Ночь накануне Ивана Купала

      Вокруг стоит такая кромешная тишина и такой густой мрак, что ей на мгновение всё это веселье кажется очень глупым, но потом она снова жмурится и делает шаг вперёд, надеясь только не угодить в какую-нибудь трясину.       Вряд ли, конечно, в подмосковном лесу вот так просто можно встретить трясину, но ночью всё приобретает несколько гротескные и преувеличенные (если простым языком говорить) масштабы, а потому идёт Арина максимально медленно, прощупывая носком хлюпающего от выпавшей росы кеда хрустящую веточками и сухими листьями почву, чтобы, не дай Бог, не напороться ни на что незапланированное.       Впрочем, трясина оказывается не самой страшной угрозой.       Запнувшись о какой-то крюк и вляпавшись ботинком во что-то очень подозрительно чавкнувшее, Арина пару минут машет руками, как птица крыльями, затем издаёт приглушённый (и несколько смущённый) вопль — а потом кубарем катится вниз, собирая по пути все ухабистые кочки, выступы и прочие прелести пологих лесных склонов.       Спустя сотню часов и миллион минут она всё-таки останавливается: раскидывается звёздочкой в какой-то луже, с трудом проталкивая сквозь лёгкие свистящий от холода воздух, — над головой у неё виднеется иссиня-чёрное небо, усыпанное мириадами моргающих от смятения звёзд, совершенно не ожидавших узреть такую картину в половину первого ночи, когда все приличные городские люди прилично спят в своих приличных городских квартирах.       К слову, о «приличном».       Разглядывая вполне себе миленькое такое небо, Арина мысленно обещает прописать Роме по первое число за «увлекательное путешествие», потом ещё Саше добавить за поддакивания и все эти красивые слова про обряды и празднования.       «Искать папоротник весело, — говорили они. — Искать папоротник прикольно, ну что тебе стоит, хочешь поспорим на десять тысяч…»       По спине вдоль лопаток ползёт что-то склизкое, и Арина, подброшенная на пару метров вверх собственным визгом, яростно отряхивается, чтобы в конце концов просто выкинуть кожаную куртку обратно в лужу и расчесать под рубашкой чуть не до крови ради одного только убеждения, что ничегошеньки ей туда не залезло и не всосалось, чтобы потом кровожадно сожрать изнутри.       — Тьфу, блять, — говорит она ёмко и очень весомо. — Пиздец какой-то. Спасибо, телефон не взяла. А то валялся бы тоже в этой… луже.       — А чего сразу «тьфу»? — обижается вдруг приятный женский голос откуда-то снизу. — Миленькая погодка, вообще-то. А телефон зря не взяла, как выбираться будешь без навигатора теперь?       Арина замолкает и смотрит туда, откуда слышит звук, чтобы, уткнувшись глазами во вполне себе человеческое лицо, побледнеть и, чудом устояв на ногах, сглотнуть. То ли от страха, то ли чёрт знает от чего ещё. Лицо-то оказывается очень даже красивым, не в пример всем виденным.       — Что? — интересуется это лицо спустя пять минут взаимного молчания и пристального разглядывания.       — Ничего, — лаконично говорит Арина в ответ, пробегаясь глазами по бледным изгибам покатых плеч, торчащим из-под воды, и тёмным прядям волос, обрамляющим остренькое личико с очень внимательными глазами, бантиком губ и своенравно вздёрнутым носиком-пуговкой. — Ты кто?       — Мавка, — с готовностью отвечает личико и приподнимает брови, добавляя: — Ты мавок никогда не видела?       — В Москве? — ехидно переспрашивает Арина. — В Океанариум вас таких ещё не завозили, прости пожалуйста, как-то не доводилось.       Мавка укоризненно поджимает губы, смеривает Арину презрительным взглядом, а потом со вздохом закатывает глаза и, протянув такую же бледную, как она вся, руку, унизанную кучей бусинок-жемчужин, говорит:       — Приятно познакомиться, Виктория. А тебя как?       — Виктория, — кивает Арина, не спеша пожимать руку. — Мавка Виктория. В Подмосковье. В лесу. Охуенно. Это чё, маскарад какой-то или Роме сверху ещё всыпать за то, что они тебя в холодную воду ради розыгрыша сунули?       Виктория хмурится, приподнимает брови, опускает их снова, склоняет голову на бок и всё-таки интересуется, не сумев побороть любопытство:       — Ты тоже Виктория? А кто такой Рома? Почему маскарад? Мне никто не платил. Я тут живу.       — Нет, я не Виктория, я Арина, — страдальчески тянет Арина, а потом её осеняет: — Покажи хвост!       — Каво? — мавка корчит гримасу. — Какой нахер хвост, я тебе русалка, что ли?       — В Википедии написано, что мавки это русалки.       — Засунь себе эту «педию» знаешь куда? — Виктория сердито фыркает. — Мавка я, у меня ноги, как у всех нормальных мавок.       — А хули ты тогда в воде торчишь? — Арина тычет пальцем на серебристо сверкающую под лунным светом водичку.       — Ванну принимаю, — невозмутимо отвечает мавка. — Ты меня, вообще-то, от купания отвлекла.       — Ночь на дворе, — говорит Арина. — Какое купание…       Виктория скептически приподнимает брови, как бы намекая, что нормальные люди по ночам в подмосковных лесах промышляют только по преступности или по сумасшествию. Арине даже хватает совести на секундочку смутиться, потому что смысл есть.       — Я глубоко извиняюсь, — говорит вдруг откуда-то третий голос, и Арина, подняв голову, щурится на бледно-жёлтый диск Луны, вздумавший вдруг разговаривать. Выглядит Луна при этом подозрительно знакомо: то ли как смайлик на клавиатуре, то ли как…       — Полина, ты чё пристала? — спрашивает мавка, скрещивая на груди руки и глядя на Луну с таким недовольством, как будто их прервали в самый что ни на есть интимный момент. — Я тут, вообще-то, контакты налаживаю.       — Ванну мне освободите, — устало просит Луна, даже не пытаясь спорить. — Заебали тут сидеть в темноте.       В следующую секунду Арина обнаруживает себя вымокшей насквозь и сидящей у тёплого бока Виктории в обыкновенной белой ванне. Полина стоит в дверном проёме — расплывчатое такое пятно непонятного цвета — и не может перестать вздыхать.       — Зря ты принесла Чувашский бальзам, — невнятно бормочут под боком. — Зря.       — Слава Богу, что я не пила эту хуйню, — резюмирует Полина. — Не хватало ещё за папоротниками потом бегать. Ночь Ивана Купала, в конце концов.       Арина вздыхает и нехотя выползает из ванны на пол.       Мда. А Саша такие деньги сулил…       Даже во сне денег не дают.       Обидно, что сказать.       Полина снова вздыхает и закатывает глаза.       Дальше их из ванной выгоняют уже пинками.