В ночи

      Когда возвращается старый кошмар — это ещё полбеды. Настоящий ужас начинается, когда на его место приходит новый, куда более пугающий.       Власова убеждается в этом на собственном опыте, когда во второй раз за ночь видит один и тот же сюжет, обрывающийся где-то на середине, и просыпается в холодном поту. Она первым делом смотрит на время, надеясь, что пора уже собираться на работу, и кошмар не вернётся минимум до следующей ночи, но на дисплее ещё только без пяти два и ни одного пропущенного с работы.       Холодная вода обдаёт лицо спасительной свежестью, беспощадно мочит растрёпанные волосы и светлую майку, и Рита нервно усмехается, глядя на себя в зеркало, самой себе говорит, что пора уже прямо в ванне ложиться спать, прямо под душем, чтобы не ходить туда-сюда по квартире, а просто поворачивать вентиль, промокать до нитки и, перевернувшись на другой бок, засыпать до нового кошмара.       Она опускается на постель, но тут же вскакивает, отбрасывая подушку в сторону. Пытаться уснуть кажется уже самой дурной идеей в два часа ночи. И Рита находит куда более приемлемую — выбирает последнего набранного абонента и уверенно подносит трубку к уху.       На том конце провода явно не страдают проблемами со сном, и единственное, что слышит Власова — бесчувственные гудки на линии. Она отсчитывает очередные пять секунд и уже собирается сбросить вызов, когда в трубке всё же раздаётся заспанный голос Данилова.       — Да, Рит.       — Ты можешь приехать?       Её просьба обескураживает Степана, привыкшего в гости к Власовой напрашиваться, а по утрам и вовсе приезжать без спроса, звоня уже от подъезда — она ругалась, конечно, первую неделю, на порог его пускала не сразу, а потом завтраки начала готовить на двоих и, вроде, даже обижаться, когда он всё же не приезжает. Данилов переводит взгляд на часы и, мгновенно лишившись остатков сна, подскакивает с кровати.       — Что случилось? Ты у Бирюкова? — спрашивает капитан, на ходу уже натягивая брюки. Он предполагать даже не хочет о причине её звонка посреди ночи и, не слыша от Власовой ни слова в ответ, практически кричит в трубку: — Рит, алло! Где ты? Куда мне ехать?       Пауза едва не затягивается вновь, когда Данилов всё же получает ответ: если не пугающий, то уж точно озадачивающий капитана.       — Никуда. Не надо, не приезжай.       — Рита.       — Всё в порядке, — тихо отзывается Маргарита и прикрывает глаза, словно через телефонную связь Стёпа может увидеть блеск её предательски влажных глаз. Но он будто и правда видит, напряжённо слушая её непривычный, словно надломленный голос, ровно такой, как был в то утро, когда она не позволила ему подняться и рассказала про старый кошмар; и за несколько минут разговора практически успевая собраться, игнорируя её слова, что ехать никуда не надо. — Спокойной ночи.       На часах половина третьего ночи, когда Данилов вжимает в стену звонок у квартиры Власовой. Она открывает практически сразу и, прежде чем успевает хоть как-то отреагировать на его ночное появление, получает не вопрос даже, а твёрдое утверждение.       — Ты ведь ждала, что я приеду.       — Проходи, — отходя на шаг, бросает Рита. Она наблюдает, как он вешает куртку на пустой в его отсутствие крючок, как ставит ботинки на освобождённую для него полку галошницы, и даже у самой себя боится спросить, почему он приехал, несмотря на то, что она дала задний ход, почему ни слова не сказал о разбудившем его посреди ночи звонке, будто это обычное дело, и почему вообще она набрала его номер. — Не знаю, зачем я звонила.       — Что с тобой? — будто не слыша этих сомнений, негромко спрашивает Данилов, замирая напротив Риты. Он осторожно сжимает ладонями её плечи и, не думая даже о вынуждении, покорно ждёт, захочет ли она поднять на него глаза. Но Рита не находит в себе сил.       — Я не знаю, — признаётся она и выскальзывает из объятий Степана, почти что сбегая в комнату.       Она не зовёт его за собой, но Данилов знает наверняка, что Маргарита, привыкшая для всех быть сильной и непробиваемой, ждёт его появления рядом, простого присутствия неумолимо близко и возможности ощутить поддержку, не требующую взамен ни объяснений, ни ответных реакций.       Стёпа ступает едва слышно и останавливается в десятке шагов от напарницы, глядя на её напряжённую спину и пальцы, сжимающие край подоконника и даже в ночной полутьме заметно, как побелевшие.       — Почему ты всё равно приехал? — решается спросить Власова, буквально всем телом ощущая Данилова за своей спиной, но не спеша развернуться к нему лицом. Она чувствует, как дрожит её голос, на происходящем за окном едва ли умудряется фокусировать взгляд, но всё равно из последних сил старается держать себя в руках и казаться «железной».       — Я знаю, что тебе плохо, — делая пару шагов, отзывается капитан. — И не могу оставить тебя одну. Наедине со всем этим.       — Потому что я была рядом после пожара в Черконе? — спрашивает Маргарита, боясь услышать в ответ, что происходящее — лишь ответный жест Данилова на её не столь давнюю помощь, а не что-то большее. Что-то, заставляющее её улыбаться, засыпая у него на груди. Что-то, не дающее серьёзно злиться, когда он появляется на пороге без предупреждения. Что-то, подтолкнувшее в два часа ночи набрать его номер и с надеждой ждать ответа.       — Потому что ты мне дорога, — оплетая рукой её плечи, отзывается капитан. Он может долго объяснять, что действительно любит, может убеждать расслабиться и быть слабой рядом с ним, но вместо этого лишь крепко прижимает Риту к себе, накрывает её ладонь своей, аккуратно разжимая напряжённые пальцы, и губами почти невесомо касается её виска. — Я всегда буду рядом.       Стёпа руку не убирает с плеч Власовой, носом уткнувшейся в его футболку и провалившейся в сон, сильнее натягивает на неё одеяло, укрывая от разбушевавшегося за окном ветра, то и дело проскальзывающего в распахнутую форточку, и про себя в который раз повторяет: «Пожалуйста, хватит кошмаров, пожалейте её».       Он как на яву видит описанный Ритой новый пугающий сон — как некто невидимый отбирает у неё уже взрослых сына и дочь, и она, не способная сделать ни шага, провожает взглядом машину, яркой вспышкой исчезающую где-то вдали. А когда всё же нагоняет их, оказывается уже слишком поздно, чтобы спасать Глеба.       Время переваливает за половину четвёртого этой бесконечной ночи, и Данилов обессиленно закрывает глаза, проваливаясь в сон вслед за Ритой.