Кола

Перевалило за девять. Двухэтажный коттедж был относительно полон народу, что называется "только свои". Но кто-то обязательно наприглашал втихаря ещё своего "+1", и в итоге Юлиан примерно половину видит впервые. Это веселит, парень уже руки намозолил рукопожатиями, и однообразные похлопывания по одному и тому же плечу на автомате даже не ощущаются. Вечеринка превратилась в бодрое сборище. Мда, Брандт, в общем, не возражает, но вот кому-то эта гулянка в её превратном виде может не очень понравиться... Э, ладно, сезон за плечами, должно быть, можно и просто отдохнуть и расслабиться, хоть Юлиан и не собирается напиваться. У Бундеслиги законный отдых после сумбурного из-за треклятого вируса и последовавшего карантина сезона, и можно хоть в хлам. Но новичок Боруссии решил просто собрать весёлую вечеринку по поводу окончания сезона из друзей и знакомых, чтобы отметить начало короткого отдыха и, так сказать, войти в ритм. Хозяин дома собирает бумажные и пластиковые одноразовые стаканчики на кухне, даже не считая, а просто набирая побольше. Квартира кишит гостями, и в гостиной уже разлетелась вся посудина под напитки. Вот уж что нарасхват, когда встречается полно молодёжи. Юлиан посмотрел на настенные часы. Начало десятого, уже. Ночь обещает затянуться, но он таки опаздывает. Должен быть на своей машине, но предупредил, что к началу не успевает... Парень некрасиво закусил пухлые губы. Ему двадцать четыре уже, а немец до сих пор кусает их в задумчивости или от стресса, как беспокойный неумелый подросток. Юлиан уже думает о том, что будет действительно очень сильно жалеть, если он сегодня не придёт, даже если всё остальное пройдёт классно. Музыка в гостиной отрывается если не на полную мощь, то уже точно на повышенных децибелах. Брандт лавирует между народу, пихаемый тут и там чьими-то плечами и локтями, с ворохом стаканчиком, которые тут же и расставляет на низком журнальном столике у дивана. Хех, Юлиан до сих пор, устраивая такие громкие мероприятия, ощущал себя старшеклассником, который посмел устроить вечеринку и пригласить целую ораву, пока родители в отъезде или в гостях, на свой страх и риск. Хотя сам живёт давно отдельно, с каждым разом перебираясь всё дальше от семьи. Сейчас подспудно казалось, что весь этот спектакль герой старшей школы организовал, только чтобы найти повод пригласить понравившуюся девчонку... Ну...ну или не девчонку. Глупо так звучит, вообще не то. Дело вовсе не в этом. Просто вечеринка — якобы повод. А, такая чушь. В коридоре у лестницы Юлиана одернул звонок в дверь. Иначе бы он никогда не услышал его в общем гвалте. Немец направился широким быстрым шагом и распахнул дверь. На губах парня заиграла развязная радостная улыбочка. Брандт шагнул за порог, и приобняв за плечи по-свойски, поприветствовал негромко: — Приехал всё-таки. Проходи, Марко. Ройс улыбнулся с настроением, охмурительно ярко, по-молодому, одетый прохладным летним вечером, почти уже ночью, в незабвенную видавшую виды серую толстовку. Честно, вначале Брандту не верилось, что к Марко можно будет не на "Вы", хоть они и были поверхностно знакомы по сборной. Но всё равно был какой-то мандраж. А теперь, почти год вместе спустя...иногда Юлиан просто не чувствовал разницы в возрасте между ними... Как Кай, может, не ощущал того же с ним... И они с Ройсом так быстро и легко сошлись, — да всей команде на диво, — пусть на поле далеко не сразу удалось нащупать ту линию телепатической связи. — Куда я денусь, — хмыкнул Ройс непринуждённо. — Пройдём, что ли? — капитан кивнул в глубь квартиры. — Я же не в первый раз у тебя. Но не стесняйся, веди, а то я ж путь забыл, — шутливо-поторапливающе усмехнулся Марко. — Да-да, пошли... Все уже, в общем, в сборе давно, — парень неопределённо повёл рукой в зал, помявшись на пороге у двери. — Вечер полным ходом. — И всё, на что я случайно наткнусь в твоём доме, дело рук других людей, знаю, — вполголоса, оглянувшись на паренька через плечо и закатив глаза. Ройс своей иронией снова выбивал из колеи. —Что? — у Брандта глуповато вытянулось лицо, он не расслышал или не уверен, что капитан сказал. И всерьёз ли. Марко, приподняв бровь и усмехнувшись себе, не дожидаясь внятной реакции, двинулся в гостиную, махнув рукой в приглашающем жесте "пошли за мной". — Нееет! Нет, Марко, ничего такого вообще! — Юлиан неконтролируемо и досадно вспыхнул, от природы легко краснея и покрываясь румянцем, как после сауны. — Нет и нет, — Брандт сам не замечал, перенимая и в общении с Ройсом иногда копируя повадки и словечки капитана, чтобы встать с тем на одну ногу, обычно, правда, когда они на людях, непроизвольно. Особенно цеплялись и потом срывались с языка бесконечные nein-nein-nein и крепкие словечки. Марко до сих пор производил на полузащитника...некоторое впечатление, как будто не изученный и не узнанный им до конца. Никогда раньше — то есть, до этого вечера — Юлиан не приглашал да и в общем-то не решился бы пригласить капитана, с которым они так хорошо сдружились, на вечеринку или типа того. Марко — весёлый и компанейский парень, но не тусовщик вообще. Брандту было всегда как-то неловко и немного стыдно предстать перед Ройсом в такой обстановке и в неверном свете мелькающих огней стробоскопа. А вдруг он что-то не то сделает или ещё чего похуже, и эти опасения донимали Юлиана, и он всегда отказывался от этой бредовой идеи. Странно и диковато было даже вообразить, каким его увидит капитан и... какими глазами будет смотреть со стороны. Брандт попёрся за Ройсом следом, канюча за спиной капитана сбивчиво: — Марко, ну постой! Слушай, мы ничем тут... — по-идиотски, но язык не поворачивается на сальные словечки, это как-то слишком прямо. —...таким, — кисло выжал из себя Брандт, —...не занимаемся, — он не горел желанием обсуждать такие вопросы прямым текстом вообще ни с кем, да и был ещё слишком молод и неискушен в вопросах необременительных отношений и случайных связей на вечеринках, чтобы не тушеваться и не мямлить, когда речь заходила о сексе. Не, у Юлиана всегда была нормальная компания, с кем попало он не трепался направо и налево, с кем он, когда и как. Это было выше его сил и представлений о возможных откровениях. Никто не знал таких подробностей. Пожалуй, наверное, только Кай знал многое об этом. Да почти всё. С Марко эта тема — секс, отношения там и девушки, какие-то связи — была всё ещё под запретом и негласным табу. Юлиан, с тех пор как переехал в новый город, ещё не сошёлся ни с кем достаточно коротко; может, прошёл переходный возраст, когда такие вещи ляпаешь без стыда и застенчивости, легко и бездумно. А для Ройса... он вообще был всё ещё иногда маленьким мальчиком, почти подростком. Это очевидно не только всем, но и самому Брандту. Юлиан негромко вздохнул. Лучше заткнуться и не позориться, раз он не может собраться слово взрослое при капитане произнести. — Не играет роли, Юлиан, — спокойно отмахнулся Ройс, с нотками осаждающей строгости. Подумав, добавил всё же. — С кем у тебя секс на одну ночь уже и родителей твоих не касается, строго говоря, — нельзя знать наверняка, говорил Марко это нарочно или не думал даже, как Юлиану дьявольски неловко, но в выражениях не выбирался. Такой контрастный — то чуткий и тактичный, на удивление скромный, не похожий на остальных, то острый на язык, даже вульгарный. Бесстыдно вульгарный. Брандт закусил губу, не только от досады, но и в задумчивости. Чёртов Ройс. Кот с девятью жизнями, мягкая сила. — И? — развернувшись вдруг, так что Юлиан только успел перестать пялиться на вихрастый затылок, Марко был, пожалуй, чересчур краток. — Юлиан, ну, не знаю, чем угощаешь, что ли? — переключился, пожав плечами, без тени недовольства или нетерпения. —  Ты на своей? — спросил то, о чём первее подумал, Брандт. Подошёл к специально выдвинутому из кухни в гостиную большому столу, на котором теснились бутылки и тарелки и вазочки с закуской. — Нет. До тебя проще дойти, чем гнать сюда на машине. — А. Понятно, — значит, Марко будет пить. Брандт потянулся за бутылкой виски, обхватив за горлышко. Марко остановил его руку, положив свою поверх: — Ты растерянный сегодня такой, Юли. Не напрягайся, — Марко слегка откашлялся. — Не глупи. Делай, что позволяет совесть, я здесь не для контроля, — теплая и доверяющая улыбка, снимающая некоторое напряжение, сковавшее Брандта, которое ставило их на разные уровни, создавая стену непрошеной неловкости. Это действительно расслабляло. Юлиан глянул на мужчину, не поворачивая головы. С Марко можно свободно, не боясь быть неверно понятым и не стесняясь себя. — Знаю, — прикрыв глаза, понятливо и  убеждённо кивнул Брандт. Спасибо, Марко, что ты такой. А Марко помнил, на что похожи зачастую молодежные вечеринки и вписки, и не должен был бы порицать Брандта, если всё окажется так и его что-то покоробит, раз уж тот сам решил пригласить. Но честно говоря — хорошо бы за мальчишкой глаз. Юлиан не похож на такого парня, кто ищет ночных приключений и не чурается всяческих соблазнов, чтоб оказаться наутро героем новостных сводок и бредовых сплетен Bild, но Ройс побаивался, что в некоторых вещах никогда нельзя быть увернным до конца. Сам Марко никогда, даже в юности, не любил популярных у сверстников очень смелых, почти всегда развратных и заточенных под "свидание на одну ночь" с первой встречной вписок, чувствовал себя на них просто инородно, скованно и брезгливо. Мужчине неконтролируемо хотелось бы суметь на что-то повлиять, раз уж он оказался здесь, если придётся. Ройс тут же убрал руку, позволив Брандту налить ему виски в стаканчик. — Бармен Юу-у-улиан, — прислонившись у стенки, хихикнул довольно Марко, глядя на полузащитника и улыбаясь игриво, как маленький. Брандт не сдержал ободренную улыбку в ответ. Весёлость Ройса заводила его. Многие одноклубники разьехались по домам с началом летнего перерыва, на родину, ну а  Марко он не мог не пригласить, с ним хорошо, весело. Боковым зрением Брандт уловил, как за окном мигнула сигнализация. Кто-то подъехал. — Сейчас, Марко, подожди меня, я сейчас, — торопливо всучив капитану стаканчик, забормотал парень, повторяясь, еле сдерживаясь, чтобы не рвануть в прихожую. Немец выбежал в прихожую, проскользив в носках по паркету и едва притормозив. Дёрнул ручку незапертой по недогляду двери. — Ты... — с разрешившимся нетерпением, будто увидев, что номера на лотерейном билете оказались выигрышными, сжал кулаки Брандт. Обхватив под руками стройного по-молодёжному одетого парня, совсем ещё подростка на вид, с ответными объятиями раскрывшегося, Юлиан коротко приподнял Кая слегка, так что пятки оторвались от пола. Ерошил его тёмные кудряшки одной рукой, второй запирая дверь, а потом попятился на носочках, не отпуская и вовлекая их в прихожую. — Хах, Юлиан, стоп! — захохотал Хаверц, увлекаемый инертно Брандтом и чуть не падающий на него. — Потом потанцуем. Твой медленный танец, — подумав, добавил леверкузенский полузащитник, прислушиваясь к глухо от искажения звука гудящей за поворотом в гостиную музыке. — Шаг вперёд и два назад. — Это не танец, — пробубнил, упершись ему в шею около уха, Юлиан. — А, ну да, — продолжал веселиться Хаверц, сжимаемый руками друга поперёк грудной клетки. — Ты же не умеешь танцевать. — Пока я не вспомнил, что не умею, это был танец. Раз ты напомнил, — упёрто-возражающе настоял Брандт, чисто из вредности. Из гостиной выглянул Ройс, вышедший-таки следом за Юлианом в коридор. К своему ощутимому удивлению столкнувшись с взглядом Кая, тоже заметившего его, через плечо Брандта. Марко вот не знал от одноклубника о таких гостях... Капитан Боруссии выпал как-то вдруг из реальности, ощущая, как во сне, этот обладающий, привязанный взгляд Хаверца через плечо Юлиана. Упёршийсяся в Марко, не прячась, не скрываясь и не боясь вовсе быть замеченным. Совсем как тот собственнический, властный, ясноглазый, васильковый много лет назад ... Стоит признать, Ройс так и остановился, частично выглянув из-за поворота, и смотрит, тупо смотрит на них двоих. Не может поделать с собой ничего. Разглядывает, сторонний наблюдатель, как в прошлое окунувшись. — Привет, — похлопав друга по плечу и тихонечко отстраняя от себя, поздоровался Хаверц, медленно переключаясь на Ройса, — Марко. — Оу, вот это...неожиданность для меня, — Ройс, отводя морок, взволнованно убрал волосы назад, поправляя ненужно и не к месту причёску. — Привет, — мужчина протянул руку в ответ. Смущённый вдруг, но приветливый как всегда. Юлиан просто отмолчался. Зачем нести пургу про причины, по которым он не сказал о Кае заранее своему капитану. Летом. В разгар трансферного окна. Ну да, вариантов миллион. Марко сам смотрел на Брандта со стороны с требовательностью и любопытством, которые тот еле выдерживал. С него будет спрос. Пока Хаверц, присев в прихожей, развязывал шнурки и снимал обувь, разуваясь, Марко, выдохнув негромко и решив про себя, что он не будет делать из этой проблемы огромную, смотрел на парня с интересом и, не удержавшись, фыркнул. — Нам нельзя сближаться, Хаверц, — из уст такого располагающего, искреннего парня, как Марко, такое обращение не могло покоробить слух, но Кай слегка напрягся, понимая, к чему клонит плеймейкер Боруссии. Игрок Байера испытывал некоторую неловкость за свой приезд, который он сам никак не связывал с трансферными интригами, но Марко был отчасти и прав... — Мне нельзя приближаться к тебе. До свадьбы — ни-ни, — быстро подмигнул светловолосый капитан. — Я знаю, что ты остаёшься в Байере. Так говорят, — взвешеннее выразился Ройс. — Но оставайся пока благоразумным. А то набросятся опять, что я тебя соблазнил, — говоря абсолютно ровным голосом, Марко сощурился насмешливо, с привкусом досады. Так беспардонно, но ещё нисколько не пьян и быть не может. И тот стаканчик виски не осушил. — Пусть болтают, — не дерзко, но непривычно закрыто и холодно отозвался темноволосый парень, подняв на него глаза. По-дурацки вышло с тем интервью и нездоровым ажиотажем вокруг него. — Ты ни при чём, Марко. Я остаюсь, и тут ты точно не будешь ни в чём виноват. Юлиан ужасно долго не понимал, о чём Марко и Кай говорили так...туманно, намёками. Но последние слова друга вышли неожиданно для Брандта — колкими, обидными — что ли. А кто-то будет виноват? В чём? Что не соблазнил на переход? Хотелось бы знать. — Ладненько, — резко для себя решив закрыть ненужную тему, оттаял капитан Боруссии, расцветший опять неправильной улыбкой. Опёршись о Юлиана, устроил подбородок на его плече. — Добро пожаловать, Кай, — без тени былого недовольства поприветствовав его в доме Брандта. Хаверц никогда не воспринимал Ройса так, но если тот хочет его выпроводить, так бы уже и говорил... Нет, да Кай имеет такое же право быть у Юлиана на вечеринке, а Марко темнит и больно много им хочет запретить. Парень мысленно одёрнул себя, поняв, что отчего-то начинает злиться на Марко, отличного парня. Просто замечательного ведь. Юлиан глянул с сомнением, но ободряюще на Кая и с опаской скосился на Марко на своём плече. Хаверц, ничего больше не говоря, направился в гостиную. Он тоже здесь не впервой, и уж точно не заблудится. Проходя, проводил друга взглядом, надеясь увидеть, что тот пойдёт с ним. Брандт кивнул ему торопливо и схватил за руку сдвинувшегося Ройса: — Марко, останься на секундочку. На пару слов. — Мм? Хорошо. Юлиан взял капитана за плечи, немного слишком взволнованно, но не грубо. — Слушай, Марко, я всё понимаю... Да, я тебе специально ничего о нём не сказал, но я... Сам так решил, без Кая, думал, так будет лучше... — думал, иначе просто ничего не выйдет, не получится, вот что Юлиан думал. Ройс без иронии приподнял брови. Какой же всё-таки хороший мальчик, ему даже совестно — просто и от себя — не нужно вытягивать извинений. — Юли. Негромко, как всегда, но с укором. Кажется, этого достаточно, чтобы кротко, но упрекнуть. — Не надо так с ним, пожалуйста, прошу, — честно, парню неистово неловко было произносить имя Хаверца сейчас. Это было сродни переходу на шёпот. — Прости, Марко, но он просто не привык... — Юлиан силится подобрать слова, — ... понимаешь, чтобы здесь что-то было не его или запрещалось. У меня дома Кай не в гостях, он...как у себя, — с удивлением для самого себя закончил свою исповедь Брандт. — Я тебя понял, — закусив губу, в раздумии прошептал Марко, кивнув быстро и энергично, всепонимающе, как он умел. — Не переживай об этом, Юлиан, — хлопнул его по плечу, глядя в глаза. С непостижимой и неуловимой для одноклубника озадаченностью, пряча смятение. То, что сейчас обдумывал капитан Боруссии, было неправдоподобно, маловероятно, откровенно бредово и он не верил сам. Вечеринка утопала в звуках музыки из колонок, было приглушённо темно, мелькали одни лишь огни стробоскопа. Вечеринка в честь окончания сезона — или в честь того, что Кай не уезжает в другой чемпионат, но и не переходит в Баварию? Ещё один сезон в родном клубе — заслуга шального карантина и полетевшего к херам трансферного окна. Никто не смог предложить Байеру достаточно. То есть безумно много. Кай уселся в кресло у окна, присоединившийся к нему Брандт сел на большой рядом стоящий диван. Марко устроился с ним рядом, закинув ногу на ногу. Гости отдыхали более развязно, непринуждённо и алкогольно, чем их компания, но у бывших одноклубников были свои традиции. Юлиан взял со стола две стеклянные бутылки Колы, ловко откупорив одну другой к лёгкой улыбке Ройса. Протянул Хаверцу одну. Кай повернулся к нему не сразу, но с готовностью взял газировку. — За встречу, — звонко чокнулись  бутылками Кола ванила. — Детский пунш, — с улыбкой хихикнул Ройс, заинтересованно-снисходительно глядя на двух парней с газировкой и болтая свой виски с колой в стаканчике. Совсем щенки, и радуются каждой редкой встрече. Ещё ценят это. — Назад ещё ехать, — не очень охотно поясняюще протянул Хаверц под молчание повернувшегося к нему в удивлении Брандта, — надо. — Нет-нет-нет, постой, — блондин заёрзал на диване, сменив расслабленную позу, и подался вперёд. — Кай, я думал, ты останешься на ночь... — Юлиан покрутил фразу в голове. Накрыл теплой ладонью колено Хаверца, очень чутко ощутившего руку друга даже сквозь толстую ткань джинсов. — С ночёвкой у меня. Ройс терпеливо прикрыл глаза. Почему ему кажется, что Юлиан его сейчас...начинает бесить? Ну что за мосты он так глупо, по-дурацки наивно пытается навести между Дортмундом и Леверкузеном, привязав Хаверца лишний раз ночёвкой..? Все уговоры под выразительный игнор Марко и невозражающее, умное молчание Кая. — Подумай, ехать в ночь... В другой город, Кай... Зачем? Я тебя не отпущу, — Юлиан сморщился, прикидывая ещё раз и повторяя собственные слова. — Слушай, оставайся, Кай. Игрок Дортмунда мягко перехватил свободную от бутылки руку леверкузенского плеймейкера с подлокотника. — Каааай, ну даваааай, — начал дебильно трясти Кая за руку Брандт, упрашивая. Пригляделся самоуверенно и проницательно. Хаверц не выдержал проверки, да и в принуждении вовсе не нуждался. Брандт с ухмылкой глупой от предвкушения кивнул на брюнета. — Дааа, — сдался, совсем не упираясь, Хаверц, рассмеявшись и расплывшись в широкой улыбке, обнажающей большие  ровные зубы. — Ага. Не происходило ровным счётом ничего особенного, что могло бы так веселить, но парочка Дортмунд - Леверкузен, кажется, просто дурачилась. Или онив действительности были такими дурачками. Друг с другом, всегда. Глядя на Юлиана в принципе, но особенно сейчас, Марко никогда бы не сказал, что парню уже двадцать четыре и вроде взрослый. Эти двое застряли где-то в детстве, в котором впервые встретились. Юлиан же радовался ночёвке, как ребёнок. Хаверц, тоже обрадованный, благодарно сжал ладонь Брандта обеими руками. Юлиан в ответ приподнялся с дивана к сидящему в кресле другу. Полез к парню так убежденно, будто в голову пришла очень остроумная идея, которой он должен срочно поделиться. Потянулся к Каю, и, придерживая за затылок, пальцами зарывшись в каштановые кудряшки друга, начал нашептывать на ухо. Марко озадаченно смотрел одноклубнику в спину, ощущая странное недоверие и чувствая себя, честно, по-дурацки. В Бундестим им редко приходилось пересекаться всем втроём с Каем и Юлианом... И сейчас наблюдать мальчишек, так сказать, в дикой среде, было для Ройса откровением. Ну такие дурачки, но это не преступление вроде... Вроде бы да, вроде бы нет. И да, и нет. А Брандт продолжал до безобразия настойчиво приставать к другу, слабо отстранявшемуся от его щекочущего шёпота в самое ухо и дыхания по шее и коже за ушами: — Фортнайт... Всю ночь, или на сколько тебя хватит, — коварно усомнился в выносливости друга блондин. — Не будем в Фортнайт, — не растерялся Хаверц, закатив глаза с абсолютной уверенностью, — ты же первым и предложишь поваляться и просто поболтать. — Ладно, — Юлиан, немного угомонившись и втайне довольный правильным ответом Кая, плюхнулся обратно на диван к Ройсу, рассевшись широко и вальяжно. — Мы так и сделаем. Хаверц уже снова спокойно, даже невозмутимо, как казалось Ройсу после этой сцены, потягивал Колу, обхватывая губами горлышко и старательно втягивая щёки. — Мм, Юлиан, а Яннис...не должен приехать? — они очень близко общались с братом Брандта, так что неравнодушие Кая было объяснимо. И как он только о Яннисе вспомнил? Всегда хорошо помнит. — Нет, — тут же отозвался Брандт, пожав плечами, как будто считая вопрос Хаверца странным. — Янниса не будет, он уехал к подружке, — тут Юлиану стало немного обидно: он и сам мог уехать к семье, чтобы увидеться наконец, или к подружке. Но Юлиан Брандт — это, видимо, что-то само собой разумеющееся. — Ждёшь? — и Марко едва заметно с удивлением приподнял бровь, заметив, что Юлиан как-то обиженно, задето выпятил губу, при этих словах отвернувшись нарочито от Кая и переведя взгляд на окно, сощурившись. Хаверц немного стушевался, нервно потерев шею. Глупо и неловко, но Юли не то подумал... Парень не хотел задеть Юлиана. Не нужно Янниса...ему. — Сфоткаться бы, — искренне подал голос Кай, продолжая, глянув в сторону Юлиана с ожиданием. Как будто котёнок скребся в дверь. Мальчишка мирился наивно до жути. — На память. Марко перевёл взгляд на Брандта. — Отличная идея. — Мы всегда так делаем, каждый раз, когда встречаемся, — спокойно и гордо пояснил Кай, — Ну, как Юли...уехал, — скомканно брякнул брюнет. Хотелось добавить, что до этого им просто не приходилось расставаться, но Хаверц заткнулся. Из какой-то осторожности и чувства меры. Парень чувствовал, что сейчас, теперь, что-то не так, и рассказывать об этих переживаниях всем не стоит. — Что мешает? — Юлиан быстренько поставил Колу на журнальный столик. — Сфоткай нас, а, Марко? — Брандт игриво ткнул Ройса кулаком в плечо. — Ох ты мой ласковый, — парировал капитан Боруссии с глазами смеющимися, в шутку потерев место ушиба. — Легко. Давайте, — в лениво-вальяжной манере потянулся за телефоном. — Только на мой, — поспешил попросить Брандт. Ну что за конспирация... — А где он..? — завертевшись, паренёк начал шарить взглядом по столу, заставленному напитками и закуской. — Вот же, — зоркий Кай выудил телефон из заднего кармана штанов повернувшегося спиной друга. Пока Ройс включал камеру, леверкузенский полузащитник потянул Юлиана за руку к себе, тот приземлился прямо рядышком на подлокотник кресла. — Мне кажется, вы бы и так влезли, — суховато заметил Марко, с сдержанным неодобрением смотря на их возню. Попугайчики-неразлучники. — Он просто не хочет, чтобы я был выше в кадре, — издевательски-убеждённо ухмыльнулся Брандт, с наигранной важностью добавив. — В этом мы соперники. — Неправда, — скромно, не споря шумно, возразил Хаверц. — Врёт он всё, Марко. —...или дело не в росте, а Кай просто любит быть сверху... Этого мы никогда не узнаем. — Заткнись уже, Юли, — цокнул Марко, всерьёз сморщившись. — Я снимаю. На всех фото с разинутым ртом. Капитан Боруссии сфоткал друзей и вернул Юлиану телефон, но с высоты своего опыта и капитанской ответственности всё никак не мог выбросить из головы и перестать думать о том, что не стоит выкладывать такие сториз в Инстаграм. Вот прямо сейчас это не лучший момент и вообще период. Таблоидные Инстаграм-расследования в трансферное окно хуже мигрени. Было весело, шумно и бойко, для многих гостей уже давно пьяно, и музыка звучала то дерзко-молодёжно, то томно ласкала слух. Перевалило за полночь, вечер проходил просто суперски, считал Юлиан. И он все ещё вовсе не был пьян. И дело в Кае, и ни в коей степени не в капитане Марко, решил дортмундский полузащитник, повертев в руке пустой пластиковый стаканчик. Мысли всё равно вязкие, медлительные, он слишком расслабился и, возможно, устал от шума вечеринки и мерцания гирлянд. Вернувшись с кухни, Марко приблизился сзади из-за дивана. Он принёс бутылку минералки и, перегнувшись через спинку мебели, с трудом, но дотянулся до стола, взгромоздив полуторалитровую  бутыль. Второй рукой Ройс протягивал стакан воды с газом Брандту, в шутку сунув прямо под нос. — Опохмелиться? Это у вас считается крепким напитком, или..? — по-настоящему, Марко очень нравилось отношение Юлиана, но не подтрунивать над "непьющими", особенно когда это молодёжь, он не мог. Это ново и необычно. — Дурак ты, Марко, — беззлобно отмахнулся Брандт, слушавший увлечённо про весенние "спонтанные" каникулы Кая и как он их проводил. Хоть они и старались чаще — почти каждый день — тогда созваниваться на карантине, но всего и Юлиан не успел узнать. И вынужденная разлука, когда они были буквально под запретом друг у друга, тянулась так долго... А ощущалась ещё хуже. Одно дело не видеться, когда знаешь, что у вас будет встроенный в общие графики или подогнанный под надуманные обстоятельства уик-энд, другое — если у вас просто нет шансов. И день идёт за два. Неразлучные друзья весь вечер не отходили друг от друга. Кажется, Брандт как хозяин дома и организатор вечеринки просто забыл уделить внимание остальным гостям. Ройс, сощурившись, поглядел блондину сверху в затылок несколько неузнающе и удивлённо, что Брандт не откликнулся на шутку и вообще слишком занят... ...Каем. Кай без нужды стал теребить волосы, убрав быстрым аккуратным движением вьющуюся каштановую прядь за ухо. Он тоже заметил, конечно, что друг проигнорировал второго, но это оказалось как-то неожиданно...приятно. Хаверц хотел смахнуть это наваждение, но ничего не мог поделать с чувствами. Ему было приятно. Кай не знает вообще, делал Юлиан это непредумышленно или специально для него... ...но леверкузенцу нравилось в Юлиане всё и даже это, и немец хотел это подчеркнуть. Как бы показать ему то, что сейчас почувствовал..? И Кай залипал на Юлиане, со всей благодарностью и симпатией, которые хотел и мог выразить. ...и так каждый раз, на грани фола. Ройс приземлился на диван рядом с одноклубником, нарушив непреднамеренно в тот же момент эту уединенную атмосферу и сняв то напряжение внимательного интереса и интимность взаимных пристальных гляделок. Будто двадцатилетний Хаверц рассказывал другу невесть что невероятное и ценное. Атмосфера в гостиной стала теплее, было душно даже несмотря на открытое окно, да и пряные алкогольные пары добавляли тумана в голове совсем чуть-чуть в начале вечеринки выпившему капитану. Чтобы понизить градус, Марко решил снять худи: — У тебя там вообще что-то есть под кофтой? — без обиняков, с долей сомнения поинтересовался Брандт. Стягивавший кофту через голову и ещё не вылезший из горла толстовки, Ройс недовольно и смущенно, но сдержанно огрызнулся: — Если под ней ничего нет, это не для твоих глаз, Юли, — с этими словами капитан освободился от толстовки, оставшись в упрекающем виде — в футболке. — И не твоего ума дело, — Ройс мог казаться колючим и резким без видимого на то повода, если почувствовал себя некомфортно. — Да ладно, Марко, — не придав этому большого значения, пожал плечами Брандт. — Стриптиз отменяется, — ухмыльнувшись, прыснул парень ёрничающим тоном с наигранным разочарованием-сожалением. — Больно надо. Что я тебя, без майки не видел? В раздевалке, в душе... Да... Чего я там не видел? — Юлиан, хватит разглагольствовать, — с очаровательныой, но опасной улыбкой осадил Ройс. И Брандт почувствовал это, он знал повадки и настроения Марко уже достаточно хорошо. — И людей в раздевалках рассматривать. — Да я...нет вовсе! — не оценив шутку, неловко бросился в оправдания Юлиан, растерявшись и смущённо в поисках помощи переглянувшись с Каем. Вернее, бросив на лучшего друга торопливый диковатый взгляд, сигнализируя одними глазами. Хаверц, немного подвиснув, успел только приоткрыть рот. — Фу, Марко, — переваривая несправедливые нападки, взял себя в руки. — Мы же друзья, что ты смущаешься, — убеждённо и притом ещё и очень убедительно, как маленькому, стал объяснять Брандт. Когда нужно было немедленно исправить своё положение, он наглел. — Видел я его без одежды... — Марко выслушивал парнишку с терпеливым предубеждением, что это всё и дальше будет бред. Насмешливо покачал головой. — Ты можешь, я знаю, придумать всё, что захочешь, если тебе надо, — закатил глаза Марко, — даже если лезешь кому-нибудь под одежду, — убийственно закончил капитан Боруссии. Ты безнадёжный случай, Юлиан Брандт. Кай взял самоотвод, сцепив пальцы под подбородком. Как-то странно всё это ощущается, но он вот при Марко не знает, как вклиниться. Вроде как будто это только между Брандтом и Ройсом. —... это же норма-а-льно, мы же напа-а-арники, — заканючив, напутствовал собственными измышлениями и убеждениям блондин, снова спокойный и экстрауверенный в себе. — И между друзьями, — Брандт поднял руку ладонью вверх в сторону Кая, подразумевая этим согласие безмолвного Хаверца с ним. — Чего смущаться, а? — нехорошая искорка мелькнула в глазах, хотя сам Юлиан не изменился в лице. — Ты недотрога, Марко-о. Это ничего не значит... же, — коварно мирный тон не мог нравиться, Марко напрягся. Что тот ещё удумал?.. — Это френдзона, — Юлиан с удовольствием и удовлетворением вложил в это слово свой смысл. Непредсказуемо быстро оказавшись на ногах, в два шага очутился рядом с Каем, расслабленно расположившиимся в кресле, уперевшись руками о подлокотники, загородив друга собой и почти закрыв спиной от глаз Ройса. Подцепив пальцами, Брандт резко дёрнул край футболки Кая, насильно (через мнимое сопротивление не пикнувшего Хаверца) потянув вверх и оголяя загорелый живот леверкузенца. Стянуть выше, через руки и голову, он не смог — Кай не дался, очень упорствовал. Честно, Хаверц просто еле дышал от остроты ударившего возбуждения и адреналина, помноженных на то, что всё произошло неожиданно и Юлиан был очень настойчив, а от его касаний было местами щекотно. Брандт разогнулся, розовый в лице, с растрепавшимся хохолком. Оба друга раскрасневшиеся и запыхавшиеся от короткой, но упорной борьбы. Чуть сдерживая смех. Но не проронив ни слова. Юлиан с обожанием потрепал Кая по кудрявой макушке, пока тот одергивал футболку в какой-то лёгкой дезориентации. — Чуть не порвал, — без жалоб поморщился Кай, зажмурив один глаз. — Я же любя, — отозвался Юлиан. — Френдзона, — с холодком эхом отозвался Марко, с недостаточно хорошо скрываемым недоверчивым разочарованием резюмировав и припечатав смачно, так некстати. Кай невольно откликнулся на оброненную Марко фразу, бросив бдительно и острый инстинктивный взгляд, не поворачивая шеи. Парень пожалел сам, закусив губу: так глупо, что он повёлся, но...правда неприятно кольнуло. Френдзона. Броманс. Их френдзона получается обширной и вседозволенной — с одной стороны, и напоминает социальное дистанцирование — с другой. И ближе не стать. У хороших вечеринок как будто нет конца. Вечер продолжался ещё долго, с весёлой болтовней, шутками и ощущением, которое бывает всегда на долгожданных уютных и сумасбродных посиделках, где собираются лучшие друзья, что это не закончится. И ночь никогда не перейдёт в сонливое утро. Марко, так уютно устроившийся у Юлиана на плече, почти вис на Брандте, тыкаясь носом в рукав кофты и смеясь сумасшедше, не сдерживаясь. Кажется, капитан был снова в превосходном настроении. Балуясь, как маленький, и с издевательским умилением приставая к Брандту у него под боком: — Джуууулиан, — зачаровывающим невнятным, бормочущим голосом с кошачьими манящими нотками. Как будто кот выгибал спину, извиваясь гибко и довольно под рукой хозяина. Марко, игривый, как котёнок, все льнул и дёргал Брандта, когда его вдруг охватывал приступ неудержимого веселья. В этом Ройс не знает меры. Почему-то Марко всегда любил просто натурально сходить с ума в компании тех, кто ему нравится. Он давно уже не искал в новых лицах особенных, ему нужна была только простая дружба-товарищество, комфорт быть вместе и эмоции на одной волне. Да, он предпочитал обыкновенные радости и был теперь рад и доволен, что принял приглашение Юлиана. Марко после окончания сезона становилось обычно отчего-то тоскливо, будто все разъехались из летнего лагеря. А сейчас они веселятся... В той же компании, к которой он привык и привязался. — Хватит об меня постоянно тереться, Марко! — полушутя негромко шикнул Брандт. С Ройсом на одном диване определённо могло показаться тесновато. Марко такой...тактильный. Иногда это смущало, и было неловко. Юлиан пару раз ненавязчиво скидывал его руку со своего плеча или аккуратненько высвобождался. Вообще-то, всё в порядке, обычно это норма между ними, но так непринуждённо и развязно-настойчиво это нравилось не так сильно. На столе брякнуло уведомление телефона. — Чей мобильник? — спросил Хаверц, сидевший ближе всех к тому краю. — А, дай мне, — потянулся Марко. Вдруг задержался на Кае, окинув его медленным изучающим взглядом снизу вверх, остановившись на футболке. С безобидной усмешкой, — Кола. — Чего? — не совсем понял, вернее, совсем не понял, Хаверц. — Не понял, Марко. Колу? — Неет, — Ройс переваривал заигравшее любопытство от осенившей остроумной догадки. В глазах заиграл огонек от пришедшей в голову идеи. Обращаясь уже к Юлиану. — То есть Кай— это Кола? — перевёл намекающий взгляд на футболку. И стало понятно, о чем говорит Ройс: на Кае была черная с красным принтом, что напоминало  фирменные цвета Байера, перекликающиеся с эстетикой логотипа газировки и цвета напитка. — Ну, логично, — помедлив, без задней мысли подтвердил Юлиан, подперев щёку и рассматривая Кая. Раздолбайски мечтательно добавил с одобрением. — Отлично звучит, — склонив набок голову, будто залюбовавшись, Юлиан улыбался Каю мягко и солнечно. Наивный угловатый флирт, слишком часто на грани фола — но не пересекая черту френдзоны. И хотя нарушений так много... ...играем дальше. В светлых зеленоватых глазах брюнета отражалось только молчание и Юлиан. Байерскому таланту было не в шутку. — Кола у тебя для Кая... — упорствовал непринуждённо Марко, закинув ногу на ногу и откинувшись вальяжно на спинку дивана. — Ну а я тогда что? Фанта? Юлиан вынужденно перевёл внимание на Ройса. Как они все это называют в фанатской и околофутбольной среде? Brandeus, ага. Есть ещё bravertz, раньше всего, самый первый был. Кай ему слал с такими хештэгами. Это были они. — А вместе мы с тобой Фантола? — Марко будто испытывает терпение Брандта. Кай неумело, откровенно переглядывается с Брандтом, вернее, не подумав, неосторожно бросает на него взгляд. Что ты на это ответишь, Юли..? Брандт не замечает (к счастью). Но Юлиану странно представить, что такое возможно с кем-либо ещё... Неет, оно не повторится. Слова Марко кажутся от того дерзкими, смущающими и...глупыми. Ни к чему это обсуждать. Кай, кажется, сейчас злится на Марко. Ему вот это не казалось забавным. И Хаверц по-настоящему сердит, хоть и пытается никак не выдать своё состояние внешне. Терпяще сидит в кресле, сжав пальцами обивку подлокотников. Он слышал и видел, читал, в общем, все эти фанатские названия и фразочки. И ему даже нравилось. Про них с Юлианом — прямо очень. Ну, прям действительно, так, что хотелось повторять. Кай правда гордился их союзом...тандемом. А Ройс разбрасывался словами направо и налево. Ему всё лишь бы шутки, и эта "Фантола" так в насмешку... — Не пью Фанту, — Юлиан развел руками  и вфставил перед собой ладони, мол "сердцу не прикажешь, без обид", — сладкая слишком. — А Кола? — не сдаваясь, попытался подловить его капитан. — В моём вкусе, — не спасовал Брандт. — Как раз, — ещё (само)увереннее. 1:1. Но, по сути, Юлиан оставил этот раунд за собой. За ними с Каем. Здесь нет ничего моего и ничего твоего, здесь всё наше. Кола и браверц. Молоденькие и слишком привязанные друг к другу, Юлиан и Кай, как подростки, дорожили отношениями с чувством локтя, когда вы негласно условились не отпускать руки ни при каких обстоятельствах. Тему, правда, ненавязчиво сменили. Марко отправился на кухню взять ещё что-нибудь перекусить. Глянув ему вслед, Юлиан тоже заторопился: — Мда, вторая была лишняя, — Брандт задумчиво повертел-поразглядывал бутылку в руке, — схожу отлить. Я мигом, не скучай, Кай, — блондин потрепал друга по плечу. Хаверц успел дотянуться кончиками пальцев, инстинктивно хватая Юли за руку, и слегка удержал. Что он этим имел в виду, было понятно Юлиану. Лучше, если ты останешься, не убегай так. — Танцуй без меня, Кай, — сжав его пальцы в ответ и тут же отпустив, кивнул Брандт на заигравший в тему бьющий ритмом и мелодикой танцевальный трек. Вслед за Ройсом, ушёл и Юлиан. А Каю, как назло отсаженному от Брандта на целый вечер и проигравшему это место Ройсу, так не хватает Юлиана сегодня. Всё здорово, весело и очень классно, но они... не наговорились, светловолосого паренька весь вечер с кем-то приходится делить... Что-то подсказывало юноше, что Брандт найдёт "туалет" там же, где находится Марко. У Юлиана к нему точно созрел вопрос или какое-то дело, и побежал он сейчас за капитаном.... И Юлиан правда уплелся за Марко, найдя того на кухне. Парень не совсем понимает, что сегодня произошло пару раз, если что-то правда не так, но лучшего момента вызвать Ройса на тет-а-тет, наверное, не будет. — Слушай, Марко... — неуверенно (а как ещё начинать все важные серьёзные разговоры?) начал Брандт, прикрывая за собой дверь. Марко замер, скрытый за дверцой шкафчика с посудой. Нехорошо это начинается, ему уже не нравится. Юлиан вздохнул тяжело, но нужно продолжать. Пока они так удачно уединились, под лучшим соусом это не преподнести. — Что случилось? Что-то не так? — на всякий случай спросил о возможном Ройс, с лёгкой подавляемой тревогой. — Марко, мне нужно... — Брандт лихорадочно, с усилием оттянул волосы назад, приводя себя в форму, чувствуя, что он уже всё. — Я хочу с тобой поговорить. Мне это правда очень важно. Это касается не только меня, — поторопился уверить полузащитник, стремясь заслужить внимание и серьёзное отношение Ройса. — Пойми. Было больно и тяжело смотреть, как парень мучается и давится словами, подбирая их громоздко и уходя от сути дела, не решаясь идти дальше. — Кого ещё это...касается? — у Марко было странное, цепляющее за живое, из самого нутра чувство, как будто сын хотел признаться ему в чем-то очень страшном. И хоть бы это было курение. — Тебя, Марко. И нас, — без обиняков и вообще без объяснений. Юлиан взволнован, щёки покраснели, он немного жалеет, что завёл об этом. — Юлиан, — обескураженно и жёстко выдохнул Марко, — я тебя не понимаю. — Об этом...сложно, — выдавил юноша. Сложно, как признаться, что любишь кого-то. Растрепать о личном — трудно всегда. Юлиан стоит перед Марко с опущенными плечами и повисшими руками. — Извини, бред. Я не о том. Не о том хотел, — полушепотом заговаривался Брандт, досадуя на себя. Он был не из робкого десятка, но сейчас не мог совладать с собой. Слишком важно и лично. Ройс стоял, холодея от нехорошего предчувствия и липкого волнения. Это точно про любовь. Кто-то уже много лет назад краснел и умирал так перед ним, но на кухне квартиры Марко. Но то давно былью поросло... Был один такой в жизни Марко — первый и единственный, видит небо, Он — чуть не десяток лет прошло... Это не выжило, "так нельзя, нам нужно всё забыть и расстаться и не ломать друг другу жизнь". И сейчас в свою очередь уже капитану Дортмунда такое кажется невозможным и неправильным. Больше никогда во все эти годы, и Ройс, кошмар и гадость, проверял себя — не влекло. Марко не из этих, это точно. Ни один мужчина на всём белом свете ни разу больше не вызывал в нём тех, других чувств. И всё в жизни у него нормально. Нормально, говорю же тебе. Уйди из головы навсегда, как из жизни. Голос Юлиана вклинился в мысли Ройса, как будто Марко вынырнул из глубины: — Ты чудесный, замечательный. Я таких почти никогда не встречал, ты мне правда нравишься, и я хотел бы, чтобы это был именно ты... — перед Марко как будто подросток распинался. —...Но я тебя не поэтому пригласил! — Стоп! Хватит, — не выдержал Марко, без прикрика заставив Брандта заткнуть фонтан признаний. — Юлиан... Только не надо этого. Не ошибайся на мой счёт... — ничего не может быть. Это ненормально. Это ошибка. — Если на чистоту... У меня просьба к тебе, Марко. О Кае. Видишь, как всё складывается... Если всё так и продолжится. А если его, — Юлиан закусил губу, — трансфер к нам станет возможным? Мы выигрываем год. Ты имеешь авторитет, ты в капитанском совете... Марко, к тебе бы прислушалось руководство... поговори с ними. А теперь у Ройса почти голова закружилась. Нашумевшая история про трансфер нового раумдойтера, обросшая сплетнями. Только ленивый не приписывал Каю интерес какого-нибудь клуба. Но в другом смысле — гора с плеч. — Не понял, — с холодом отозвался молчавший весь монолог Ройс. — Тебе не 12 лет, Юли. Не я это решаю, — отрезал немилостиво Марко. — Я могу предложить руководству очевидное, — Ройс усмехнулся без улыбки, — но моё слово ничего не значит, если мы не можем потратить таких денег... Или можем, но не хотим, — Ройс уже представлял себе идею продать парочку ведущих игроков и выручить кругленькую сумму, чтобы купить Юлиану Кая. Да что же они делают... Глупые щенки. Хотя капитан Дортмунда бился об заклад, что Юлиан лелеял эту идею втайне от друга. Просто дурак, такой дурак. Точки над i, значит. Тогда будет серьёзный, почти воспитательный разговор, который им обоим не понравится. — Кай очень хороший парень, и я вижу, как он тебе дорог... — не давя продолжил Ройс. — Но перестань цепляться за него: „Кай-Кай-Кай”, лайкать всё подряд... — неосторожно и вообще бездумно. — Мне нравятся фотки Кая, — насупился парень. — И их делает мой брат. Короткая пауза, Марко кажется с отчаянием, что Брандт его не хочет слышать. — Ты чего, Юли? Забудь о нём, вы в разных клубах, — Ройс оставляет без шансов. — Ты не понимаешь, наверное, Марко... — не желал сдаваться, блондин, выдерживая полнейшее непонимание и равнодушие Ройса. — Мы с Каем... Прямо чувствуем друг друга. Это удивительно. У меня никогда раньше такого не было, ни с кем, — кажется, так далеко Юлиан не планировал заходить. Он доверял Марко, но сейчас, со злости и упрямства брякнул, растрепав вот прям лишнего. Личного. — Ну не судьба, видимо, — улыбнулся, совершенно не помогая, Ройс. — Он того не стоит, — Юлиан продолжительно молчит в ответ, готовя отпор, прежде чем заявить взвешенно-запальчиво: — Я сам решу, с кем мне быть. — Нет, это решают клубы, Юли. И ещё деньги. Может, большие деньги, — сопровождая каждую следующую фразу новым кивком головы, припечатывал Ройс. — Не люди. Смирись, не твоя лавстори, — Марко бы дёрнул Юлиана за плечи, чтобы вернуть с небес на землю, но это чревато резкой реакцией. — Переболит всё и заживёт. Марко так неприветлив, едок и саркастичен. Даже смеётся над ним... Обидно очень. — Да я прошу... — начиная заводиться, уже не так хорошо владел языком Юлиан, —  я просил тебя, зная, что это полный бред, просто...просто чтобы быть вместе. Я хотел попытаться. Спасибо, капитан, — тяжеловесно добавил парень. Может, он и пропащий дурак выходит, но не такой реакции он ждал, шёл минимум в надежде на поддержку... Он доверился Марко. "Капитан". Он назвал его в лицо капитаном. Не по имени. Как же Юлиан был сейчас на Марко обижен и зол. — Всё так, Юлиан, — покорно, примирительно прошептал Ройс. — Я просто не понимаю — не могу тебя понять, прости. Откуда знать такое тому, кто сам не испытал? — слукавив страшно, тихо задался вопросом капитан, уже совсем без той жёсткости. Сняв маску. — Прости, я не могу дольше оставаться. Мне уже пора идти, Юли, — Марко подошёл ближе, аккуратно и бережно притянул Брандта за плечи, погладив по спине успокаивающе и мягко. Ну что такое с парнем..? Аж не верится. — Я тебя провожу, — не мог больше на него злиться и попросил Юлиан, пробубнив в рукав футболки капитана Ройса. — Проводи. За Марко хлопнула и закрылась входная дверь, Юлиан повернул защёлку замка. Где же Кай? В гостиной парня уже не было, когда он проходил... Так глупо забилось отчего-то в сердце „хоть бы не уехал!”. Кай казался несколько заброшенным и явно ощущал себя от этого не лучшим образом, хоть и не выказывал скуки или недовольства. Это заботило Брандта и тревожило вместе с тем. Юлиану стало совестно. Последний час он почти забил на друга. Брандт уже направился было в гостиную, но заметил фигуру Хаверца у окна под лестницей на второй этаж. Парень присел на подоконнике с телефоном. Кай чутко поднял голову на звук шагов, оторвав взгляд от экрана: — Чего так долго? — скучающе, но без наезда протянул брюнет, с удовольствием увидев, что это был Юлиан. — А Марко уже всё... Э, уехал, — до сих пор в растерянности и смятенных чувствах после трудного разговора, неопределённо повёл рукой в сторону выхода хозяин квартиры. Кай понимающе, но без особенного интереса кивнул. Юлиан подошёл и встал близко, в упор, чтобы видеть лицо Хаверца. В этот угол не доставал свет из прихожей и освещение гостиной. — Чего строчишь там? — Домой написать, что не приеду, — без заминки доложил Хаверц. Без вопросов, ведь они условились, что он остаётся у Юлиана. — Ко мне просто родители в Леверкузен в гости... — Понимаю... — Но я скажу, что у тебя остался. Они удивятся, — расплылся радостно и открыто в отчего-то смущенной от сдерживаемого удовольствия улыбке. Так классно всё складывается. — Я тебя и утром не прогоню, — Юлиан улыбнулся широко, кусая нижнюю губу. — Давай весь день вместе проведём, а, Кай? Нам некуда сейчас спешить, зачем так быстро разъезжаться? — всё ясно, судя по тону, у Брандта был план. Или даже планы — на Хаверца. — Пускай короткое, но наше лето. Ну давай, Кааай, — блондин упёрся лбом в лоб друга, бодаясь настойчиво и игриво, заглядывая чуть снизу вверх в глаза напротив. В них он видит таких же чертиков и своё отражение, о большей взаимности и мечтать нельзя. Лучшие друзья уединились в укромном месте, у окна под лестницей. Слишком зависимые друг от друга и привязанные, они о стольком ещё не поговорили. И вечера им оказалось мало. Как голодной собаке кость. Юлиан, обычно такой жизнерадостный и непринуждённый, с Каем и вовсе расцветал и сиял. Лучший мальчик на планете у него и снова с ним, думает Юлиан. В моменте он просто счастлив, а уж удержать Кая с собой дольше он сможет, у него есть для Хаверца куча сногсшибательных, просто неотразимых предложений. Классный боулинг, перепросмотр Роки, ленивый день и потом махнуть куда-нибудь... — А капитан Ройс сказал, что я у тебя под запретом... — став немного серьёзней, наклонил голову вбок Хаверц. Юлиан придерживал его крепко и ласково за затылок, продолжая прожигать упрямо взглядом с надеждой. — Бывает, что мы не слушаемся капитана, — пожав плечами, опять нашёлся Брандт. Положив свою ладонь на свободную ладонь Кая и сжав пальцы, потряс его за руку, пытаясь растормошить. Хаверц улыбнулся ответно — задорно, приободренный. Юлиан подошёл на полшага ближе, протиснувшись между расставленных ног сидевшего на подоконнике Кая, немного ссутулившегося из-за роста, без комментариев и возражений расслабленно разведшего колени. Оперевшись ладонями о подоконник по обе стороны от бёдер Хаверца, уперся подбородком в плечо леверкузенца, глядя в окно, которое выходило лишь на пустеющий задний двор. Кай протянул руки с телефоном у него за спиной и так продолжил писать, устроив подбородок на другом плече друга.  Это ощущалось так хорошо и правильно, Брандт и не думал о причине, зачем он пялится в пустоту тёмной летней ночи на задворках своего дома и сколько проходит времени. Почти у самого сердца самый хороший и близкий друг, которого не хватало так сильно и часто. Юлиан ненавидел, ненавидел расставания. А когда и пока могли, Кай с Юлианом так и не отходили бы друг от друга. Хаверц обнимал друга ненавязчиво. И тоже тихо ненавидел. Всякие мелочи. До чёртиков знакомый одеколон Юлиана, всё тот же, что год назад, не лучший выбор, такой терпкий и привязчивый аромат, Каю казалось, будто он единственный из парней во всей команде не предпочитал убойные ортодоксальные запахи из типично мужской серии... То же ровное тихое дыхание под самым ухом и короткий вздох после долгого молчания прежде чем заговорить: — Поставь будильник на завтра. — А? Ага. Во сколько встаём? — Если ты у моей кровати на коврике спать будешь, то я тебя сам разбужу, — не меняя тона, стал паясничать Брандт, довольный и искрящийся действительно дурацкими шуточками. Имея в виду, что Хаверц мог спать сколько ему угодно, не подстраиваясь под привычки Юлиана. — А если тебе в гостиной постелить... — тут блондин задумался и подвис. Диван вообще-то Хаверцу совсем не по размеру — просто слишком маленький для длинноногого Кая, умещает двоих-троих тесно сидящих человек. Честно, он не знал, где тогда предложить другу ночевку. — Давай не ложиться спать совсем, — пока ещё сна ни в одном глазу, предложил легкомысленно и, к счастью, не всерьёз Брандт. Закатил глаза в раздумии. — Или можем... — Что задумал? — На камень-ножницы-бумага. Давай? — Что "давай"? — вызывающе, с деланным видом неохоты отозвался Кай. — Чья кровать будет, умник, — ласково усмехнулся блондин. Парни, чтобы не теряя времени разрешить спор, мигом развернулись спинами друг к другу, пробубнив хором спешно заветное «камень-ножницы-бумага» и повернувшись опять: Ножницы. Бумага. — Аааай, мне сегодня просто везёт, — с неподдельным облегчением выдохнул Юлиан, схватившись за лоб. — Или ты поддавался, по дружбе? — сощурился в шутку Брандт и сам же себя опроверг. — Нет, я и Марко всегда обыгрывал, — снова Марко. Кай только незадачливо повёл плечом в ответ, кусая пухлые губы, мол, второе исключено. Хаверц снова вернулся к телефону, дописывая родителям и попутно методично проверяя уведомления и почту. Юлиан остался стоять напротив, ожидая своей очереди. Довольно много времени они провели в молчании, Кай не спешил возвращаться к разговору и больше не строил глазки. В конце концов Юлиан первым потерял терпение и не хотел ещё вместе с тем терять и время. — Чего молчишь, Кай? — пытаясь заглянуть снизу в глаза, устремленные в экран. — Что-то грустно. Прости, — неохотно отвечал парень. — Есть причина, — не отступал Юлиан. —Скажи, — накрыл своей ладонью экран телефона. — Перестань себя так вести, — не желая начинать, но уже не готовый молчать, выговорил молодой парень. — Как "так"? — Юлиан ощутил себя на мгновение беспомощным понять Кая. — "Станет моим новым Хаверцом", например? — жалея сразу, что говорит это, признался Кай. Нет, он не ревновал. Нет же. Просто давно хотел зачем-то спросить. И наконец позволил себе запретное удовольствие, от которого, знал, станет ещё хуже. — Ты меня не понял, Кай, — вспомнив те свои слова, в неловком ужасе зашептал Юлиан. —  Никого другого нет и не будет, — Брандт потянул Хаверца за руку, примирительно-убеждающе сжимая длинные пальцы. — Что ты... — леверкузенец не обидчивый, нет, это Юлиан тогда облажался, слово вылетело и не поймаешь. — Кай, он лишь друг! — Да? — неожиданно всерьёз, удивлённый, нехотя запальчиво хмыкнул Хаверц. И всё-таки несмотря ни на что, у Кая ещё остались вопросы. — А я тебе кто? — Мой очень... самый хороший друг, — опешив и помедлив в раздумии, но стараясь быть искренним и правдивым, стал выводить Юлиан, надеясь, что услышать это будет приятно Каю. — Лучший друг. Кай — его аспирин и героин: сносит крышу и снимает боль, вызвал привыкание — и с него теперь не соскочить. А Хаверц отчего-то не меняется в лице, не сменяя гнев на милость. Юлиан действительно редко видел его таким недовольным и непримиримым. Но тут что-то их отвлекло. Музыка в гостиной стихла, точно кто-то резко выдернул шнур. Было невесть сколько времени, многие гости уже разошлись. Видимо, кто-то из оставшихся решил самовольно завершать вечеринку. Брандт глянул в гостиную, где засобирались  немногочисленные ещё не ушедшие приглашенные. Блондин кинул быстрый взгляд на друга: — Кай, пошли вернёмся, надо всех проводить и хоть что-то сегодня прибрать, — не воодушевленный перспективой уборки на скорую руку после двух часов ночи, с чувством долга вздохнул Брандт. Взял Хаверца за руку, потянув за собой в гостиную. — Пусти руку, Юлиан, сам пойду, — мрачно, но спокойно, уравновешенно попросил Кай, когда они вошли так вместе в комнату. Брандт в принципе не держал крепко или силой, а потому выпустил его руку без возражений. Они пособирали тарелки и стаканчики в большой мешок, поубирали закуску в холодильник. Юлиан то и дело выбегал в коридор проводить кого-нибудь. — Я нашёл кучу попкорна на диване, на котором ты будешь спать, — важно сообщил хозяин квартиры и дивана. — Не проголодаешься, — засветился Юлиан, стоявший к Каю спиной и стряхивавший всякий мусор с мебели на пол, чтоб потом уже подмести. — Ага, класс. Как раз в животе урчит, — оценил перспективу совершенно точно не голодный Хаверц. Юлиан взял со столика два недопитых стаканчика с Колой, повертел их задумчиво, примериваясь, допить уже или он больше не хочет. — Кай, будешь..? — Веник дай... Парни обратились друг к другу в один голос, почти одновременно. Кай, прибиравший со стола, резко разогнулся и поднялся, повернувшись к Юлиану и тут же столкнувшись с ним. Брандт развернулся резко и щедро облил друга содержимым стаканчиков: один вылил сразу ровно за шиворот, а второй выплеснул спереди на футболку. Надул щёки смущенно. — Упс. Кай молча оттянул перед футболки, Кола была приятной только при приёме внутрь. Вопросительно посмотрел на друга. Брандт нашёлся быстро, предложив просто: — Давай тебе сменную дам. Из моих что-нибудь поищем. — Хорошо, — улыбнулся Хаверц. Это бескомпромиссное, доверительное и уверенное "давай" в речи и голосе друга нравилось ему всегда очень. Для Кая это было так притягательно. — Пойдём! — Юлиан сразу потянул его за руку, увлекая за собой в коридор и к лестнице, ведущей на второй этаж, где спальня Брандта. На лестнице оба прыснули от распиравшего смеха. Идеально, когда "ха-ха" находит на вас одновременно. До самых дверей комнаты Юлиана парни хохотали до упаду, у Брандта раскраснелись щёки. Откашливаясь от смеха, Кай залип на друге: не аккуратный естественный румянец, а скорее неровные пятна на щеках и даже шее всё равно шли ему, всегда. Так он начинал выглядеть ещё юнее, даже младше, совсем подростком. Юлиан никогда не смущался своей особенности, а Хаверцу она нравилась, это казалось очень чувственным. Брандт хлопнул ладонью по выключателю, как только они вошли в спальню. Друзья немного сумбурно добрались до шкафа, Юлиан дёрнул дверцу купе. — Сейчас подберём тебе что-нибудь "от Юлиана Брандта"... Тааак... Блин, Кай, подожди меня чуток, — опомнившись, почесал лоб Брандт. — Я лучше уже всех вы...провожу наконец и дверь закрою, — хлопнул друга по плечу и выбежал из спальни. Куда сам же Хаверца и притащил, почти сразу оставив одного. Кай только открыл и закрыл рот ему вслед. Ладно. Пока Юлиан вышел, леверкузенец, слегка смущенный, осмотрелся с непривычной, новой для него неловкостью и диковатой оглядкой в спальне друга. Провел рукой по ряду рубашек на вешалках в шкафу. Всё немнущееся было сложено на полках. Решил не брать ничего сам, пусть Юли ему выбирает. Вспотела шея, хотя в доме не жарко. Кай присел на застеленную кровать, расправив без нужды складки одеяла и опершись руками за спиной. Откинул голову назад, вдохнув глубоко и шумно через нос и с усилием выдохнув через рот. Кай откидывается назад, падая спиной на кровать Юлиана, и вспоминает это сейчас, прикрывая глаза на прохладном одеяле и переключаясь на воспоминание. После Падерборна, послематчевое интервью. Чемпионская гонка почти подошла к концу, зато начали расцветать и роиться трансферные слухи, интересовавшие всех теперь не меньше самого футбола. Журналист (Бильд? Рурские новости? Черт его знает) в микст зоне, бравший интервью у Брандта, не был исключением: — Ещё пару вопросов? — Давайте, — не важничая, кивнул скромно полузащитник. — Кай Хаверц? — Следующий вопрос, — с извиняющейся, но не кокетничающей улыбкой. — Вы не хотите воссоединиться с ним в Боруссии? — к удивлению Юлиана, напористости журналисту было не занимать. Прям охотник за сенсациями. Или невпопад оброненными неосторожными фразами. — В последнее время вокруг имени Кая много спекуляций... — попытался увести от темы Брандт. Какой навязчивый тип. — Все знают, что вы хорошие друзья и... — с надеждой на увлекательное продолжение уже от самого Юлиана, кивнул журналист, выказывая живейший интерес, как примернейший собеседник. — Мы ПРОСТО друзья, — тихо огрызнувшись, сам уже не рад, что не может отделаться от щекотливого вопроса и навязчивого журналиста, ляпнул Брандт. — В смысле? — что значит этот вопрос, Юлиан уже искренне не догонял. Парень немного опешил. — Я...не его агент, — на ходу подбирал слова Юлиан. — Я не могу вам ничего сказать на этот счёт, — только развёл руками, желая скорей ретироваться. Кай выключил тогда Sport 1 с непонятным чувством, между обидой и непониманием... Почему они настолько просто друзья. Обычные друзья. Лучше не скажешь, Юли. Сейчас Кай опять прокрутил этот момент в голове. Встал с кровати, думая, чем ещё себя занять, но тут уже вернулся Брандт, сразу направившийся к шкафу. — Для кого так вырядился? — фыркнул Юлиан, припоминая, как футболку отметил Марко. — Пф, она даже не новая, и я в ней уже был. — Помню. Мне нравится эта футболка, — роясь сосредоточенно в своих и ища, видимо, лучшую на свой вкус, не глядя произнёс Юлиан. — А пролитая на неё Кола — это комплимент? — Это мой косяк, — миролюбиво повинился перед другом Брандт. Кай выждал немного, неуверенно улыбнулся в ответ: — Между нами ведь нет секретов? Юлиан перестал копошиться на полках, обернулся через плечо на Кая, внимательный и готовый выслушать: — Никогда не было, Кай, — спокойно и убедительно заверил его Юлиан. — Ты для меня такой же близкий, как Яша и Яннис... — Брандт взял Хаверца за плечи, слегка сжав ободряюще. — Ближе вас у меня никого нет, — в чём проблема? — Будь со мной искренним, Кай. Хаверц благодарен другу за эти слова, он не сомневался в Юлиане никогда — между ними не будет недопониманий. Лучший мальчик на планете, которому можно открыться во всём...почти во всём. Кай сложил руки на груди, глядя немного в сторону: — Юли, родители просят... Кхм, вся семья настаивает переходить непременно, если появится очень заманчивое предложение... —  светлые виноватые глазенки. За скобками — "трансферное окно ещё не закрыто, и оно продлено, ничего ещё не решено". Брандт ударяет кулаком в стену, не в силах скрыть досаду. — Гребаный обманщик, — Юлиан вспомнил согласное молчание Кая на фразу Ройса "говорят, ты остаёшься". — Знаю, — опустив пушистые тёмные ресницы и зажмурившись, совсем без голоса, как мышонок, отвечает Кай. Они молчат около минуты, Брандт думает — Хаверц точно это чувствует. А потом чувствует, как Юлиан дёргает его за край футболки. — Не отводи глаза, Кай, — кусая пухлые губы, вздыхает Брандт. — Ничего между нами — между мной и тобой — не изменится, — даже после этого признания. Юлиан, раскрыв дружественно и принимающе объятия, притянул Кая к себе, обняв и лаская загривок. — Мы сегодня ничьи. — „Мы”? — повел медленно глазами, скрытыми за приопущенными пушистыми ресницами, глядя Юлиану за спину. — "Мы" до сих пор в счёт? — вкладывая в эти слова определённый, дико важный и сокровенный, но понятный обоим смысл. — Видишь, не всё так просто... — на чистоту выдал Брандт. — Но и не будет ничего сложно! Ты мой близкий друг, и нас ничто... — горячие порывистые обещания паренька, сразу очень глупеющего при вопросах об идеалах и чувствах к Каю. Фиолетово на суровую реальность и что там скажут клубы. — Ага, — не рассудочно обрадованный, пождав губы, закивал Хаверц, положив ладони на плечи в ответ. Как он мог забыть — никогда, никто и ничто не встанет между ними. —Да, Юли... — как важно и хорошо, просто необходимо было услышать этот ответ, уверенный, гарантирующий и такой, что правда сам веришь, как напоминание, когда лезет в голову всякое и ждал обиды и даже разноса... Юлиан, подцепив пальцами, задирает Каю футболку. — Снимай давай, — беззаботно и нескромно, отвлекающе от ненужного (сегодня не об этом, они не будут грустить, пока вдвоём) улыбнулся блондин. Бросил на кровать подобранную для Хаверца футболку. Как-то неожиданно для закопошившегося Кая решив ему помочь, Брандт взял инициативу на себя. Буквально в свои руки: — Вам помочь по-дружески, герр Хаверц? Быстро и довольно проворно принялся стягивать обеими руками футболку, вынудив Кая поднять руки и с трудом вслепую пытаться выбраться из ворота, сдерживая беззвучный смех. Тёплые ладони, что оказалось очень приятно (только у Юлиана Кай встречал такие — всегда тёплые, согревающие руки; его же часто мёрзли) гуляли по его бокам и рёбрам, чему Кай вовсе не сопротивлялся. Юлиан — его солнышко. Хаверц привык к его теплу. Брандт стягивает наконец с Хаверца грязную футболку, бросая туда же на постель. — И вуаля. К Каю так приятно и легко влечёт, он отзывается всегда понятливо и чутко улыбкой, линией губ, взглядом на слова и движения Юлиана, будто читая мысли и зная, что у друга на уме. Порой, правда, парни сами ещё не понимали своих мыслей и желаний так, как друг друга. Кай растрепал шевелюру, приводя в порядок, стоя перед Брандтом тоненький и стройный, заметно более загорелый, со смуглыми плечами и животом. — И какой я друг? — незначительно-веско задал вопрос полузащитник Байера, всегда блестящими и добрыми светлыми глазами глядя на Юлиана заинтересованно. Замерев и залипнув на игроке Дортмунда с приоткрытым ртом в ожидании ответа. — Ты... Хороший, — наигранно капризно и привередливо надул губы Юлиан. — Очень хороший, — а Каю мало. Он себя не до конца понимает, но хочет большего от Юлиана. — Особенный друг, — Брандт спокойно, по-свойски рассматривает Кая, почти любуясь таким родным лицом. Блуждавшая на губах Кая широкая непринуждённая улыбка, обнажавшая большие белые зубы, ускользает, сменяясь сосредоточенностью и серьёзностью и новой целью во взгляде. Он ждал большего. — Такой же близкий, как Тристан, как Марко? — возвращаясь к тому, что в мыслях, Хаверц продолжил через запятую тему, от которой они давно ушли. Простой вопрос — и Каю нужен просто ответ. Летней ночью тепло, и хотя окно спальни приоткрыто, Хаверц стоит без футболки и не мёрзнет, только трёт шею без нужды. — Ты это о чём, Кай? — Юлиан морщит лоб, понимая, что сказал недостаточно и говорил, может, не совсем то, что имел в виду Кай. И, может, пора бы уже начистоту, в конце концов, прошёл год. — К чему? Знаешь...мне тебя часто не хватает, — блондин шумно и тяжело выдыхает, буравя взглядом собственные носки. — У меня всё отлично, правда, Кай, я тебе не врал, — невзирая на то, что Юлиан неисправимый оптимист и романтик, он не приукрашивает. — Мне замечательно в Боруссии, — себе под нос продолжает Брандт. — Нет поводов жаловаться, — парень чешет в смущении и раздумии затылок. — Я ненавижу расставания, — пробуя на вкус формулировку,  выдаёт потом в том виде, как это было в его мыслях. Решительно и бескомпромиссно пожимает плечами. — То, что мы не перестаём видеться и ты можешь приехать без повода...мне это очень дорого, — ...но половина меня просится назад, говорят глаза дортмундца. В них Юлиану от Кая уже давно ничего не утаить. А светловолосый парень боится испытать однажды случайно на себе суровую истину, что самое чужое — это бывшее своё. Юлиан знает по своей Нале, что собаки любой породы не умеют прощаться со своим хозяином на часик-другой. Они прощаются навсегда. Юлиан вроде не маленький мальчик, и Кай становится взрослее — они взрослеют вдвоём — но они, пусть без грусти и тоски, так же прощаются, расставаясь каждый раз до новой встречи. До следующей (скорой и непременной!) встречи. И дата отмечена в календаре, и поставлена задача в органайзере. — Я не знаю, как с тобой расстаться, — пожимает плечами Юлиан. И не похож он сейчас вовсе на взрослого мальчика. Тут он плохой пример для Кая. — Мы и не расстаёмся, — упрямо выпятив нижнюю губу, покачал головой Хаверц. Дети, не желающие отдавать любимую игрушку. Надо им повзрослеть, ведь взрослые не тоскуют в разлуке, а отпускают и смиряются, потому что так надо. А они всё забивают друг другом голову. Взглядом встретившись с Каем неосторожно и молчаливо, задержавшись слишком долго, так, что можно было прочитать мелькнувшую мысль и неозвученную фразу в светлых глазах, Юлиан прибавляет в полный голос, прямодушно и честно, когда больше уже нет смысла молчать: — Я скучаю по тебе. Кай кивнул судорожно в ответ с коротким вдохом, как перед нырком в воду или кульбитом в воздухе. Волнение, но не страх, щекочущее предвкушение и может чуть-чуть мандраж, но не тревога — это чувство он любил. Кай захотел прыгнуть к Юлиану на руки, как делал сотню раз от радости после побед и голов. Немного сумасшедшее, такое привычное и давно знакомое ощущение. Хаверц не может сразу разобраться в своих чувствах от слов Брандта, но это оно... ...кажется, он ждал этих слов. Ни с кем тебе не будет лучше, Юлиан. Короткий пружинистый толчок. Кай прыгает на Юлиана, Брандт быстро успевает подхватить его под бёдра. Он достаточно сильный, чтобы удержать Кая. Самая приятная ноша. Юлиан утыкается холодным носом на уровне шеи, немного пыхтя от неожиданной тяжести живого веса на руках. Хаверц зажмуривается от удовольствия, улыбаясь широко и белозубо. Юлиан старше и сильней, для Кая это так притягательно... Брандт перебирается руками на спину, касаясь своими тёплыми ладонями обнажённой кожи. Видя, что друг не намерен отпускать его так скоро, Юлиан подхватывает его снова под бёдра, утыкается и коротко целует в шею, так незаметно, как будто случайно или губы мазнули по коже... А у Кая аж пальцы на ногах поджимаются. — Я тоже, Юли. Так сильно... — довольный их уединением, не переходя на шепот, привычно открыто и в полный голос отвечает Хаверц. Юлиан держит как всегда крепко и прижимает близко, но чувствуется, что стоять ему так с парнем, повисшем на шее, становится неудобно. — Можно подумать, ты ещё вытянулся за год и прибавил, — пробормотал, впрочем, не сильно жалуясь, Брандт. Да он-то сильный и выдержит, но у Кая уже давно не бараний вес, и упрекнуть в шутку лишний раз можно. — Тебе уже не семнадцать лет, и ты не пушинка. — Давно уже совершеннолетний, Юлиан, — серьёзно, но смело-напористо вставляет Хаверц, подрезая друга на полуслове. Длинные и стройные, сильные ноги обхватывают Брандта крепче. Дортмундец делает пару шагов вперёд, донеся Кая до кровати, и, больше не удерживая, отпускает, опуская на постель. Кай откидывается снова спиной на кровать, как он делал это только что, думая о Юлиане. Какое-то наваждение. Брандт уселся между коленей длиннющих ног Хаверца, оглядевшись неловко в собственной спальне, будто не узнавая комнату или ища в чём-то поддержки. Которой нигде не было. А когда нужно что-то решать или на что-то решаться, Юлиан говорит. И говорит, говорит. То, что считает необходимым. — Тебе только двадцать один, а весь мир уже у твоих ног... — Брандт попробовал осадить сам себя. Есть же для него хоть какое-то понятие аварийного торможения? Нужно знать точно, что думает об их клятвах Кай, в долгосрочной перспективе. — Прости, — даёт по тормозам. — Это неправильно. — Почему? А что не так в нашей дружбе? — задето, с холодком спросил Кай. Поёрзав с неловкостью, попытался перебраться чуть выше на кровати, смущённо стараясь сделать это незаметно для Юлиана, устроившегося над ним и расставившего руки у боков леверкузенца. — А что, если ты...предпочтешь карьеру..? Подумай, будешь ли ты так скучать, — невыразительно выдавил из себя Брандт, не глядя Каю в глаза. Не задумываясь ни секунды: — Буду всегда. Хаверц протягивает руки, Юлиан в ответ сплетает невпопад их отчего-то путающиеся пальцы. Закусывает нижнюю губу — он того же убеждения. Это самое сокровенное, в чём он может признаться Каю. Ну или почти самое. — Мы больше, чем Боруссия и Байер или что-то там ещё, мы — это мы с тобой. Я верю в нас, Кай, — наивно до жути, но так, как в действительности чувствовал и думал. Когда дать по тормозам, кто подскажет? Какой знак даст понять, что (между вами) ничего не может быть? Вы наедине. Никто не подскажет, решай сам, чего ты на самом деле хочешь больше всего. Юлиан проводит медленно ладонью по щеке, Хаверц приподнимается на предплечьях его жесту навстречу. — Ты у меня один такой, Кай, — ты его Самый близкий мальчик, а он твой Особенный друг. И у нежной дружбы вашей нет ни границ, ни привилегий. — Поверь, всё будет хорошо с нами, — и пальцы Юлиана отчего-то вдруг теперь холодные. Глупые, нерешительные недомолвки и юношеское упрямое смущение повисли в атмосфере спальни Брандта вместе с тем терпким и навязчивым ароматом одеколона. А они оба такие молоденькие и, по-настоящему, всё ещё смелые, решительные и отважные. — Я сам решу, с кем мне быть. — Нет, это решают клубы, Юли. Юлиан видит перед собой серьёзное лицо доверчиво глядящего на него снизу вверх Кая. Юлиан слышит своё сердце где-то в ушах, сглатывает вязкую слюну в горле. Он готов выразить то, что испытывает к другу. Он подобрал нужные слова, нашёл правильный ответ. Самый-самый неправильный из всех возможных в мире, в котором мы живём: — Ты лучший парень на свете, — пауза, чтобы морально отдышаться. — Мой Кай. Хаверц незаметно замирает, вдохнув глубже и старательно тайком укрощая сердцебиение. Не отводя глаза и сжимая губы, глядит на друга с раскрасневшимися щеками и прилипшими к вспотевшему лбу белокурыми прядями. Юлиан под давлением его взгляда тушуется, ненужно убирает волосы с лица назад. И, отбросив последнее сомнение, продолжает: — Кажется... Я влюбился в тебя. Юлиан не анализировал в последний момент, не стыдился ничего: он сказал, как чувствует, — он признался. Втюрился, и давно. В друга. В парня. Им так всегда хорошо вдвоём и было сегодня, сейчас. Юлиану было так хорошо: честно, произнося эти слова, Брандт не думал о предрассудках, рисках, неоправданности опасных откровений, хорошо это или плохо, правильно или нет... Парень забыл напрочь и об оборотной стороне признания: любое сердце может быть разбито. И ещё френдзона, в которой находятся просто все друзья одного пола без исключения — это естественно и непоправимо. Вы просто друзья, а не любовники, на лбу себе напиши. Это и есть, наверное, настоящая невзаимная, навечно безответная любовь. А Кай заставил влюбиться в себя не сейчас, этим летним вечером, одним взмахом ресниц, а постепенно, но неизбежно в мгновения, минуты и дни, проведенные вместе. Вызвал привыкание и после — зависимость, и с ним лучше, чем без него, а без него никак. И его не хватает, Юлиан пропадает в разлуке. Такая ломка-тоска. Кто знал да и кто виноват, что они так совпали и подошли друг другу? Даже слишком многое совпало... В парня. Такая ирония. С этим ничего не попишешь. Вот такие они друзья. Не очень. Но Кай такой хороший, и они такие близкие...И хочется большего, чем дружба. Вот такая история. Никто из них двоих не догадывался, чем закончится эта вечеринка. За секунды обнажается двусмысленность и неловкость их положения: в спальне Брандта, на его кровати. Юлиану так приятно было сказать Каю эти слова, но если... Если его молчание в ответ — это то самое неотвратимое „нет”... Брандт потеряет самого близкого друга, и первая серьёзная, настоящая любовь пойдёт крахом. Тогда он всё запорол. Сам. Дортмундец хочет слезть с Хаверца и с кровати, но Кай успевает торопливо остановить его за запястье: — Нет, Юли!.. Постой, — короткое молчание. — Я тоже люблю тебя... Совсем не как... — облизнул пересохшие губы. —... люблю больше, чем друга. То, что казалось самым страшным, неправильным, ошибочным и пугающим только что, оказывается тем самым, и Он — тот самый, вопреки предрассудкам. Юлиан видит перед собой всё того же парня, своего Кая, и не верит своему счастью. Обрадованно-забывчиво нависает над леверкузенцем, расставив руки у его головы. Но привычка — вернее, непривычка — тормозит парня, Брандт останавливается смущённо и нерешительно. Читает похожее замешательство в глазах Хаверца, закусывает в раздумии и досаде губу. Как быть дальше? Теперь. Молодые и глупые влюблённые дурачки. — Всё останется так же между нами..? — обжигаясь противоречием желания и здравого смысла, Брандт пытается перебороть собственный страх и преодолеть этот блок. Он не отпустит Кая, оставшись с ним пере-друзьями и недолюбовниками. — ... но мы больше не друзья, — прикрывая глаза, кивает Хаверц. Он сам не знает, как быть теперь, как действовать правильно, но точно доверится Юлиану и тому, чего они оба захотят. Наплевав на все запреты и табу. Брось его, он твоя дурная привычка, Юлиан. Нет. Накрыв друга собой, Брандт со второго захода приближается к Хаверцу. Шаг первый... Пухлые тёплые губы касаются кожи, Юлиан целует Кая в щёчку. Неплохо. Это будоражит, как красивый гол, но оба ещё не до конца расслаблены и слишком напряжены, чтобы думать только об удовольствии, а не о каждом следующем шаге. Тогда Юлиан идёт дальше и чуть решительнее. Он целует Хаверца в уголок губ, потом в другой. Губы Юлиана пахнут Кола ванила и такие же, наверняка, на вкус... Кай жмурится от счастья и удовольствия, зарываясь пальцами в белокурые волосы и притягивая за затылок поближе к себе. Юлиан останавливает его ладонью, прижимая пальцы к губам Хаверца, останавливая того в сантиметрах от себя. Первый поцелуй — для них настоящий подвиг, маленькое событие для двоих. Ещё смелее. Юлиан пробует осторожно, нерешительно и неспеша губы друга на вкус: сперва лизнул, а потом накрыл своими, увереннее и настойчивее. Им бы только войти во вкус... Юлиан углубляет поцелуй. От чувств правда сносит крышу. Сперва стыд и неловкость. Потом удовольствие и полное единение чувств. И... начинается магия. Парни отдаются отчаянному, первому поцелую с полной самоотдачей. Кай то тает, то взрывается на губах Юлиана, как шипучка с Ментосом. Это ощущается так естественно и в то же время неправильно... Нет, непривычно. Они просто пробуют что-то новенькое. Вдвоём. Двое изучают друг друга с увлечением, но поцелуев становится мало, руки Хаверца начинают гулять по телу Юлиана, ища судорожно способ освободить того от одежды, хотя бы от футболки, чтобы быть в равном положении. Сам Кай полустонет от поцелуев Брандта (Юлиан хорошо знает, что нужно делать), ему невыносимо приятно. У Юлиана передоз эндорфинов, воображение рисует дортмундцу вопреки его воле непристойные образы. А когда длинные сильные ноги Хаверца обхватывают его торс, сердце просто подскакивает в груди. Кай — его естественный наркотик. Если это сон, то пускай в нём будет всё. Казалось, нужно быстрее раздевать леверкузенца, скорее стягивая остальную одежду, но хотелось сперва поцеловать в первый раз, распробовав хорошенько. Парни пытаются быть тихими, но звуки поцелуев и вздохи становятся громче и непристойнее, как в любительском порно. И тут Брандт понимает, что кроме них двоих в доме просто-напросто никого не осталось. И не от кого прятаться, просто не перед кем больше скрываться, когда их так тянет друг к другу. И можно...без стеснения. Ну, если они смогут и решатся. Мысли читая и точно угадывая желания, Хаверц потянулся к ширинке джинс Брандта. Но, чёрт, к такому продолжению Юли был, в общем, и не готов: он вовсе не собирался искать приключений на сегодняшней вечеринке. Вот они попали. — Стой... Прости...— не теряя совсем голову, Юлиан насилу заставил себя оторваться от Кая, хотя сам дышит уже тяжело. — Я не могу...так. У меня нет. Юлиан — чистоплотный мальчик, и тут ни о каком удовольствии речь не может идти. Кай достаёт из своего кармана презерватив и пихает ему в руку. Брандт вконец теряется: — Чёрт, правда..? — сглатывает вязкую слюну. Ещё держит себя. Он в растерянности. Спрашивает с вниманием и заботой — он не хотел бы поспешить и поторопить тем самым Кая. — Ты...точно этого хочешь? — А ты...хочешь? — у Кая самого мандраж, он хочет этого и боится. Ему нужны решимость и поддержка Юлиана. — По-настоящему? — Брандт чувствует, что, несмотря на робость, хотят они одного и того же, и оба одинаково сильно. Он не станет бездействовать, упуская их шанс. Нужно стать решительнее. Никаких "завтра" и" когда-нибудь". Брандт, определившись со своими желаниями и отмахнувшись от сомнений, встряхивает головой. — Да. Кай всё так же взволнован, но обрадован ответом: — Тогда будь смелее, Юлиан, — парень приопускает ресницы и прикусывает губу. — Давай. И они доверяются друг другу, порывистые и нежные, сумасшедшие и глупые, страстные и неловкие. Такие искренние и влюблённые. Солнечное и тёплое раннее утро в Дортмунде. На односпальной кровати с натяжкой хватает места для двоих, хотя тем двоим эта теснота пришлась как раз в пору, и большего не надо. Юлиан спит ещё, обхватив Кая со спины крепко-крепко, когда Хаверц начинает ворочаться из-за непривычности обстановки и неудобства ночи, проведённой в чужой квартире и постели. Ворошить долго воспоминания о прошедшем вечере не приходится: парни не спали полночи, и даже успели наговориться потом. Каю кажется, он заснул только что. Верится и не верится. Они решились. Больше не друзья. Нет, так: больше не просто друзья. И утро не разделит вас. Звонит поставленный вчера на это время будильник, тревожа сон Брандта. Хаверц хочет дотянуться до прикроватной тумбочки, не успевая даже сообразить, где именно его вещи и что здесь он их не найдёт там, где ожидает увидеть. Телефон надрывается в кармане джинсов, брошенных на полу у кровати. Кай чертыхается негромко. Юлиан просыпается. Заспанно долго глядит на друга, так продолжительно, как будто в толк не возьмёт, что происходит. Каю становится стыдно и неловко, и они оба голые, и это полминуты чистого кошмара, что аж хочется зажмуриться. — Доброе утро, Кай, — негромко, как будто голова гудит с похмелья, и ласково бормочет в ответ на упорное молчание Хаверца. Поднимается сидя на кровати, перетягивая за собой одеяло с Кая, которое у них одно на двоих. Хаверц смотрит на его голую незагорелую спину. Юлиан дотягивается до джинсов, вытряхивая телефон и нажимая отмену. Скорее валится обратно на постель к Каю. — Рад, что ты остался, — Юлиан неожиданно и мягко утыкается лбом в лоб Кая. — Я бы не сбежал... — Я не про утро даже. Что ты вчера решил остаться... — глаза в глаза, такие близкие. Брандт залипал на друга. — Ведь всё в силе...между нами? — с неверным, вырвавшимся как реакция на напряжённость Кая, сомнением поглядел Юлиан. — Я ни о чём не жалею, Юлиан, что было, — борясь со смущением, попытался тут же убедить его Хаверц. — Это точно не по глупости, — наивно-упрямо замотал головой Кай. — Люблю тебя. Юлиан был краток. Как же их тянуло друг к другу. Не только сейчас, в момент близости, а всё это время. Неразлучные, слишком зависимые и привязанные. Пухлые тёплые губы Юлиана накрывают губы Кая, Брандт целует игриво и изучающе, неспеша. Самый лучший друг отвечает. Взаимностью. Насладившись их невинной близостью, Брандт тихонько отстраняется. Улыбается нескромно, счастливый и спокойный, окрылённый изменениями, которые произошли и ещё будут происходить с ними. — Без шансов, это лето — наше. Проведём его вместе, мм? — Юлиан выжидает с надеждою. Он уже размечтался и давно всё придумал, а вчерашним вечером окончательно всё для себя решил. — Согласен, Кай? Они будут жить, не отпуская друг друга далеко и надолго, тем более навсегда, и ждать с нетерпением, когда их время придёт. Нужно просто выбрать Юлиана среди сотен вариантов и не тревожиться за будущее, а начать строить его уже сейчас, в их настоящем. Кай и Юлиан молоды и слишком влюблены, они верят и знают, что всё зависит только от них. Смелые и решительные мальчики. И всё у них получится. — Да.