God is my only hope

      Перед экзаменами накрыло ужасное волнение, я боялся до такой степени, что бумага под рукой переставала писать, потому что сырела от меня самого, покрывшегося мелкими градинками пота. Основные предметы остались позади, я без проблем закрыл их на высокий балл, даже не сомневаясь в успехе, а вот вступительные — настоящий круг ада.       -Фрэнк, не тормози, мы же сейчас опоздаем на экзамен, профессору это точно не понравится.       -Не могу, страшно, мне поставят всё по нулям.       -Да кто тебе ноль поставит? Поверь, я видел работы некоторых первокурсников, они с твоими рядом не стояли.       -Ты так просто успокаиваешь…       -Ну как бы это и есть моя цель, заставить тебя перестать дрожать, как осиновый лист. Обещаю, ты не заметишь, как всё пролетит, а потом с радостью будешь вспоминать. Давай, покажи им всем, что умеешь, — он начал толкать меня в сторону кабинетов с огромными, массивными дверями, выполненными из дерева с мелкой резьбой.       Я зашел в просторную аудиторию, где на меня уставились сразу пару десятков глаз, от чего стало неуютно. За столом, рядом с огромной доской, сидел довольно пожилой профессор, с которым я сразу же поздоровался, дабы не показаться невежливым. Через несколько минут была объявлена тема для работы, на неё отводилось четыре часа и, слава всем всевышним, она мне нравилась и неплохо получалась. Но даже это поначалу не помогло, линии ужасно скакали, руки заметно тряслись, и я уже распереживался, что провалюсь, однако мысль о том, как Джерард в таком случае наденет мне этот лист на голову, сверху приложив мольбертом, быстро привела в чувства, заставив собраться и выдать свой максимум. Всё шло, как и говорил Джи, стремительно быстро. Я повертелся по сторонам, оглядывая других ребят, которые еще были далеки от завершения, в то время как на моём листе уже красовалась работа, нуждающаяся лишь в маленьких правках. Было волнительно идти первым, вдруг, когда я подойду туда к столу, увижу миллион ошибок, а разворачиваться уже нельзя. Ещё минут пятнадцать испытывающее смотря на работу, не найдя явных помарок и подняв руку, пошёл к профессору, который дал добро на начало просмотра. Не зная, куда смотреть, я просто метался взглядом по всей аудитории, пока пожилой мужчина внимательно разбирал детали, чуть приподняв очки, как это обычно делают умные старые люди во всяких фильмах.       -Итак, мистер… Айеро? Верно?       -Да, профессор, — чёрт, надо было сказать более уверенно, как учил Джерард.       -Вам нравится ваша работа? — господи, все преподаватели любят задать провокационные вопросы, каждый из ответов на который является неправильным.       -Думаю, что да, поскольку делал её с вдохновением, так как это одна из моих любимых тем.       -Что ж, весьма лаконичный ответ. Это вы занималась под руководством мистера Уэя?       -Да, сэр, он мой хороший знакомый.       -Похвально, он приносил пару ваших эскизов на доработку, консультируясь со мной. Отрадно видеть, как один из моих лучших студентов в столь юном возрасте взращивает новое поколение старательных и усердных юношей, как вы. Если честно, то я вижу его руку здесь, не в буквальном смысле, конечно, ваша работа выполнена честно, но стиль лёгкости и грации Джерарда непременно сохранился. Однако и ваш характер тут имеется, что вдвойне радует, значит, вы вкладываете душу, а не просто механически копируете. Мне безусловно нравится ваша работа, мистер Айеро, и вы получите высокий балл, так что несомненно можете рассчитывать на хорошие места в рейтинге, тем более, как я посмотрю, основные экзамены были сданы с огромным успехом. Буду рад видеть вас на занятиях, а пока — желаю успехов.       -Большое спасибо профессор, до свидания, — я слегка благодарно поклонился и вышел в коридор, чувствуя, как вся одежда на мне стала сырой от нервов, не знаю, сколько клеток умерло и сколько седых волос появилось за эти четыре часа.       -Фрэнки, ну что, как всё прошло? — Джи подлетел ко мне, удивительно, что он всё это время ждал тут.       -Всё отлично, кажется! Сказали, что могу рассчитывать на высокие места! А ещё похвалили работу. Ну и про тебя тоже сказали, какой ты классный и любимый студент, — хотелось визжать от радости. — Я представлял, как ты кидаешь в меня мольбертом — помогло.       -Боже, что за глупости? Ни за что бы в тебя им не кинул! Вообще, ты самый лучший, и я неимоверно горжусь, ты знатно старался и трудился, и вот это дало свои плоды, долгожданные и вкусные.       <…>       Через несколько дней были вывешены списки поступивших, я попал в число тех, кто прошёл на бюджет, чему несказанно радовался, конечно, ведь другого выбора просто не было. Учиться платно — не моя привилегия. Джи чуть ли не на руках меня носил целый день, когда узнал о поступлении, поздравив, кажется, тысячу раз. Он щедро отдал многие материалы, сказав, что они ему, вроде как, уже без надобности. Хотя, полагаю, он лукавил, чтобы я не чувствовал вины и не ощущал, будто обокрал его. В общем, я подарил ему кучу поцелуев, которыми он остался доволен, посчитав такую валюту ценнее долларовых купюр.       Лето проносилось с неимоверной скоростью. Один месяц заняли экзамены, а там уже совсем ничего до нового учебного года. Это была пора жары, пляжа и сладкого холодного мороженого, которое Джерард покупал мне каждую встречу, зная, что я люблю клубничное и фисташковое в вафельном рожке. Несколько раз мы сходили на речку, приятно резвясь в тёплой, прозрачной воде, среди толпы таких же людей, мечтающих спрятаться от зноя. Некоторые из них загорали, а мы скрывались от солнышка. Джи любил быть бледным, а я просто сгорал, больше походя на что-то варёное, чем на смуглого бронзового красавца. Ещё он иногда мило укрывал меня полотенцем, когда я засыпал на шезлонге, а также приносил молочные коктейли, которые, к великому счастью, продавались прямо рядом с пляжем. А еще неподалеку был магазинчик с комиксами, которые Джи до безумия обожал, поэтому каждый раз, как мы проходили мимо, я брал ему что-то на выбор — маленькая традиция, сложившаяся в нашей паре. И все были счастливы.       <…>       Проблемы начались, когда до сентября оставалось несколько дней, учебная подготовочная суета, сборы, попытки понять, сколько купить тетрадок и карандашей, прекрасно понимая, что со временем их количество сократится до одного листочка и одолженной у кого-то ручки. Но это было чем-то даже приятным, вроде ворот в другой мир, трепета перед первыми парами и знакомством с новым коллективом. Однако, отцу это всё явно не нравилось, какое-то время он даже не понимал и не знал, что я поступал в университет, думая, что после окончания школы пойду в какой-нибудь слабенький колледж для корочки.       -Скажи-ка мне, Фрэнк, ты серьезно поступил туда? Как в твою маленькую, бестолковую голову пришла такая идея? Искусство, серьезно? Может еще балетом с танцами занимаешься? Там что, такие же слепые экзаменаторы были, что не увидели, как ты даже карандаш за всю жизнь правильно держать не научился?       -Меня похвалили профессора, сказав, что с нетерпением ждут.       -Может ты кому-то там отсосал за это? Старые маразматики любят молоденьких.       -По-моему, только ты до такого мог додуматься, мне и в голову не приходило. Всего добился своими руками. Завидуешь?       -Было бы чему завидовать, дорогуша. Здесь я всё решаю. И ты никуда не пойдешь.       -Не посмеешь лишить меня даже этого!       -Какой наивный мальчик. Уже давно было сказано, что учеба не спасет, я заставлю тебя подавиться ей, щенок. Быстро перехочется.       Несмотря на угрозы, резко и подозрительно стихшие, неделя в университете прошла успешно, группа была хорошей, по крайней мере, на первый взгляд, иногда удавалось пересекаться с Джерардом, если занятия проходили в одном корпусе, хотя он чаще сильно спешил, но мне хватало просто его улыбки посреди дня. Заданий пока было не так уж и много, большинство предметов входили в разряд «общеобразовательных», как обычно бывает на первом курсе, и не сильно отличались от школьных. Я чувствовал себя немного увереннее и взрослее, с серьезным видом наблюдая за лекциями и стараясь работать на семинарах, нужно хотя бы заполучить неплохую репутацию, чтобы дальше было легче. Изнутри пробирала гордость за себя самого, но, как говорится, маленький этап пройден — пора двигаться дальше. Однако, не смотря на удачное стечение обстоятельств, тревога и предчувствие чего-то неприятного не покидали, засев прочно и глубоко, о чем я не раз говорил Джерарду, меня все еще пугали слова отца и его бездействие, что означало лишь очередное затишье перед бурей.       -Фрэнк, я не знаю, что могу сделать для тебя в данной ситуации. Поговорить с ним?       -Боже упаси, он размажет и меня и тебя по стенке…       -Единственный более или менее состоятельный вариант — это побег. Слушай, я совсем не против, чтобы ты жил у меня, но чем это всё может обернуться? Тем более сейчас все относительно хорошо и риск неоправдан.       -Ты прав. Но что, если он не даст мне прохода? Снова запрёт в этой чертовой клетке под названием «дом»? Тогда все мои мечты и старания рухнут в глубокую яму.       -Давай так — если ситуация станет критической и не поддающейся терпению или иному решению, то мы свяжемся и я сделаю всё необходимое, что-нибудь придумаем.       И мы придумали.       Вряд ли план сравнится с крутым ограблением банка или «Побегом из Шоушенка»*, но этого должно было хватить для меня, хотя без Джерарда всё было бы неосуществимо. Он выдал мне старый телефон, на случай потери моего, а также имел, как вы уже помните, машину, быструю и до обыкновения чёрную, что означало неприметность и слияние с вечером и потоком других автомобилей. Общим решением мы пришли к выводу, что номера тоже придётся заклеить, на всякий случай, хоть это и грозило штрафом, но Джи уверял, что всё в порядке, и в случае чего — это небольшая сумма, да и полицейских на дорогах в последнее время было крайне мало, и то они никого не останавливали, а ели пончики, особенно ночные пончики — ночью еда слаще. Место встречи — перекрёсток, находящийся через квартал, там был приметный дорожный знак, помятый после какой-то давней аварии, так и оставшийся в поломанном состоянии, и, кажется, никто не собирался его менять. Почему там? Нам на руку была пара резких поворотов, следующих дальше — сначала налево, небольшая прямая, потом направо, несколько запутанных дворов и открытая трасса без ограничения по скорости. Условным знаком стал мой звонок с его старого телефона, в котором был другой номер, Джерард поставил на него отличающийся звук, чтобы сразу понять, что это звоню я, а не какой-нибудь очередной клиент или родственники. Это была самая провальная и трудная часть плана — он мог не услышать или опоздать. Но Джи уверил, что настороженно отнесется ко всему, бросив любые дела, как только огромное огненное колесо безумия даст первый оборот. Ровно через час после сигнала он должен будет стоять там и ждать меня. Мне оставалось лишь выбраться из квартиры и успеть добежать без малого почти километр, но бегал я быстро и явно лучше отца. Необходимые вещи приготовлены заранее — рюкзак с ними лежит под кроватью и ждёт своего часа.       16 сентября, вечер       Доучил все уроки, устало потерев глаза и виски, пытаясь разогнать головную боль. По обыкновению начал собирать вещи на завтра, выборочно раскладывая подписанные тетрадки и нужные распечатки в сумке, дабы всё выглядело аккуратно и упорядоченно, как я и люблю. Расписание не было загруженным, что при должной подготовке давало возможность пораньше лечь спать и набраться сил. Так я и планировал и, поставив сумку у двери, пошёл чистить зубы, умываться, немного подумать о смысле жизни в ванной, а потом, вернувшись в комнату, стал смотреться в зеркало, приводя в порядок волосы, торчащие в разные стороны.       -Куда прихорашиваешься?       -Просто волосы причесал, чтобы завтра в нормальном виде на учёбу пойти, — я быстро накинул футболку, когда отец зашёл в комнату, не любил перед кем-либо представляться в таком виде.       -Могу обрадовать — для тебя это уже без надобности. Всё, вынимай вещи и ложись, можешь спать хоть до потери сознания, потому что больше никуда не пойдешь. Я дал тебе достаточно времени, чтобы ты наигрался в умного мальчика. Теперь игры окончены.       -Не понимаю, в чём проблема обучения? Это тебя угнетает? — продолжаю стоять, прихорашиваясь.       -Сука, это я тебя сейчас буду угнетать. Почему до тебя никак не дойдет, что ты ничего не достоин? Ты не достоин учиться, не достоин любви, не достоин даже жить, ты, маленькая, вшивая мразь, должен быть благодарен за дом и за возможность тащить своё никчемное существование. Кто ты без меня, скажи, давай, если такой смелый! Никто? У тебя нет своей квартиры, своих денег, у тебя нет никого, кроме меня. И ты всё еще считаешь, что твой голос что-то значит?       -Меня бы вообще не было, если б кое-кто умел пользоваться контрацепцией или вовремя вынимал, — съязвил, осознавая, что пути назад уже нет, и нужно хоть как-то морально защищаться, пусть и таким способом, выливая агрессию на собеседника.       -Ты, блять, жертва неудачного аборта, — у него аж слюни текли из пасти, капая на пол белой пеной, — если бы твоя мамаша, такая же уродливая и тупая, не схитрила и не сбежала с операции, всё было бы отлично. Скажи ей спасибо за страдания.       -Мама хоть любила меня. И зачем женился, если она тебе так не нравится.       -Откуда набрался смелости? Научился открывать ротик? Ты — труп, рано или поздно, а может уже даже сейчас.       Он был выше и мощнее меня, хотя бы за счет веса, и гораздо опытнее в драках, зная много грязных приёмов.       -Посмотрите на эти нежные пальчики, ну просто загляденье, ах, они созданы, чтобы творить, — секунды актерской игры, после которых отец с грохотом повалил меня на пол, крепко держа за руки, стискивая запястья до посинения.       Тяжелые огромные ноги, на несколько размеров больше моих, с остервенением приземлялись на пальцы. Режущая боль пронзала всё тело, доводя до тошноты и головокружений, мне казалось, что кости могут с легкостью раскрошиться под действием ударов. В какой-то момент я и вовсе перестал чувствовать что-либо, словно мозг отключил восприятие, пытаясь оставить меня в живых, огромное количество адреналина поддерживало способность находиться в сознании. Он схватил меня, ошалевшего, с помутневшим взглядом, за волосы, потащив к окну, и открыл его нараспашку.       -Кажется, до асфальта далековато. Как думаешь, что от тебя останется, если туда упасть? Например, совершенно случайно, бедный мальчик мыл окна и оступился, — наклонил меня, вынимая половину тела наружу, а я, не чувствующий ничего, кроме боли, не мог даже ухватиться за него, руки предательски ныли и дрожали от повреждений. Я висел лицом вниз, слёзы капали, растворяясь в воздухе, не успев долететь до земли.       -Мне страшно! Пожалуйста! — он больно дёрнул за волосы, возвращая меня на место, от чего шея хрустнула.       -Тебе страшно? Наш маленький клоун больше не смеётся и не шутит свои шуточки, как печально! Давай, поскули, ручной пёсик, — я жалобно взвизгнул от удара в лицо, жгучая, горячая кровь полилась по нему, затекая в рот.       -Хватит, умоляю… — кашель с примесью красных плевков на пол.       -Думаю, что это тебе тоже не понадобится, — он сломал телефон, лежащий на столе, пополам, вдобавок бросив его в стену, разбирая железку на винтики и микросхемы. — Подумай над поведением, и приведи себя в человеческий вид, а то похож на ободранное животное.       Я бросил ему в след остервеневший взгляд, оскалив зубы в спину, понимая, что пришло время. Короткий звонок Джерарду, ответ без лишних слов — «еду».       Перепроверять вещи оказалось непростой задачей, пальцы совершенно не слушались, но всё лежало в полной готовности. Часы раздражающе тикали, еле передвигая красную стрелочку. Я еле надел кеды, заранее запасённые, чтобы не заниматься этим в коридоре. Куртку решил не брать, ничего не случится, если сентябрьским вечером пробегусь в футболке. Сейчас или никогда. Нацепил лёгкий рюкзак на спину, аккуратно крадясь в прихожую, стараясь ничего не задеть и не издавать лишнего шума.       -Не понял, ты куда собрался, блять?! А ну стоять! — успел лишь оглянуться, быстро проворачивая ключ в замке, он замахнулся, оставаясь в паре миллиметрах от того, чтобы зацепить меня и схватить.       Я юрко выбежал на лестничную клетку, как можно быстрее спускаясь по ступеням и толкая тяжелую дверь из подъезда на улицу. За спиной слышались возгласы и крики, смешанные с топотом.       -Сука, ты не убежишь! Ты вернешься домой еще! Тебе некуда деться! — я быстро отдалялся от него, всё еще слыша, или это было лишь самовнушением, тяжёлую отдышку и ругань отца, безуспешно пытавшегося догнать.       В какой-то момент звуки прекратились, оставляя меня наедине лишь с собственным бешеным сердцебиением и тёмной улицей. У помятого знака уже стояла машина, озарившаяся яркими фарами, когда я попал в её поле зрения. Оглядываясь и убеждаясь, что рядом больше никого не было, я подбежал к двери, которую Джерард уже открыл для меня. Дыхание всё никак не хотело успокаиваться и приходить в норму, а голова шла кругом, когда Джи рванул с места, ловко проезжая по намеченной траектории, выводя нас на огромное шоссе, и только там он, лишний раз посмотрев в зеркало, слегка сбавил скорость, поворачиваясь ко мне.       -Фрэнк, ты как? Скажи хоть что-нибудь, пожалуйста.       -Он хотел выбросить меня из окна! Я смотрел вниз, и мне было очень страшно! А если бы меня убили? И руки, руки ужасно болят! Посмотри, он пытался их все переломать! — я показал ему трясущиеся пальцы, покрытые кровоточащими ссадинами и покрасневшими пятнами с содранной кожей.       -Мы едем в травмпункт, Фрэнк, никакие «но» и «нет» даже не принимаются, — Джерард строго посмотрел на меня, переключая внимание на дорогу и прибавляя обороты машины.       Через десять минут мы оказались возле больницы, выделяющейся среди других зданий своим белым оттенком и ярким красным крестом огромных размеров, висевшим над входом. Джер вытащил меня, укутывая в накидку, прихваченную им с собой, и медленно повёл к двери, рядом с которой висел звоночек, предназначенный как раз для ночных посещений или для людей, неспособных самостоятельно проникнуть в помещение. Нам открыла дама средних лет, в белом халате, окинув обеспокоенным взглядом и приглашая пройти к кабинету. Внутри было пусто, лишь медсестры и, по моему предположению, ночные дежуранты, вяло ходили мимо с явным недосыпом. Та же добрая женщина усадила меня на мягкую кушетку, пристраиваясь напротив и достав весь стандартный набор врача, доброжелательно улыбаясь и вселяя доверие.       -Итак, молодой человек, скажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете, что конкретно беспокоит и что произошло.       -Он… — Джерард было открыл рот, но я его быстро перебил.       -Нарвался на толпу хулиганов, они побили меня и забрали телефон. Ужасно болит голова и руки, они наносили им больше всего ударов. Потом я добрался до дома, и мой парень привёз меня сюда, чтобы проверить на наличие травм, — я искусно врал, не желая выдавать действительность.       -Понятно, к нам часто поступают после всяких разборок, мне жаль, мистер, что вам не посчастливилось попасть на плохих людей. Сейчас быстро сделаем вам пару снимков, посмотрим их и скажем, как действовать дальше, не волнуйтесь, мы не причиним боль. Наше дело — помогать людям.       В рентген-кабинетах почему-то всегда пахло по-особенному, смесь больницы и чего-то ещё. Заботливая медсестра со скоростью света провела всю процедуру, конечно, ведь она делала это каждый день десятки раз. Врач быстро оглядела снимки на фоне светлой доски для лучшей видимости.       -Что же, вероятно, у вас крепкие кости — повезло. Никаких переломов и трещин нет, но судя по состоянию, присутствуют сильные ушибы и повреждение мягких тканей.       Мне дали обезболивающее и выписали пару мазей, сказав «до вашей свадьбы доживет», на что Джи мило улыбнулся, приобнимая за плечи. Также он потребовал справку, о которой я и думать забыл, чтобы была уважительная причина прогула института. Куда без такого сообразительного и расчетливого парня…       По пути на квартиру мы завернули в огромный круглосуточный магазин, Джерард вернулся оттуда с лекарствами и едой, среди которой были мои любимые арахисовые конфеты, шоколадные эклеры и апельсиновый сок. Путь с пустой парковки проходил мимо тихих проулков, многие уже спали, и даже почти ни в одном окне не горел свет. Лишь высокие фонарные столбы освещали дорогу, быстро исчезая за горизонтом и под колёсами машины. Я с грустью поглядывал в стекло, улыбаясь только когда Джи наклонялся меня поцеловать, пока мы стояли у красных светофоров. Он включил радио для разбавления обстановки, желая хоть на долю снять моё нескрываемое напряжение, продолжая аккуратно рулить и поглядывать по сторонам, чтобы не сбить каких-нибудь пешеходов, появившихся из ниоткуда.       Take me out tonight       Забери меня ночью       Because I want to see people and I       Я хочу увидеть людей       Want to see life       И хочу увидеть жизнь       Driving in your car       Еду в твоей машине       Oh, please don`t drop me home       Пожалуйста, не подвози меня до дома       Because it`s not my home, it`s their       Потому что это не мой дом, это их дом       Home, and I`m welcome no more       И мне там больше не рады**       -Что за дурацкие песни крутят по ночам, не могли чего-нибудь повеселее включить, — Джи моментально убавил звук до минимума, видя, как я еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться, поджимая губы и вытирая подступающие слезы рукавом его пальто.       -Но они правы, Джерард, у меня больше нет дома и мне там не рады, — я тоскливо улыбнулся и замолчал, оставив внутри огромную дыру после собственных слов.       *"Побег из Шоушенка» — американская художественная киноадаптация повести Стивена Кинга «Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка»       **The Smiths — There Is a Light And It Never Goes Out