назову тебя своим богом

День, очередной мирный день, как и вчера, и позавчера, и почти год назад. С тех пор, как тлеющий где-то на самых задворках огонь Четвёртой Нинкай Тайсен больше не донимал исчерченного рваными полосами шрамов разума, можно было дышать спокойно чуть ли не каждый день, даже если ты когда-то не вылезал с так приевшихся миссий и был востребованным шиноби. Миру — мир, ниндзя — покой, и всё такое. Впервые за долгое время наступил, казалось, настоящий, долгожданный мир. Выбитый жизнями десятков тысяч верных ниндзя, готовых на верную смерть во славу своего народа, когда в первый же день войны альянс шиноби из восьмидесяти тысяч солдат потерял ровно половину. А главное потерял одного. Не в первый день, ближе к концу, но его забрали незаслуженно. Тентен сидела в магазинчике, устало оперевшись о дубовую стойку, одна, в окружении холодного оружия и в ожидании окончания очередной нудной смены. Посетителей почти не было, разве что редкие залётные молодые шиноби, совершенно случайно наталкивающиеся на магазинчик понурой Такахаши. Да и те редко что-то брали, только галдели друг с другом без умолку, смеялись, брали в руки всё оружие подряд, после чего клали его обратно, не всегда на место, и убегали восвояси, в рябящие жаркие глубины Конохагакурэ но Сато. Она улыбалась каждому посетителю, а затем раскладывала весь товар по местам. Язвить и ёрничать сегодня не было никакого желания. В этот жаркий, разморенный день, в самом начале июля, она даже не могла взять отгул, чтобы навестить своего друга в его новом, и теперь уже вечном, доме. Приходилось с нетерпением ожидать конца рабочей смены, наступающей ровно в семь вечера, чтобы потом, у самого входа, колебаться несколько минут и терзать себя мыслями о том, что стоит ли идти туда. После Войны Шиноби девушка не любила это место. Оно и раньше не вызывало у неё особо радостных чувств, а теперь… Стрелки настенных часов лениво отсчитывают без пяти семь, Тентен медленно начинает собирать прилавок и искать запрятанные куда-то в эти бесконечные ящички ключи, надеясь, что сюда не заскачет очередной зевака перед самым закрытием, чтобы задержать её здесь ещё минут на десять. Девушка ловко подкидывает в руке увесистую связку ключей, ловит кольцо их связывающее на палец, и начинает крутить. Другой рукой подпирает щеку, надувает пухлые, обветренные губы и упрямо смотрит на часы, будто от этого они ускорятся. Но стрелки предательски медленно ползли по циферблату, ещё раз подтверждая, что всему своё время. А пока можно собраться с мыслями. И пусть усталый взгляд больших, карих глаз сейчас устремлён на, словно застывшие, стрелки часов, в голове всё равно, даже спустя почти год, предстаёт совершенно чужой образ. Исцарапанный, немного уставший, но смертельно, — ох, как же смертельно, — спокойный, с лёгкой, едва заметной улыбкой, неизвестно кому адресованной, в хвалёном жилете чуунина, перепачканной синей кофте с высоким воротом, с растрёпанными длинными волосами и искренним, ярким и живым блеском в глазах, который было трудно скрыть от людей, так долго и хорошо его знающих. Именно таким она его видела в последний раз и именно этот образ приходил к ней в кошмарах. Она навсегда запомнила его собранным, серьёзным, сильным, — не зря же он гений своего клана, сильнейший в нём, — со своеобразным чувством юмора, с горящей самоуверенностью в дьявольских прозрачных глазах с лиловым оттенком и искусанными практически в мясо перед каждой миссией бледными губами. Именно таким. Она навсегда запомнила его своим идеалом. Не безжизненным телом, запрятанным в деревянный ящик, на погребение которого её практически насильно заставили идти, а таким живым, таким настоящим и таким родным… Ох, как же Такахаши жалела, что она не смогла быть рядом с ним в тот момент, когда его слабое, почти истощённое из-за частого использования Хайтена для защиты Спасителя Мира Шиноби — Наруто Узумаки, — тело пронзило несколько деревянных шипов Десятихвостого. И почему эти шиноби из камня так поздно сообразили, как с ним справиться?! Ох, будь она там, ей богу, она бы не побрезговала, не пожалела, защитила бы, оберегла, даже ценой собственной жизни… Хотя, с каждым разом она всё больше понимает, что она бы не смогла, она — не он, она бы испугалась. Таким образом, ради Хинаты, которая пошла против Пейна один на один, чтобы защитить того, кого бесконечно любит, он пожертвовал собой. И долг исполнил — защитил главную ветвь, и освободился от проклятого клейма, чего всегда желал, но от этого не становилось легче. Совсем. И пусть смерть его была не напрасна — она была незаслужена. Не так, не так ведь всё должно было закончиться… На часах ровно семь вечера, Тентен выходит на улицу, замыкает магазин на ключ и спешит на место. Сегодня она может поговорить с ним без зазрения совести, сегодня ему опять восемнадцать, как и в прошлом году, как и будет в следующем, и дальше. Он не стареет так, в отличии от них, он всегда останется милым, спокойным и сосредоточенным парнем, мягкая улыбка которого была адресована не Такахаши, а кому-то другому, кто всегда был рядом. Кладбище, — его новый дом, — встречает гостью тишиной. Сюда редко кто-то приходит, по крайней мере не в эту часть. Шикамару сюда редко забредает, в основном постоять у могилы отца или Асумы-сенсея, Гай-сенсей иногда приезжает сюда на своей коляске, без компании Хатаке, который сейчас по уши увяз в работе хокагэ, и ездит вдоль могил, отдавая дань каждому, и лишь на мгновение задерживаясь у своего ученика — нет, она не следит за ними, просто наблюдательность, присущая ей, как ниндзя. Только проходя мимо каждый день она замечает, как Куренай-сан, вновь расцветающая с появлением ребёнка, каждый день приходит к несостоявшемуся мужу, иногда с дочерью, и стоит у его могилы, что-то рассказывая, как Хината, пока позволяют возможности, каждый день меняет цветы на могиле брата на новые, коротко кланяется и убегает. Возможно, она чувствует вину за его смерть, ведь он умер ради неё, чтобы защитить её, но это явно не то, чего хотел бы этот вечно молодой юноша. И только Рока Ли она никогда не видела возле могилы друга и соперника. Ну или просто они разминулись во времени и просто не попадают вместе. У каждого свои дела. Она шла медленно, будто оттягивая этот момент, но вот, на одном гладком надгробии, красовалась высеченная надпись «Неджи Хьюга» и знак листа. А рядом лежало два свежих подсолнуха. Вчера, к слову, Хината несла лилии. Неджи Хьюга, гений своего клана, с сильнейшим кеккей генкаем так безвозвратно утерян, погребён в сырую, пропитавшуюся кровью, пóтом и слезами землю. Это так неправильно. Вот они будут жить дальше, деревни будут развиваться, появятся новые поколения великих шиноби, новая Эра, новые законы, а он так и будет гнить в земле, по воле случая проткнутый деревянным колом. Только Тентен обещала его не предавать, и своё слово она сдержит. — С днём рождения, Неджи. — слова с трудом срываются с покусанных губ. — Ты как? Сегодня же твой праздник. — а ответа так и не было. Она знала, она не надеялась. Она уже привыкла, что безжизненные серые камни и окоченевшие тела не разговаривают. Ну, только если на них не использовать Эдо Тенсей. Она стояла не долго, и двадцати минут не прошло. По щекам едва заметно катились хрустальные слезинки. Нет, она не могла держаться также стойко, как держался он. И Такахаши это признала в тот раз, когда впервые пришла сюда, села на холодную, промёрзшую зимнюю землю, покрытую тонким слоем первовыпадшего снега, обхватила руками этот серый булыжник с таким родным именем, и, ничтоже сумняшися, разрыдалась. Слёзы — не проявление слабости. Это проявление чего-то другого, и, возможно, их не нужно стесняться, но она, всегда улыбающаяся, сильная и волевая куноичи не могла позволить себе, чтобы их видел кто-то другой. Сейчас же всё было совершенно иначе. Она лишь вытерла глаза рукой, всхлипнула и подняла покрасневшие очи к постепенно темнеющему небу. — Зачем? — голос был готов вот-вот сорваться, но она упрямо держалась. — Ты был для меня чем-то идеальным, я восхищалась тобой, как никем другим, а ты взял и исчез из этой жизни. — она поднимает руку с тонкими ухоженными пальчиками к небу и сжимает её в кулак. Тогда она впервые чувствует на своей коже нежное прикосновение тёплого ветра, словно чья-то ладонь на её запястье. Показалось или нет, но губ коснулась усталая улыбка. — Я была восхищена твоей силой, тобой самим, но боялась. А теперь ты где-то там, а я здесь… Я надеюсь, что ты попал на небо, надеюсь, что ты встретился со своим отцом и сказал ему всё, что так давно хотел. Ну, а по случаю того, что ты теперь обитатель небес, я признаю… Я готова назвать твоим именем бога. Я назову тебя самого своим богом, Неджи, мать его, Хьюга. Хех, а у парня-то в сердце была настоящая вьюга… *** Когда уставшее небо, темнея, покрылось лёгкой россыпью первых звёзд, высокая фигура в зелёном одеянии стояла напротив одного из серых минималистичных надгробий. Это зелёное трико с жилетом чунина поверх выглядело так несочитаемо со всей этой темнотой, но невольно становилось первым, что привлекает внимание. Особенно ночью. Особенно на кладбище. Особенно на кладбище ночью. Лёгкий ветер развивал тёмные густые волосы, а чёрные блестящие глаза устало рассматривали эмблему Конохи на сером камне. [что бы со мной не случилось в этой битве… забудь и живи дальше. обещай. только обещай это…] Он улыбнулся, почти незаметно, удивляясь собственной не то глупости, не то гениальности. Ни разу не навестил друга? Ну да, а какой нормальный человек будет ошиваться ночью на кладбище? Ещё и фонарь неподалёку кто-то разбил, темно… Улыбался Ли всегда искренне, с самыми чистыми мыслями и чувствами, каждому, кто был рядом всё это время. В голове противными жучками роились мысли, которые были далеко от этого места. А ведь сегодня третье июля… Забавная дата, ведь так? [Ты такой… Мхм, не знаю даже… Надоедливый, что ли.] А всё ведь так неожиданно началось. Им обоим по четырнадцать, за спинами удачно не проваленный экзамен на чуунина, впереди ещё более сложные миссии и команда Гая в полном составе, всегда готовая к их выполнению. [Ну, не в том смысле, что прям надоедливый… Ох, это чувство… Надо бы что-то тебе уже сказать, вот только слов, ммм, не могу подобрать.] Вечно серьёзный, неприступный и ледяной гений Хьюго запинался, как влюблённая девчонка, и постоянно отводил взгляд, хоть и стоял ровно, с гордо поднятой головой. Уставший после чрезмерно активной тренировки с сенсеем, но умело не подающий виду Ли не совсем понимал, что от него хотят. В голове застыла очередная мысль о том, как бы пригласить Сакуру на свидание, коль, и Наруто, и Саске в деревне с полгода точно не было, если не больше. Из какой-то неприличной задумчивости, в которой он потерял уже и нить разговора со своим потенциальным соперником, его вывело какой-то непривычное, влажное прикосновение с собственным губам. Быстрое и короткое, почти невесомое, но ощутимое. А когда перед глазами прояснилось, впереди был лишь удаляющийся силуэт в бело-сером одеянии и с длинными, собранными у самого конца, тёмными волосами. [Мы на завтра взяли миссию. Не опаздывай.] И что об этом думать? Как теперь вообще думать? Непонятно. И даже Сакура как-то тишком-нишком отошла на второй план. А на небе тучи… Только получилось совсем некрасиво. Не так, как планировалось. И вроде нужно спросить, что это было, и вроде не хочется поднимать эту тему… И не поднимать её получалось вполне приличное время. [Знаешь…] Знает. Теперь знает. Неджи был бы не Неджи, если бы не добивался своего. Боем, кровью и пóтом, но добивался. К собственному удивлению, спустя время, он стеснил и Сакуру, и Гая, и вообще всех, кого можно было. Если не абсолютно, то своё место в чужом сердце ему удалось занять. Постепенно. Он принял и Сакуру, и изнуряющие тренировки, лишь бы быть рядом. Ну, а что поделать ещё? Тренировки тренировками, сила юности и всё такое, но вот розововолосая бестия засела в его сердце явно надолго. Но Рок Ли всегда говорил, что места в его сердце, его любви хватит на всех, и, возможно, Хьюго что-то и достанется. Он не был уверен, он даже не верил в то, что однажды тот давно забытый, немного неловкий поцелуй повторится почти полгода спустя, но уже по его инициативе. Детская влюбленность в Харуно не исчезла, несмотря на то, что виделись они предельно редко, но и Хьюга засел и в голову, и в душу. Это странно и неправильно — разрываться между двумя людьми, что тебе не безразличны, но ничего поделать с этим он не мог. Неджи в первую очередь его друг, а уже потом человек, зажимающий его временами где-то в тёмных углах Конохи после совместных тренировок, чтобы просто побыть рядом. В первую очередь друг, соперник. А если соединить эти все три титула вместе, то получается какой-то уж совсем бесценный этот Неджи Хьюго. Он был холоден, рассудителен и серьёзен как и всегда, словно ничего не изменилось. Тренировал Хинату, вроде из чувства долга, а вроде и из собственных сугубо братских интересов — на эту тему он не особо распространялся, когда они были в компании, а остававшись наедине Ли и не хотел спрашивать, будто чувствовал, что это закрытая тема; ходил с командой на задания, иногда к всеобщему удивлению первым остервенело хватая более сложные миссии, которые должны были занимать достаточно много времени, и блаженно покидал деревню то на неделю, то почти на целый месяц. Временами казалось, что, будь его воля, если бы не эта проклятая печать на лбу, то он бы покинул эту деревню окончательно и бесповоротно. Правда, Ли знал, что он не ушёл, даже если бы и сильно хотел. Да, парень не был в восторге от своего клана, но уважение к предкам было привито ему с детства. Да и было много чего другого, что держало его здесь и дальше. [Такая бессмыслица творится, разве ты не замечаешь?] Как-то вечером, когда только-только Гай-сенсей отпустил их троих с очередной [ежедневной] командной тренировки, словно чем-то обеспокоенный Хьюго затащил его, грязного и уставшего, на одинокую поляну, завалился под дерево и похлопал ладонью по месту рядом с собой. Трава была сухая, немного пожухлая, хотя лето едва-едва перевалило за середину, а жара была не такой уж и сильной. Он аккуратно положил чужую голову себе на колени, пригладил растрепавшиеся чёрные волосы, и, устало вздохнув, запрокинул голову. Он редко вёл себя так… естественно, что ли, что после маски собранного шиноби видеть нечто подобное было, если можно так сказать, непривычно. [Саске дезертировал, Наруто ушёл с одним из великих саннинов тренироваться, даже Сакура…] Сакура казалась не менее запретной темой, нежели клан Хьюго. Да, он принял всё, что с ней связано, да, он терпит эти, теперь уже редкие, спонтанные порывы Ли пригласить Сакуру на свидание, ведь они друг другу ничем не обязаны, но лишний раз о ней старался не говорить. Назвать их настоящей, полноценной парой нельзя. Неджи — юноша из благородного клана, гений, весьма популярен среди противоположного пола, хоть и совсем не вровень с Учихой да и просто умница-красавица (красавец), а Ли… Он просто Рок Ли. Да и они оба парни, тут уж нет поблажек. Ни клан, ни общество этого не позволит. Им априори нельзя было быть вместе, изначально. [Даже Сакура обучается у хокагэ-сама, а мы словно и не при делах вовсе…] Конечно Ли знал, что не об этом вовсе хотел поговорить именитый Хьюга с ним, потому что знал всё изначально. Он, быть может, и совсем бы не говорил сейчас, просто сидел и упрямо смотрел в небо, но тишина казалась оглушающей. Они и не вели себя как пара. Совсем. Просто с пол года сидели где попало, лишь бы их не увидели, смотрели на небо, да иногда, когда уж совсем сил не было на что-то большее, Неджи коротко обнимал своё безумие где-то в подворотне и спешил в клановое поместье, по своим великим Хьюговским делам. Ничего более изощрённого, кроме как совсем редкие поцелуи в щёки или виски, и вовсе не наблюдалось. В их маленьком тандеме было негласное правило, касаемо всяких нежностей, они же не девчонки. [Ты вообще устаёшь, нет? Мне нужно стать сильнее, и однажды я смогу победить тебя!] Ли, такой юный и не внимательный, не мог никак понять, что он уже победил его. Когда-то, когда именитый гений посмотрел на него не как на надоедливое зелёное пятно, а как на что-то большее. Это было до того боя с Наруто, возможно ещё в академии, возможно уже после распределения по командам. Это было меньше четырёх лет назад, а казалось, что уже прошла целая вечность. Им было по пятнадцать, когда негласное правило было сдвинуто, а лёгкие, невесомые касания чужих губ своими стало маленькой традицией перед началом каждой миссии и по её завершению. В связи с этим Хьюго поменялся до неузнаваемости и сам, почти насильно вытаскивая Тентен с её кровати, хватал первую попавшую под руку миссию и стремился закончить её как можно быстрее. Временами, какое-то странное колкое чувство захватывало Ли, когда тот наблюдал за постепенным сближением Хьюго и Такахаши, отчего становилось так непомерно горько, что хотелось подойти, пока они там воркуют между собой в стороне в ожидании Гая, обхватить чужое плечистое тело руками и уткнуться носом куда-то в ключицу, как иногда делал сам Неджи. Но он одёргивал себя на полушаге, напоминая себе, что они друг другу ничего не должны. Неджи давно стоило ему сообщить, что так только он и считает, но не делал этого. То ли не замечал, то ли ему так было спокойнее. Жизнь шиноби коротка, не так ли? [Не факт, что я доживу и до двадцати, Ли.] Сказал когда-то Неджи и усмехнулся. Им было по шестнадцать, уже потихоньку позабылся и Наруто, и Саске, будто они были чем-то абсолютно не важным, всё шло тихо-мирно. Вспоминая это сейчас, Ли невольно борется с желанием рассмеяться в голос, но он сейчас немного на кладбище. — Как же ты был прав, Неджи, как же ты был прав… Раньше тем поцелуям, мимолётным касаниям он не придавал значения, всё ещё будет, у них вся жизнь впереди. Возможно они и не разделят её на двоих, возможно, как случайно обронил Неджи, всё забудется, пройдёт это странное чувство, они обзаведутся семьями, но пока они могут, они будут рядом, ведь так? Сейчас бы он с радостью повторил всё, что они, наглецы, вытворяли, став чуть постарше, даже те неловкие поцелуи, касания, но не делать же этого с… Надгробием или фотографией? Хотя… Чем чёрт не шутит… Ли неуверенно опускается на корточки, проводит рукой по камню, стирая пыль, едва касаясь кончиками израненных пальцев немного увядших цветов, и улыбается. — Эх, Неджи-Неджи… [Чего бы не случилось, чего бы ты не чувствовал, если я исчезну, умру… Пожалуйста, я не хочу становиться вечным крестом. Живи дальше.] Им почти по семнадцать, за спиной успешно завершённая тяжёлая миссия, чьи-то оборванные жизни, растаявшие в, почему-то всегда холодных, руках гения клана Хьюго, напротив, на старой, притащенной Ли откуда-то, корягой, устало клюя носом, сидит Тентен, даже не прислушиваясь к чужим разговорам, а между ними горит костёр, согревая в холодную ночь. К чему столь громкие речи? Сейчас они рядом, хоть и вместе с командой, но всё же как-то особнячком, на опавших листьях, сидят да воркуют тихо-мирно, никто им не мешает, никому они не нужны. Потерянные на самом видном месте. На вопрос, «а к чему, собственно, ты клонишь?» Хьюга лишь пожал плечами да слабо улыбнувшись, как бы незаметно придвинулся к парню ближе. «предчувствие» — было ответом спустя несколько долгих минут. А затем он отправил всех спать, причитая, что пока подежурит сам и в придачу дождётся куда-то запропостившего Гай-сенсея. [Вечера холодные уже… Укройся хоть. К тебе, Тентен, это тоже относится.] Ли глубоко вздохнул. Перед глазами плясали красочные картинки полуторагодичной давности, а в груди пульсировала щемящая тоска. Но проливать слёзы задаром он не будет, он обещал это уже давно. — Когда-то ты внезапно стал для меня всем, и так же внезапно превратился в ничто. Ты исчез, а что осталось мне? Он говорил с улыбкой, как обычно. Не злился, не грустил. Ему просто хотелось поговорить, пока ветер странно по-человечески обвивал его лицо теплом. [Ты ведёшь себя как… Идиот.] Наруто вернулся, казекаге воскрешён, а они не перестают брать сложные миссии и исчезать из деревни на недельку-другую. После очередной миссии, всё же согласившись снять несколько комнат на ночь в хостеле неподалёку от Амегакуре, они, грязные, уставшие, даже не доходя до заветной кровати, повалились на циновку, которой был покрыт весь пол комнаты. Лёгкие поцелуи, едва ощутимые касания, через стенку комната Тентен, напротив — Гая, а ещё Ли, но он её, видимо, даже не увидит, но за то усталость как рукой сняло. Им по семнадцать, а это уже въелось в их отношения не хуже поцелуев. Желание чужого тела, и никто не мог им запретить, сказать, что это неправильно или ещё не время, просто потому что никто не знал, никому их отношения и не нужны вовсе. Они бились разгорячёнными телами о холодный пол, чувствуя кожей каждый изгиб циновки, каждый комок засохшей грязи, которую они притащили с собой, каждое движение друг друга, рваное дыхание и сквозняк, пробивающийся из-под двери. Неджи был воистину одарен не только невероятной для своего клана силой, но и прочими радостями жизни, и этого не стоило отрицать. Они переплетали тела грубо, беря и принимая всё без остатка. Им не нужна была нежность, они не девчонки. Они шиноби, стойкие и сильные, поэтому пьянящая боль от ударов об пол или чужих, чересчур сильных прикосновений была подобна наркотику. Ли и не заметил, когда всё перешло на этот новый уровень. Выглядели их незаметные чужому взору воркования так естественно и непринуждённо, что невольно окружающие их совсем не мелкие опасности начали отходить на второй план. Грубые движения чужого тела уже воспринималось как должное, а не как что-то грозное, недопустимое; синевато-красные отметины, последствия ласк, остававшиеся на бёдрах, руках и пояснице после каждого такого захода, нередко открытые для чужих пытливых глаз, считались украшением. И каждый раз оставалось надеяться, что товарищи по команде устаю больше них самих, и никто не прислушивается за тонкой стенкой к сдавленным хрипам. [Я — командир. Я в ответе за свою команду.] Слёзы мёртвым ни к чему, даже в столь знаменательный для кого-то день. Поэтому их и не будет, как и обещалось когда-то. Хотелось сесть на землю, как когда-то, положить голову на чужое плечо и молча, чтобы не спугнуть момента, уставиться в ночное небо. Только рядом были лишь серые безжизненные камни. Ли тихо разговаривал с ним, как обычно это делал. В последнее время он приходил сюда не чаще Такахаши, что ушла отсюда не так давно. Только вот она просто не любила такие места, а он боялся однажды, наконец, понять, что нет его больше, как бы Ли его не восхвалял, не боготворил его силу, нет больше того Неджи Хьюго, который его когда-то, совершенно непонятным образом, полюбил. Парень искренне боялся, что однажды, придя сюда, он примет этот горький факт, и в памяти, вместо так приевшегося, милого сердцу лица с лёгкой улыбкой, отпечатается надоедливый камень с выскобленным священным именем «Неджи Хьюга». Нелепая жертва войны. Возможно не настолько нелепая, как порою кажется ему, ведь умер он, заложив кирпич будущей победы, как и каждый в те времена, но потеря слишком ощутима сердцу. [Люди умирают. Иногда слишком рано. Этого не избежать.] Поцелуй. Долгий, влажный. Словно в последний раз. Кто же мог знать, что так оно и будет? На лишние несколько минут отделившись ото всех во время небольшой передышки, скрываясь в надвигающейся темени, он вторил уже который раз «Если со мной что-либо случится, ты знаешь, что нужно делать.». Подмигивает, так нетипично для него, и прижимается подбородком к чужой макушке. Ли не шибко задумывается над тем, что будет потом, ведь что может случиться с гением клана Хьюго? Но тем не менее это война. Он жмётся щекой к плечу напарника, трётся холодным носом о шею, но в больших чёрных глазах плещется какое-то неверие. Будто происходящее — какой-то мираж. Вот он сейчас рассеется, и им снова по четырнадцать, они снова на той несчастной поляне, Неджи просто говорит о новой миссии и без лишних действий уходит. И всё, что было после — лишь шутка уставшего разума, и ни грубого секса на грязном полу, ведь они ни разу так и не добрались до заветной кровати, ни поцелуев перед миссиями, каждый из которых ощущается как последний, ни этой войны не было и неизвестно будет ли. Возможно он и не приходил в себя после боёв на выбывание перед третьим этапом чуунин-экзамена, а это всё глупый сон или предсмертная агония уже убитого тела. Возможно, всё возможно, но сейчас мощные руки Хьюги чуть выше талии прижимающие так нежно-нежно ощущаются более чем реально. Ещё один поцелуй, влажный, грязный, с каким-то солёным привкусом пота, долгий, — настолько, что даже натренированный Ли начал ощущать нехватку воздуха, — и заменяющий все не сказанные слова. Они отрываются друг от друга, быстро переводя сбившееся дыхание, и без лишних слов расходятся. А потом он умер. Неожиданно и печально. Затем пришёл и конец войне, а вместе с ним долгожданное спокойствие. Только для кого-то оно наступило раньше, чем для всех остальных. [Ты стал для нас поистине всем, Неджи Хьюга.] Мимо по земле бегали вечно занятые муравьи. Звёздная россыпь, видная с открытого пространства кладбища, казалась, наверное, ещё прекраснее. — Жаль, что ты этого не видишь. Он поднял усталые глаза к небу. А бог-то всё-таки мёртв. И не в Мадаре даже дело. — Я не знаю, что тебе говорила Тентен сегодня. Возможно то же, что хочу сказать я… Сегодня прекрасная погода для тренировки. — он упёр руки в бока, смотря на звёздное небо, и улыбнулся чему-то своему. — Когда-то я считал тебя лучшим. Сила, ум, поддержка одного из сильнейших кланов деревни и прочие мелкие и не очень радости жизни. Я уже и не представляю, что бы я без тебя делал… — сердце кольнула маленькая иголка досады. Как бы он не старался, а от его слов Хьюга не оживёт. — Возможно, тебе бы в лицо я этого точно не сказал, но… Ты побудешь моим маленьким божеством? Хотя бы пока что… Ты бы этого точно не оценил, но что я могу поделать, если после всего… после всего, что было, двигаться вперёд в одиночку невыносимо сложно? Но я не могу не назвать тебя своим импровизированным богом, кто бы что не говорил. — он улыбается, легко и непринуждённо. — И да, с днём рождения, Неджи, чёрт возьми, Хьюга.