Ты же знаешь, что это было несерьезно?

- Юрий, мать твою разъеби, что ты сделал?! – Юри кричал на своего подопечного в экран телефона, - Я тут, значит, ставлю тебе программу, музыку тебе подбираю, чтоб аж рыдали все, а ты тут мне только двойной аксель делаешь! Плисецкий, блять! Ты еще упади, когда дорожку делать будешь в начале!.. - Кацуки! – Плисецкий сидел в раздевалке и надевал кроссовки. – Я не виноват, что в тот момент зашел Якоб! Еще и так дверью долбанул, что я бы вообще упал, если бы не рефлексы! - Да упал бы лучше! Может только тогда бы в твоей ебаной головке устаканилось, что… - Юри нахмурился, - Мы уже столько раз проходили это, Юра. - Кацуки потер переносицу, - НИКТО и НИЧТО не должно тебя отвлекать! Блять, вспомни твое выступление со мной, когда Виктор объявил ту херовую «Дуэль». Хоть и играл ты мастерски на публику, признаю, но было видно, что ты волнуешься. А все из-за нового места и якобы «незнакомой» территории. - Вот сколько раз ты мне будешь припоминать это? – Плисецкий громко воскликнул, - Я был глупым, без надлежащих моему возрасту мозгов, признаюсь. Доволен? – Юра встал и поставил телефон напротив скамейки, на которой лежала его сумка. – Агапэ не так легко катать, как ты думаешь. Не сравниться, конечно, с эросом, но показывать свою «невинность», когда ты уже давно не невинен, трудно. – Юра начал собирать сумку. К его же счастью, все уже давно разошлись, и никто не мог помешать ему поговорить с еще одним его тренеромпо громкой связи. Это произошло внезапно, прямо после награждения того злосчастного турнира. Плисецкий, после последнего интервью, шел в раздевалку. Он подумывал позвонить дяде и попросить его встретить около парка, который находился в паре улиц от дворца. Но вдруг услышал громкий голос Виктора из комнатки, предназначенной скорее для заточки коньков, а не для бесед наставника и подопечного. К удаче всех участников, зону с раздевалками и выходами ко льду огораживались, и никто посторонний не мог войти. Но было странно узнать, что даже это не остановило эту парочку уединиться в еще более непримечательной комнатке. - … это было несерьезно? – голос Никифорова резал слух и невольно становилось погано на душе. – М-да, Кацуки… не думал, что ты все воспримешь за чистую монету и поверишь в наши метки. – Виктор сделал, судя по интонации, в воздухе кавычки. – Мне нужны были эмоции, Юри Кацуки. Новое дыхание, так скажем. Уж не знаю, что ты там себе напридумывал, но я возвращаюсь в большой спорт и это факт. – Виктор насмешливым тоном пропел имя японца, - Тем более мне нужно подтягивать своего приемника. Так что с твоим уходом из спорта ты мне не сделаешь ни горячо, ни холодно. Настала тишина. Плисецкий ожидал всхлипов или ругательств на худой конец. Виктор, без сомнений, был выдающимся человеком. И все выдающиеся люди высокомерны. Всегда были исключения, как гении, к примеру, но их было мало. Но там стояла тишина и Юра был удивлен.Хотя она была даже хуже. - Что ж… - голос японца был тихим, - Я тебя понял. – Кацуки, судя по звукам, что-то снял, - Не волнуйся, я тебя и правда понял. – теперь его голос стал жестче. – И можешь не волноваться за меня, Виктор Никифоров. Если в тебе, конечно, осталось это качество. – Кацуки замолчал. – Как вы там говорите? – японец насмешливо спросил, - Пошел нахер, Витя. На этом все закончилось. После этой сцены, Плисецкий пересмотрел свое отношение к этому японцу. Юри Кацуки был ужасно упертым, не стоило сомневаться. Его можно было сравнить с бараном, который прорывается к реке на водопой. Но, при этом его качестве, он был безгранично добрым и, можно даже сказать, наивным. Последнее как раз-таки не нравилось Юре в японце. Ему всегда казалось, что Юри скорее сам уйдет, нежели причинит боль другому, или всегда подберет котенка с улицы. Но… Чуть позже Юра встретил его уже на других соревнованиях в Канаде. Но в роли тренера Кендзиро Минами. Если, конечно, вспомнить фанатичность того малого, удивляться было нечему. Но когда Юри начал что-то спокойно выговаривать сквозь зубы своему подопечному, стоя за бортиком и скрестив руки на груди, и этот неугомонный ребенок его внимательно слушал, не отводя взгляд от Кацуки, это по-настоящему поразило Фею. Он лично был знаком с этими двумя, но никогда не замечал такого нрава что у первого, что у второго. Русский помнил, что перед каждым выступлением японец ругался с тренером и успевал еще и раз двадцать воскликнуть имя Кацуки, несмотря на явный игнор восхваляемого. Но сейчас…Они выглядели слишком взросло. Выступление японца также поразило не только русского, но и всех присутствующих. В основном, все помнили Кендзиро как взбалмошного парня, не закрывающего рот, но отлично катающегося для своих лет. А сейчас… перед всеми он показал, как будто, настоящего себя: свою серьезность, зрелость и привлекательность. Его прыжки были идеальными, а музыка как будто пронизывала тело фигуриста. На такое выступление был способен разве что Никифоров в пик своего вдохновения. А этот пик уже давно прошел(даже если вспоминать те слова, сказанные Виктором в «точильне»)и возвращаться, видимо, не собирался. Под конец своего выступления Кендзиро весело помахал трибунам и направился к выходу со льда. Когда он вышел со льда, Кацуки стоял со скрещенными руками на груди. Юра тогда не услышал, что сказал Кендзиро своему тренеру, но поймал последнюю фразу, сказанную на английском: - Даже не надейся. – и Кацуки в ответ похабно улыбнулся. Когда они сели на диванчик, Юри нагнулся к уху Кендзиро и что-то сказал, из-за чего выступающий хищно улыбнулся, скрывая запястье. Результаты были не удивительны для большинства зрителей и участников. Русская Фея заняла первое место, обогнав японца всего на несколько жалких сотых. Тренера Юры, которых не было на соревновании по причине эгоцентричности Виктора, были удивлены результатом. Сам Виктор был слишком погружен в составлении своей новой программы и вообще не обращал внимания ни на кого. Яков, во всем помогая своему подопечному, обращал внимание только на русских участников чемпионата мира, чтобы правильно расставлять приоритеты. Нельзя, конечно, было его винить в этом, но все остальные фигуристы стали с большим презрением относиться к Виктору. Да и сама Фея была не очень довольна сложившейся ситуацией, но сделать ничего было нельзя. Только попросту молчать и наблюдать. Даже Барановская, уважаемая всеми, не влезала в отношения между своими подопечными и Яковом, своим соулмейтом. Она тоже просто молчала и наблюдала за нарастающем недовольством других фигуристов. Хотя она по достоинству оценила выступления серебренного призера канадского соревнования: «Его техника зачаровывает, без сомнений. Не только эмоции им движут, но и само тело. Пластика на отличном уровне. Но его подводит излишняя скованность, из-за которой все выступление кажется неполным и недоигранным. Но в отличие от того, что я видела до этого, его тренер постарался на славу. Сразу видна дрессировка и правильная техника исполнения». - …ра! Юра! – японец уже практически кричал в экран. – Плисецкий, черт тебя разъеби! С тобой все хорошо там?! - Да что ты там орешь? – русский недовольно прошипел и обернулся обратно к экрану телефона. – Все со мной хорошо. Чего разорался то? - А что ты там молчишь? Я уже волноваться начал.И бьюсь об заклад, что ты меня даже не слышал. – недовольно проговорил Юри, хмурясь, - Ладно. Говорю, что я не успею к твоему выходу. Кендзиро оказался в больнице. Придется ехать. Даже не представляю, что случилось с его меткой, раз уж даже простые обезболивающие не помогали. Еще, Яков звонил новому тренеру его русской Феи и был чрезвычайно недоволен смене шефства его самой перспективной замены Никифорова. И начал мне «объяснять», почему он сейчас не может руководить тобой и так «великодушно» пропускает мимо себя это «безобразие». Целый час его слушал, но ничего нового не нашел. – Кацуки вздохнул, и Юра увидел скривившегося японца, - Надеюсь, он не забил себе в контакты мой номер российский и не будет мне на досуге ебать мозги. Раздражает. - Не кривись, морщины появятся. – Юра повернулся обратно и взял последнюю футболку, - Сейчас у них с Виктором мозговой штурм 25 на 8, и он так снимает стресс. – Юра сложил вещь и застегнул сумку. – Я на него сегодня напоролся, когда хотел спросить, где нам точить коньки, если работник ушел. Так он на меня наорал за то, что отвлекаю его от «делового процесса». - М-да… - протянул японец, - Если бы он был женщиной, я бы подумал, что у него ПМС какое-нибудь. – Кацуки отключил камеру, видя собравшегося русского. Плисецкий надел куртку, повесил сумку себе на плечо и взял телефон. - Я тебя понял на счет твоего не-присутствия на моем выступлении. – Юра подключил наушники, - Но я все же хотел бы, чтобы ты успел. - Ну ты же сам понимаешь, что Кендзиро живет дохера далеко и мне придется аж на самолете лететь. – по посторонним звукам со стороны японца было понятно, что тот пришел в людное место, - Мне пришлось брать ближайший рейс до Амстердама, с пересадкой в Париже. А там еще до больницы пешкодралить. В общем, морока одна. Но если у Кендзиро ничего серьезного не случилось с меткой, то я успею на награждение. Кстати, под каким номером выступаешь? А то я выпал вообще из времени с Кендзиро. Все нервы мне разхерачил до того, как в больницу попал. Говорил, что его партнер не обращает на него внимания. Нашел кому жаловаться. – Юри фыркнул. - Седьмым. Всего 15 участников. – Юра уже вышел из Дворца и направился к остановке. – Но все же я надеюсь, ты успеешь к награждению. Скажу сразу, Яков точно будет. Думаю, ты даже понимаешь почему. - Блять. – японец явно не был рад этому, - Ну ладно. Надеюсь, я переживу нашу встречу. Плисецкий вошел в приехавшие автобус и сел на пустое место. - Так, ладно. Юр, уже объявили мой рейс. – японец поднялся со своего места, судя по звуку отодвигающегося стула, - Я пойду. Все-таки я в бизнесе лечу – пропустят только по билету без очереди. - Окей. Хорошего полета.

***

Плисецкий стоял напротив входа на лед. Он шел сразу после корейца, который довыпендривался до падения на дорожке своей и прыжке во второй части. А как давно, кажется, это было. В последнее время он начал вспоминать, как написал японцу в директ инстаграмма и попросил встретиться. И как сам японец довольно дерзко отказал ему. Конечно, его гордость тогда была задета как самого способного юниора русского льда. Но после встречи, уже в Чехии, Юра смог объяснить равнодушному Кацуки суть своей проблемы. А проблема была в однообразности его программ. Каждый номер, который ставил ему либо Яков, либо Никифоров, был однообразен и скучен. Тогда японец, покачав головой, объяснил, что у каждого спортсмена есть и должен быть свой стиль. Стиль исполнения и подачи. Но согласился помочь. И с тех пор сам Плисецкий не отходил ни на шаг по мере возможности от новоприобретенного тренера. Они даже некоторое время жили вместе, но быстро разъехались: Юра из-за постоянных соревнований, Кацуки – тренировок с Кендзиро, которые проходили в Амстердаме. - Юр, ты готов? – Виктор в своей манере подошел к нему и приобнял. – Может все-таки откажешься от выступления? Эти соревнования для тебя практически ничего не значат – ты все равно проходишь в Чемпионат как прошлогодний золотой призер. - Отстань, Никифоров. – Юра немного оттолкнул Виктора, - Репутация моего нового тренера будет явно подмочена моим отказом от выступления за несколько минут до выхода. Так что глотай носок и терпи. - Ты такой бука, Юра. – Виктор протянул. Он был недоволен, ведь тратит время на выступление этого русского недоморыша, вместо еще одной репетиции его нового номера. И не важно что он сам воспринимал его как преемника на льду. Когда он узнал, что Юрио будет участвовать в соревнованиях Ростелекома, то немного удивился: зачем напрягаться, если на прошлом чемпионате получил золото? Виктор не понимал. Но не отговаривал русскую фею. Мало ли что в голову взбрело? Тем более пошли слухи, что Плисецкий тренируется с другим тренером. Но самого тренера сегодня он не видел. Это навевало некоторые мысли на счет личности тренера. Из другой страны? Или слишком уверен в Юре? Никто не знал, кроме феи. Кореец уже закончил свое выступление и с улыбкой уезжал с катка. Правда, из-за излишней вычурной наружности, азиат смотрелся смешно: костюм не очень-то соответствовал правилам – был слишком театральным и даже немного клоунским, а макияж еще больше усугублял вид бледного. Без сомнений, судьи снимут баллы и за внешний вид, но скатываться корейцу было уже некуда, честно говоря. На его фоне Юра, который был в обычном жакете черного цвета и светло-желтой рубашке, смотрелся простовато и скучно. - Блять, да что ж с этими тугими охранниками? – послышался голос, - Хоть отпечаток пальца ему подавай, так все равно не допрет до их светлых головушек. – в зону ожидания зашел низкий японец, ругающийся на английском. Юра резко повернулся, напугав Никифорова, и увидел его тренера в черных перчатках, легкой белой футболке и маленьким хвостиком. - Тренер! – вскрикнул Плисецкий и кинулся прямо в коньках к японцу. - Да, да. Я тоже рад тебя видеть, Юр. – Кацуки обнял русского за талию, хотя при их разнице в росте, это было трудно сделать.– Надеюсь, ты больше не вырастешь. – Кацуки поднял голову и посмотрел на фею. - Даже не надейся. – Плисецкий оскалился, и они подошли к мату, отгораживающего выход к машине Замбоне*. – Я волнуюсь. – Юра немного наклонился к японцу и почти что повис на нем. - Все будет хорошо. – Юри похлопал его по спине, - Даже если ты выиграешь и возьмешь первое место, все равно придется провести со мной ночь. Так что не отчаивайся! – Плисецкий посмеялся немного севшим голосом. – Да и спешу тебя порадовать, Кендзиро полностью здоров. Просто небольшое покраснение вокруг метки и сыпь. - Как ты успел? – Юра поднялся и упер руки в бок в его любимой манере. – Сам же говорил, что не успеешь. - Когда я прилетел в тот ебанный аэропорт, а я ведь с пересадками ехал, оказалось, что мои билеты до Амстердама аннулированы. А точнее переданы другому человеку – более влиятельному. И вот пришлось покупать билеты уже до Москвы. – Кацуки поправил очки, - Вот я и тут. - Я рад, что ты успел. – русская Фея по-настоящему улыбнулась. На заднем фоне послышался голос, оповещающий баллы «театральному» корейцу. А это значило, что Юре уже надо быть около выхода на лед. - Пошли, Юра. - Пойдем, тренер. - ЮРИЙ ПЛИСЕЦКИЙ ТОЛЬКО ЧТО ПОКАЗАЛ НАМ СОВСЕМ ДРУГОГО СЕБЯ! – комментатор был то ли в восторге, то ли слишком удивлен, - СПЕШУ НАПОМНИТЬ, ЧТО ЮРИЙ ПЛИСЕЦКИЙ ИМЕЛ СОВСЕМ ДРУГОЙ СТИЛЬ ВЫСТУПЛЕНИЯ! И БЛАГОДАРЯ НЕЗАБВЕННОЙ ТЕХНИКИ РУССКОЙ ФЕИ ОН И ПРИНЕС ПОБЕДУ РОССИИ НА ПРОШЛОМ ЧЕМПИОНАТЕ! НО ЧТО МЫ ВИДИМ СЕГОДНЯ? НЕУЖЕЛИ ЯКОВ ФЕЛЬЦМАН РЕШИЛ ПОМЕНЯТЬ ИМИДЖ НАШЕЙ ВСЕМИ ЛЮБИМОЙ РУССКОГО ТИГРА?! Комментатор задавал вопросы, на которые сам не мог ответить, и это значило, что русской сборной надо будет, по крайней мере, провести пресс-конференцию с главным тренером и Плисецким. Сам Юрий выезжал с катка, ярко улыбаясь и приветствуя трибуны. На него в нескончаемом потоке кидались цветы, плюшевые игрушки, конфеты и сейчас для него начиналась игра с единственным правилом «Все, кроме льда – лава. Упадешь – поломишь-души-своих-фанатов-а-значит-и-спонсоров - сгоришь». Еле пробравшись к выходу через груды всего на свете, Плисецкий открыл дверку и вылез со льда. Комментатор все еще что-то вещал, но ни Юри, ни Юрий не слушали его. - Ну как? – с отдышкой спросил Плисецкий. - Сегодня в шесть. – Кацуки усмехнулся, стоя со крещенными руками на груди. - Не забудь коньки. За этой неоднозначной сценой наблюдал почти весь дворец. Японец подал Юре ограничители и повел в место «слез и рыданий». Пока судьи решали, Кацуки подал фигуристу бутылку воды и полотенце. - Виктор не приставал? – нарушил тишину русский. – Все-таки… - Мне кажется, он меня просто не узнал. – Японец пожал плечами, перебив Юру, - Хотя я не уверен, что у этого павлина с пятью хвостами, память такая короткая. Скорее всего, он просто подумал, что я наблюдаю за будущим соперником или что-то в этом духе. Комментатор начал объявлять баллы. И… на целых 5 баллов он опережает канадца, который выступал третьим. - Ты же понимаешь, что я победил?! – Плисецкий был вне себя от счастья. – Победил! - Да, да. – Кацуки встал с дивана, - Мы победили.

***

В раздевалке было многолюдно. Юные чемпионы собирали свои вещи и спешили не упустить возможность потешить самолюбие Виктора. К счастью этих фигуристов, предмет их восхищения стоял прямо за дверью раздевалки, явно кого-то поджидая. Хотя почему кого-то? Юрий Плисецкий сегодня показал совсем другого себя: более раскрепощенного, более живого и… теплого, что ли? Даже Виктор Никифоров после выступления Тигра не отрывал от него и его «однодневного» тренера взгляд. Сам Юрий сейчас сидел и что-то агрессивно печатал. Про любовь Плисецкого и его телефона слагали легенды, но сейчас русский явно был чем-то недоволен. После еще одного такого «тыка», он резко встал и начал быстро собираться. За скорость его бы наградили сами пожарные выездной бригады, если бы увидели, но Юрий ускакал также быстро, как и собирался. Было, конечно, любопытно, – что же такого случилось, что Плисецкий чуть ли не выпрыгнул из этой хрупкой комнатки с ускорением? – но узнавать было себе дороже. - Пришел, как только собрался! – запыхавшийся Юра согнулся перед японцем. - Давай, запрыгивай в машину! – Кацуки впихнул в русского в салон и сам сел рядом, - Через пять часов у него операция, - уже спокойным тоном сказал Юри, когда машина тронулась. - У него все так плохо? – русский был осведомлен о проблеме непринятия связи твоим партнером, но последствия, к счастью, на себе не испытывал. - Да… - Кацуки снял очки, - Метка Кендзиро вздулась очень сильно, его начало мутить - галлюцинации начались час назад. - Но у него сейчас совсем другие признаки, не как у тебя было. – русский подал Кацуки таблетки, - И сами симптомы не особо связаны с «предназначенным». - Да, но тут другое. – японец положил в рот две таблетки и запил водой, - Смысл в том, что партнер не то, что недоволен связью, а, будет точнее, удивлен в плохом смысле. – Кацуки включил телефон и начал звонить Кендзиро. – Его партнер как бы не доверяет и отрицает метку, пытаясь ее смыть, срезать и так далее, проверяя ее на прочность. И это, конечно, сказывается на здоровье другой половинки. – Кацуки прижал телефон между ухом и плечом и начал копаться в своей сумке. – О! Редзи, как там наш мученик? – Кацуки достал папку с билетами и передал ее русскому. – Перенесли?! Да как они… Ладно. Мы будем только через часа четыре. Скажи докторам, что деньги будут только к моему приезду. А и еще проинформируй их, что если прогнозы во время операции будут неутешительными, то полностью удаляйте. Нет, Кендзиро сам меня проинструктировал по этому поводу. Сказал, что лучше будет жить без части души. Да я не уговаривал его на срезание! Не вини меня! Это его выбор, и он волен делать, что хочет! Не имею привычки поучать в жизненных вопросах! Так что харэ орать и лучше пиши о любых изменениях в его состоянии. Все, будем, как только сможем. - С ним все в порядке? – русский следил за разговором и был обеспокоен состоянием японца. - Не сказал бы, - Юри напялил очки обратно, - операцию перенесли из-за критичного состояния. Кендзиро сейчас положат на стол, и мы ничего не сможем с этим поделать. Мы не сможем даже подписать документы об удалении метки, как доверенные лица. Нам суждено только молиться за его сохранность и, в наихудшем случае, встречать на катке еще одного «кастрированного».

***

Якоб был в недоумении. Каким образом тренером его русской феи стал тот японец и… КАКОГО ЧЕРТА ЮРА ВЫСТУПАЕТ НЕ ПО СТАНДАРТАМ?! Ответа на вопросы не находилось, но недавно приехавший неизвестно откуда предмет его раздумий еще больше настораживал: опущенные плечи, мелкая походка и нет того озорного огонька, который был всегда. Случилось по-настоящему что-то ужасное, раз уж Плисецкий не реагирует даже на Виктора. А ведь Никифоров всегда был для Юры путеводной звездой, которую всегда хотелось обогнать. Ну по крайней мере, Юра сам так говорил Фельцману. И тот был с ним полностью согласен. Но сейчас окончательно сломалась стена доверия русской феи к пятикратному чемпиону. И это было видно невооруженным глазом: Плисецкий больше не реагирует на подколы и всякие признаки внимания со стороны Виктора, начинал собираться быстрее, когда заходил Виктор. Это было странно… но понятно. Яков, без сомнения, видел выступление Юры на кубке Ростелекома. И видел, что его мальчик сильно изменился. Больше не было той сухой техники без эмоций и чувств – наоборот, за все время выступления Юры, некое тепло было чуть ли не осязаемыми. Как помнил тренер русской сборной, Юри Кацуки был на редкость чувственным парнем с большим сердцем и открытой душой. Несмотря на достаточно плохую технику, он заставлял приглядываться и чувствовать те эмоции, которые он выражал. До той безумной авантюры Виктора Фельцман знать не знал про этого японца и даже при встрече не обратил на него должного внимания. Но если бы он взялся бы им в период юношества японца, то наверняка вырос бы достойный противник Виктору. Такая ирония… Виктор тренировал японца, потом бросил его, а этот японец поднялся уже за счет тренерства перспективных юниоров, включая его преемника. И сейчас уже для Виктора есть угроза не быть на первом месте на ближайшем чемпионате мира - по самой меньшей мере конкуренцию ему составит Юрий Плисецкий, не говоря уже о самом Юри Кацуки. Жаль, что сам Никифоров не осознает этого и продолжает «по-дружески» надсмехаться над Плисецким. - Юр, - Виктор подъехал к Плисецкому, - а кто это был с тобой на кубке Ростелекома? - Не узнал, что ли? – Юра выгнул бровь и скрестил руки на груди, в манере Кацуки. - Да лицо знакомое, все не могу вспомнить. – Виктор приложил палец к подбородку и сделал задумчивое выражение лица. - Слушай, Никифоров, - Плисецкий облокотился о бортик, - я понятия не имею, зачем тебе Юри Кацуки сейчас, но связи с ним ты все оборвал. – Юрий посмотрел на Виктора, - Я был свидетелем вашего разговора, можешь даже не отнекиваться. - Такой спокойный… - Никифоров удивился, - Он так изменился, даже твоим тренером стал. - Не удивляйся, отказ партнера ведет за собой последствия, и довольно болезненные. Так что я, лично, не удивлен, что тренер даже не обратил на тебя внимания. Виктор все больше удивлялся поведением чемпиона кубка Ростелекома. Юрий был сейчас как будто никаким: пропала та озорная, шкодливая улыбка, постоянные маты и грозно-милый тон. Как будто он стал взрослым. Никифоров помнил, как русский выпрыгнул из дворца, чуть ли не сшибая его самого, и уехал на такси вместе с Кацуки. Куда – не понятно, зачем – тоже. Но когда вернулся, он был очень подавлен и не обращал внимание даже на него. При каждой возможности он проверял телефон и кому-то печатал, попутно не замечая крики Якова. Он явно за кого-то волновался. Что было странно. Плисецкий был по сущности черствым, по памяти пятикратного чемпиона, и бесчувственным человеком, признающий только власть и способности. Но что Юра заметил в том невыразимом японце? Он был обычным, хоть и с его именем, и без всяких талантов в фигурном катании. А если прибавить еще и непримечательную внешность и спокойный характер, то вообще получался призрак. И он точно не подходил Виктору, никоем образом. Виктор вздрогнул от очередного звонка на телефон Юры. Судя по мелодии звонка, которая играла довольно часто, это был очередной очень важный звонок, на который юра даже под угрозой смерти ответит. - ЧТО?! – воскликнул юноша, вцепившись в бортик катка, - Даже не смейте оставлять ее! Ни в коем разе! – Плисецкий продолжал орать в трубку, привлекая внимание уже всех на стадионе. – Да хоть руку ему отрежьте! Но никакой метки! Вы хотите, чтобы он до конца жизни оставался овощем?! Он целый год ходил с ней! И ничего! – Юра понесся на выход со льда. – Даже не пытайтесь! – прямо в коньках, забывая про чехлы, Юра побежал по направлении к раздевалке. – Даже не надейтесь!

***

Входящий вызов не может отвлечь Никифорова от той боли, которую он сейчас испытывал. Метка горела, как будто рвалась, пульсировала и вздувалась. Сил позвонить в скорую не было и первоначальный шок от такой поглощающей боли еще не успел уйти. Виктор лежал на диване в своей маленькой квартирке, скорчившись и пытаясь лишний раз ни взглядом, ни движением не трогать метку. Чего он ожидал от судьбы с самого начал? Ничего. Абсолютно. Когда появилась метка на его запястье, даже удивления не было. От нее была, безусловно, польза – сразу все девочки, да и мальчики в мечтах, перестали доставать Виктора. Больше не было такого внимания к его необычной внешности или странного обращения учителей. Осталось только внимание со стороны тогда еще относительно молодого тренера Якоба и еще парочки взрослых фигуристов. И его это устраивало. Когда он выиграл свое первое золото на Чемпионате, он впервые влюбился. После непонятно-бурной ночи, оказалось, их метки были просто очень похожи. Тогда-еще-однократный-чемпион был очень опечален, ведь девушка была очень славной и горячей. Но после второй… третей влюбленности, Виктор разуверился. Он больше пытался не влюбляться и не заводить каких-то связей, приближенных к критерию «возлюбленный». Он слишком боялся обжечься еще какой-то сраный раз. Конечно же, все пошло не по плану. После просмотра того самого ролика неизвестного японца, сердце русского откликнулось. И Виктор, как будто забыв все свои принципы, прилетел к Юри Кацуки на крыльях счастья, ошарашивая и даря надежду этому чуду-непонятному. Но те усилия, вложенные в этого японца, не оправдали себя. Его подопечный, второе место и серебряная медаль. Несомненно, Виктор пожалел о своем выборе. Однако, утраченное время было не вернуть, и возвратить уже привычного Кацуки не было силы духа. Виктор, Уж не знаю, как ты умудрился, но ты смог сломать не только личность, но и тело. Ты спрашивал о Юри Кацуки? Так знай, что пока ты там корчишься в болях от метки, Юри лежит на диване и спит. Только что была повторная операция по удалению метки с его руки. Ты не знал? Юри твой соулмейт. Точнее, уже был им. И не думай, что Юри пошел на такой шаг из-за тебя. Даже не смей. Не думай, что он хотел принести тебе боль или страдания, которые ты сейчас испытываешь. Он всего лишь хочет жить для себя. Для фигурного катания. Для родной его семьи, куда, по недавнему, вхожу и я. Даже не смей пытаться искать его. Он тебе не ответит. И не думаю, что кто-то другой это сделает. Ты же понимаешь, что это было «серьезно»? Поздравляю Виктор, ты потерял его. Не пиши извинения. Они мало помогут.