Убийства Йокогамского массива

Небо уже окрасилось в багряные цвета заката. Приятный глазу спектор тянулся от линии горизонта и показывал всё многообразие цветов. Алый у самой земли, оранжевый, персиковый, жёлтый и едва различимый, но, если присмотреться, всё же видимый на стыке голубой бездны и жёлтых лучей зелёный. Листья деревьев придавали этой картине ещё большую загадочность и эстетичность. Трели птиц по-утихли, а те, что всё ещё даровали свои песни, были мягкими и не шли не в какое сравнение с утренними. Фонари в красивой старой оправе освещали аллею, по которой неторопливо шли двое мужчин. Они шли в полной тишине каждый думаю о своём и будто бы боясь нарушить очарование этого вечера. И вот уже со своей неуловимой стремительностью закат и его лучи совсем скрылись. Взамен ему на городок опустились сумерки. И на небе в место невероятного спектра красок воздушной и неземной палитры проявились первый самые яркие звёзды. Их тускловато белое сияние завораживало не меньше. — У вас… У вас всегда так красиво вечером? — Анго с немного затуманенным взглядом окинул небосвод уже который раз этот ещё не долгий вечер. — Пф, конечно, — усмехнулся Чуя тоже смотря на небесную гладь, — в нашем городе не слишком много огней, что мешают видеть полноту красоты неба. Да и машин у нас совсем чуть чуть, так что выхлопные газы не создают дымки как в больших городах. — Ясно, — бросил Сакагучи. — Это ещё что, — помолчав немного добавил с улыбкой Накахара, — здесь всё же то. Но вот в за лесом, на склоне холма… Там действительно волшебно. Мягкая трава и яркие цветы. Но главный алмаз небо. Там оно как на ладони чистое и бесконечное, — но чуть прикрыл глаза окунаясь в воспоминания. Длинные пушистые ресницы едва заметно подрагивали при этом. — Сводишь меня туда как нибудь? — раздался рядом голос Анго. Чуя приоткрыл веки и увидел, что два блестящих глаза цвета миндаля смотрят на него. Зацепившись за чёрную бездну его зрачков, он не смог отвести взгляд так же как и сегодня днём. В зеркальной мгле отражалось его собственное лицо. Рыжие кудри ореолом обрамляющие лоб и скулы, тонкий аристократичный нос, что уже несколько секунд не втягивает воздух прервав дыхание, персиковые губы, что приоткрылись сами по себе и глаза, что замерли глядя в другие. Это было гораздо безопаснее, рассматривать себя. Уж лучше по-корить себя за это дурацкое выражение лица, за это странное оцепенение, за эту секундную беспомощность, — чем корить себя в сто раз ярче и усерднее, за то что так пристально рассматривал его лицо. — Так что же, — нарушил паузу Анго. На самом деле ему тоже огромного труда стоило сохранять ясность ума и не предаваться вопросам почему у его нового напарника такие завораживающие глаза… Отчего свет в них кажется для него намного ярче и милей сияния звёзд. Каковы его волосы, мягки ли они как на вид или же такие же жёсткий как нрав и характер их хозяина… — Я? Я свожу. Да. Как-нибудь я тебя свожу тебя туда, — Чуя всё же нашёл силы перевести взгляд на дорогу и продолжить путь. Сведёшь… Ты обязательно сведёшь меня с ума.

***

— Ты спишь на диване, — Чуя заплёл волосы в хвост и подошёл к люку, — можешь осмотреться, пока я хожу в душ. Он спустился вниз и подошёл к деревянной двери, что отделяла ванную комнату от коридора. Да уж, день сегодня выдался суматошный. Поворот замка до щелчка. Пуговица покинувшая петлю, вторая, третья… Рубашка опускается на стиральную машину. За ней джинсы и нижнее бельё. Поворот крана. Тёплая, нет, даже горячая вода льются на плечи, торс, бёдра и до самых ступней. С ней уходят все мысли. Приятная пустота. Спокойствие. Безопасность. Под этими струями можно стоять вечно ведь ни не отпускают, держат в своём уютном тёплом плену. Но приятное имеет свойство заканчиваться. Поворот крана в другую сторону. Все звуки стихают. Белоснежное полотенце собирает все капли с кожи. Пижама аккуратной стопкой лежащая рядом. Чёрная длинная и явно превышающая размеры своего хозяина футболка. Тёмно-синие короткие шорты. Резинка отпускает пряди и переходит на запястье. Поворот замка и скрип открывающейся двери. Лестница. Поднявшись бросаешь «Иди ты, полотенце на крючке». Подходишь к шкафу и одежда отправляется на свои места. Усталость огромной горой придавливает всё сильней. Уже нет сил бороться с ней. Любой бы взглянув на часы стал бы шутить про детское время. Но для сна всё это не имеет значения. — Оу, уже спит? — произносит Анго поднявшись обратно. Ответом ему послужило мерное посапывание. Тёплая улыбка тронула уголки его губ.