Всё закончится плохо

Первый день ещё кажется, что жить можно. Первую неделю — адовый пиздец. Отабек ложится как обычно и встает как обычно, сердце бьется в своем обычном ритме, сердце бьется на злоебучие кусочки и раздирает изнутри грудную клетку, скребёт-царапает стекловатой. Адовый пиздец. Подростковая (тинейджерская, Джей-Джей знает лучше) классика. Самый красивый мальчик влюбляется в самую красивую девочку, а не в своего самого обычного друга, срывающегося ради него на ебучий другой край света из-за дедова приступа, кошкиных родов, спонтанного желания полежать и посмотреть кинчик не по скайпу, а так, плечом к плечу, с одной миской овощного салата вместо попкорна на двоих. Отабек всё так же тренируется. Пиздёж, конечно, он упахивается на катке с неделю, а потом садится и говорит сам себе: — А нахуя. Мир сразу перестает смазываться от быстрого движения бортиками катка. Смазываются ориентиры. Ориентиры уже давно негетеросексуальные. У него ориентир один. У его ориентира глаза-медный огонь, волосы цветом как у викингов, адовый пиздец и гормоны в голове и желание прыгнуть выше головы. Его адовый пиздец зовут Юрий Плисецкий. Его адовый пиздец начал встречаться с какой-то фигуристкой из своей сборной. Девушку должно быть жалко. Затравят, точно затравят, юрины фанатки — тот же адовый пиздец, только в юбках. Отабеку девушку должно быть жалко, но. Хочется травить вместе с ними. Но Юра, его (ложь, пиздеж и провокация, Юра не его и никогда не был его) Юра говорит ему доверительным шёпотом в микрофон: — А хули они ждали? Реально думали, что я пидор? Отабек думает: а нахуя. Нахуя я здесь, нахуя я говорю с ним об этом. Отабек думает: мы друзья. Как и решили тогда, в Барселоне ещё. — Наверное, этот сезон будет моим последним, — Отабек, парень-золото, парень-иисус-был-казахом, понижает голос до такого же доверительного шёпота. Юра молчит, а потом выдаёт: — Пиздец, не шути так. Отабеку хочется рассмеяться. Первый месяц ещё кажется, что жить можно. А, нет, кажется. Адовый пиздец. Юрина девушка сносит аккаунты во всех соцсетях, потому что юрины фанатки — адовый пиздец. Юра им так и говорит и просит оставить её в покое. Отабек думает: а нахуя. Отабек думает поставить последнюю программу, такую, чтобы блядский каминг-аут, чтобы как транспарант «я люблю Юрия Плисецкого всей своей душой, которую к его ногам бросить готов, только она ему нахуй не уперлась, душа моя» красной нитью через весь прокат, чтобы сгореть на катке, не возрождаясь. Он не феникс. И никогда им не был. Отабек Алтын был рождён брать неприступные крепости, а не золото. Отабек Алтын был рождён вольной душой, но. Юрий Плисецкий — адовый пиздец. Юрий Плисецкий — его путеводная звезда. Юрий Плисецкий — его моральный казус белли. Его свет, его солнце, его удавка на шее, его пролет, яд, курок, лезвие ножа. Юрий Плисецкий говорит, что Катя («Пиздец смешно, я же говорил на всех интервьюхах, что моя девушка — каток, почти не напиздел») так-то прикольная. И программы норм такие. Юрий Плисецкий не знает даже цвета её глаз. Юрий Плисецкий думает о том, чтобы им разойтись, жалко же, всё еще доёбываются, она ни в чём не виновата. Отабек думает: а нахуя. Берёт серебро на мире и уходит из спорта.