Утро одного омеги

      Алексей не был похож на больного человека, попавшего под дождь. Только если самую малость. Весенняя морось навязчивым стуком звенела по округе, косыми каплями царапая небо. Холодной духотой неприятно дышится; кожа потеет от быстрой ходьбы. Ступни Алексея были мокрыми, волосы не прикрыты зонтом – он не ожидал дождя и был одет легко. Однако его настрой это не портило: на удивление, самочувствие было прекрасным. Он и не замечал раньше, что ходил, уперев взгляд в ноги, всем телом сжавшись, будто ледяной водой обрызганный. Сейчас ему хватало сил радоваться окружению, улыбаться незнакомым и тихо посмеиваться про себя. Мысль о некой придурковатости только забавляла. Движения, вовсе не усталые и зажатые, напомнили о юношестве, которое не знало обязательств, было легкомысленно.       На самом деле, радоваться, если осмыслить предыдущие события, было нечему. Встреча с отцом-омегой была привычной. Алексей, выходя замуж, мечтал никогда не видеть больше его, но сейчас обязанность ежемесячно посещать отца оплела терновыми корнями. Не выбраться. Раньше, до родов, мужчину сопровождал Роман. «За мужем как за каменной стеной». «Как». С ним страха не было. И теперь, без него, страха нет. Безразличие оберегает Алексея от родителя прочнее, вернее. Невозможно испытывать страх, если чувств никаких не осталось.       А сейчас Алексей улыбается, промокший насквозь под весенним дождём. Холодно. Зато счастье-то какое.       Дома Роман испортит ему настроение. Если будет там, конечно. Ныне они старались не пересекаться. Супруг чах и огорчался, забыв о понимании и любви, возгоревшейся случайно. Да и сейчас, если оглянуться, вывод можно сделать без раздумий: любовью там и не пахло. По крайней мере не с двух сторон.       Овдовевшый альфа, бывшый многим старше, имея сына, и юный омега сошлись легко, а по рождению ребенка забыли свою доброту. Алексей охладел. Роман почувствовал себя преданным. Склоки перестали решаться сиюминутно: один не знал, что делать, у второго чёрти что было в голове. Впору лечь на полу и разрыдаться, но с этим справлялся младенец, причём вполне сносно.       По своей вине Алексей вступил в эти отношения, желая сбежать от родных. Хороший друг, ласковый любовник, надёжный мужчина. Однако альфа искал себе мужа. Не просто того, кто родит ему сына, а мужа, любимого. В высоком смысле этого слова. Непонимание и отторжение вызвало агрессию. Шаг назад с ребёнком на руках сделать было невозможно. Да и возвращаться обратно, туда, откуда бежал, откровенно не хотелось. Но и жить в скандалах и криках, в вечной прострации...       Отвлечься на работающий по каким-то странным обстоятельствам фонтан было идеей важной. Алексей причудливым образом сменил поток мыслей. Удержать это редкое радостное настроение хотелось подольше. Оттого и вдыхать душный воздух лучше, пусть и неприятно.       Однако, холодает.       Когда Алексей перешагнул порог дома и снял верхнюю одежду, всё встало на свои места.       Слабые запахи омеги заполонили прихожую, и их уже можно было почувствовать. Предверие течки. Ночью-утром начнётся. Раньше положенного срока. Его старшие омеги, рассказывал ему отец, после родов могли вновь забеременеть лишь спустя год, когда ребёнок переставал кормиться грудью. Алексей дал ход панике. Сейчас их сыну едва больше полугода и омега был не готов подойти к супругу, тем более сейчас, когда он стал более раздражительным и резким. Феромоны были ещё слабы, Алексей не сможет подавить агрессию, заступиться за себя. К следующему дню без Романа он – омега – станет беспокойным, будет страшиться окружения, будет искать утешение и ласку своего альфы.       Алексей обратил внимание на пространство. Он должен активировать вентиляцию квартиры, чтобы его запах не стоял в доме, и удалиться в свою комнату. Роман всё поймёт. Разозлится, но деваться будет некуда. Альфе придётся отменить все свои планы, чтобы сопровождать и быть рядом со своим омегой. Это его взбесит, но он не поднимет руку на кормящего отца. Главное: не попадаться ему на глаза до завтрашнего дня. Ему и его сыну.       Кирилл не был родным Алексею. Это был мальчик, подросток, недавно ставший быть альфой в полной мере, и он не мог себя контролировать. Пасынок реагировал на него, пытался застать одного, сблизиться, но Роман тогда и не думал подпускать отпрыска к своему омеге. В такие моменты он забывал, что перед ним его сын – он видел лишь конкурента. Масштабное столкновение было лишь единожды, перед беременностью Алексея. Всё это казалось чем-то чужеродным, странным, ведь было новым. Как себя вести – непонятно. И в ход шла агрессия. Было страшно.       Роман признался в тот день, что знал о возможности такого исхода, но не мог сообщить, стыдился, просил прощения. Это были ещё те времена, когда супруги искренне хотели понять друг друга, те времена, когда простым разговором решались все их проблемы. Но эти времена прошли.       Алексей скрылся за дверью спальни и направился к люльке – к своему полугодовалому спящему младенцу. Заворочался: пора кормить. Некое подобие родительской ласки пробудилось. Как жаль, что лишь на время течки.