Рукой подать

Темноволосая девчонка уже опытный генин и до чунина ей рукой подать. Саске приходит домой первый раз за полгода, на кухне почти перегоревшей лампочкой тускло горит одинокий светильник, за столом тихо сопит Сарада, редко вздрагивая и что-то сонно бубня себе под нос. Саске бросает в дрожь. Сильнейший шиноби не так силен перед собственной дочерью. У бесстрашных тоже есть страхи, как оказалось спустя столько лет. Наруто боится за деревню, меньше за семью, Хината не то что за себя, за мужа может постоять, Коноха падёт быстрее, чем она оставит детей. Учиха боится Учиху — пожизненная ирония, не такая забавная, как могла быть, но и не безобидная. Дочь режет без куная и кидает колкости лучше, чем отец метает сюрикены. Саске молчит, виновато опускает глаза, вспоминает, как полгода назад ткнул неспокойную в лоб и пообещал вернуться через 3 месяца. Учиха не боится опоздать, его этому научил сенсей, ещё когда они только стали генинами. Непоколебимый взрослый мужчина трясётся от одной лишь мысли о том, что дочь не признает, отвернется, опустит до уровня незнакомца, иногда почему-то появляющегося в доме. Душа рвётся на две части. Одна тянет за пределы Конохи, туда, где всё ещё может защитить, но где уже не может навредить, где ошибки прошлого — иллюзия Итачи, которую ему теперь по зубам разрушить, будто карточный домик. Вторая часть ведома стабильными упрёками Наруто и просьбами Сарады о тренировке, она желает оставаться там, где такое яркое ослепляющее будущее его единственной дочери плотным полотном застилает угольное пыльное прошлое. Саске устало прикрывает глаза, мучительно стонет, но не смеет сделать ни шагу. Он снова виноват и снова провалился. Он, кажется, ещё чуть-чуть и порвет ту тонкую единственную нить, что связывает его с семьёй. Первые шаги по собственной кухне Учиха делает, когда видит на холодильнике под магнитом с символом Конохи яркий жёлтый лист бумаги, с какими-то чёрными небрежно наброшенным буквами. «Прости, в больнице завал. Приходите завтра, без Конохамару, нужна будет помощь. Ночью не вернусь, не сиди допоздна. мама» На столе рядом — стопка таких же разноцветных листков. Сарада их не выкидывает, на вопросы Сакуры отвечает, что будет забавно посчитать сколько раз она могла остаться дома с отцом. Девчонка не замечает, как затаивает на отца обиду и уже не попрекает Боруто, лишь сочувственно кивает, глотая шипящую газировку. Сарада первый раз выполняет миссию с самим Хокаге, самостоятельно выучивает клановую технику, вешается Боруто на шею и громко восторженно визжит, потому что наконец-то смогла оживить эту несчастную ветку сакуры, потом рыбёшку, а позже напрашивается понаблюдать за настоящей операцией. Надоедливо скучными и тёмными ночами она думает, что здорово бы рассказать обо всём отцу, а ещё лучше показать, но только вот незадача — отец, кажется забыл, что у него есть семья. Саске молчит, сжимает в руках протектор, хотел замолить грехи перед родной деревней — напоролся на вину перед дочерью. Он уже не знает, если смысл в вечном круговороте искупления за прошлое ценой настоящего, но упорно продолжает давить не на тот рычаг, даже когда Наруто, при редких встречах и передаче отчёта, уже в рупор кричит, что им тяжело без него, что легче никому не становится и, что вернуть в деревню снова, пусть даже силой и ценой второй руки, проблем не составит. Сарада медленно поднимает голову, поправляет очки, смотрит в темноту и думает, что у неё уже крыша едет. — Говорила мне мать, спать в кровати и не покупать те томаты, — устало хрипит куноичи сама себе, наливая в стакан воду из графина, не смотря в сторону Саске, прожигая шаринганом каменную стену. — Сарада, — Саске рвано выдыхает, с беспокойством смотрит на застывшую дочь и ждёт, сам не знает чего. — Отец? — голос так спокоен, что даже страшно, — Вернулся наконец. Сарада удивлённо вскидывает брови, мягко улыбается, смотрит на отца ласковым взглядом и даже не пытается думать о ненависти. Саске думает, что сейчас она не хочет его убить и это хорошо. Может в следующий раз он сдержит обещание. До следующего путешествия ему, как Сараде до чунина — рукой подать.