One of the nights

      — Иди сюда, — предплечья обхватывают, тянут назад. Вынужденный пятиться спиной, Дориан пытался контролировать свои ноги, колени которых все еще дрожат, и не рухнуть раньше, чем они доберутся до кровати. Понадобились огромные усилия, чтобы собрать кусочки сознания в посторгазменной неге и не споткнуться об одежду, поспешно сорванную и сброшенную по пол. Голые ноги ступают по каменному полу, а его холод почти обжигает излишне разгоряченное тело. Дориан по инерции наталкивается на Инквизитора, когда тот останавливается, чувствует, как оковы чужих рук оставляют его, отпечатываются фантомом прикосновений и без них тут же становится одиноко. Дориан оборачивается, наблюдает, как Адаар присел на край кровати, сбивает подушки в общую кучу, чтобы подложить их себе под рога. Одна рука на ощупь находит его бедро, гладит, слегка сжимает, когда Инквизитор вынужден тянуться за одним из мягких валиков.       Дориан смотрит, как по плечам мужчины перекатываются мышцы, при каждом движении, а на сероватой коже переливается пот. Он опускает правую руку на его кисть, ведет по локтю и дальше до горла, пока властно не хватает Адаара за челюсть и не разворачивает лицо к себе, намекая, что подушки получили уже достаточно внимания и пора бы вернуться к нему.       Дориан смеется над собой. Приревновать к постельному белью? Серьезно? Но Инквизитор откликается на просьбу. Припадает к телу, выцеловывает живот и грудь, а его руки бесстыже шарят по телу с целью полностью объять. Дыхание становится глубже, а голова наливается свинцом. Дориан сжимает плечи своего мужчины, поднимается выше по шее, ласкает пальцами мясистые уши, чувствует вибрации глухого стона на своей коже и улыбается. Руки торопятся зарыться в волосы, распускают то, что Инквизитор имеет обыкновение называть «хвостом», который больше походит на причудливый узел. А после, касается тяжелых рогов, закованных в узорчатые металлические тиски. В сравнении с температурой их тел, стальная поверхность остается беспристрастно холодной. Но Дориан готов поклясться, что от жара вот вот начнут плавиться камни Скайхолда.       Он рефлекторно выгибается, когда чувствует влажный язык, обводящий соски, который контрастирует с зубами то и дело смыкающихся на чувствительной коже. Сильнее хватается за кончики рогов, тянет вниз, вынуждая Адаара оторваться от него на мгновение, и целует его, смазано, влажно от чего голову начинает кружить. Им сложно сфокусироваться, а Инквизитор усложняет процесс, медленно отстраняясь назад, пытается удобнее устроиться на кровати, вынуждает Дориана тянуться за ним. Тот недовольно хмурится и мычит, но следует за ним, пока не седлает его, но поцелуй не разрывает, держит. Отпускает только когда перехватывает дыхание от пальцев, которые вторгаются внутрь и нарочито медленно двигаются, дразня.       В подготовке нет смысла, они буквально пять минут назад занимались сексом, когда, так и не дойдя совсем немного до кровати, Адаар брал его, пока Дориан ругаясь, цеплялся за мраморные перила в попытке сохранить равновесие. В подготовке нет смысла, но Инквизитору просто нравится его ласкать, чувствовать, как Дориан вздрагивает в его руках, когда он находит его чувствительные точки и доводит до того, что с губ начинают срываться проклятия на тевене. Как, например, сейчас, когда он шипит сквозь сжатые зубы, откидывается, при этом насаживается сильнее, выдыхает со стоном, а после убирает его руки, нащупывая уже налитый член, и направляет его в себя. Как и всегда, Дориан задерживает дыхание, когда в него погружается плоть, которая кажется, занимает собой все внутри так, что даже воздуха набрать в легкие не выходит, и только спустя минуту пробует двигаться и тут же теряется в ощущениях.       Сразу же правильный темп поймать не удается и Дориан злится. Он хмурится, стараясь принять позу удобнее, чтобы свободно двигаться. Адаар опережает его, резко вскидывает бедра, слышит шумный вдох и читает ошеломление в чужих глазах. Ждет несколько секунд, а после задает размеренный темп, от которого снова перехватывает дыхание. Под ладонями пружинят мышцы, когда Дориан опирается на грудную клетку чтобы удержать равновесие. Он теряется, когда Адаар убирает его руки, устраивая свои у него на талии, удерживая. Маг сжимает кулаки, прижимает к себе, чувствует растерянность, не зная, куда их деть, слепо шарит по собственному телу с силой прижимая, выгибается.       Этого хватает, чтобы снести ветхую крышу самоконтроля Инквизитора. Толчки становятся быстрее, резче. Дориан упускает тот момент, когда из его горла рвутся только громкие стоны и что-то не членораздельное. Он хочет попросить о… чем-нибудь. Он и сам не решил что ему больше нужно: чтобы все это быстрее закончилось или напротив длилось вечно. Но чувствует в себе острую необходимость произнести имя любимого человека.       Через какое-то время, Дориан ловит себя на мысли, что все его попытки выговорить имя Инквизитора, терпят крушение после первой же буквы, вырывая из него только крики без возможности продолжить. Он срывается, когда чувствует приближение оргазма. Когда он находит опору в плечах Адаара, когда его притягивают и жадно целуют, когда чувствует волну удовольствия, которой бесстыдно отдается, а тело прошибают судороги, когда даже дышать становится болезненно сладко и он обмякает на груди Адаара. Вздрагивает от каждого прикосновения. Он почти скулит, ощущая как его тело покидают, а внутри становится непривычно влажно.       — Прости, — винится Адаар, нежно целуя его во взмокший лоб. — Я сооружу тебе ванну горячей воды.       — Да, уж сделайте, пожалуйста, одолжение, милорд Инквизитор, — сонно бормочет Дориан, борется с навалившейся усталостью, вслушиваясь в успокаивающийся пульс своего аматуса.