, Андрей был здесь. — Саша, подожди, это… ах— прервался голос Андрея протяжным стоном, вызванным грубым толчком в свой зад. Батый не желал слышать свою новую шлюху, а на Александра было плевать. Он даже не удостоил его взгляда, хотя сложно было подавить ухмылку при мысли, что с гораздо большим удовольствием хан бы сейчас распластал под собой старшего братца. Интересно, он бы сжимал его член с таким же усердием? Стенал бы и выл так же громко? Впрочем из этих мыслей пришлось вырываться под ненавидящим взором Александра. Что можно сказать: пришёл, значит, судьба. И Батый продолжил с удвоенной силой долбить поддатливый после долгих манипуляций анус младшего Ярославича. Поодаль стояла его свита, которая наслаждалась процессом, опуская сальные шуточки и отвешивая похабные жесты. Мужчинам нравилось видеть эту, казалось бы, унизительную сцену: Андрей с немаленького размера членом в уже растраханной дырке премило глухо стонал, выказывая неимоверное удовольствие на лице. Юноша выгибал спину, как будто бы на радость публике, и вроде даже содрогался от каждого толчка, неизвестно то ли от боли, то ли от чего. Лицо раскраснелось, губы опухли и потрескались, что намекало на предшествующие события этой сцены, глаза полуприкрыты. Играл ли молодой князь, не знал никто, даже Александр. — Ну, что, Андрюша, стонешь, как сучка, время и дело сделать, — довольно промурлыкал Батый, ударив юношу по мягкой ягодице рукой, Андрей вскрикнул от неожиданности, но быстро вернул самообладание. Батый вскоре испустил себя внутрь младшего Ярославича, грубо бросая его на пол. «Дело» было сделано. Вытершись, хан обратил внимание на Александра, стоявшего поодаль с выражением истинного нескрываемого презрения. Он был готов ударить человека, что надругался над его младшим братом. Батый подошёл вплотную и сказал на ухо: — Хотел бы я так же отыметь тебя! — Ни за что, — отрезал Александр и, успокоившись, взял под руки своего брата. — Могу ли я увести его? — учтиво спросил князь, он кипел от ярости, но пытался быть максимально сдержанным, даже в такой ситуации злить своего господина он не имел права. Никто не знал, чем могло бы закончиться непослушание. На свой вопрос Александр получил кивок хана, а его слуги кинули им одежду младшего Ярославича. Андрей медленно натягивал на себя вещи, боясь смотреть в глаза старшему брату, зная, что увидит презрение и жалость. Кому это всё надо?***
1252 «Саша, ты не понимаешь, по-другому нельзя!» — проносились в голове слова младшего брата, что добровольно пошёл на унижение. Старший Ярославич действительно не понимал, даже сейчас, когда сидел в покоях Батыя, практически в одной нижней рубашке, потому что всё остальное было мокрое. Плотоядный взгляд скользил по сильному телу Александра, Батый уже знал, зачем он пришёл с этими глазами, полными мольбы и настоящей покорности. Он сел очень близко и положил свою руку на внутреннюю сторону бедра князя. — Всё, что угодно, но не это, — еле слышно молил Невский, но, к несчастью, было тихо, и Батый услышал. Он отвесил сильную пощёчину Александру. Тот невольно упал на спину. — Но ты не можешь предложить ничего больше, поэтому не смеешь выбирать, — Батый разорвал последние клочки одежды на князе. Член хана был возбуждён до предела уже от той мысли, что спустя всего несколько лет этот строптивый мужчина теперь лежал под ним и принимал его член в свою задницу, стонал, дрожал и узким отверстием сжимался чуть ли не до боли. И никакие "никогда" и "ни за что" не оказались правдивы. Из ануса потекли капли крови, но Батыя данный факт не остановил, он, как безумный, хотел видеть признаки своего силы, а с другой стороны подчинения князя. Да и раз он пришёл просить, то пусть делает это подобающе, а не с отвращением в глазах. Александр шептал мольбы о пощаде, которые никто так и не услышал. Он не умел этого делать, слишком горд для таких ситуаций. Всё закончилось. Горячая жидкость неприятно лилась внутри, Батый злобно ухмылялся, но был доволен своим «рабом». Александр готов был кричать или рыдать, но сдерживался, взял всё оставшееся достоинство в руки и надел одежду, предложенную ханом, не переставая дерзко смотреть на него. Александр стал убеждать себя, что всё так, как надо. «Саша, ты не понимаешь, по-другому нельзя!»***
В 1252 году Александр выезжает из Орды с титулом Великого князя, его брат Андрей не был казнён Батыем, и его даже впоследствии простили.