Сумасшедшая семейка

Ци Жун тихо фыркнул, стоило высокому темноволосому мужчине нежно поцеловать его в висок. Ци Жун всем своим видом показывал раздражение и неудовлетворенность — наверное, мимопроходящему человеку покажется, что Ци Жун опасен для своего сына, — но Гу Цзы болтался на его руках, размахивая новым журналом комиксов. Ци Жун не казался родителем, способным воспитать ребенка. Он вообще не казался достаточно… стабильным, чтобы допускать его к детям. Лан Цяньцю, по крайней мере, вызывал меньше опасений. Гу Цзы радостно улыбался обоим своим отцам. Иногда Се Ляню было по-настоящему жалко племянника: с учетом неприветливого характера Ци Жуна, Гу Цзы должен был вырасти сердитым и непослушным ребенком. А еще никто не понимал молодого и перспективного Лан Цяньцю — его семья не менее богатая, чем семья Ци Жуна, к тому же их родные компании не в таких радужных между собой отношениях, так какого черта Лан Цяньцю полез к самовлюбленному индюку? Даже Се Лянь, не любящий, когда о его скандальном брате говорят плохо, не смог понять давнего приятеля. Вторым потрясением стал не ранний брак в девятнадцать лет, а… ребенок. Гу Цзы. Ангелочек — тетя и дядя Ци Жуна сюсюкались с ним, как с собственным внуком, родители Цяньцю не чаяли в нем души. Если кто услышит — не поверит. А Ци Жун с Лан Цяньцю жили в счастливом браке. Ци Жун стал порядком спокойнее после своего совершеннолетия, он исправно трудился логистом в компании «Призрачный город», пыхтел на своего начальника (и парня кузена), а после работы шел в детский сад за сыном. Обычно Лан Цяньцю приходил на десять-пятнадцать минут раньше, и он с Гу Цзы ждали папу вместе. Сегодня Лан Цяньцю опаздывал. Гу Цзы плел из волос Ци Жуна кривые косички. Он смышленый малыш, но если брался за какое-то дело, то увлекался им без остатка, позабыв обо всём мире; будь Гу Цзы внимательнее, он бы не испугался легкой щекотки меж своими лопатками и ласкового «Привет». Гу Цзы вскрикнул. Лан Цяньцю, поцеловав Ци Жуна, взял ребенка из рук мужа. — Задержали на конференции. Ци Жун промычал что-то недовольное. Лан Цяньцю протянул ладонь супругу, и тот, не колеблясь, принял этот милый и целомудренный жест, переплетая свои тонкие пальцы с пальцами супруга. — Есть что на ужин, Ци-эр? Ци Жун снова фыркнул: — Сегодня твоя очередь готовить, глупая ватрушка. Гу Цзы умиленно заулюлюкал. Его низкий папочка, в отличие от высокого, часто и много ругался. Пришлось перестать, когда Гу Цзы назвал соратника по формочкам в песочнице «ублюдком». Ци Жун старался переходить на безобидные ругательства. Дубовый камень, индюк безголовый, злой каштан, картошка безглазая… Се Лянь смеялся, когда кузен ласково обозвал его землекопом-извращенцем. Хуа Чэн не смеялся. Лан Цяньцю пришлось спасать супруга от Хуа Чэна. — Глупая ватрушка? — Гу Цзы широко улыбнулся. — Ватрушки сладкие. Ци Жун, как будто обвиняя супруга, резко ответил: — Твой опаздывающий папочка непозволительно вкусный. Укуси его, пусть знает. Гу Цзы послушно открыл рот и уже хотел было цапнуть Лан Цяньцю за ухо, но тот оторвал от себя сына и строго сказал: — Кусать людей нельзя. — Но вы часто кусаете друг друга в губы. Лан Цяньцю кашлянул и выразительно посмотрел на супруга — тот «пхекнул», предательски краснея мочками ушей: — Мы деремся. — Папа, а когда ты дерешься с гэгэ в красном, почему вы не деретесь губами? Лан Цяньцю промычал что-то нечленораздельное. Он затрясся от смеха: хорошо, что Гу Цзы спрашивает у Ци Жуна, а не у него, так менее потешно. — Так драться могут только люди в браке, — Ци Жун шикнул на мужа, который всё-таки громко засмеялся. — Остальным нельзя. — Папа, но ты сам говорил, что если говорят «нельзя», то точно можно. — ГУ ЦЗЫ! ТЕБЕ ТОЧНО НЕЛЬЗЯ, СЛЫШИШЬ! ПОКА НЕ СТАНЕШЬ СОВЕРШЕННОЛЕТНИМ, ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ. НЕТ, ПОКА ТЕБЕ НЕ ИСПОЛНИТСЯ ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ, ЭТОГО ДЕЛАТЬ НЕЛЬЗЯ. ВООБЩЕ НЕЛЬЗЯ. НИКАКИХ «МОЖНО»… — Придурошный, не кричи, на тебя смотрят люди, — Лан Цяньцю поцеловал раскрасневшегося мужа в висок и за мочку уха. — Тише, тише. — ДА СРА… — Пап! — Ци-эр! — Молчу-молчу. Лан Цяньцю глубоко вздохнул. Поцелуи, секс, отношения… Гу Цзы совсем ребенок, и Ци Жун пытается залюбить его до смерти, своеобразно и по-своему окружив его заботой. Ци-эр ревностно относился к самой только мысли, что у Гу Цзы когда-нибудь будет своя семья, дом и забота. Поцелуи, объятия — Лан Цяньцю знал, что Ци Жун на самом деле это любит, но стесняется показать: то можно было понять по робким поцелуям и несмелым попыткам обняться в первый год их отношений. Они сели в машину. Ци Жун засел в телефон, а Лан Цяньцю закреплял ремешки на детском кресле Гу Цзы и, выждав момент, низко наклонился: — Объясню тебе всё дома, — шепнул Лан Цяньцю на ухо сына. Ци Жун услышал — у него острый слух — но сделал вид, что не заметил. — Не спрашивай у шумного папы такие вопросы, ладно? — Угу. Лан Цяньцю заметил в боковом зеркальце — Ци Жун закатил глаза, совсем как Му Цин. Сказался плохой опыт общения с друзьями кузена. — Перестаньте шептаться и помогите мне выбрать чертову пиццу на ужин.